Глава 4. Победы день добра над злом...

     Прошло несколько дней. Наступил день рождения сына моего. Выполняя обещанное, с утра я пошла на рынок. Состояние было лёгким и светлым. Видимо, оно отражалось на моём облике, потому что продавцы, стоящие за прилавками, выглядывая из-за своих товаров, провожали меня ласковыми и приветливыми взглядами, в которых не было обычной назойливости. Особенно долго и задумчиво смотрел мне вслед пожилой грузин, торгующий овощами. Я подошла к нему.
 – Выбирай, красавица. Пусть будут долгими и счастливыми дни твои.
Я благодарно улыбнулась на такое пожелание и с удовольствием отобрала в свою корзину сочные и спелые плоды. Не заходя в мясной и рыбный отделы, постепенно дополнила ношу свою только плодами и травами земли.
Дома красиво разложила их на столе, и никогда ещё мой стол не был так прекрасен. Сын, придирчиво осмотрев «скатерть-самобранку», недовольно пробурчал:
 – Всё ясно, готовить не хочешь.
 – И совсем не поэтому. Давай отпразднуем необычно твой День рожденья. И для еды подарит пусть земля сама, что предназначено нам в пищу от рожденья, в чём тлена нет, что не сведёт с ума и радости, и в чём благословенье Отца заключено для продолженья творчества. Нам всё дано…
 – Мам, я тебя умоляю, вот только стихами не надо говорить, и вообще прошу тебя, пореже заходи в мою комнату, а то меня от одного вида твоего трясти начинает.
Я не стала ему возражать, понимая, что и без этого он пережил огромный стресс. Кроме того, у меня почти не получалось говорить прозой, а мои рифмованные ответы вызывали у сына раздражение.
Маленькое происшествие рассмешило меня. Моя обычно подчёркивающая хорошее воспитание кошка Зинка украла со стола помидор и с удовольствием, тут же на месте преступления, азартно жевала его. Пожалев несчастную, я отобрала остатки овоща, выбросила его в ведро для мусора и положила в кошачью миску мясного корма, обычно съедаемого во мгновение. Кошка с презрением посмотрела сначала на мясо, потом на меня. Подошла к дверце, за которой таилось в ведре отобранное лакомство. Долго возилась с ней, отвоевывая себе щель, и, протиснувшись в оную, обратно вылезла с победоносным видом, с достоинством неся в зубах помидор, и доела его на моих широко открытых глазах.
На улице по-прежнему светило яркое солнце, которое и пригласило меня на прогулку. Я свистнула, в прямом смысле слова, свою живность. Собака устремилась за мною добровольно, а кошка, которую избитым до потери кошачьего облика умирающим котенком принесла в дом моя дочь и которая с тех пор смертельно боялась улицы, а потому до сих пор сидела в «невестах», пришлось отловить и отправить на прогулку насильно.
Я, склонившись, ласково что-то шептала своей кошке на ухо и поглаживала её, и таким эскортом мы и вышли в наш захламленный и заросший дикой травой обычный городской двор, в котором росли редкие и чахлые деревца. Весь их длинный и нескладный подростковый облик с жидкой – в несколько жалких прутиков – кроной, свидетельствовал о жестоком обращении с ними. Словно пытаясь избежать дальнейших надругательств над своими верхушками, деревца торопливо пошли в рост и теперь трогательно и нелепо, немым укором всем нам, стояли посреди двора. «Милые мои», – прошептала я.
Кошка осторожно вытянула остренькую мордочку вперёд, жадно втягивая в себя запахи улицы. Было ощущение, словно мы вышли и тут же попали в объятия природы, к которой сами бываем не так уж добры.
