Парижанка

На северной окраине Ростова, в живописном посёлке Янтарный, за высоким кирпичным забором с массивными железными воротами и видеокамерами по периметру, среди зелёного газона, на котором росли голубые ели и белокурые берёзки, стоял красивый двухэтажный дом. Ворота всегда были закрыты, и любопытный прохожий ничего не мог ни увидеть, ни услышать. По утрам, подчиняясь радиосигналу, ворота открывались и из двора выезжала машина с затемнёнными стёклами, направляясь в центр города, а вечером въезжала во двор и ворота закрывались. Дом казался нежилым. Никогда в нём не горели окна по вечерам, не слышно было голосов. Между тем, там жил известный в городе бизнесмен Юрий Владимирович Оленин, коренастый, круглолицый и светловолосый сорокапятилетний мужчина. Он старался избегать общения с людьми, от которого уставал на работе. Был нелюдим, много читал, любил слушать классическую музыку и был недоволен, когда его тревожили по телефону.

Детство и юность Юрия Владимировича были безоблачными. Закадычные друзья его, Коля-Балаболя и Сашка по прозвищу Гора, получивший его из-за своей фамилии Бергман, в переводе с еврейского обозначающей «Человек-гора», озорничали, приставали к девчонкам, дрались, клялись в вечной дружбе.

Когда Гора учился в десятом классе, нашёлся его папа, сбежавший лет пятнадцать назад. Внезапно воспылав любовью к подросшему отроку, забрал сына в столицу. Из писем, приходящих от приятеля, они узнали, что Гора окончил школу и влиятельный папа определил отпрыска в Московский строительный институт.

Юра страдал от властного и деспотичного характера матери и на третьем курсе университета женился. Молодые сняли комнату и перешли на самостоятельные хлеба. Но однажды, вернувшись из командировки, он застал жену в постели с мужчиной. Развёлся и с тех пор избегал женщин. Отец его, тихий инженер на заводе «Электроаппарат», беспрекословно подчинялся матери. А мать, Ольга Алексеевна, когда-то входила в сборную по художественной гимнастике, трижды завоёвывала серебро на первенстве мира и однажды даже получила бронзу на Олимпийских играх. Но так ни разу и не стала первой. Озлобилась, бросила спорт и пошла работать. Дослужилась до заведующей базой облпотребсоюза.

Отец был намного старше матери. Уйдя на пенсию, молча наблюдал за тем, что происходит вокруг, почти ни с кем не разговаривал. Не хотел. Ему уже не о чем было говорить с этим миром. Пережив войну, голод, коллективизацию и культ личности, был удивительно кротким, добрым человеком. Вероятно, мир казался ему призрачным, нереальным. Несмотря на большой и тяжёлый жизненный опыт, он был наивен, верил в дружбу, возмущался ложью, слепо подчинялся воле властной жены, которую когда-то любил.

После того как сын ушёл из дома, решив жить своей жизнью, мать стала относиться к нему с прохладцей, но считала достойным партнёром в бизнесе. Ольга Алексеевна счастье понимала однозначно – квартира, хорошая мебель, машина, деньги и полная самостоятельность. Привыкнув совершенно не считаться с мужем, была вынуждена считаться с сыном. Уж очень рано Юрий стал проявлять черты её характера.

Первое время после университета Юрий Владимирович работал экономистом на заводе. Но производство чахло. Зарплату платить было нечем. Продукцию стали отпускать только по предоплате, а так как никто не платил, все складские помещения были завалены никому не нужным товаром. Изделия сгружали прямо во дворе под навесом.

Конечно, не об этом он мечтал! Мечтал Юра о творчестве. Но реальность взяла его за шкирку и поставила перед фактом:  нужно каждый день кушать, одеваться, где-то бывать. Нужны деньги, а их нет! Нужно было думать о хлебе насущном, и он с друзьями организовал кооператив «Успех» и занялся строительством дачных домиков «под ключ». Друзья бросились в бизнес, как бросаются с моста самоубийцы, не зная ни глубины реки, ни высоты моста. Но выплыли и продолжал плыть. Наняли плотников, арендовали пустующие подвалы жилого дома и развесили в садовых товариществах объявления. Первые же выполненные заказы дали некоторую финансовую независимость. Друзья расплатились с долгами и стали расширять производство. Заказов было много. Три типа домиков уже не отвечали всё возрастающим потребностям. Людям хотелось чего-нибудь «солидного», «капитального». Пришлось нанимать каменщиков, кровельщиков, штукатуров, маляров. Заявок было столько, что некоторым приходилось отказывать или переносить сроки строительства на осенние месяцы.

В те времена на дачных участках не разрешали строить капитальные дома, и строение, которые возводили они, были пригодны только для летнего проживания: кухонька, хорошая комната, веранда…

Учредители были скромными ребятами, не кутили, не шиковали, деньги откладывали на расширение производства. Со временем кому-то пришла в голову идея заняться швейкой.

– Арендуем подвальное помещение, поставим столы, купим машинки. А швей-пулемётчиц сейчас много. Вон, швейная фабрика стала…

– Но мы же ничего не понимаем в швейке!

– А мы возьмём исполнительным директором начальника цеха с фабрики. Я с ним знаком. Пусть крутится…

Вскоре и это дело закрутилось. Начальник ездил закупать ткань, достал лекала, пригласил закройщика, нанял шестерых «девочек» – швей-мотористок. Готовую продукцию реализовывали на рынках. Кое-что на базу облпотребсоюза брала и Ольга Алексеевна.

Через некоторое время организовали мастерскую по производству мягкой мебели, диванов, кресел. Работали под заказ…

Стали устанавливать двери, для чего арендовали гараж. Здесь варили металлические двери, привозили на объект и в течение двух часов устанавливали…

Дел было невпроворот. Юрий совмещал в одном лице должность председателя формы и бухгалтера.

Убедившись, что самым востребованным товаром являются деньги, организовали коммерческий банк, внеся в уставной капитал пять миллионов рублей, для чего пришлось собирать деньги у друзей и знакомых.

Банк широко разрекламировали и стали давать короткие кредиты. Наняли команду спортсменов-борцов для выбивания долгов у тех, кто отказывался платить проценты или возвращать кредиты.

В те годы как грибы после дождя возникали новые и новые кооперативы, фирмы, предприятия и их хозяев называли по-разному: председателями, директорами, президентами. Один умник даже создал фирму с названием «Советский Союз» только для того, чтобы стать президентом «Советского Союза»!

