Лизи

Налёт на губах, имевшие право
осадками мерят хрусталь облаков
и если начать всё сегодня - сначала
то врятли изменятся шали веков.

я будто утерян, растерян, как бисер
по полу, со звоном, в ворсинках ковра
сестрёнка моя, моя бедная Лизи
мне мама сказала - вчера умерла.

да, двадцать шестого, в беседке, у сада
где вишни цвели 300 суток назад
осталася тень её бледной помады
и дамочек скучных, слащавый, но смрад.

Я даже и рад.. Моя бедная Лизи
Тебе опостыла чужая весна.
И то что ты к людям - не сверху, а снизу
почительно-лживо смиренья полна.

О, Лизи. О, Лизи! Такая утрата.
Ты только ко мне льнула грудью на вспор.
Любила меня, неучтивого брата.
Твой брат был злодей, развратник и вор.

Но в ночи луны, за окном, у бойницы
В 12 и четверть встречалися мы.
И ты восклицала: "Мой брат, брат-убийца!
Дели со мной голод последней войны..

Давай убежим? От маменьки с батей,
От серого города, серых людей..?"
И рвала руками блестящее платье,
Порвав становилась немного смирней.

А я отвечал: "Ты ль проклятью покорна?
Они уже выбрали нам по судьбе..
Хотя та судьба удивительно спорна..
Ты выйти должна за графа Делморна,
НО Лизи, позволь, - Я женюсь на тебе?"

И ты мне шептала: "Мой брат, я согласна.."
И тут бы пожалуй историй конец.
Но нет, в среду ты, нема и прекрасна
Ушла не со мной под священный венец.

Не с ним. Не позволила. Нет. Не поддалась..
Хотя за него была выйти должна.
Послала письмо мне, где, запинаясь
Я слышал твой голос, а в нём - имена.

На белых листах ты тихо шептала,
Что выбиришь смерть и дорогу могил.
И если начать всё сегодня - сначала..
То я бы, клянусь, его изменил.

Но знаешь.. Ах, Лизи.. дыханье заката..
Мне мама сказала - ты выпила яд.

Яд грязной любви полоумного брата..
Но как бесконечно любил тебя брат...