В память о Начале девяностых

Когда видишь, какую неподдельную радость вызвало у иных обитателей Рунета недавнее сообщение о смерти Егора Гайдара, - в голову лезут довольно резкие суждения. Самое дипломатичное из них, пожалуй, будет такое: «Интересно, кем же нужно быть, чтобы спустя восемнадцать лет плакаться по пресловутым советским вкладам, всё так же остро переживать либерализацию цен и до сих пор захлёбываться ненавидящим лаем при всяком упоминании об этом незлобивом, интеллигентном и немного комичном человеке? Восьмидесятилетней старушкой, встретившей крах Союза с десятью тысячами рублей на сберкнижке, накопленными за всю трудовую жизнь, но по итогам инфляции оставшейся совершенно безо всяких средств к существованию? Да, такую бабушку я бы понял. Однако ж, чего-то не верится, что нынче Рунет наводнён обнищалыми и праведно негодующими девяностовосьмилетними старушками. Сдаётся мне, нынешние ругатели «Егора и его Команды» – люди несколько помоложе и поэнергичней. Порою, до такой степени энергичные, что кабы приспособить их гневные плевки ко вращению турбин – точно переплюнули бы РАО ЕЭС и давно б уж сами вышли в олигархи».

Однако ж, когда присматриваешься к этим персонажам повнимательнее, обычно оказывается, что лично они - не такие уж и беспросветные лузеры, как можно подумать, читая их стенания на невыносимую народную долю. Как правило, выясняется, что сами-то они – не шибко бедствовали даже в эти «проклятые девяностые». Не говоря уж про «сейчас», когда у них есть возможность в своё удовольствие часами просиживать в Инете и расписывать, до чего гады-враги довели Россию и её многострадальный народ. Нет-нет, сами-то они как-то выкручивались, устраивались, но в целом страна, конечно, «была в руинах, что известно всем» (к слову, это понятная психологическая мотивация к сгущению красок и преувеличению ужасов окружающей действительности: ведь чем мрачнее изобразить Россию девяностых – тем достойней получается личный подвиг выживания в этой кошмарной стране). 

Что не менее занятно, живописуя ужасы «Чубайсогайдаризма» эти товарищи почему-то зацикливаются исключительно на российских делах, упорно не замечая, что у ВСЕХ соседей тогда происходило всё то же самое, если не похуже.

А ведь это очень познавательно - сравнить российские процессы с более ранней гиперинфляцией в Польше (деноминация злотого в 10000 раз в 95-м о чём-то говорит?), с приватизацией на Украине (спору нет, наши новоявленные российские олигархи далеко не ангелы, но и господам вроде Медведчука, Суркиса или Ахметова - тоже едва ли кто крылышки пририсует) и с социальной политикой в Белоруссии (если там и было легче, то лишь за счёт положения «портала» между Россией и Европой). Про Кавказ и Среднюю Азию – лучше помолчать. Что творилось там – это слишком грустно.

Главное же, на протяжении всех девяностых и даже после граждане стран СНГ приезжали на заработки в Россию (включая и «благополучных» белорусов).  В то время как ни одному российскому гражданину, даже самому обездоленному, не пришло бы в голову поехать клеить обои в Молдавию или торговать пирожками на Украину, не поминая уж Таджикистан. Из этого, конечно, не следует, что Россия была очень богатой страной. Но, по-моему, из этого вполне следует, что она была всё же гораздо удачливей всех своих соседей по СНГ и собратьев по советскому прошлому. По хорошему счёту, все они уступали России. Даже те бывшие советские республики, которые прежде традиционно считались зажиточнее русских областей.

Казалось бы, как раз у них внезапное падение жизненного уровня должно бы ощущаться особенно остро. Во всяком случае, острее, чем у обитателей российской глубинки, в советские времена приезжавших в Москву и Питер «по лимиту», наверное, не от очень хорошей жизни (они приезжали в Москву и в девяностые, но уже  не для того, чтобы лет пятнадцать вкалывать на фабрике в ожидании прописки, ютясь в общежитии без права завести семью). Однако ж, странное дело: именно русские громче всех скулят о напастях девяностых. В которых, конечно, виноваты исключительно Ельцин, Гайдар и Чубайс.