Наполненное любовью зрение воспринимало те же неустроенные дворовые пейзажи, как прекрасный рай. Я пересекла двор. Зверьё потянулось за мной. Уселась на свое любимое место – крышку люка. Светило солнце. Лицо и плечи ласкал тёплый ветер, он же трепал уши моей собаки, слегка, нежно касался пушистой Зинкиной спинки. Блаженство было столь невероятным при полном узнавании обычного, что я впала в благоговейный трепет и какое-то время не замечала ничего.
В себя пришла от необычного звука, который издают жующие траву коровы. Подняв глаза, ни коровы, ни козы я не обнаружила, но звук продолжался. Не понимая, откуда он исходит, я обернулась. Никого. И вдруг я поняла, что источник непонятного шума – моя собака. В подтверждение моих мыслей, она, наклонив влево голову, сорвала пучок травы и, двигая челюстями, как жвачное животное, перемалывала с хрустом необычный корм. Так продолжалось довольно долго. Объев пятачок земли размером с квадратный метр, и по-видимому, набив желудок, она улеглась у моих ног, дожёвывая стебли, которые торчали из пасти в разные стороны. Зрелище было уморительным.
Я в изумлении взирала на псину. Это не было похоже на лечение домашних животных, когда из желания почистить организм, они срывают несколько травинок, выискивая среди них нужную, а потом освобождаются от содержимого в желудке. Моя собака вела себя как первозданное творенье Божье, для которого всё необходимое было создано в Раю. Плоды для нашей пищи всем подарил Господь. И нечего было искать иного. И я поняла, что были времена, когда все звери и человеки довольствовались и сыты были, и здоровы данным Природой. И не нужно было убивать друг друга для того, чтобы выжить самому.
О мудрая память древних народов, воплощённая в сказках, где все звери в гармонии уживаются друг с другом! Всё это можно возродить, как только возродится человек!
И кошке моей хорошо было среди этого рая, начало которому было положено в наших душах.
Всё живое тянулось к нам. Над самой головой моей пролетали птицы, издавая громкие приветственные крики. К зверям моим стремились подойти другие звери.
Какой-то «боксёр», завидев Грету, радостно взвизгнув, устремился к ней, но влекомый хозяйкой за ошейник прочь, горестно скулил, удаляясь и не отворачивая своего взгляда. Моя собака сочувственным взором проводила его, но, сохраняя «женское достоинство», осталась на месте.
А Зинка… Зинка жадно нюхала воздух и вся дрожала от непривычных впечатлений. И вдруг призывно закричала, словно надеялась, что и её герой услышит этот зов и примчится на встречу к своей возлюбленной.
Я прошептала кошке:
 – Зови свою любовь тихонько. Чуть слышно ты его зови. Он прибежит на звук любви, что в сердце лишь твоём звучит. Созвучен будет звук его свирели нежной, что и в твоей душе звучит прекрасной музыкой любви. Любовь, что истинна, не громогласна. Стыдливо прячет прелести свои она в покровы скромности. Зови его, зови тихонько. Пусть еле слышен будет этот звук и для других неразличим. Ведь чужаки на пир любви прекрасной, и недостойные её пока, придут и плод заветный сорвать пытаться будут. Тихонько ты зови её, свою любовь. Тихонько. Но она услышит…
Сердце моё было полно нежности и восторга. Как будто это была я сама, робко зовущая свою первую любовь.
Но не создан ещё в душе моей достойный любви пьедестал, а потому мой мужчина пока не со мной.
Двух невест своих я забрала домой с прогулки, и мы все вернулись домой – три подруги, три сестры. Именно так я ощущала родство своё с ними. «Братья наши меньшие!» Гениальный Александр! Многое дано было ему, но и многое было спрошено. Мне стали понятны его слова: «Стихи словно пульсируют во мне».
Они и в самом деле – ритмы сердца. И чем созвучнее сердце Вселенскому ритму, тем прекраснее и мудрее сказанное через нас.
