Что есть, то и есть

Приходили фашисты. Просили назвать национальность.
Я ответил, что национальность у меня не хуже, чем у других.
Фашисты потребовали это доказать.
Я их послал.
Фашисты сказали, что чтобы доказать, надо не посылать, а показать.
Показал, куда послал.
Фашисты попросили меня стать их фюрером.
Я опять их послал.
Маленький фашистик с косой чёлкой на левый глаз закричал, что, чур, он первый! Партайгеноссе схватили его и уволокли. В гестапо, наверное.
Приходили коммунисты. Просили показать то, что я, вражина такая, показал фашистам. То ли у них разведка работает хорошо, то ли между ними и фашистами налажен бартер по секретам и тайнам.
Я пытливых товарищей послал сразу.
Товарищи посовещались и тайным голосованием выбрали делегата.
Я опять их послал и с треском захлопнул дверь. Хрен им, а не показ!
Приходил депутат Дубина.
Ему я показал без всякого разговора. Мол, смотри и отваливай!
Депутат сказал, что он пришёл не для того, чтобы смотреть, а для сбора моего голоса на его очередной срок.
Умеют же наши народные избранники обидеть свой личный электорат!
Приходили подонки. Они молча показали мне то, что должен был показать им я, дико заржали и скатились колобками по лестнице.
Скатертью дорожка, подонки!
Приходила Наташа Фокина. Просила показать и доказать.
Показал и доказал. Я же не варвар какой-нибудь.
Приходил Гриша Фокин. Собирался меня убить. Перед моей смертью разрешил мне показать ему то, что я показал Наташе.
Показал. Гриша заплакал и ушёл. И за что я человека обидел?!
Пришла супруга в разводе. Показывать не просила, но долго истерично смеялась и бросала в меня посуду.
Я записывал наносимый ущерб, чтобы иск был более точен, и чуть-чуть ей сочувствовал: да, не сложилась у моей бывшей леди её личная жизнь!
Приходили фашисты – во второй раз за час.
Я истерично захохотал и ушёл в подполье, о котором не знала даже экс-супруга, ибо у каждого мужчины должно быть в жизни убежище на все случаи экстремальной жизни.