Вскоре в этом банке стали отмывать деньги всякие жулики. Они создавали липовые фирмы на украденные деньги, потом обналичивали положенные на счета деньги и могли ими пользоваться, не боясь никаких расследований.

Жульё с уважением относилось к банку Оленина, обеспечивало ему «крышу», то есть защиту от рэкетиров, необоснованных «наездов»…

Дело расширялось. У Юрия Владимировича появились знакомые в областной администрации, налоговой полиции, таможенном управлении и прокуратуре. Его принимали с уважением: предприниматель, деловой человек!


Юрия мучила бессонница. Порой не удавалось уснуть до утра. Проблемы накатывали как снежный ком, и их нужно было решать. Не спал, хотя изо всех сил старался уснуть. И считал, и медитацией занимался, и что только ни делал, чтобы уснуть, но сна не было. Иногда проваливался в липкое забытьё, где ему мерещилась всякая всячина. То они не могут выплатить проценты по кредитам, то полностью упал покупательский спрос, от чего Юрий просыпался в холодном поту.

Заснул под утро. И вдруг звонок разбудил его, несмотря на то, что укрылся одеялом с головой. Настроение было пасмурным, как это утро. Телефон звонил громко и настойчиво, но Юрий не находил в себе сил, чтобы снять трубку и ответить.

Предстояла встреча с директором завода, и от одного этого настроение испортилось. Открыл окно, и в комнату ворвалось чириканье воробьёв. «Неугомонные», –  подумал он и поплёлся в ванную, к умывальнику, и там, глядя в зеркало на свою физиономию, решил окончательно, что и утро плохое, и день обещает быть отвратительным.

Пробили в комнате часы, зашумела вода в кране ванной, закипел в кухне чайник, залаяла собака, обрадованная приходом водителя… Наступило утро, хоть пока на дворе и темно, дождливо и ветрено...

Сидя в столовой за чашкой традиционного утреннего кофе, выглянул во двор. Ветки берёзы раскачивал ветер, и ему не хотелось выходить на улицу, но извечное «надо» заставило выйти во двор, сесть в машину, думая о том, что самое главное сейчас – собрать команду.

Вспомнил, как привлёк школьных друзей Александра и Николая.

Александр Наумович Бергман по прозвищу Гора был старше их на год и казался им стариком. Он всегда знал, чего хочет, учился хорошо, без срывов. Оказавшись в Москве, удивлял одноклассников не просто хорошим английским, но и знанием истории Англии, её культуры, литературы, искусства. С ростовскими друзьями не терял связи, переписывался. А когда после окончания института оказался на стройке в качестве мастера участка, затосковал. Но жизнь есть жизнь, и она иногда бывает совсем не такой, о какой мечтал.

А ещё через несколько лет в один из приездов в Москву Юрия Александр пожаловался:

– Рутина. Да и лаве; не хватает. Что ни говори, а у меня бэби растёт! Не знаю что и делать?

– Давай организуем кооператив. Будем садовые домики строить. А что? Нормальная тема. Можно их делать лёгкими, сборными. Можно открыть фирму по торговле недвижимостью. Работа может приносить вполне приличную прибыль.

– Потяну ли? – усомнился Александр.

– Потянешь! Куда ты денешься?! И зарплата у тебя будет в три раза больше чем здесь, и перспектива её роста будет. Поменяй свою двушку в Москве на хижину в Ростове и приступай!

– Как срочно это нужно сделать? У меня же семья. Люба работает. Я должен поговорить…

– Месяц буду ждать. Больше не могу. Семнадцатого сентября буду считать себя свободным от обещания и начну искать другого партнёра.

– Хорошо бы Балаболю пригласить в нашу компанию!

– Поговорю с ним. Не знаю даже, чем он занимается… Так мы договорились?

– Договорились! Я позвоню через неделю.

Телефон продолжал трезвонить с прежней настойчивостью, но теперь уже не вызывал отвращения, а сделался зовущим. Он понял, что сейчас должен принять решение. Быстрыми шагами прошёл к телефонной трубке, снял её, узнал голос и коротко ответил.

– Да, конечно. Обязательно буду…


Николай по кличке «Балаболя», помотавшись несколько лет по области в качестве корреспондента районной газетки, плюнул на кочевую жизнь, нашёл спонсоров и стал издавать еженедельный альманах «Фортуна». Журнал находился в оппозиции к красным, белым, зелёным, коричневым, коммунистам, центристам, либералам, демократам, бандитам, домохозяйкам и всему остальному населению. Николай красиво рассуждал о нравственности, о высоком искусстве, о литературе, при этом редко бывал в театрах, давно не читал книг и шутил, что он не читатель, а писатель!

Случайно встретив друга на людной улице, Юрий сразу и  не узнал высокого мужчину в длинном тёмном пальто и дымчатых очках, шедшего навстречу с тонкой кожаной папкой под мышкой. Когда поравнялись, узнали друг друга, обнялись. Николай снял очки и стал рассматривать Юрия. Увидел морщинки у его колючих, серых глаз.

– Постарел, – сказал он и улыбнулся. – Чем занимаешься? Слышал, подался в дельцы.

– Что-то вроде того, – улыбнулся и Юрий. – А ты где пасёшься?

– Газетёнка есть такая… «Городские новости». Журнал «Фортуна» редактирую. Может, слышал?

– Нет. Газет не читаю принципиально…

– Боишься, что станешь зомбированным?

– И это тоже. Ну и как ты?

– Как рыба, выброшенная на берег… Хреновастенько.

– Так иди к нам! Нам нужен министр иностранных дел, отвечающий за связи с общественностью. Правда, в твои функции будет входить и реклама, и руководство сайтами…

– У-у-у! Ты такой начальник? Ну и ну! Но я же не хрена не понимаю в сайтах!

– Есть системщики. Они понимают. Ты только должен следить, чтобы там была нужная для нас информация.

– Да кем ты работаешь, в конце концов?!

– Мы с Горой хотим создать кооператив. Нам нужен ещё один учредитель.

– Ну, ты даёшь, Юрасик!

– Так ты согласен?

– Дай подумать… Давай вечером встретимся где-нибудь в ресторане. Угостишь школьного друга. Я на мели. Поговорим.

– Годится! В семь вечера в ресторане «Петровский причал».

– Нет. Это далеко. У меня машины нет. Давай в городе где-нибудь.

– Хорошо. В ресторане гостиницы «Интурист». Подходит? Извини, мне нужно идти. Вечером в семь.