И действительно, живой мыслью они рождались в сознании и просились на бумагу, они звали душу мою, а может и не только мою, к любви…
Я подарила им возможность воплотиться:
…Моя любовь спешит ко мне. Иди ко мне быстрей, родная, беги вприпрыжку ты ко мне, и я приму тебя и знаю – теперь мы будем не во сне. Теперь мы вечные подруги, друг друга вечные рабы. И будем вечно мы друг в друге, мой раб и вечная супруга, – моя душа и господин. И я твоя раба – и тело. И разве, друг мой, это дело – ты пребываешь без меня? Сольёмся вместе, – так прекрасно, – и это тайна Бытия. Теперь и я твоя невеста, и мы из гроба восстаём. Приди, ты, вечная подруга, – душа моя. И ты – Христос. И мы воскресли друг для друга. И весь остаток дней земных мы посвятим с тобой друг другу. И я опять твоя подруга. И снова нет нас друг без друга.
Как странно всё, и как прекрасно. Моя душа, – она в любви. И были жертвы не напрасны. И нас Господь благословил. И вновь помог любви родиться в остывшем теле и душе, он сам себе за нас молился, и нас давно простил уже…
Моя любовь, твоя любовь сейчас сольются в сильной страсти. Не будет на земле напастей…
Иди ко мне, я ждать устала, но я любить не перестала тебя в себе, моя душа. Но ты со мной, и как я рада. Вот за труды мои награда. Ведь я сама себя творец. Восстань сейчас моя невеста, в моей душе теперь опять лишь для тебя возникло место – Моей Любви. Я жду тебя. И мы не можем друг без друга, и в этом тайна Бы-ти-я.
Рука потянулась к листкам – перевернуть страничку и обнаружила, что листок – последний.
Тетрадь исписана моя, её продолжишь ты, я знаю, ведёт тебя рука Творца, моя рука, рука любви.
И отвечала я себе или живущему в пространстве вокруг меня. О как ты весел – ветер странствий! На своих крыльях ты несёшь всю радость мира и поёшь ты песни вечные для мира, и не слабеет твоя лира, не никнет голос звонкий твой. Поэт поэтов! Я с тобой вплетаю в голос жизни ноту. Я счастлива. И ни на йоту своей я Музой не хвалюсь, – она Твоя. И я горжусь Тобой, Тобой, мой Странник звонкий, Тобой, Тобой, – Дитя Любви, – Сама Любовь. Я Твой поклонник. И, Боже, нас благослови!
Ты песни вечные твори. Тебя сама я буду слушать, – они прекрасны для Земли.
И снова я твоя подруга, и ты моя…
И друг мы в друге. И вместе мы восстали оба с тобой сегодня здесь из гроба. Ты поняла?
Но помню я – «В любви я снова знанье растворяю». И пусть она навеки – кормчий мой. Поэт поэтов! Снова я с тобой! Всегда с тобой, когда душа в любви – и в прозе, и в стихах. Вселенная, Ты нас благослови!
Рука устала, но я любить не перестала. Не перестану я вовек. Ведь я и Бог и человек.
Творить я буду сам себя в себе подобных, это знай.
Не уклоняйся ты с Пути, и на Земле наступит Рай… Иди в него, как в нём прекрасно: его в тебе я создаю.
Слова сплетались, пели мысли, звучал небес прекрасный хор, и с высочайшим вечным смыслом наш продолжался разговор…
И снова я тебя люблю.
Иди ко мне, а я к тебе. Бежим с тобой друг к другу оба, мой брат Гонкур. Я у порога.
И снова вместе братья – я, и снова вместе я – семья, ведь ты во мне, а я в тебе. И снова вместе мы во мне.
Я встала из-за стола, «размяла свои косточки». Тело благодарно лелеяло мою душу.
Моя душа и моё тело, и снова мы с тобой семья, и снова мы с тобой друг в друге, мы снова вечные супруги…
Усталая рука сфальшивила слегка, и с буквой не в ту сторону направилась строка. Я поймала шалунью, и она опять плавно устремилась за рукой.
