гражданин

   В отдаленной колонии на самом краю Римской империи в городе Кучкино на улице Посейдона в квартале для бедноты жил грязный и абсолютно нищий раб господин Парнас.

   Это был тихий щуплый человек с чахлой бородкой, маленькой плешью и глазами больной собаки. Целыми днями без перекуров и обедов он спокойно и усердно трудился месильщиком глины в горшечной мастерской своего хозяина и за двадцать пять лет непорочной службы достиг немалого профессионализма в своем занятии. Ночью он вместе со своими коллегами гончарами, такими же неимущими рабами, спал в ветхом сарайчике пристроенном к задней стене мастерской, на широких нарах сколоченных из корявых жердей и прикрытых для комфорта сухой травой нарванной на ближайшем пустыре. Утром перед работой и вечером после трудового дня все обитатели сарайчика дружно хлебали брюквенную баланду из общего котла, были всем довольны и не мыслили для себя другого существования.

   Но к несчастью наступили времена, когда безмятежная жизнь города Кучкино была грубо потревожена и даже потрясена до самого основания. Дело в том, что проживающий в столице великий юпитероподобный император Рима решил продемонстрировать бесчисленным подданным свой божественный демократизм, гуманность, приверженность общечеловеческим ценностям и издал указ, согласно которому все население империи уравнивалось в правах не зависимо от места прописки и социального происхождения, так что даже презренные и угнетаемые рабы получали римское гражданство и могли делать что им заблагорассудится. Такая реформа, позже названная в сенате Перестройкой, действительно рисует образ императора как божества доброго и великодушного, хотя и не столь мудрого и дальновидного, сколь это требуется для такой ответственной должности.

   Через пару месяцев высочайший указ на специальной фельдъегерской галере был доставлен в Кучкино и зачитан трибуном с возвышения на городской площади при большом скоплении недоуменно молчащего народа.

   Потрясающая весть мгновенно облетела все Кучкино от дорогих особняков до самых гнилых закоулков и вызвала такой энтузиазм у новоявленных свободных граждан Рима, какой даже не могли себе представить респектабельные городские обыватели.
   Господин Парнас сверкая голыми пятками несся по улице Посейдона к Центру во главе компании радостных гончаров, размахивал флагом враждебной Парфии и визгливым голосом злобно кричал антиправительственные лозунги. На площади Правосудия они задержались, чтобы сбросить с постамента и расколоть мраморную статую государя императора, после чего вместе с быстро возрастающей толпой освобожденных граждан двинулись громить здания городской администрации.

   Последовавшие за этим события, оставшиеся в истории города как ночь большой Резни или праздник Свободы, как кому запомнилось, могут быть проиллюстрированы любым описанием разграбления поверженного города, которым овладела толпа кровожадных дикарей. Дорогое вино текло по улицам полноводными ручьями, сливаясь в канализационные решетки, золото, драгоценности, дорогие одежды раскрепостившиеся граждане вырывали друг у друга из рук, тут и там вспыхивала поножовщина, женщин насиловали прямо на тротуарах, не успевших спрятаться богатеев вешали в дверях их домов. Везде слышались угрозы и проклятия в адрес Рима, императора и законов. Каждый измазанный кровью пьянчуга кричал славу демократии, свободе и гуманизму.

   Через неделю вакханалия стала понемногу стихать. Вызванная из приграничной крепости когорта легионеров заняла центр города и зажиточные граждане стали возвращаться из своих загородных усадеб, где они скрывались во время беспорядков.

   Проголодавшиеся и хмурые с похмелья гончары, среди которых был побитый и присмиревший господин Парнас, пришли к окнам особняка своего хозяина, винились, катались в пыли, просили прощение за то, что ослепленные зловредной пропагандой господина Парнаса, разграбили дом и изнасиловали всех его жильцов. Униженно умоляли взять их обратно на работу.

   Владелец горшечной мастерской, полный добродушный римлянин, довольный, что все так благополучно закончилось, простил своих неразумных холопов, хотя и распорядился всех кастрировать на всякий случай. Взял всех обратно на прежние должности и даже пообещал обращаться к ним "господа", впредь не называть из свиньями, а только гражданами, и говорить всем "вы".

   Через месяц все совсем успокоились, и только маленький желчный господин Парнас, замешивая колотушкой глину в большом корыте, все никак не мог забыть свое гражданское достоинство и ворчал под нос:
   - Почему же один император распоряжается всеми нашими финансами? Я тоже хочу свою долю от нефтесестерций. Когда же мы начнем делить государственную казну? Римляне мы, или дерьмо собачье? - за что был не раз нещадно бит рабами сослуживцами как злостный болтун и провокатор.