Через несколько дней Николай стал одним из учредителей с долей участия, равной десяти процентам. Он понял, что дружба дружбой, а денежки врозь! Впрочем, считал это справедливым.


Юрий Владимирович с раннего детства мечтал о писательстве. Когда-то вёл дневники, стараясь не пропустить ни одного значительного события. Потом пробовал писать рассказы, даже публиковался в школьной стенгазете. Его хвалили, говорили, что у него талант. Шутка ли: пи-са-тель! Вся жизнь у твоих ног! Сиди за столом и твори. Писатель сверяет часы с вечностью и слушает лишь свой голос. Его королева – Истина! И нет над ним никакой другой власти! Он по своему желанию объявляет войну или мир, женит и разводит, одних делает умными и благородными, других – недалёкими и убогими… По своему желанию может знакомиться и проводить время с самыми красивыми девушками… Даже владеть машиной времени и легко преодолевать скорость света! Он часто представлял себя писателем и чувствовал свою власть над жизнью и смертью. Это кружило голову. Но жизнь закрутила, завертела его, и все эти детские мечтания постепенно забылись.

Юрий привык к одиночеству, в свободное время продолжал в специальной тетрадке фиксировать все основные события. Эта тетрадка не раз его выручала и в делах. Он привык делиться с нею. Она ему заменяла человеческое общение.

Когда-то он посылал свои рассказы в газеты и журналы, обращался к издателям, но везде наталкивался на стену непонимания.

Первый раз в жизни вошёл в сеть Интернета и вдруг оказался в бескрайном океане информации. Здесь было всё: премудрости наук и искусств, крупнейшие библиотеки мира, музеи и театры, музыка и последние городские новости… Голова кружилась от возникших возможностей.  Да, пока был ещё очень неопытным пользователем, внимательно изучал пособие под названием: «Интернет для чайников». Но вскоре уже вполне свободно мог найти нужную информацию, написать отзыв или начать переписку с человеком, которого никогда не видел…

В поисковой системе «Рэмблер» набрал слово «литература», получил массу ссылок. Открыл самую верхнюю и попал на огромный литературный сайт. Долго изучал правила регистрации. Решил зарегистрироваться. С трепетом в душе опубликовал на сайте свой рассказ. Но прошёл месяц, два – никто не отозвался.

Потом небольшим тиражом издал книжку рассказов, но и она не пользовались спросом, и комната в его доме была завалена пачками свеженьких книг, источавших аромат типографской краски. Это ещё больше огорчило, и он на какое-то время забросил мысль о писательстве.

Между тем, бизнес его процветал. Он чутко реагировал на все изменения в жизни, предлагая населению любые услуги и получая за это живые деньги.

Жизнь протекала в таком темпе, что некогда было смотреть по сторонам. Возникали проблемы, он их решал и шёл дальше. Любил повторять:

– В бизнесе останавливаться нельзя!


Однажды Коля-Балаболя предложил Юрию показать его рассказы известному в городе писателю, члену всяческих союзов, с которым он был знаком ещё со времён, когда работал в городской газете. Юрий согласился.

– Мне важно знать, стоит ли мне этим заниматься. Признаюсь, делаю это с удовольствием. Увлечён. Ты не знаешь, но я когда-то даже хотел пробиваться в литературный институт, но меня вовремя отговорили. Разместил некоторые рассказы в Интернете на «Прозе ру», но никаких отзывов. А меня интересует именно отзыв, объективный, но доброжелательный…

– Я знаю Буркова. Мне кажется, он тот человек, который тебе нужен.

– Хорошо. Познакомь меня с ним.

Юрий не очень доверял местным литераторам, но ничего другого придумать не мог. И вот через несколько дней Николай познакомил Юрия с Бурковым Валентином Гавриловичем. Невысокий полный пожилой человек с седой головой и морщинистым лицом поощрительно улыбался.

– Рад буду познакомиться с вашим творчеством, – сказал он. – Вы знаете, бывают случаи, когда совершенно неизвестный автор выдаёт высокохудожественные тексты. Надеюсь, и у вас рассказы хорошие. Жизненный опыт у вас богатый, впечатлений накопили много.

– Спасибо вам… Буду признателен за помощь. Ваш труд будет оплачен, в этом вы можете не сомневаться…

– Это не самое главное… Были бы рассказы хорошими.

Юрий передал писателю папку с рассказами.

Николай присутствовал при этом разговоре и радовался, что помог Юрию. Он несколько иронически относился к увлечению друга писательством, считая это блажью. Поработав немного в журналистике, стал циничным и уверенным в том, что владеет Истиной, но коль скоро шеф заболел графоманией, решил не убеждать его в том, что это – пустое дело. «Она как чесотка, – думал он, – чешешь и получаешь удовольствие! Зачем же мешать?!».

Через неделю Юрий Владимирович снова встретился с Бурковым. Говорили они в кабинете, куда Юрий попросил секретаршу принести пару бутылок холодной минеральной воды. От кофе гость отказался.

– Что я вам могу сказать? – начал писатель. – Вы, безусловно, талантливый человек. Но ваши рассказы нуждаются в редактуре. Встречаются повторы, лишние выражения. Речь героев слишком однообразна. Не может рыбак на Дону говорить так же, как профессор университета! Если вы хотите, я могу отредактировать ваши произведения. Но это уже несколько другой труд. Если вы согласны, я сегодня же могу взяться за это дело. А вы поможете издать мою книжку… небольшим тиражом. Скажем, триста экземпляров. Сам издать её я не могу. Знаете, в какое время мы живём?

Юрий Владимирович не был готов к такому повороту, но решил, что помочь писателю издать его книгу – вполне благородное дело, и согласился. А когда через месяц Бурков принёс ему рукопись, увидел, что это не совсем его текст, не его обороты речи, не его описания природы. Писателю он ничего не сказал, а книгу его издал.

Бурков был доволен, расточал благодарности, а в городе рассказывал, что последний месяц «переводил с русского на русский графомана Оленина».

Между тем, Юрию Владимировичу не нравилось то, что сделал Бурков, и он стал переделывать, вырезая целые страницы, изменяя текст. Понял, что оценки этого писателя были неискренни, что его провели как «лоха».

Писать он не перестал, но больше никому не показывал свои повести и рассказы. Продолжал размещать их в «Прозе ру» и терпеливо ждать откликов на своё творчество.


