Остросоциальное

Сахарный плевок
Что-то менялось вокруг нас, а мы не сходили с места. В нас плюнули и сказали, что слюна – сладко-сахарная. Утритесь, это вкусно! Мы недоумённо озираемся и обиженно вопрошаем: «А вот почему Гламуров забрался к управленцам в Московский курятник, клюёт зерно и в карман его сыпется денежный дождик? А мы тут, в свинарнике, из навоза сено выбираем?». А нам: «А у нас капитализьм! Здесь каждый сам за себя. Работай, трудись и ты – тоже!». Долго, нудно и усердно вкалываем на нескольких работах, пытаемся учиться на заработанные деньги, но кто-то из семьи Гламуровых  нас обгоняет, обдав дымом иномарки, и мы в мыле вопрошаем куда-то по ту сторону: «А как же так? Мы так пахали, зерно взрастили, а на нём кто-то опять в золотые ворота въехал?». Нам в ответ: «Так не всем за столами сидеть. Кто-то должен быть и в поле». И снова плюют, мол, это вкусно, мол, мы о вас заботимся, мол, не забываем. 

Работать надо лучше
- Давайте работать! – кричал председатель. – Мы можем догнать и обогнать другие колхозы. Пусть мы кормим каждого пятого в деревне, а другие колхозы – каждого двадцатого, но денег с продукции мы имеем мало. Надо лучше работать!
Колхозники приуныли.
- Выше выполняемой нормы уже не прыгнуть, - как бы невзначай заметил Петрович.
- Надо ещё лучше работать, - повторил председатель. – Мы забыли о коммерции!
- Как же? – возразила Никитична. –Заказы населения выполняем. Организациям поставки производим. Я в ларьке лично работаю, хотя у меня обязанности доярки.
- Этого мало! Только тебе на зарплату и хватит с твоих заказов!
- А может, лучше не стоило брать новую газонокосилку, ей мы всё равно не работаем, а лучше было купить комбайн? – робко предложил Лукич.
- А может лучше сразу два? – язвительно ответил председатель.
- Нет, лучше ещё трактор, плуг, молотилку и…
- Так, Лукич, кто тут председатель? Ты или я? Трактор, плуг… всё купим со временем. Но ты думаешь, что газонокосилка для нашего двора у конторы совсем не нужна?
Лукич сконфуженно замолчал.
- Иваныч! А ты что скажешь?
Задремавший Иваныч вздрогнул.
- А я что? Я вообще завхозом работаю.
- Косячишь ты со своей работой! Стеллажи путаешь на складе, содержимое у тебя не на месте.
- Да, грешен, но это пахари виноваты. Они же то большой мешок приносят, то маленький.
- Когда какой урожай, - виновато развёл руками Петрович.
- Ну уж нет! Приносите мне всегда маленькие мешки. Их легче на полки пихать!
- Правильно, - поддержал председатель. – Всегда одинаковые мешки. Будем подстраиваться под стеллажи. Лучше много маленьких, чем мало больших! Так хлеб вкуснее получается!
- Разве? – опять не к месту встрял в разговор Лукич.
- Так, Лукич! Ты где должен быть? В поле! Ты должен лучше работать! Заметь, я тоже иногда выхожу в поле, хотя и не должен. Я на каждом собрании вам говорю, что другие председатели на поле не выходят. А я выхожу! Я всегда в гуще событий. Куда вы без меня? Уезжал тут в отпуск, что вы без меня натворили?
- Работали…
- Работали? Косячили! Мешки не проштампованы в сельсовете! Люди едят хлеб и не уверены, а одобрен ли он властью. Может он не из ржи, а из пшеницы, или наоборот! Булочек в ларьках продано мало! У завхоза склад потёк! И вообще, почему посеяно везде, а убрано не всё поле?
- Так ведь там – овёс вырос… Для лошадей. Этим конюх занимается.
- А должны вы заниматься! Хлеб должен быть на столе не у каждого пятого, а у каждого второго! И не важно, из чего он! Просто ра-бо-тать на-до луч-ше!