Бежит вприпрыжку моя мысль и, может, делает ошибки, но ты смотри на них с улыбкой, моя любовь, – рука Творца, и хоть сейчас слегка устала, но всё ж творить не перестала, и в этом тайна Бытия.
На первый взгляд казалось, что в разных вариантах одна и та же мысль рождалась. Но нет! Ко всем сердцам обращена, ко всем твореньям и понятьям. И цветом радуг утверждалась под всеми лунами молва.
Моя любовь, иди ко мне, ведь ты давно уж не во сне. Проснулась ты, моя душа, и, Боже, как ты хороша!
Как я тебя люблю, ты знай, а Рай для нас уж наступил, туда несёшь себя, я знаю, моя Любовь – рука Творца, пишу от первого лица, – в лице Творца – сама Любовь, и с нею мы воскресли вновь.
Иди ко мне. Я ждать устала, но я любить не перестала тебя, Любовь – лицо Творца.
И вечно мы с тобой друг в друге, – в лице Любви, в лице Подруги.
И будем мы с тобою в друге, моя любимая подруга, иди, любовь, любовь, любовь, мы сотворим с тобой навеки. Ведь мы –и Боги, – человеки. Ведь я в тебе, а ты во мне. И будем мы с тобою вместе.
 Приди ко мне, моя невеста, – моя Земля, твоё я Небо. Тебя навеки создаю, Тебя Я – Раем. И люблю… Ведь я Творец тебя, себя. И сотворил Я твердь и воды, и рай, и ад.
Теперь мы вместе. В любви живёт теперь моей и Лиссабон, и мой Париж.
Ну что у гроба ты стоишь? Забудь его. Теперь мы оба с тобой воспряли ото сна, и на «обломках само-властья» России «впишут имена».
Мы были властны над собой. Теперь Любовь над нами правит. И всяк пиит своей рукой от ныне Вечность будет славить!
Иди ко мне, моя Россия. Тебя люблю, тебя творю. Твои в тебе лишь дремлют силы. Тебе навек я говорю: «Проснись скорей. Я ждать устала, но я любить не перестала. Тебе скажу, я твой Творец, тебя люблю я и творю. И, Боже, как бого-творю своё дитя. Иди ко мне. С тобой от сна восстали оба. Водила ты рукой моей. Была ты лишь обитель гроба и стала, стала у дверей моя любовь, моя любовь, моя любовь. Теперь ты знай, воскресли оба, воскресли оба мы с тобой. Тебе дана моя душа. Моя душа дана святая. О, как люблю тебя, родная, моя душа, в себе самой!»
Одна из стран святой зовётся. Тебе доверен крест земли. Вечный богатырь планеты нашей!
Ты наш герой, святой по праву. О, как ты многим не по нраву, моя Земля, всегда была. Твою заслуженную славу тьма душ чужих не раз крала. Ты выступала исполином в борьбе за жизнь и за любовь, и множество богатырей былинных за наше счастье улеглось на поле брани. Но не канет твоя борьба и тяжкий крест. И ты воспрянешь, крепко знаю. И знамя примешь из небес. И понесёшь его, не труся, не отступив из века в век. И будут звать тебя не Русью, – Россией-матушкой навек!
Стучится сердце в дверь мою. Ему сама я отворю. Моей Любви открою дверь и снова вместе мы теперь.
Моя душа, моя Россия, и я тебя боготворю и, Боже, как же я люблю! В любви моей мы скрылись оба, она во мне, а я в тебе. Ну, что ж ты медлишь, рай земной?! Теперь опять навек со мной. Теперь мы вместе и подруги и я зову свою любовь.
Ну, что ж ты медлишь у порога? Входи скорей! Я жду тебя. И мы не можем друг без друга и бесконечна мысль моя, твоя…
Иди ко мне скорей Опять стою я у дверей. «Моя любовь, – твоя любовь», – тебе кричу я громогласно. И не напрасно буду я к тебе взывать, – меня ты любишь, меня вовеки не забудешь, ты – мой любимый, жизнь моя!
