Я знал тебя всегда...

Иришка с детства была не совсем обычным ребенком. Нельзя сказать, что она доставляла особые хлопоты родителям, скорее, наоборот, росла послушной, общительной… Свою странность она осознала, лишь повзрослев. В детстве не привлекать особое внимания помогали врожденный артистизм, умение приспособиться к ситуациям и людям.
Сколько помнит себя — всегда отчаянно скучала в обществе сверстников. Любимое занятие — наблюдать за облаками, двигать их, узнавать в их очертаниях людей, животных, сказочные персонажи. Находились, правда, и люди, с которыми она с удовольствием общалась, но это были взрослые, которых в те времена называли «белыми воронами», такие же нестандартные, как и она, самозабвенно увлеченные чем-то вроде вечного двигателя. Слава Богу, в открытом и гостеприимном родительском доме к ним относились терпимо и с интересом. Те же в Иришке быстро распознавали свою и разговаривали с крохой, как с равной, посвящали в свои идеи, планы, мечты, даже советовались.


То, что родителей тревожит ее равнодушие к сверстникам, стало ясно в пять лет, когда ее устроили в детский садик — «привыкать к обществу». Она же чувствовала себя со сверстниками, как старая умудренная опытом дама, но выбора не было. Тем более, что огорчать маму с папой очень не хотелось. Искренне играть с детьми при всем старании у нее не получалось, и Иришка нашла свою нишу — стала рассказывать новым приятелям сказки, которые в великом множестве сами рождались в ее белокурой головке. За это ей простилось и то, что говорит по-взрослому, и не всегда понятно, и почему-то не желает вместе со всеми дразнить Вовку-очкарика.

Еще раньше Иришке дали знать, что окружающие видят мир не так, как она. И другое видение их пугает. Перед сном, когда гасили свет в детской, она, открыв глаза, с интересом следила за звездным небом.
Но вот приехала погостить бабуля, которую уложили спать в одной комнате с девочкой, и Иришка решила спросить у нее, правильно ли она определяет Большую Медведицу, благо, в основы астрономии ее уже посвятил «белый ворон» дядя Саша, круглый год не снимающий черного свитера. Бабуля перепугалась до смерти, потребовала подробности, а утром, с ахами и охами, рассказала все отцу. Тот, слава богу, опаздывал на работу и отмахнулся от слов тещи:

— Мама, ну что Вы, Иришка у нас такая фантазерка! Вот и Вам свою очередную сказку рассказала...

И до Иришка дошло, что они ничего не видят. А видеть — очень плохо. И это может быть даже болезнью и, наверное, опасной. С чего бы так всполошилась бабуля? Иришка затаилась: рассказывать о цветных калейдоскопах, которые она крутит перед закрытыми глазами, о всплывающих причудливых картинах не надо. Это почему-то пугает взрослых. И если она больна, то уж теперь будет болеть тихо, никому в этом не сознаваясь. Правда, мучила одна мысль: казалось, что лучше все-таки болеть такой интересной хворью, нежели быть здоровым и томить себя всякой ерундой, какими-то раздорами и каждодневными разговорами ни о чем. Зачем? Когда можно просто закрыть глаза и улететь на сказочные планеты.

Позже она заметила, что когда человек входит в полосу серьезных жизненных решений, то она очень четко знает варианты его будущего.Как-то одноклассница со смехом рассказывала о том, что собирается на свидание к парню, в которого когда-то была влюблена, а теперь он ей безразличен. Зато молодой человек воспылал чувствами, хоть и с опозданием. Что вело девушку на это свидание? Некогда уязвленное самолюбие, желание причинить боль, которую испытала сама? Ириша прервала ее смех: «Если не хочешь выходить за него замуж, не встречайся с ним!» Девушка, конечно же, не поверила, и веселилась пуще прежнего. Через несколько лет, встретив Иришку уже с дочкой на руках, она пожаловалась: вот, не послушалась тогда тебя – дура, а все так и произошло… Брак, увы, оказался не особенно счастливым.

Когда Иришка «вещала», ей казалось, что говорит не она, а кто-то из вне произносит за нее слова предсказания. Даже голос менялся — вместо обычного звонкого становился низким, грудным. Обидно было, что, выслушав ее прогноз, человек редко выбирал лучший для себя вариант — он мог тратить годы на осуществление того, что ему было совсем не нужно. Потом уже он вспоминал о прогнозе, но ситуацию это не меняло. Создавалось впечатление, что лучшее человеку и не надо вовсе, а желательно ему помучиться, переломать кучу судеб и только после этого понять, что же ему надо было на деле. Иришка достаточно быстро почувствовала, что этой своей способностью привлекает внимание, к которому уже с детства воспиталось устойчивое отторжение. И вновь затаилась: стала «вещать» только, когда человек вызывал у нее искреннее сочувствие. А это случалось не столь и часто. Дар видения открывал мотивы, затягивающие человека в нелегкие ситуации. Их детскую сиюминутность и звенящую, как бубен, всеядную агрессию «Эго»…

Повзрослев, девочка поняла, что обладает тем, что сейчас называют сверхчувственными способност ями. А они, действительно, присущи далеко не всем.