Сказки для взрослых
В лесу всё стихло. На опушке, куда успели добежать не все, кто хотел покушать и поучаствовать в послеобеденных неторопливых беседах, начался делёж мёда. Заведовал им, конечно, медведь.
- Так, а теперь посмотрим, кто тут самый правильный, - глядя с усмешкой на собрание мохнатых и пернатых марафонцев и поглаживая большую бочку, сказал он.
- Михайло Потапыч, - откашлявшись, елейно пропел волк. – Ты меня знаешь, я всегда за тобой следом. Не думай, что ради мёда. Я правды, справедливости ищу!
- Справедливости – это хорошо, - согласился медведь. – Но ты, пока мы сюда бежали, меня покусывал в бок. Не отпирайся, я же чуял!
- Так это я для виду, чтоб другие думали, что я – оппозиция, и критиковать умею. А то скажут, вот, мол, какой медведь диктатор, не кусни его, раз он такой сильный. Я твой младший братишка, близнец по мыслям, можно сказать, и забочусь о твоём имидже!
- Насчёт братишки – это ты, конечно, загнул, но имидж – это хорошо. Возьми себе мёду.
- Имидж – ничто, жажда – всё! – крикнул с ближайшей ветки попугай.
- Кто там каркает? – обернулся к нему медведь.
- С тобой не каркает, а разговаривает Вольдемар! И говорит он о том, что сидеть тебе здесь нечего! Мёд – это мелко! Большой и страшный медведь должен показать всем подонкам то, что он такой большой и страшный. Он должен помыть лапы в озере соседнего леса, однозначно!
- Зачем?
- Чтобы всем зверям там показать, какой ты большой и страшный!
- Чтобы ещё и их кормить?
- Но зато ты покажешь, какой ты большой…
- И страшный? Мне нравится. Будешь меня веселить на лесных тусовках. Возьми мёду.
- Когда-то я была большая и сильная, - хрипло сказала лиса и закашлялась. – Но я сильно заболела, и теперь в лесу недоверчиво относятся ко всем, кто имеет красный цвет шкуры. Забыли старые времена, когда Патрикеевна делила мёд без всяких гонок, всем и каждому?
- Так ты же не красная, а рыжая! – крикнул, громко чавкая и плюясь мёдом, попугай. – К тому же раздавала ты каждому, поэтому всем мало и доставалось. А теперь большой и сильный Михайло Потапыч даёт только тому, кто заслужил!
- Заслужи-ил? - зарыдала лиса. – Это ты, что ли заслужил, попугай?
- Да, дай ты ей мёду, - предложил волк. - А то опять будет собирать по лесу старых зверей и протестовать у твоей берлоги.
- Ну ладно, ладно, - успокаивающе замахал огромными лапами медведь. - Не хнычь. Вот тебе мёду.
- А я? – взвизгнул заяц с одним ухом. - Я что, не заслужил? Вообще, Михайло Потапыч, я считаю, что вы делите не так, как надо. Я – представитель молодого, предприимчивого энергичного поколения зайцев. Мы должны смотреть вперёд!
- Я тебе второе ухо оторву! – угрожающе зарычал медведь. – Прыгаешь больно шустро, мёд таскаешь, а со мной не делишься!
- Я – за тебя. Меня устраивает твой делёж, но я тоже есть хочу!
- Так я не понял, тебе нравится делёж или не нравится? – примирительно произнёс озадаченный медведь.
- Когда мне дают мёду – нравится!
- Ладно, держи, только со мной всегда будешь делиться, а то одно ухо – как-то несимметрично получается!
Хихикая над собственной шуткой, медведь зачерпнул каплю мёда зайцу и вдруг обнаружил, что она была последней. Сытые звери с испугом смотрели на него, гадая, кого из них он предпочтёт на обед в этот раз. Но медведь ощерил огромные острые зубы и, повернувшись широкой мохнатой спиной к ним, поковылял в лес, приговаривая под нос:
- Да ладно, у меня этого мёду – хоть залейся. Пчёлы мне его сами качают с дупел. Правда, не всем он предназначен. Но те, кто со мной – сыты будут всегда. Впрочем, пока они со мной, я тоже буду всегда сыт.
Дослушав бормотание медведя, звери бросились за ним вдогонку.