На свежий, хоть сколько-то непредвзятый взгляд, это кажется совершенно необъяснимым. Русские меньше всех потеряли от реформ (потому что им и было меньше терять, чем грузинам или прибалтам). В девяностые у русских дела шли гораздо лучше, чем у соседей (где, замечу, не было Ельцина, Гайдара и Чубайса, а были другие персонажи).  Из этого можно заключить, что российское руководство справлялось со своими проблемами (действительно суровыми) по крайней мере не хуже других республик, оказавшиеся тогда в аналогичных, а то и в более благоприятных условиях (взять хотя бы климатический фактор). Однако ж, наши «рыдатели за Отечество», игнорируя все эти вроде бы абсолютно понятные соображения, всё плачутся и плачутся, всё клянут и клянут. Да ещё – всякий раз норовят выступить от имени ВСЕГО русского народа.

Человек со стороны, послушав их причитания, мог бы решить, что русский народ – сборище каких-то несусветно избалованных, патологических нытиков. Ведь по хорошему счёту, те неприятности, которые эти господа выставляют как величайшие бедствия и страдания, – поймут разве лишь в самых зажравшихся странах Золотого Миллиарда (хотя и то сказать: Челябинск могут считать «мрачноватым» городом только те, кто Детройта не видал; а я там был в девяносто шестом и понял, что Верховеновский «Робокоп» - ни разу не фантастика). Особенно же нелепо, когда они ставят на вид Китай: «Но ведь там-то коммунисты до сих пор у власти и они как-то обошлись без убийственных либеральных реформ?»

Что тут ответить? Ну, примерно так: «У Китая, дети мои, либерализма маловато лишь в плане политических свобод. А в экономике – Китай по части либерализма даст фору не то что России девяностых, но и Англии восемнадцатого века. Причём, либеральные реформы у них идут аж с конца семидесятых. В своё время они вызвали большое недовольство населения в связи с инфляцией, обнищанием народа на фоне обогащения буржуев и разгулом коррупции. Это недовольство граждане пытались сообщить правительству в 1989-м на площади Тяньаньмэнь. А правительство сообщило гражданам, что несмотря на некоторые трудности продовольственного снабжения, танков и патронов – у него хватит на всех. Когда же Китай был окончательно отдан на откуп Гонконгу, у них сложилась совершенно безжалостная, по нынешним западным меркам, система капиталистической эксплуатации трудящихся, как сказал бы старина Маркс. Чем, собственно, Китай и привлекает инвесторов, будучи глобальной потогонкой. Где, на секундочку, средний подушевой доход до сих пор втрое ниже, чем в России (по ППС; по курсу - впятеро), а расслоение – ещё, пожалуй, и повыше. Что же до самого больного вопроса российских реформ, участи пенсионеров, так в Китае с этим всё просто. Если в России пенсии позорно низкие, тем более – были в девяностые, то в Китае три четверти населения вообще не охвачены пенсионным страхованием. Подразумевается, что о них должны заботиться младшие родственники, ну а если нет – то, значит, не судьба. Самую коммунистическую на свете партию самой народной из всех китайской республики – как-то не очень интересует выживание тех, кто не способен вкалывать».

И умом-то эти наши доморощенные «шинофилы» прекрасно понимают, что от китайской жизни, при всех успехах макроэкономики в статистических сводках, они бы в петлю полезли очень скоро. Во всяком случае, там уж точно нет возможности усасывать по две бутылки водки в день, каким-то чудом добывая средства на подобный «лайфстайл», и плакаться на то, как тебя «споили» и «недооценили». Поэтому в Китай даже самые пропащие русские не рвутся (хотя обратное имеет место). Однако ж, очевидное это обстоятельство почему-то не мешает им сетовать на свою «горемычную» жизнь и кивать на Китай как на пример, достойный подражания.