И вот однажды, когда Юрий сидел дома и рыскал по Интернету, он, наконец, увидел отзыв на один из первых своих рассказов. Писала некая «Парижанка». Она восторгалась рассказом, говорила, что удивлена его знанием предмета, о котором писал, и рекомендовала обратиться в московское издательство «Новое слово», в котором наверняка возьмут его рассказы, чтобы издать отдельной книжкой.

Нужно ли говорить, как был рад Юрий такому отзыву? В комментарии был обратный адрес электронной почты этой Парижанки. Юрий решил поблагодарить её за отзыв.

«Уважаемая Парижанка! – писал Юрий. – Благодарю Вас за отзыв о моём рассказе. Мне он был необходим, так как литературой занимаюсь давно, но Ваш отзыв – первый, которого дождался. Я бизнесмен, и литература – моё увлечение, но увлечение давнее и серьёзное. Мог бы вполне издать свои рассказы и повести отдельной книжкой, но важно знать, нужны ли они ещё кому-то. Обязательно воспользуюсь Вашим советом и обращусь в издательство «Новое слово». С уважением, Юрий Владимирович Оленин».

Через день к нему пришло новое письмо от Парижанки. Она спрашивала, где он живёт, чем занимается. Просила больше рассказать о себе. После первого рассказа она, по её словам, ловила кайф, «запоем» читала всё, что он написал, и в восторге от его творчества. «Легкость, интеллигентность, изящество, слог – всё это отличает Ваши рассказы. Странно, что я о Вас до сих пор ничего не слышала. Молодой человек, а такой продвинутый, такое тонкое понимание психологии! Это отличает Ваше творчество от многих других…».

Юрий Владимирович ответил, что он уже давно не молодой человек. «Недавно отметил своё сорокапятилетние». Но жизнь так сложилась, что кроме бизнеса и  увлечения в его жизни ничего нет. Недавно защитил кандидатскую диссертацию по экономике, но, понятное дело, работать в институте не собирается. Привык сам принимать решения и за них нести ответственность. Живёт в Ростове и никого из московских литераторов не знает, да и времени у него нет искать литературные связи. Потому так высоко ценит помощь Парижанки и благодарен за её отзыв и советы. В ближайшее время надеется быть в Москве и, если сможет выкроить время, забежит в издательство.

Через неделю Юрий Владимирович поехал в Москву. Нужно было решать проблемы, вдруг возникшие в их коммерческом банке. Центробанк требовал увеличить уставной капитал, а это было совсем не просто. Юрий Владимирович решил прозондировать ситуацию: можно ли увеличить уставной капитал не сразу, а поэтапно.

Прилетел в Москву на один день. Обратный самолёт был поздно вечером.

Сравнительно быстро решив вопросы в Центробанке, Юрий Владимирович отправился на Калининский проспект.

Издательство расположилось в огромном здании из стекла и бетона на третьем этаже и занимало две светлые комнаты, окнами выходящие на оживлённый проспект. В первой комнате за письменными столами, уткнувшись в компьютеры, сидели редактора отделов и работали, не обращая внимания на посетителей. Во второй сидела директор издательства вместе с бухгалтером и главным редактором. «Московская скученность, – подумал Юрий Владимирович. – Впрочем, в тесноте, да не в обиде!»

Директор издательства, эффектная блондинка лет сорока, холодно взглянула на посетителя.

– Вы по какому вопросу? – спросила она, отметив про себя, что интересный мужчина явно приезжий.

– Моя фамилия Оленин. Юрий Владимирович Оленин. Я посылал вам свои рассказы, и вы хорошо о них отозвались. Спасибо вам. Вы говорили, что нужно подъехать, чтобы заключить договор. Я готов…

Марина Борисовна Лобачёва доброжелательно улыбнулась и предложила присесть у её стола.

– Я познакомилась с вашим творчеством и готова издать книгу рассказов. Познакомьтесь с нашими условиями.

Она протянула Юрию Владимировичу издательский договор.

Юрий Владимирович бегло просмотрел условия и спросил:

– Где вы надеетесь реализовывать книгу. У вас свои магазины?

– У нас договора с оптовыми базами, да и с несколькими магазинами. И, заметьте, не только в Москве, но и во многих городах России. Кстати, и с Ростовской базой такой договор у нас есть. Да и выпустим пока пробный тираж, тысячи три, не больше.

– Ну, что ж. Я готов подписать договор.

Юрий Владимирович подписал договор, проставив в соответствующих графах свои паспортные данные.

Когда формальности были закончены, он достал из кейса папку и положил на стол.

– Наберусь нахальства и хочу показать свою повесть. Может, и она вас заинтересует. Меня не интересует сумма гонорара. Деньги я зарабатываю иным путём. Меня интересует трезвая и доброжелательная оценка. Я очень на вас надеюсь, тем более что мне вас рекомендовали.

Марина Борисовна не стала уточнять, кто ему рекомендовал обратиться в их издательство, взяла папку, пролистала несколько страниц и сказала:

– Оставьте. Я посмотрю… Авторские экземпляры книги рассказов вам вышлют по вашему почтовому адресу. Только знаете, как сейчас работает почта?!

– А когда будет выпущена книга?

– Через месяц. Тираж небольшой…

– Не нужно мне ничего высылать. Я в Москве бываю часто. Сам заеду…

– Как знаете… Рада была познакомиться. Была под впечатлением от ваших рассказов…

– Спасибо!

Через месяц вышла книга. Её раскупили быстро, и сейчас стоял вопрос о дополнительном тираже. Юрий Владимирович в эти дни не ходил, а летал. Настроение его было отменным, и всё в жизни ладилось.

Вскоре он получил письмо от Парижанки, которая поздравила его с выходом книги. Она написала, что книга пользуется большой популярностью.

«Уважаемый Юрий Владимирович! – писала она. – И ваша повесть прекрасна, просто жуть! И тема необычайно интересна. Вы затронули и наше недавнее прошлое, и мастерски описали настоящее, как будто принимали непосредственное участие в нарождении нового класса деловых людей. Её нужно обязательно издать! Она будет пользоваться стопудовым успехом. Еще раз позвольте выразить Вам своё восхищение Вашим творчеством. С уважением – Парижанка».


Между ними завязалась оживлённая переписка. Она была содержательной и интересной для Юрия Владимировича. Впервые в жизни профессионально разбиралось его творчество. Отмечались удачные находки, указывались и слабые места в его тексте. Но говорилось это так, что Юрий Владимирович не только не обижался, но был благодарен за такой глубокий разбор…

В письмах он подробно рассказал о себе, но мало узнал о самой Парижанке. Знал только, что это женщина, что её родные были репрессированы и ей долгое время пришлось скрывать своё дворянское происхождение. Что по профессии она литературовед и живёт одна…


«Уважаемая «Парижанка»! – писал Юрий Владимирович. – Как странно, что я до сих пор не знаю Вашего имени. К чему такая таинственность?