К кому опять я обращаюсь? Я чью любовь сейчас зову?
Мой друг и брат, мы снова вместе, и снова жизнь моя во мне – моя любовь.
Мы снова вместе и снова я твоя невеста. Люблю тебя, тебя творю, люблю тебя, боготворю тебя я снова, снова, снова, и снова я тебя люблю.
И снова ты моя невеста. С тобой опять мы будем вместе, Рука Творца – душа моя. Душа моя, ведь ты Богиня, пребудем в друге мы с тобой и снова вместе. Жизнь прекрасна, тебя пишу я не напрасно. Ты книга вечная моя, опять ты книга Бы-ти-я.
Я вспомнила слова: «Познай же: душа, которая нашла Бога…освобождается от старости и страдания и пьёт воду бессмертия» (Бхагават-Гита).
Приводя эту цитату, я схитрила, упустив «освобождается от рождения и смерти». Я думаю, что душа свободная от страха, связанного с рождением и смертью, сама, по желанию своему, может воплощаться и уходить в час и день самой душой назначенный, не переставая служить Господу и людям – Любви одной лишь, не дерзая себе и самости служить, в любви уста лишь отверзая, чтоб все в восторгах могли жить. Чтоб взглядом ласковым окинуть всё, что увидеть вам пришлось. И в точный час сей мир покинуть, когда в другой душой звалось. Вот так и ходишь Эвридикой из мира в мир. С тобою дух. То ты учёный, то ты – дикий, лишь бы огонь твой не потух. Огонь любви, горящий в сердце. Он обогреет и хранит тебя от зла. В тебе бессмертье огнём Божественным горит!
И снова мы с тобою вместе и как же быть, ведь я невеста и я другому отдана, и слушаться его должна. А он меня. И будет мужем и будет мужем он моим. А я женой.
И вечно в друге, мы вечно в друге восстаём, в своей любви мы будем оба. Ты всё опять стоишь у гроба. Хоть и Господень это гроб, но всё же гроб. Гробы оставим теперь своим мы мертвецам. Иди ко мне, а я к тебе.
И бьётся мысль моя живая. Она во мне. Ты к ней иди, не стой у гроба на пути, иди ко мне, беги вприпрыжку, беги, мой маленький мальчишка, моя любовь, твоя любовь встречает нас с тобой друг в друге и снова вечные подруги опять с тобой мы.
В этот раз всё рассказала без прикрас тебе, – я сам стою у гроба и я из гроба восстаю, моя Любовь, – ты мой мальчишка, и я бегу к тебе вприпрыжку, к тебе бегу я, жизнь моя, моя любовь.
Ушли из гроба. С тобой мы вместе будем оба, – моя л ю б о в ь т в о я л ю б о в ь
И бесконечность, знак восьмёрки опять венчал мои труды…И он сменился мыслью прежней, - к любви неслись мои мечты…И вновь нас звали чьи-то души, иль нас звала Душа Творца, но не могла её не слушать и я писала без конца…
И это будет бесконечно, когда в любви сама любовь. Выходит к нам она из гроба. И бесконечна мысль моя – тебя люблю, тебя творю, и я тебя Бого-творю, твоя девчонка, мой мальчишка, навеки вместе мысль моя, любовь, мы снова вместе оба. Восстали мы опять из гроба.
Я вспомнила Славу, посмотрела на своё, надетое на мне, венчальное платье. Но в моих воспоминаниях не было грусти: «Предназначенное мне не уйдёт от меня». Душа, живущая в любви, вовек не будет одинокой, любовь к себе, мой друг, зови, любовь! Из юности далекой людского рода и земли плывут любви к нам корабли.
Иди ко мне, мой Александр. Тебя вовек я не забуду. Роксана я твоя. И буду, тебе я вечною женой. Ведь я твоя, ты – снова мой.