Но, полагаю, всё-таки суждение о какой-то повышенной капризности российских жителей было бы неверным. Тут всё же дело - не  в «избалованности» (уж этим русские, вроде, никогда не грешили). Дело скорее – в «романтизме» национального характера. В любви к эпическим масштабам, будь то свершения или бедствия, а соответственно - в безудержной склонности драматизировать, наделять высоким пафосом вполне заурядные, бытовые явления (в ещё большей мере этой склонностью обладают жители Южной Америки; поэтому я всегда говорил: «Умножь русского натрое – получишь латина»).

Признаюсь, в конце восьмидесятых мы действительно ждали каких-то глобальных, былинного размаха бедствий и потрясений. А куда ж без этого, при крахе-то политической системы? – думалось нам. Нет, наверное, всё будет точняк, как в девятнадцатом: голод, разруха, эпидемии, повсеместный разгул бандитизма, и, конечно, всеобщая разудалая бойня. Некоторое представление о том, чего именно мы ждали, – в общих чертах даёт весьма популярная тогда повесть Александра Кабакова «Невозвращенец» (1988 год). И нам, молодым, думалось: «Хо-хо, погуляем!»

Сейчас иные граждане заверяют: «Вовсе не стояла тогда страна на пороге гражданской войны, а потому это всё сказки, будто Гайдар спас от неё Россию». Я слушаю такие заявления с большим интересом. И вношу поправку: «Видите ли, уважаемый, то, что, вы говорите, означает лишь, что у вас и таких как вы не было тогда желания «схватить автомат и убивать всех подряд». Это, конечно, похвально. В раю зачтётся. Но позвольте вас уверить: для гражданской войны было бы вполне достаточно, что подобное желание  имелось у меня и таких как я. Поскольку милиция была довольно импотентна, а нас было много. Сам-то я – ещё ничего (интеллигент, в натуре!), но были в нашем поколении и куда поагрессивнее личности (а также ребята постарше, прошедшие Афган).  И если б наши порывы не удалось направить в сколько-нибудь цивилизованное русло, вроде личного обогащения и передела бизнесов, – мы бы не то что социальный кризис, а натуральный Армагеддон здесь устроили. Зуб даю. Причём устроили бы - не из вредности даже. А потому что… да настроение такое было, что хотелось кого-нибудь грохнуть! У меня всегда такое настроение, когда долго не куришь. К девяносто первому – я не курил пятнадцать лет. Только начал – а тут перебои с табаком, талоны… Так вот в Грузии, Армении, Азербайджане, Молдавии, Таджикистане – это настроение истосковавшихся по стрельбе молодчиков нашло выход в полной мере. А в России – всё обошлось, в общем-то, минивойнушкой в октябре девяносто третьего, локальной Чеченской заварухой да бандитскими разборками, мало задевавшими обывателя. Благодарить ли за это Гайдара и Ельцина – решайте сами. Им это уже всё равно. Они мертвы. Но как по мне, в том, что ВЫ живы – очень немалая их заслуга».

А если это всё равно непонятно – попробую разъяснить поподробнее для «марсиан», в какой стране вы тогда жили и рядом с кем.
Вот иные юмористы взяли нынче моду при каждом упоминании о теперешних каких-то безобразиях вворачивать козЫрную фразочку: «До чего же Сталин довёл страну!» Им это кажется донельзя абсурдным, а потому представляется тонкой шпилькой в адрес «разоблачений» сталинизма на ТВ. Но, как говорится, в каждой шутке – доля шутки.
Если вдуматься, товарищ Сталин имеет некоторое отношение и к нынешним событиям, и, тем более, к формированию менталитета на закате Союза. Во-первых, он провёл нечто вроде «индустриализации сознания». Возведение промышленных достижений в ранг одного из элементов национальной «религии». Что весьма усугубило психологическую болезненность перехода к постиндустриальному обществу (когда тебе десятилетиями впаривали, какой важный, нужный и величественный твой труд у станка – как-то неприятно вдруг услышать: «А не шёл бы ты, брат, лучше в брокеры или в мерчандайзеры? Они, по крайней мере, на шее у налогоплательщиков не сидят, и вообще нынче нужнее. А железюку эту – китайцы выгрызут. И лучше, и дешевле». Это и американскому работяге неприятно слышать, когда его завод переносят в Азию, но у них всё-таки не было такой сакрализации «реального сектора», не было Великих Строек Коммунизма, не воспитывалось такое чувство сопричастности граждан к индустриальным достижениям. К тому же, брокеры-мерчандайзеры пораньше появились).