Благодарю Вас за то, что Вы рекомендовали мне издательство «Новое слово». Я передал им свою повесть и жду ответа. Надеюсь, получив от Вас такой отзыв, всё будет хорошо.

Как Вы живёте? Так ли, как писали в письмах? Или это гипербола? Чем Вы занимаетесь? Я ведь о Вас почти ничего не знаю! Есть ли у Вас работа? Знакомы ли Вы с Мариной Борисовной Лобачёвой, директором издательства «Новое слово»? В её письме звучали те же нотки, что и в Вашем. Ещё раз спасибо Вам за всё.

В конце сентября – начале октября, может, мне удастся вырваться в Москву. Очень хочу Вас увидеть. В моём представлении Вы – умная и красивая девушка. О себе же могу сказать, что я, к сожалению, совсем не такой. Мне сорок пять. Среднего роста, круглолицый, светловолосый. Впрочем, шлю Вам свою фотографию. С уважением, Ю. Оленин».


К этому времени Юрий Владимирович получил тёплый отзыв о своей повести из издательства «Новое слово».

«Уважаемый Юрий Владимирович! – писала директор. – Мы ищем и находим талантливых людей и рады помочь им в том, чтобы их произведения прочитало как можно больше людей. Жизнь такая, что мы вынуждены разнообразить жанры! Что плохого в качественной беллетристике? В высококлассной фантастике? В отменном по литературному уровню детективе? Разве большая часть написанного Достоевским не детектив по сути? А ведь это писатель с мировым именем. А Гоголь? Разве огромное число его произведений – не «фантастика»? Но чтобы наш портфель не пустовал, нужны отличные по качеству, интересные тексты, за которые читатель не пожалеет заплатить деньги. Такова жизнь, к сожалению…

Мои извинения – опять меня понесло... Ваша повесть принята издательством, и Вам нужно приехать, чтобы подписать договор. Некоторые неточности и повторы уберут редактора.

С уважением и надеждой на сотрудничество, Ваша Марина Лобачёва».


Теперь после работы Юрий Владимирович проверял почтовый ящик, а получив письмо, старался сразу же ответить.

«Уважаемая Марина Борисовна! – писал он. – Спасибо Вам за всё. Мне кажется (говорю как бизнесмен), в первую очередь нужна команда, коллектив единомышленников. Портфель издательства – это уже потом.

Снова и снова работаю над повестью. Вдохновлён Вашим ко мне отношением. Спасибо!

Хорошо бы издавать литературный журнал, где было бы место и для мемуаров, и для литературной критики… И всё это не вымученное, а хорошо написанное и актуальное. Без политики, но с чёткой своей позицией. В издании такого журнала я готов принять посильное участие. Это было бы здорово! С уважением, Ю. Оленин».

Вскоре он получил пространное письмо:

«Уважаемый Юрий Владимирович!

Спасибо за письмо. Меценатствовать в наши времена чрезвычайно трудно. Нет традиций, общепризнанных правил, реально действующих законов. У людей только формируется представление о «своём месте» в обществе. Отсюда избыточная амбициозность. У меня вызывают протест заявления о «полезности неблагоустроенности» для творческого роста. По правде говоря, редко мне встречался текст, за прочтение которого я не прочь была бы заплатить. Чаще наоборот: читаешь, и – хочется испросить компенсацию за потраченное время. Вот такие парадоксы. Чего не могу сказать о Ваших рассказах и Вашей повести. В оценке я руководствуюсь не эмоциями, а практическими представлениями о качестве текста. Профессиональная работа, безусловно, должна оплачиваться. Кстати, хочу показать Вашу повесть знакомому режиссёру с «Мосфильма». Мне кажется, это готовый сценарий. С добрыми пожеланиями – Марина Лобачёва».


Юрий Владимирович ничего подобного не ожидал. Шутка ли, его повесть покажут режиссёру. Он встал с кресла у письменного стола и вышел на балкон. Была поздняя ночь. Ветер гнал низкие тучи на север. Курил он не часто, но сейчас затянулся с удовольствием. Нужно было всё обдумать. Может, и правда по его повести будут снимать фильм…

Потом вернулся к компьютеру и решил сразу же ответить Лобачёвой.

«Уважаемая Марина Борисовна, – писал он, – никогда не считал и не считаю, что талантливые люди должны страдать, недоедать, отказывать себе в комфорте. Больше того, мне бы, фантазёру, очень хотелось, чтобы все вокруг были счастливы, вне зависимости от таланта! Но, к сожалению, так получается, что стимулом для творчества всегда являлось что-то, чего нет и что можно достичь, если ты свершишь то, что умеешь делать лучше других! Но ведь оплачиваться должен не талант, а работа. Голод, нужда – сильный стимул. Но так ли нужно доводить людей до голодных обмороков, чтобы получить талантливое художественное произведение? Таким стимулом может быть и любовь. Сколько талантливейших людей свершали подвиги, выдавали на-гора; шедевры, имея перед собой такой стимул! И Пушкин, и Моцарт… Да практически все!

Правда, есть и такие, у кого стимул отсроченный. Для потомков… Но стимул для творчества всегда существует. Всем бы платить! Кто может определить, что хорошо, что плохо?! Это весьма субъективно. Кто же из нас признает себя замухрышкой или менее талантливым?! И где те весы, которые бы это определили?

Человек – творение штучное. Не очень корректно сравнивать, кто талантливее: Куинджи или Шишкин? Можно описывать, восхищаться, недоумевать, принимать или не принимать что-то в  творчестве. Но каждый творит, как может. Его можно публиковать или не публиковать. Но кто может быть судьёй?!

Спасибо Вам за помощь! Благодарю Вас за всё, что Вы делаете для меня.

Желаю Вам благополучия и творческих успехов. С уважением, Ю. Оленин».

Отправил письмо и выключил компьютер. Нужно было ложиться спать. На часах было около двух ночи.


А в Ростове, узнав об успешном дебюте Оленина в Москве, распространили слух, что книгу его написал вовсе не он, а кто-то другой. Особенно в этом преуспел Бурков. «Что вы хотите, у него деньги, он всех может купить. Странно, что до сих пор не купил себе диплом академика!».

