Протяжная мантра

Если присмотреться даже к свежевыпавшему снегу, можно заметить множество неровностей, следов, ямочек и холмичков. Как будто застывшее время, осталось лежать под снегом, пометив свое существование событиями. Каждая ямка, каждый след, каждый бугорок, что-то значит, о чем-то говорит. Нужно только присмотреться. Не делая усилий. Просто обратить внимание. Вот, продолговатый холмик. Это корень ели поднялся почти до поверхности. Летом он вспучивал почву, рыхлил ее. А зимой когда его разрушительное поведение скрыто снегом, остался бугорок, как напоминание о далеком прошлом.

Сам дед был с Курской области. Ему сейчас восемьдесят пять лет. В сорок третьем было девятнадцать лет. Когда освободили Курск, всех их загребли на фронт. Но повоевать ему не удалось. Говорит, при форсировании Днепра было сотни ложных плацдармов, и только два или три настоящих направления удара.

А ложный плацдарм – это что? Забросили батальон, и бросили на произвол. Фактически разменяли. И он, говорит, что от их  батальона осталось не больше пары десятков человек, а от роты и вовсе человек пять.

И про лейтенанта рассказывал. Сидят они в окопе, или яме, или воронке. Их снайпер немецкий прижал, не дает высунуться. Лейтенант одного посылает. Тот только высунулся – выстрел - мертвый. Второй так же точно.
И тут сибиряк, то ли бурят, то ли еще кто, Дерсу Узала, в общем, отполз в сторону. Они как-то спровоцировали немца. Выстрелил он. И тут снял его сибиряк.

Но это так, частный случай. На судьбу плацдарма это не повлияло. Попал дед в плен. Тогда, конечно, он дедом не был. Проводили немцы опыты  над военнопленными. Давали какие-то пилюли, от которых, что-то становилось красным. Давали другие пилюли, от которых было не выжить. Только если не проглотишь, обманешь немца, выплюнешь тайком – была надежда еще пожить.

Когда пришли освободители, вокруг него все мертвые были. И он сам уже не ходил. Говорил, что мог ладонями талию охватить, до того исхудал.
Вспоминал потом, что голодал трижды в своей жизни. В тридцать третьем году - во время голода, в лагере, и опять же в сорок седьмом году - снова во время голода.

Забрали его в госпиталь. У него начинался туберкулез. Выходили его. И снова ему повезло. Врач написал при выписке, что он с сорок третьего по сорок пятый был в действующей армии. Это помогло ему избежать советских лагерей, где ему уж точно конец был бы. Сам он не скрывал, что был в плену, но почему-то или момент был упущен, или еще что, но его не тронули.

Правда, когда он подал документы на факультет романо-германских языков, их вроде и приняли, но потом с виноватой улыбкой вернули, сказали, что-то. По баллам не прошел, или прием закончен.

Но он закончил институт. Другой, не иностранный. Дослужился до начальника среднего уровня, директора завода или комбината. Женился. В общем, можно сказать, что жизнь состоялась. Конечно, в большей степени благодаря везению. Ну и здоровье у него было крепкое. Никогда не курил, не пил. Тоже помогло выжить.

Такая мантра длиной в восемьдесят пять лет.