Во-вторых же, как ни крути, этот ушлый усатый гангстер, Иосиф свет Виссарионович, накрепко ассоциируется даже в самом антисоветском сознании с Эпохой Наивеличайшего Величия. Где масштабно(тоталитарно) было всё: и свершения, и лишения, и террор, и бойня. У наших дедов, пусть не было почти нихрена больше, но была, по крайней мере, Великая Война. А у нас – что? Битва за урожай? (с выездом «на картошку» в помощь окончательно обленившимся жертвам аборта им. Коллективизации) «Интернациональный долг» в Афганистане? (крайне идиотская пропагандистская формулировка, превращавшая всё мероприятие в полнейшую бессмыслицу, даже если б изначально оно не было таковым). Всё это как-то мелко, несерьёзно. Даже – пОшло.

А ведь как раз тогда, во второй половине восьмидесятых, к монументальной фигуре товарища Сталина привлечено было немалое общественное внимание. То был, можно сказать, второй сеанс «разоблачения Культа». И почитывая многочисленные тогдашние публикации по данной теме, думалось: «Надо ж, как увлекательно жили эти ребята из НКВД! Хочешь помучить какого-нибудь правоверного коммуниста – хватаешь первого попавшегося секретаря райкома, шьёшь ему шпионаж в пользу Сенегала, и вперёд! Сейчас, боюсь, так просто яйца им не прищемить (хотя порой очень хочется)».

В общем, если в сталинской эпохе был ещё какой-то пафос и «драйв», пусть зверский и зачастую бессмысленный, то уже к началу восьмидесятых от всего этого коммунистического задора в СССР остался один непреходящий, унылый маразм. Сытый, серый и слащавый, как овсяная каша. В который не верил уже никто, но партийные «органчики» всё бубнили и бубнили мантры, которые сами в грош не  ставили. Но делали вид, будто на полном серьёзе вещают. А люди, слушая, делали вид, что всерьёз эту пургу воспринимают (сдерживая рвотные позывы). Это, собственно, была одна из причин, по которым хотелось взять автомат и всех убить.

До поры до времени, правда, советские проповедники всё же имели какой-то успех, утешая нас: «Ребята, конечно, Великая Отечественная осталась в прошлом, но ещё не исключена Большая Война с американцами. Три четверти населения загнётся сразу, а остатние зароются в бункеры, чтобы по ночам вылезать на поверхность и охотиться на гигантских кошек-мутантов. А кругом, сколько хватает глаз, – радиоактивные поля. Так и светятся в ночи, так и мерцают…»
И мы, пионэры, такие: «Oh, yeah! Лепота!»

Но в конце восьмидесятых проповедники могли только разводить руками: какая там, к чёрту, война с американцами? Тут и Афганская-то сдулась. Однако ж, произвела изрядное число молодых парней, которым внушили, что они воевали не пойми за что. А значит – они приобрели привычку(!) воевать «не пойми за что». Многие же прочие – и так были к этому готовы. К тому, чтоб бой шёл не ради славы и тем более не ради жизни на Земле (да куда она денется?) – а просто ради боя. Ну потому что всё достало, блин, всё обрыдло!

Сейчас некоторые новоявленные (и где ж то они были в 91-м?) советские патриоты пытаются подколоть: «То есть, вы готовы были ввергнуть страну в пучину хаоса ради мерсов, джинсов, виски и кока-колы? На это вы готовы были променять такие достижения развитого социализма, как отсутствие безработицы, обеспеченная старость, бесплатное здравоохранение и образование?»