Юрий Владимирович даже растерялся.  Он мог заставить замолчать клеветника, но понимал, что пущенная «деза» будет ходить по городу и на каждый роток не накинуть платок. К тому же его друг Николай, опытный в прошлом журналист, говорил ему:

– Не бери в голову! Лучшей рекламы ты себе не сделаешь. Пусть говорят. Ты, главное, продолжай в том же духе.

Юрий Владимирович описал эту ситуацию в рассказе. Он действительно не знал что делать.

Получил отклик и от Парижанки. Она написала примерно то же, что и говорил Николай. «…Не обращайте внимания на вопли местных писак. Собаки лают, а караван идёт…»


Вскоре вышла вторая книга Оленина. Её приняли на ура. О ней спорили, говорили. Особенно старалась Марина Борисовна. Она рекомендовала повесть знакомому режиссёру, который, прочитав её, высказал пожелание встретиться с автором и обговорить некоторые вопросы, о чём Марина Борисовна с радостью и сообщила Юрию Владимировичу.

А через месяц он получил письмо от Парижанки:

«Уважаемый Юрий Владимирович!

Творчество не только индивидуально, но и, как правило, адресовано определённому кругу читателей, и каждый автор имеет своих почитателей. Оценить текст несложно по тому, как будет расходиться Ваша книжка. Моё мнение о Вашем творчестве Вы знаете. Приезжайте! Нам давно пора познакомиться. Правда, боюсь Вас разочаровать… Мой адрес: Площадь Ногина, 22, квартира 37. Только обязательно предупредите, когда Вас ждать. С уважением, Ваша Парижанка.

«Смогу приехать не раньше чем через месяц, – ответил Юрий Владимирович. – Что Вам мешает приехать в Ростов. Я бы Вас встретил, показал наши прекрасные места, раздолье донских степей, очарование Дона. Не пожалеете. Все расходы на дорогу и проживание здесь беру на себя».

«Увы, мой друг, – ответила Парижанка, – я редко выхожу из дома… Лучше уж приезжайте Вы. Я вас чаем угощу, познакомлю с ещё одним большим Вашим почитателем…».


Был дождливый май. В воздухе летал тополиный пух. Уже отцвели деревья и зелень вокруг радовала глаз. По небу плыли грозовые тучи.

Прилетев в Москву, Юрий Владимирович с утра решал вопросы, связанные с бизнесом, заключал договора на поставки бытовой техники, производство которой наладил на своём предприятии, томился в коридорах Госбанка, со знакомым московским предпринимателем договаривался о совместном строительстве в Ростове супермаркета… Освободился только к пяти. Заехав в гостиницу, приняв душ и переодевшись, он взял такси и поехал на площадь Ногина. По дороге купил белые розы и торт.

Найти нужный дом не составляло труда. Поднявшись на третий этаж, позвонил в тридцать седьмую квартиру.

– Добрый вечер, – сказал он вышедшей ему навстречу старушке. –  Где я могу видеть Парижанку?

Старушка улыбнулась и сказала:

– К вашим услугам!..

Юрий Владимирович на мгновение растерялся. Потом, поняв всё, рассмеялся.

– Парижанка – это вы? Тогда это вам! – Он вручил старушке цветы и торт. – Теперь я понимаю, почему вы отказывались приехать в Ростов! Но здесь-то вы мне скажете, как вас звать-величать?

– Конечно. Мая Михайловна Закржевская, к вашим услугам. Чего ж вы остановились? Проходите, проходите в мои хоромы.

В комнате, наполненной старинными вещами, было темно и сыро. Вдоль стен стояли полки с книгами и безделушками прошлого века. На плюшевой скатерти стола, отражая свет тусклой электрической лампочки под абажуром, блестела тяжёлая хрустальная ваза. Мая Михайловна налила воду и поставила в неё цветы. Потом уселась в мягкое кресло и скрипучим прокуренным голосом спросила:

– Разочарованы? Я вам представлялась другой?

– Не скрою, удивлён. Вы мне казались совсем уж молодой…

– Казалась?

– По вашим письмам, – пояснил Юрий Владимирович. – Молодёжный сленг, живость реакции… Нет-нет. Я действительно удивлён. Но тем приятнее, что вы так откликались на мои рассказы…

– Ну, что ж… Это не самое страшное. Но поверьте, то, что я писала о вашем творчестве, – моё искреннее мнение. С вами интересно, по крайней мере, не скучно. Вы знаете, о чём пишете… Что касается меня, то я не считаю свои действия заслугой. Творческий порыв, если хотите. Впрочем, сейчас творческих женщин сколько хотите. Но у женщин изначально другая роль и задача – вдохновлять мужчин на подвиг.

В углу комнаты стоял телевизор. Он был выключен, но из другой комнаты доносилась песня, в которой девушка на нерусском языке плакала над своим разбитым сердцем. Музыка звучала тихо и не мешала разговаривать.

– С древнейших времён музыка и звуки использовались для лечения людей. По своей эффективности они могут намного превосходить традиционные лекарственные средства, так как непосредственно воздействуют на психику человека, – сказала Мая Михайловна. – Знаете, когда утром я просыпаюсь, я тоже слышу музыку. Это у меня получается так: в первый момент предпробуждения я всегда чувствую совершенство мира. Оно приходит ко мне со звуком, с гармонией, вобравшей в себя всё сущее. Чувство это всегда бывает кратковременным. Звучит мелодия, и мир становится осязаемым. И я лечу, парю над ним, несусь к звёздам… В этот момент я начинаю осознавать своё существование, и полёт постепенно преображается в реальность…

Больше всего мне нравится в свободное время искать в Интернете новые имена, интересные литературные произведения, музыку. Коллекционирую всё это с большим увлечением. У меня всё ещё сохранилась память, которую я тренирую, заучивая стихи. Переписываюсь с корреспондентами из разных городов и обсуждаю с ними всякие проблемы...

«Что я о ней знаю?.. – вдруг пронеслось в голове у Юрия Владимировича. – Старуха, а так глубоко разбирается в психологии, да и литературу знает неплохо. Кто она? Чем занималась раньше? И вообще, сколько ей лет? Но не спросишь же её об этом! Впрочем, какая разница? А мысли она выражает светлые, и грех не воспользоваться её советом!».

Он посмотрел в окно. За ним было трудно что-либо разглядеть – уже стемнело… Накрапывал дождик.

– Курите? – спросила она, вытаскивая из пачки сигарету. – Курите! Мне приятен запах табака. Мужской здесь дух, мужчиной пахнет!

