Знахарка

Я всегда помнил этот запах. Запах сушеных трав, которым был пропитан весь город. Точнее это сейчас он походил на город, а тогда он был еще деревней. Мне было года три когда все начало меняться. Тогда, когда появилась она. Именно тогда появились травы, леса (а не отдельные деревья), потому что появилась вода. Дома строились, да и сейчас стояться из камня, точнее выдалбливались только окна и двери были из дерева. Я помнил эти дома с выскобленными стенами, воздух, пропахший сушеными травами, которыми увешаны стены и обложен палатный брус. А когда я прижимался к той, что меня воспитывала, пахло карамелью. От нее всегда пахло травами и карамелью, ну почти всегда. Только когда она сердилась, пахло снегом. А когда она уставала, то пахло дождем и листьями. Он улыбнулся.
- Эй. – Энди толкнул его в плечо, он сидел за рулем и все время требовал показать дорогу. – Хватит спать. Куда сейчас то?
- Господи, тут одна дорога. Вон за поворот будет городок. А если ты поднимешь голову чуть выше руля, то увидишь уже гору.
- Кстати, почему она называется Мандрагора?
- Когда тумана на вершине нет, то она слегка напоминает фигуру человека, есть такое растение мандрагора, его корень тоже напоминает фигуру человека, и приносит здоровье и красоту.
- А что гора приносит здоровье? – удивленно спросил Энди.
- Веди машину, - чуть улыбнувшись, ответил я. За разгаворами мы уже въехали в город – вот по той улице будет магазин, давай заедим туда.
Зайдя в магазин, я понял, что этот городок имел одну удивительную способность – расти и меняться, но по-прежнему оставаться маленьким, уютным и прежним.
-Здравствуйте, - улыбнулся мне старик Бен, который как 2 года назад, впрочем как 20 лет назад, все еще стоял за прилавком собственного магазинчика.
-Здравствуйте,- в ответ улыбнулся я.
- Вернулся?
-Пока нет. Вот на выходные с друзьями приехал - я кивнул в сторону ввалившихся 3 несостоявшихся малолетних преступников, - на свежем воздухе побывать, - поймав взгляд Бена опередил его – в палатках. – протянув продукты для того, чтобы он пробил их и сложили в пакеты.
- Она знает? – подняв бровь, спросил Бен. – Ты же знаешь, как Она к этому относиться...
- Да, знает. Все в порядке. Да мы только на выходные...
- Кто она? И что знает? – встрял в разговор Энди.
- Много будешь знать - скоро состаришься, - ухмыльнулся я, беря пакеты. – Помоги лучше пакеты погрузить в машину.
- Ну, кто она? - беря ношу, не унимался Энди.
Бен ответил за меня:
- Да так, байка у нас тут одна есть...
-Какая? Какая? Какая?
- Я тебе как-нибудь ее у костра расскажу, - ответил я, беря свободной рукой его за шиворот и выводя из магазина.
Я люблю это время суток, когда смеркается, но еще не темно. Деревья приобретают густой зеленый цвет, и смотрится как-то по-взрослому, как будто лес существует уже пару тысяч лет, а не просто пару десятков лет. Воздух становится, каким то влажно-пряным от росы и еще не успевших закрыться цветов. По этим цветам играют последние лучи солнца, и солнечные зайчики переваливались по лугу и растекались различными оттенками в зависимости от того, на какой цветок они попадали. А кусок солнца, который еще торчит над макушками деревьев, слегка розоватый, как будто солнце покраснело, и извиняется за то, что уходит спать. А бриз на озере волнами играет мелодию о чем-то своем – грустном и трогательном, с мелькавшими нотками успокоения и счастья. Когда бриз дул чуть сильнее в воздух добавлялась нотки меда, вереска и карамели, приносимых, откуда то из далека.
- Эй, как же обещанная байка этого городка? - окликнула меня Анни. – Мы уже с Кэрролл приготовили еду, да и костер пока горит. Или ты так и будешь там сидеть?
Мы были знакомы с первого курса, по парам разбились на втором. Как дальше сложиться не знал ни кто, ведь учиться на лингвиста-космосолога надо было почти 10 лет, половина из которых уже пролетело. А потом мы были все уже распределены по космолетам полгода в космосе, полгода дома.
- Иду. – Я встал, отряхнулся и направился к костру.