Приходится возразить: «Нет-нет-нет! Не надо нас идеализировать. И не надо приписывать нам какие-то благовидные и чрезмерно рациональные мотивы. Правда в том, что все помянутые достижения развитого социализма мы готовы были спустить в унитаз по-любому. Только лишь для того, чтобы  ввергнуть страну в пучину хаоса. Это был достаточный мотив. По Оккаму - достаточный».

Однако ж, случились тогда рядом добрые люди, можно сказать, «пророки Чикагского причастия», и заметили: «Ребят, а есть вот ещё очень увлекательная игра. Типа, как «Монополия», но только в реале. Такой, тоже, адреналин, знаете ли. Давайте-ка, покажем, как делать простой длинный хедж!»

Мы поначалу нахмурились: «Чего? Нет, нам бы это – власти хоцца! То бишь, анархии. Ну, короче, чтоб помучить кого, поглумиться!»

«Да не вопрос! - ответили они. – Учреждаешь ТОО, нанимаешь штат – и глумись на здоровье».

«А ведь тоже круто!» - сказали мы, входя во вкус этой новой, всё более цивилизованной жизни и даже начиная любить (пусть и странною любовью) свою странную страну.

Вот так и получилось, что эта огромная деструктивная энергия, накопленная за последние годы Союза при колоссальном презрении ко всем его ценностям, грозившая действительно феерическим всплеском асоциальности, – как-то нашла выход вполне мирно и безобидно. 

Даже знаменитый бандитский беспредел в России – был всё же очень далёк от того, что творится в Мексике или Бразилии. Поначалу – было действительно диковато (особенно, в восьмидесятые, когда культура крышевания только нарождалась), но уже года с девяносто третьего новая криминал-буржуазия почти вся жила под лозунгом «Братва, мы не хотим стрелять!» (я не говорю, что не стреляли – но всё меньше этого хотелось). По сути же, бандиты выполняли полезную функцию, оберегая общество друг от друга.

 Да и лишения «простого народа» оказались всё же очень далеки от того, что довелось пережить предкам в революционные, военные и послевоенные годы. Думается, именно этого - иные граждане Гайдарочубайсу простить-то и не могут. Действительно, нация изготовилась красиво и стойко, не посрамив чести предков, пострадать в пучине лихолетья и повальной нищеты – а дело ограничилось заботой о своих стариках, поиском новой работы или переездом в другой город. Как-то даже несерьёзно. Предки бы точно не поняли, что в этом такого уж тяжкого или героического.

Самые душераздирающие жалобы на те годы, какие доводится слышать от трудоспособных людей, – примерно таковы: «С этой либерализацией на зарплату прожить стало категорически нельзя, да и не платили её, только дача и спасала».
Вот тут я действительно немножко теряюсь в реалиях жизни глубинки тех лет, поскольку тогда мало ездил по стране. Хочется уточнить: «Чего, только с девяносто второго, что ли, у вас натуральное хозяйство пришлось заводить? Мы этим с восемьдесят седьмого плотно занялись. Три парника под огурцы-помидоры на своих шести сотках, восемь соток прирезанной деляны под картоху, полсотни бройлеров. Типичная, можно сказать, дача профессора ЛГУ на закате развитого социализма. Ну и я, кстати, ничего - не расклеился как-то, распахивая грунт под паслёновые. Делов-то! Более того, мне, «мажору» и снобу до «мозга голубых кровей», это зазорным не представлялось. Забавным – не более. Но для кого-то, оказывается, это предел падения был – в земле ковыряться. Уж не пересмотреть ли мнение о неизбалованности компатриотов, когда у нас такие принцы Уэльские водятся?»