Спирали времени
Они думали, что память их вечна. Они строили музеи, писали исторические книги, создавали электронные базы данных. И думали, что именно то время, в котором они живут и есть то самое важное, что переживёт историю.
По меркам вселенной прошло семь мгновений. Их не стало, а дома, книги и диски превратились в пыль. Земля смахнула эти пылинки с себя. Из памяти вечности они был стёрты. Потомки походили на них лишь одним – они тоже думали, что их истории переживут время.

Росчерк истории
(О придатке политики или Так было, есть и будет всегда)
Князь подумал и, подняв ногу, издал неподобающий его величию звук. Летописец понял мысль и, опираясь на актуальность назревших проблем, записал об ответных действиях, данных мудрейшим повелением правителя. Князь кивнул и росчерком пера добавил к слову «мудрейшим» приставку «наи-». А потомки поняли, что светлее правителя не было.
Ответные действия сгноили заживо от голода, холода, нищеты и беспросветности сотни, тысячи и миллионы ничтожеств – холопов и челяди. Но летопись об этом не говорила.

Телевизионный транс
Голубой квадрат угрожающе рычал. Обыватель сидел на диване и покачивался в гипнотическом трансе. Чьи-то мысли сверху становились его собственными. Жуткие картины по одну сторону баррикад говорили о безумстве несогласных с этим мнением сверху. О том, что творится по другую сторону баррикад, голубой квадрат не вещал, дабы не ставить под сомнение то, что в один день становилось мнением обывателя. И он стал думать однозначно. Та сторона баррикад стала ему не интересна. И даже если бы он её увидел, то подумал, что так ей и надо.

О пресс-политологагах
Чем короче слово – тем острее оно бьёт по нервам. Сестра таланта подвинулась под натиском нужды в рефлексе. Читатель подумал: «Умеет же, чертяка! Как точно! Как хлёстко!». А думающий читатель промолчал.
 
Типичная подмена понятий
Нищий выпросил у принца белого коня. «Вот теперь я стану принцем хотя бы для одной единственной» - подумал он. Но ездить так и не научился.

Блаженные наветники
Птенцы вылетели из гнезда, но по привычке открывали рот. Они пищали не оттого, что хотели есть, а наоборот. Сверху метать то, что однажды стало им пищей, оказалось очень удобно. Тем более, что снизу их никто не ругал. «Ну, птицы… что ж поделаешь? Их полёт высок, а, значит, высоки и помыслы!». В итоге рождённые ползать решили, что снизошедшее до них – это к счастью. А птицы уверились, что так и надо.


Спор половинок
Нож легко вонзился в голову сыра, разделив его на две части. Так было задумано хозяином ножа, но продавал он их в одной упаковке.
- Я – ангел! А ты кто? – заявила вдруг одна половинка, когда за стеклом витрины стемнело и стихло.
- А я – твоя половинка, - сомневаясь, ответила другая.
- Да, кто ты без меня? Я меньше, но красивее. Во мне больше дырочек. Я вкуснее!
- Зато я больше и сильнее.
- Ты грубая, неотёсанная и наглая. Из-за тебя мне тесно в этой упаковке! Ты должна подвинуться. Ты вообще мне должна! Без меня и тебя бы не было!
- Так и без меня – тебя! Упаковка – это вообще моя идея! Хозяин, глядя на меня, её и придумал такой вместительной! А ты глупыми хлопотами занята, нет в тебе глобальной мысли! Так, что знай своё место!
- Я не хочу быть половинкой такой половинки!
- Я тоже не хочу делить упаковку с такой половинкой! Подавай мне другую, хозяин!
- Подавай и мне!
Кричали они долго и от огорчения скисли.
- Жаль, - сказал хозяин и выбросил их.
 
Большие дела
Телефон задумчиво молчал. Двери не открывались с самого утра. Большому человеку стало грустно. Он вдруг стал никому не нужным. Может это судьба, подумал он и потянулся к кипе прошений на пыльном столе. Когда далёкие ничтожные и жалкие личности удовлетворились в своих ненасытных нуждах, забытый всеми большой человек горестно вздохнул и… проснулся в холодном поту. Оказалось, что телефон успел раскалиться докрасна, двери вращались со скоростью вентилятора. Другим большим людям он вдруг оказался необходим безотлагательно. Кипы бумажных смертных нужд вдруг разлетелись по кабинету. Собирать их было некогда. Большие дела срочно ждали больших свершений.