Мне было годика три, когда появилась она. Здесь была степь, с редкими очень редкими деревьями. Воды почти не было. В тот год на другой планете закончилась война, вроде как жители планеты одержали верх, если можно так сказать. После войны на планете стало не возможно жить, и их расселили в наши колонии до того момента как поднятая пыль улежаться. Вот тогда то она и появилась, ее дом на горе. В тот год я стал сиротой незадолго до этого, видимо, поэтому повзрослел и кое-что помню. Тогда гора не была окутана туманом. Через полгода после ее появления озеро наполнилось водой, постепенно медленно, но наполнилось. Появились луга с травами, начал расти лес. А потом она научила лечиться нас травами. Она умеет лечить руками – заживлять раны, восстанавливать кости и др. Когда она это делает, от ее рук и глаз расплывается такой яркий желтоватый свет, что хочется окунуться в него и остаться там, а от нее еще сильнее в этот момент пахнет карамелью. Город начал развиваться и расти, смертность упала. Но чужих она не жалует, все должно знать меру. «Уберечь всех может только Б-г и то мы дети взрослые, должны жить сами» – как она говорит.
А когда она злиться ее глаза чернеют, и пахнет снегом. Были в нашем городе и убийцы и воры, но они либо бежали, либо сходили с ума. Так что сейчас воруют только маленькие дети и то конфеты. Но на это никто не сердиться.
Забрел как-то сюда беглый убийца. Он захватил одну семью, чтоб выбраться с этой планеты. Тогда я первый раз увидел, как она злиться. В ту летнюю ночь стало очень холодно, так что даже немного одежда задубела, и изо рта шел густой, тягучий пар, так что воротники покрывались сосульками. Ее глаза были чернее ночи, даже белков не было видно. Вены на висках вздулись так как, наверное, у слона бы не вздулись. Когда его нашли, он дрожал и кроме: «Боже, больше никогда» ничего не произносил. Сейчас он в столице в психушки и говорят - библию наизусть знает, но вот только кроме нее ничего вслух не произносит. А нашли его как раз около магазина, там до сих пор ночью в том месте, где он сидел, появляется иней независимо от температуры на улице. А ведь это южный город, где всегда плюсовая температура.
- То есть ты хочешь сказать, что шалить здесь не стоит? – как загадочно спросила Анни.
- Не желательно.
- Тогда у нее будет работа... Пока ты делал покупки, я отиралась около газет. И слышала разговор двух типов, кажется, они собирались сегодня ставить капканы. Или зверки не в счет?
Я лишь молча пожал плечами.
Ночью мы проснулись от жуткого крика и повыскакивали из палаток. Выяснилось что отсутствует Энди и, судя по всему, орал именно он. Найдя фонарики, мы достаточно быстро его нашли ближе к лесу. Он выл, лежа, схватившись за ногу, которой попал в капкан.
- Какого хрена ты поперся сюда? – нервно спросил я, пытаясь освободить его.
- А ты попробуй отгадать... – простонал наш пострадавший.
Наконец мне удалось освободись друга, но не смотря на то что, я вспотел вдруг понял, что мерзну и почувствовал сильный запах карамели. У Энди округлились глаза, он даже на секунду забыл о боли в раздробленной кости ноги, смотрел, куда то за спину. Мне не было необходимости оглядываться, я уже знал кто там.
Она опустилась на землю рядом с нами. На мгновение коснулась ладонью моей руки и посмотрела на меня, не смотря на капюшон, надвинутый у нее на голове я понял, что она улыбается мне, мой губы автоматически ответили ей тем же. Она поднесла руки к Энди, все происходило в полной тишине, на несколько секунд поляна озарилась светом.
- Нога какое то время будет покалывать, – как всегда ласково произнесла.
Мы молча смотрели друг на друга, затем она двинулась в лес. Кристина быстрее остальных пришла в себя:
- А если она попадет в капкан. – Испугано сказала она, подавший вперед.
Я остановил ее, взяв под локоть.
- Не беспокойся, все будет в порядке. Пойдемте спать мне завтра рано вставать, я должен к ней утром зайти.
- Зачем?- Тут уже Анни отживела и удивленно, подняв брови, смотрела на меня.
- Она моя мать, приемная. Это она меня воспитывала с 3-х лет и многому научила. Вставай, - я протянул руку Энди, - 33 несчастья ты наше.
- Я хочу чаю, – все еще в прострации сказал он.
- Ну, чаю так чаю.
- Почему она ходит в плаще с капюшоном? - спросила Кристина, разводя костер. – Она стесняется своей внешности?
- Вовсе нет, - улыбнувшись, ответил я. – Просто не советую смотреть ей в глаза, когда она лечит, и уж тем более когда злиться. Можно слишком многое увидить...
Энди растеряно пил чай, уставившись в костер, не отводя стеклянный взгляд от костра, в конце концов, он произнес:
- Только, пожалуйста, никаких сказок о драконах, - после паузы он встал и также растерянно направился мыть кружку – А то мало ли ... Как-то так...
Улыбнувшись, я лишь ответил:
- Сказки детям говорят не о том, что драконы существуют, дети это и так знают. Сказки говорят о том, что драконов можно убить.