– Если запах табака вам заменяет…

– Ничего он мне не заменяет! Я сама курю… Что мне уже терять?!

– И я курю, но только когда действительно хочется. Многие курят, чтобы время незаметнее прошло. А у меня время бежит так, что не успеваю оглядеться…

– Счастливый человек!

«Понятно, что это не так, но зачем она это сказала? – подумал Юрий Владимирович. – В чём здесь счастье?»

Он поднёс сигарету ко рту и вдохнул серо-чёрный дым. На какой-то момент ему даже показалось, что он чувствует, как никотин проникает в его лёгкие, расползается по ним, оседает, проникает в кровь и расплывается по всему телу. Это успокоило. Есть в этом ощущении что-то такое, чего никогда не понять некурящему человеку и чего не понимал он, пока не начал курить…

– Самое ценное и единственное, о чём можно думать более или менее конкретно, – это ваш субъективный мир, мир собственного «Я». Это сказка, что писатель свободен и может делать со своими героями всё что хочет. Ерунда! Появившись на его страницах, они живут своей жизнью, а писатель только за всем этим наблюдает. Если он пытается вмешиваться, он плохой писатель. Что меня привлекло в ваших рассказах? То, что всё психологически строго выверено. А это – признак таланта. Об этом я вам и написала.

– Вы так хорошо освоили компьютер?

Он хотел было сказать «в вашем возрасте…», но вовремя спохватился. Затушил окурок в пепельнице.

– Есть у меня внучка, дочь племянника, Мариночка. Она мой учитель. Зато я свободно общаюсь в Интернете, бываю там, где никогда в жизни не бывала. Кстати, она обещала заглянуть ко мне, услышав, что вы собрались меня навестить.

– Но компьютер это виртуальный мир… Там многое неправда…

– Во-первых, это то, что сегодня мне доступно. Во-вторых, правда, истина – это мираж в пустыне! Мы к нему идём, идём, падаем, встаем, и снова идём… А там ничего нет. И грустно, когда понимаешь это. Куда же двигаться? Куда идти? Вокруг песок, в небе палящее солнце, само небо синее, и где-то сзади вполне реальный колючий кактус… Нельзя найти то, чего нет.

Мая Михайловна вдруг встала и спросила:

– Кофе? Чай?

– Сейчас всё больше кофе пьют. А я чай люблю. Чашечку чая, если можно.

В дверь позвонили, и хозяйка пошла открывать.

– Вот и Мариночка. Она нам и приготовит чай. Признаться, и я привыкла к чаю.

Через минуту в комнату вошла разрумянившая женщина, в которой Юрий Владимирович узнал редактора издательства, которое напечатало его книжку рассказов.

– Забежала на минутку. Дома у меня Мурка некормленая.

– Вот кого не ожидал здесь увидеть, – улыбнулся Юрий Владимирович, – так это вас, Марина Борисовна! Сегодня у меня вечер сюрпризов.

– Тесен мир, – сказала Марина Борисовна, снимая плащ и обувь. – Но если хотите знать, так это бабушка Мая впервые показала мне ваши рассказы, которые вы опубликовали на «Прозе ру».

– Мая Михайловна? Ну, что ж. Но я чувствую себя обязанным вам обеим…

– Бросьте вы… От вас так и пышет провинциализмом! Вы должны вести себя так, как будто осчастливили мир своим рождением! – Она обняла бабушку и сказала: – Поняла. Сейчас будем пить чай. Кстати, я хорошие конфеты купила.

– А у меня есть варенье, да и торт принёс Юрий Владимирович!


Мае Михайловне Закржевской исполнилось  восемьдесят два, но ей никак нельзя было дать её годы. Сухощавая, ухоженная, она выглядела значительно моложе.

Двоюродный брат её, Кирилл, погиб под Киевом в 1941 году. В письме матери он писал, что дружил с девочкой из своего класса, Ниной Самариной. Признался, что она беременна, но они не успели зарегистрироваться, и просил мать принять участие в её судьбе и судьбе ребёнка.

Нина была воспитанницей детского дома. Последние месяцы беременности жила в семье Кирилла и родила, когда фашисты заняли Киев. Сына назвала Борисом.

В 1943 году случилось сразу два несчастья: внезапно умерла мать Маи Михайловны и Кирилла, а Нину угнали в Германию. Маленького Бориса воспитывала  шестнадцатилетняя Мая Михайловна.

В шестидесятом мужа Маи Михайловны, крупного учёного, перевели в Москву, дали прекрасную квартиру на площади Ногина.

Борис поступил на геологический факультет, женился на четвёртом курсе. У них родилась Мариночка. После окончания института молодые уехали работать в Хабаровск, а дочь, по просьбе Маи Михайловны, оставили ей.

В восьмидесятом Марина Борисовна Лобачёва поступила в Московский университет. Потом работала в издательствах, в журналах. Вышла замуж, родила дочь, которую назвала в честь бабушки Ниной. Вскоре Марина развелась, основала издательство «Новое слово», где совмещала своё директорство с работой редактора.


– У бабушки чаепитие – целый ритуал.

– Не вижу в этом ничего плохого. Ты лучше принеси из кухни варенье. Нет ничего вкуснее чая с вишнёвым вареньем!

– Для особых гостей хранит, – сказала Марина и потянулась за сигаретами. – А у меня дома Мурка голодная…

– Какая у вас кошка?

– Вы имеете в виду породу? Не знаю. Дворянка, наверное. Пушистая такая, белая, мохнатая. Морда умная, глаза желтые… Всё понимает…

Потом Марина из кухни принесла кипящий самовар. Открыла торт, конфеты, нарезала сыр, поставила  вазочку с вишнёвым вареньем. Лимон нарезала тонкими ломтиками. Старинные стулья  гармонировали с таким чаепитием.

За окном зажглись окна соседних домов.

Мая Михайловна села во главе стола и стала разливать чай. Аромат его распространился по комнате. Здесь к чаепитию относились как к самому торжественному празднику. Угощали чаем только очень уж уважаемых гостей. Марина это знала и легко разгадала замысел бабы Маи. Она в очередной раз пыталась устроить её счастье.

– …Терпеть не могу телефон дома, – говорил Юрий Владимирович. – Только сел за компьютер. Пришла в голову идея, и ты хочешь её воплотить в рассказ, а здесь звонок. И если бы по делу.

– Это потому, что вы молоды. Только потом вы узнаете, как важно, чтобы о вас помнили, звонили… Самое страшное в старости – это ощущение одиночества. Но Мариночка меня не забывает…

– Последнее время не могу не думать о бесполезности всего, что делаю, что происходит вокруг.