Вообще же, плач на тогдашние мытарства чем-то напоминают ужас барышни, причитающей с бледным личиком: «Доктор, со мной происходит что-то страшное. У меня течёт кровь. Изнутри, из самого сокровенного места. Сначала я думала, что это какая-то травма и что само заживёт, но это случается со мной каждый месяц! Наверное, я скоро умру!»
Что ж, если барышне тринадцать лет, – впору погладить её по головке и успокоить: «Ничего страшного, сестрёнка. Это нормально. Это здорОво. Тебе придётся терпеть это неудобство, но зато скоро ты сможешь наслаждаться полноценной взрослой жизнью (Про себя ж, однако, подумать: «Ну и дремучие жлобы твои родители, крошка!»)
Но если барышне перевалило за тридцатник – доктор, наверное, может впасть в некий ступор: то ли она прикалывается, то ли впрямь дура?

Что ж, России не повезло в том смысле, что дважды довелось проходить менархе. Поскольку в первый раз лекари из Совнаркома решили проблему менструаций радикально, путём удаления матки. И вот теперь наши «вечные девочки от экономики» ужасаются: «Господи, какой кошмар этот ваш рынок и первоначальное накопление капитала! Это привёло к тому, что одни люди стали беднее других! Кто мог этого ожидать? Да, у нас теперь есть бедность и социальное расслоение. А ведь так не должно быть. Так никогда и ни у кого не было. Это же совершенно противоестественно, чтоб из интимного места текла кровь! Давайте всем снова матку вырежем, чтобы все обратно стали беззаботными, непорочными детьми?»

Но если такого рода «ужасы» отбросить, то придётся признать, что период первоначального накопления прошёл в России очень мягко (по сравнению со многими другими странами и по сравнению с тем, что было здесь же в конце девятнадцатого столетия). Однако ж, смириться с мыслью, что революционные преобразования в России в кои-то веки оказались НЕ сопряжены с некими грандиозными народными страданиями, что на сей раз они прокатили вполне гладко и относительно безболезненно (во всяком случае, для трудоспособных людей) – этого романтическая русская душа стерпеть не могла. Поэтому миф об «ужасных девяностых» существует, всё больше, как некая абстракция, как религиозная догма.  И клеймение-бичевание главных антигероев тех лет, возведённых в ранг чуть ли не антихристов – Ельцина, Гайдара и Чубайса – вполне смахивает именно на религиозный ритуал. Любые рациональные опровержения «демонической» их сущности и «антинародного» характера их деятельности – в общем-то, бесполезны. Поскольку адепты веры «во всём виноват Гайдарочубайс» попросту не нуждаются в сколько-нибудь рациональных доводах. Более того, их религия таковых и не терпит. Как не одобряет и знания реальных фактов из совсем недавней истории родной страны.

В действительности, эта религия приветствует полную кашу в голове. Чем сумбурнее – тем лучше. Что, кстати, вполне охотно признаётся этой публикой. Начинаешь рассказывать, что и когда было на самом деле и кто что сделал – товарищ с лёгкостью отмахнётся: «Да я уже нихрена и не помню!» Но тотчас найдётся: «Впрочем, В ЭТОМ ТОЖЕ ВИНОВАТЫ ГАЙДАР И ЧУБАЙС! Ведь именно они ЗАДУРИЛИ мне голову!»
 
Тем не менее, полностью сознавая бесполезность какой-либо дискуссии с «зилотами антигайдаризма», захотелось всё же как-то оживить воспоминания тех лет просто для себя. И как-то разобрать основные мифологемы этой религии. Напишу, пожалуй, на досуге пару-тройку статей по ключевым моментам. Утрата советских вкладов, либерализация цен, приватизация. А то, ей-богу, такой пурги вокруг этого намели, что человек непосвящённый действительно может поверить, будто горстка воров-отщепенцев, рождённых в спецлабораториях Пентагона по заданию МОССАДа, охмурила и в одночасье ограбила весь великий русский народ. Он же, в непревзойдённом и очевидно неземном своём величии, как водится, в очередной раз - ну совершенно никакого участия не принимал в собственной судьбе и в судьбе своей страны.
 Кому-то подобная трактовка роли (и воли) народа, возможно, представляется лестной, мне же – не только кретинической, но и весьма русофобской, если угодно. 