Через моё плечо в тетрадь заглянул сын.
 – Что-то ты подозрительно притихла.
Он прочитал несколько строк.
 – Мам, это что за бред?
 – Какой хотел бы ты ответ? Стихи прекрасны, это знай. Они зовут нас всех к любви. И на земле наступит рай. Его в себе лишь ты твори. И разомкни в душе границы, и безгранична Бога мысль, рай наступил во мне уже, и я тебя в него зову. Услышь меня скорей, родной! Простись со злом в душе навек, и будешь сам в себе, герой! И станешь Бого-человек!
 – Сын, милый, послушай, – звала я мальчишку
И снова мы опять друг в друге, и слёзы радости мои моё лицо омыли вдруг, - лицо Творца, лицо Творца, скажу от первого лица вам, мои братья и друзь-Я, вы – жизнь мо-Я, и с вами Я. И снова мы опять друг в друге, все женихи и все подруги. И мысль творить мо-Я устала, но я любить не перестала всех вас. Опять с тобой мы снова вместе, но как же быть, ведь я невеста. И как же быть…
 – А мне наср… – ответствовал окончательно взбешённый от потрясений и ужаса мой ребенок. И я со смехом и слезами отвечала ему:
 – И снова вместе мы опять, и ад и рай в любви моей. Она стучится у дверей, любовь моя, открою ей: входи скорей, входи скорей, входи скорей, моя любовь, и будем мы с тобою вновь в своей любви, – моей, твоей, она стучится у дверей сердец и душ.
Скорей откройте, и вам я это говорю. Я ваш Господь, я вас люблю. Меня в свою примите душу, меня услышьте поскорей. Ведь от зверей отличны вы, а те меня давно уж слышат, молчат они, молчат они, молчат они и в тишине они и вы придут ко мне.
Дверь хлопнула так, что едва не посыпалась штукатурка.
Я осталась в комнате. Пришедшие ко мне следом строки напомнили приключения Алисы в Стране чудес.
И он ушёл. Мы снова вместе. Он возвращается ко мне. Люблю тебя. Творю тебя. Моя любовь, мы снова вместе, и снова я твоя невеста.
Только в одном я была уверена, – сохранив в себе любовь и терпение, я никогда не утрачу любовь своих близких. Потому что моя любовь тогда будет жить в них, и в конце концов приведёт их ко мне. А пока моя любовь плакала его и моими слезами, потому что в моём сыне жила я сама, и связь эта была неразрывна. Я понимала, что моё новое состояние не всегда будет понято и понятно, но нельзя отступать…
Твоя любовь, иди ко мне. С тобой поплакали мы оба. Ведь снова жизнь твоя – моя. Восстали оба мы из гроба. Тебя люблю сегодня я, мой сын и брат, и ты прекрасен, и ты сегодня – жизнь моя, и значит, труд мой не напрасен.
Его мы ждём, мои друзья. Испуган он. Ушёл вприпрыжку. Ушёл ко мне мой сыне-брат, мой друг-жених и он мальчишка. Иди ко мне.
Не виноват никто. Ты не виновен. Ты просто спал и ты устал. И ты сегодня коронован моей любовью, я – твоей, и снова будем мы друг в друге. В любви мы вечные подруги.
Я – жизнь. А ты моя любовь. Мы – в друге, он – в другой. Мы вместе. И снова мы сейчас невесты.
Моя любовь, иди скорей, стою у входа у дверей твоих, впусти меня, ну что ж ты медлишь, сокол ясный, ведь я твоя, а ты моя любовь и вместе будет нам прекрасно и в этом тайна Бы-ти-я.
Я сам творец своей души, и ты теперь моя жена и слушаться меня должна. А ты мой Бог, мой юный ангел. Теперь не бойся ты меня.
Вернись, мы оба у порога, вернулись снова мы к себе.