– Интересы меняются. Не могут они не меняться! – откликнулась Мая Михайловна.

– Очень уж пессимистично…

Юрий Владимирович взял чашку в руки и сделал глоток. Чай был ароматный. А Мая Михайловна продолжала:

– Сейчас говорят, что нельзя фальсифицировать историю. Вроде бы правильно. Но они же никогда не рассекретят все документы, а  выборочное использование исторической информации для формирования общественного мнения является самой опасной фальсификацией. Правду о том времени нескоро расскажут…

– И поэтому у вас такое настроение? – спросил Юрий Владимирович.

– Да нет… Просто думаю, что всё, что происходит, мало кому нужно.

– Я вас не понимаю.

– А подумайте, в чём смысл жизни? Живём, суетимся, что-то строим, делаем и…умираем, а в мире ничего не произойдёт. Как будто и не было человека. Тогда зачем всё?..

– А дети, внуки?..

– А им-то что?

– У вас получается, что человек – животное, которое рождается, чтобы умереть. И всем его поведением руководят инстинкты?

– Примерно так. А дети, внуки, это ведь тоже для своего удовольствия. Это – инстинкт! А жизнь… Надо как-то научить себя радоваться ей. Может, тогда в ней хоть какой-то смысл появится.

– А мне кажется, всё не так. – Марина Борисовна отрезала торт и положила его на тарелку, которую пододвинула Юрию Владимировичу. –  Вот я смотрю на свою кошку и радуюсь. Она растянулась на ковре, белая, пушистая, лапку изящно выгнула и смотрит на меня. Ждёт от меня ласки… Кто не любит ласку?! Поглажу её, и она выгнет спинку, мурлычет: довольна! Это и есть жизнь! Читаю ваши рассказы, предложила вашу повесть Николаеву. Разве это не жизнь?! Я родилась в Москве и горжусь этим. Каждое утро выхожу на улицу, поднимаю взгляд и вижу мой город! Ярко светит солнце, люди, машины... Я спешу на метро. Разве это не жизнь?!  И цель мне видится ясной: делать добро людям! Разве это не достойная цель?! А ты говоришь – хандра!

– Ты права, – согласилась Мая Михайловна. – Может, это минута слабости… Я с вами как-то расслабилась.

– Мне нравятся сильные люди! Кстати, в рассказах Юрия Владимировича хорошо чувствуется эта сила, долг…

– Долг не обязанность, а честь… Это понимание того, что без тебя что-то не произойдёт, не состыкуется. Долг как любовь… они не планируются. Они то, что ты есть на самом деле…

Юрий Владимирович прекрасно чувствовал себя в обществе этих женщин.

– Наверно… Любовь-морковь… Я, например, знаю, что для привлечения любого мужчины настоящая красота вовсе и не нужна. Поэтому жалею женщин, идущих на пластику. Лучше бы поберегли здоровье и скопили внутренние силы, – сказала Мая Михайловна. – Кстати, почему вы одни? Простите моё любопытство…

– Не знаю… Никто не встретился, с кем бы захотел связать судьбу. А поставить закорючку в паспорте для меня не цель.

– Я тоже об этом думала, – согласилась Марина Борисовна. – Не могу представить какого-нибудь рядом… Нет. Пока не ставила перед собой такой цели. Не чувствую необходимости… Может, когда-нибудь… Но на это нужны силы. Много сил. И вдохновение. Но мы, кажется, не о том говорим. Давайте лучше поговорим о вашей повести. Я, признаться, несколько дней хожу под впечатлением.

– Что о ней говорить? Вот издам её с вашей помощью и примусь за что-то другое. Это и есть графомания, когда жить без того, чтобы что-нибудь не писать, не могу.

– Кроме всего, мне нравится ваш язык. Сейчас много пишут о чистоте русского языка, вернее, о его невероятной замусоренности – словах-паразитах, молодёжном сленге, блатной «фене», на которой общаются уже и политики, и домохозяйки.

– У меня так не получится, даже если бы я хотел…

– И не жалейте! У вас прекрасный, простой, легко читаемый слог. Без литературного выпендрёжа, простите меня за сленг. У вас хорошо получаются и малые формы, и большие. Это встречается не так уж часто.

– Писать рассказы мне проще…

– Жанр рассказа, на мой взгляд, один из наиболее трудных в художественной прозе. Ограниченность пространства диктует свои законы. Текст должен быть предельно выверен. Здесь важно каждое предложение, нужно удерживать читательское внимание на каждой фразе.

– Когда я пишу, не думаю об этом…


В гостинице Юрий Владимирович сразу же разделся и лёг в постель. Болела голова. Эта Парижанка, вдруг превратившаяся в восьмидесятилетнюю старуху, Марина Борисовна, говорящая ему приятности, но при этом думающая о своём… Это ерунда, что она ещё не поставила перед собой цели! Цель у неё одна: найти себе мужика и дочери отца. Иначе зачем бы эти чувственные размышлизмы? Впрочем, она вполне достойна того, чтобы к ней присмотреться. Но ведь не за этим он прилетел в Москву!

Завтра среда. Нужно в министерство, потом в Промышленную палату, в Госбанк… А вечером зайти в издательство, попрощаться, позвонить Мае Михайловне…

А сейчас бы уснуть… Чёрт, предстоит снова бессонная ночь, когда мысли носятся в хороводе… Нужно бы снотворное принять, но тогда утром совсем не проснусь!

А если и правда что-то возникнет, это чувство должно быть взаимным… Подумал, что от встречи с Парижанкой ждал большего, а всё было достаточно тускло и уныло. Правда, Марина чуть оживила вечер…

Действия, совершаемые одурманенным лжелюбовью человеком, как правило, к хорошему результату редко приводят. Он совершает ряд глупостей, лишь бы забыться. Это будет мучить дольше, чем «любовные» переживания. А когда пройдёт, то появятся шрамы, которые останутся навсегда!

Вот чёрт! Пора спать!

И Юрий Владимирович снова закрыл глаза, стараясь ни о чём не думать…

Ночь вымотала его вконец. Но многое встало на свои места. Утро принесло успокоение. Тревоги и сомнения рассеялись, и он подумал, что нужно будет обязательно зайти к Мае Михайловне и поблагодарить её за всё, а вечером встретиться с Мариной Борисовной и пригласить её в ресторан. Посидеть, поговорить… Нужно перенести свой вылет на другой день…