P-s.: Как-то намедни озадачился: что же мне так отчаянно напоминает вся эта история? И роль младореформаторов, и её оценка иными страдальцами, потерпевшими от них (как раз теми, что непременно норовят выдать себя за «весь народ»).

Намедни сообразил: ага, ну точно! Вот что мне это напоминает. Эпизод из записок ветеринара Джеймса Хэрриота. Когда  один милейший, но беспечный фокстерьер нажрался крысиного яда, и далее – позволю себе развёрнутую цитату:
   
«– Необходимо немедленно вызвать у него рвоту! Я не хочу возвращаться в приемную – нельзя терять ни минуты. У вас есть стиральная сода? Двух-трех кристаллов будет достаточно.

– Господи! – миссис Баттеруорт закусила губу. – Нету у меня соды. Может, еще что-нибудь сгодится?

– Погодите! – Я взглянул на стол, на кусок холодной баранины, миску с картофелем, банку с маринадом .– В той баночке горчица?

– Да. И по самый край!

Я схватил баночку, бросился к крану и развел горчицу до консистенции молока.

– Быстрее! – крикнул я – Несите его во двор.
Но тут же сам поднял изумленного Тимми с половичка, выпрыгнул в дверь, поставил его на булыжник, стиснул между коленями, левой рукой сжал мордочку, а правой принялся лить жидкую горчицу в уголок рта так, чтобы она стекала по задней стенке горла. Вывернуться он не мог и вынужден был глотать омерзительный напиток. Убедившись, что в желудок попало не меньше столовой ложки, я выпустил фокса.

Он только успел бросить на меня один-единственный негодующий взгляд, поперхнулся раз, другой, затрусил по булыжнику в тихий уголок и там через несколько секунд очистился от неправедно съеденного обеда.
– Как вам кажется, это все?
– Все! – решительно изрекла миссис Баттеруорт – Сейчас схожу за совком с веничком.

Тимми побрел в дом. Несколько минут я следил за ним. Усевшись на своем половичке, он кашлял, фыркал, царапал лапой рот, но никак не мог избавиться от противного жгучего вкуса. И с каждой секундой становилось все очевиднее, что причину приключившихся с ним неприятностей он твердо видит во мне. Когда я выходил, он испепелил меня взглядом, яснее всяких слов говорившим "Свинья ты, вот ты кто!"

...Я задумчиво шел по улице Тренгейт, как вдруг из Гимберова двора вылетело белое ядро, тяпнуло меня за лодыжку и исчезло столь же беззвучно, как и появилось. Я и оглянуться не успел, как оно, бешено работая короткими лапами, скрылось за аркой.

Я засмеялся. Вспомнил, только подумать! Но это повторилось и на другой день, и на третий, сомневаться не приходилось: фоксик специально поджидал меня в засаде. По-настоящему он меня ни разу не укусил – все ограничивалось чисто символическим жестом, – но ему явно было приятно видеть, как я подпрыгиваю, когда он цапает меня за икру или просто за отворот брюк. Добычей я оказался легкой, потому что по улице шел обычно не торопясь, о чем-нибудь задумавшись.

Честно говоря, к Тимми у меня никаких претензий не было. Взгляните на дело с его точки зрения. Он тихо сидит на своем половичке, переваривает непривычный обед, и вдруг какой-то неизвестный бесцеремонно его хватает, куда-то тащит и льет в него горчицу. Возмутительная вольность, и оставлять ее безнаказанной он не собирался».
(конец цитаты)

Ей-богу, люди, заявляющие на голубом глазу, что социалистическая экономика работала успешно и безотказно, что всего было вдосталь, что страна была крепка и всем довольна, а тут вдруг во власть просочились какие-то негодяи-диверсанты и в одночасье всё развалили, обрекши народ на нищету и страдания, – очень похожи на этого фоксика. И точно так же повизгивают: «Народ не простит! Народ отомстит!» - да хвать за штанину (того, кто заведомо пендаля не отвесит, разумеется).  И смех, и грех – эти «народные мстители», блин.