Короли сказок новейшей истории
Молодой король разрушил трон и изгнал старого короля. Правда он сам быстро превратился в него и даже падал, когда на его голову надевали корону. Он перестал вылезать из своих палат и не верил мудрецам, когда они говорили, что мечи дружины заржавели, бояре крадут казну и дерутся, а народ голодает. Перед смертью он понял, что уже никогда не сможет заточить мечи, оттащить сильных и дерзких бояр от казны и накормить людей. Трон перешёл молодому принцу и первым, что тот сделал, это стал говорить, что мечи воинов блестят, а чернь сыта. Для острастки посадил в казематы одного боярина. Другие стали послушны. И ему поверили. Ему стали ставить памятники и называть в его честь улицы городов. Правил он долго, говорил много и поверившие ему люди поверили и в себя. Мудрецов он иногда слушал, умершего короля на людях чтил, даже сдал оружие в чистку и заточку, повысив для этого оброк и пригрозив боярам, чтобы те не доводили оброки до голодных обмороков на балах. Но, оказалось, что без трона царствовать невозможно. Он приказал сколотить новый и сел на него. Из четырёх его сыновей трое были шутами. А четвёртый сменил его на троне, сделав этот трон ещё больше. Мудрецы почесали в бороде и подумали, а стоила ли эта сказка того, чтобы в царствовании ничего не изменилось? 

Волшебное слово нерва социума
- У вас есть сын? – спросил одну из них ведущий пиарного шоу.
- У меня есть ребёнок-мальчик, - ответила она.
- А дочь?
- И ребёнок-девочка у меня есть.
- Значит, есть дети, сын и дочь?
- Нет, у меня есть один ребёнок и второй ребёнок.
- А какая разница?
- Если бы вы были женщиной, вы бы поняли! Что будет, когда я скажу «сын» или скажу «дочь»? Так говорит тот, кто их кормит. Но если я говорю «ребёнок», будут кормить и того, кто так говорит, потому, что для всех-всех это волшебное слово.
- Всё понятно. И как вы живёте с ребёнком… двумя ребёнками?
- Когда я оребёнилась в первый раз, тот, кто называет его сыном, ничего не делал. Всё делала я, когда появился и второй ребёнок, которого он называет дочерью. Ребёнок болел, а второй просил есть. А я страдала и делала всё-всё. А тот, для которого слово «ребёнок» является не волшебным, а обычным словом, только и делал, что где-то пропадал, якобы работал и якобы нас кормил. Но теперь мне этого недостаточно. У меня есть ребёнки, а за ними стою я. Главное в этой жизни – ребёнок! Ребёнок…
Ведущий довольно потёр руки. Шоу удалось. Зал рыдал, а домохозяйки швырялись в экран с понурым героем тапочками. Утирая плевки пиарящихся гостей с лица, воспринимавший спокойно волшебные слова, пошёл на работу.

Шустрый батрак
Хозяин дал затрещину спящему на сеновале батраку.
- За что? – спросил тот, вскочив на ноги.
- Твой напарник добросовестно пашет весь день-деньской, а ты уже дрыхнешь!
- Но я сегодня уже распахал всё поле, а он только половину!
- Ну, так ищи другую работу, разве мало её вокруг?
- Я наколол дров, натаскал воды, истопил баню, постирал бельё, накормил скотину во хлеву… Я всё сделал специально быстрее, чтобы поспать.
- Пока день не кончился, ты должен работать. Должен и всё! За что тебе деньги платят? За сон?
- За работу, - согласился батрак и поплёлся на поле.
Второе поле он с напарником пахал две недели.

Разделение
Они работали ежедневно на час меньше, а выходили на пенсию на пять лет раньше. И жили дольше лет на десять. Но так было надо во имя социальной справедливости.

О пользе чтения
- Это отсекаем, - сказал режиссёр, вырывая из книги страницы.