Веселые думы о смерти

...Было солнечное утро. Я проснулся поздно. Золотой луч бил в лицо. Через открытую форточку в комнату просачивался холодный, пахнущий мокрым снегом воздух.

Черная ветка царапала оконное стекло, как бы напрашиваясь в гости. Зима отступала. Капель отчаянно лупила по карнизу, возвещая скорый приход весенних гроз и теплых ночей.

Я лежал на спине, смотрел в окно, и мне казалось, что я в больничной палате, и скоро мне предстоит умереть.

Как хорошо умереть ранней весной... Как это замечательно – умереть, чувствуя себя совершенно здоровым!

Эта мысль так понравилась мне, что я готов был отдаться смерти в любую минуту.

Это чувство по силе преступной остроты и порочной сладости напоминало неодолимое влечение к какой-нибудь юной, но уже утонченной нимфоманке.

Ты лежишь в постели, в нетерпении маешься, повизгиваешь от вожделения, елозишь по влажным от пота простыням, а она нарочито медленно раздевается, аккуратно развешивает платье, белье, чулки на стуле, поглаживает себя руками между бедер и бесовски смеется, рассматривая тебя своими распутными глазами.

Поскрипев зубами, я вновь припал к приятным мыслям о смерти.

Известно, чтобы умереть, надо что-то предпринять. А мне было лень не то что умереть, а даже пошевельнуть рукой. Как когда-то, после смерти жены...

Я лежал и мечтал о легкой, милосердной смерти. Я мечтал о смерти как об избавлении от забот и неразрешимых загадок, которых у меня накопился целый мешок.

Но как умрешь, если ты здоров? Валяться в кровати до победного конца? До полного истощения?

Я знал, что не выдержу. Я очень люблю поесть. Однажды в доме творчества под Звенигородом я сидел на диете. На яблочной диете. Это когда яблок можно есть столько, сколько влезет. Хоть ведро.

 Я и съел ведро. И сумел продержаться день. Всего один день! И как я при этом страдал, видя, как другие обжираются сборной солянкой со свиным боком, молодым барашком и запивают все это жбанами пива, а, обожравшись, сыто рыгают и сонно хлопают ресницами. Нет, голодную смерть прибережем для других!

И потом, вид иссохшего тела, от которого исходит запах тлена или тухлятины, не эстетичен.

Может, кому-то и нравится запах несвежей воблы, но все же пусть так воняет рыба, а не человек.

Собачьими завываниями вызвать строгую старушку с косой, выряженную в праздничный черный плащ до пят и черную же косынку согласно классической моде Подземного Царства?

Боюсь, старушка не откликнется. Думаю, я еще не достиг восковой спелости. Ей нужны клиенты, испытавшие на себе реальную угрозу смерти. Стоило бы с кем-нибудь из них посоветоваться. Хотя нет. Не стоит... Мысль малопродуктивная и неубедительная: чтобы принять у себя симпатичную компанию чертей во главе с Безносой, необходимо обзавестись обязательной белой горячкой. Это ж как надо пить...

Повеситься? Помнится, один мой друг, попавший из-за гнойного простатита в больницу и напуганный перспективой остаться без яиц, рассматривал сей заманчивый проект. И даже припас веревку и мыло. Он почти рекламировал этот способ сведения счетов с жизнью.

Я придирчиво поглядел на потолок. Нужен крюк. Вот висит люстра. На крюке. Вроде всё сходится... Но крюк какой-то ненадежный! Вбит криво. И дом старый. Перекрытия, наверняка, подгнили...

Я представил себе, как обсыпанный штукатуркой, с веревкой на шее и шишкой на лбу, лежу полуголый на полу и белыми от ужаса глазами взираю на сбежавшихся на шум обитателей дома. Нет! Из смерти нельзя делать водевиль, а из серьезных самоубийц – посмешище!

Повеселив себя мыслями о смерти, я, проклиная все на свете, заставляю себя подняться и вползаю в нескончаемый день, как сороконожка в червивое яблоко...


                (Фрагмент романа «Меловой крест»)








.