Попыталась найти родственную душу на встречах с именитыми, на их семинарах, но, увы, и здесь ее ждало разочарование. Среди шумных, экзальтированных сенсов и пророков, громче всего выкрикивающих последнюю букву алфавита, она тщетно искала вибрации, созвучные собственным…

Остались позади школа, университет. Работа переводчиком нравилась ей. Иностранцы приходили в восторг от ее великолепного языка. Иришке было много легче, чем другим, ведь стоило только начать фразу, в ее головке тут же звучал абсолютно точный перевод…

Что касается молодых людей, то в школе как-то не нашла она, в кого бы влюбиться, слишком юными и наивными казались ей сверстники, а в институте, на втором курсе, как сама призналась, «бес попутал», а именно — случился короткий и сумасшедший роман с преподавателем. Иришка влюбилась, и в первый момент ее дар видеть просто не сработал, а потом сама себе запретила просматривать что-то. Но последовавшая череда мелких нестыковок и разочарований быстро расставила все по местам, и ситуация даже без всякого ее желания стала прозрачной, как слеза… Пережив это, она решила, что раз не похожа на остальных людей, то и счастья обычные человеческие отношения ей не принесут. А уж в том, что не хочет повторения подобного, была уверена абсолютно.
Себя, свой путь, нашла она в изучение языка сензар.
Он снизошел, как чудо. Здесь, кроме памяти, нужно было еще и умение чувствовать букву. Каждая знак алфавита означал некий этап в развитии космоса и человека. Необходимо было понимать их смысл, уметь мысленно видеть иероглиф и одновременно пропевать его так, чтобы вибрировало все тело.
Казалось, тело даже не пело, а звенело, как колокол. Только не надо было ему мешать. Главный упор делался на умении пропевать гласные звуки. Именно они и составляли тайное имя богов.
Общаться с высшими силами природы — что может быть увлекательнее?!
Это ее настолько захватило, что, переходя на родной язык, привычным стало не говорить, а чуть-чуть напевать. Произносимые звуки наполнялись каким-то неземным рокотом, и многие побаивались, когда она повышала голос.

И если еще двадцать лет назад Иришка стала бы такой же «белой вороной», как ее детские друзья, то сейчас Интернет и знание языков позволили найти полдюжины таких же сумасшедших чудаков, как и сама.
Это было маленькое братство ярких индивидуальностей, обменивающихся священными текстами, спорящих о переводе, протягивающих руку помощи коллеге по электронным нитям сети.
Вобщем-то она была счастлива. Каждый день приносил новое знание, новое постижение жизни. Она же умела жить в гармонии с собой, тем более что обольщения и иллюзии мира ее не интересовали. А доброжелательный характер, умение ладить с людьми и привлекательная внешность обеспечивали надежную защиту в жестком мире людей.

Иришке исполнилось 27. И почти сразу после дня рождения она ощутила, что стали происходить странные вещи. Нет, во внешнем мире все оставалось по-прежнему, это она себя чувствовала по-другому. Как будто и не живет она вовсе на Земле, а парит над ней — так мало стало волновать ее происходящее рядом, такими мелкими казались дела, которыми занималась… Голова была на удивление пустой и свежей, и только один вопрос постоянно, как новогодние гирлянды, загорался перед ее внутренним взором: «Зачем живешь на этом свете?» Промучившись так пару месяцев и вызвав беспокойство родителей, Иришка решила обратиться к своей подруге по Интернету.
Ее тезка Ирэн жила в Торонто и была профессиональным астрологом. Составив гороскоп, Ирэн написала: «Это самый сложный период твоей жизни. В твоем гороскопе выделен медиум цели. Сейчас в этой точке находятся две планеты – Уран и Сатурн. Обе очень значимые для тебя. Ты должна выстоять, девочка моя! Будь готова ко многому. Я молюсь за тебя! Потом тебя ждет счастливая и интересная жизнь. И еще — ты станешь совсем другим человеком. Не лучше, не хуже — просто будешь другой…»
Понятнее Иришке не стало, но где-то впереди вспыхнул голубой огонек надежды. Она верила Ирэн и приняла решение — терпеть…

В ближайший выходной принесся школьный друг Ванька с потрясающей новостью: сбылась мечта, наконец он уезжает по контракту за рубеж. И потащил Иришку отметить это событие в ближайший бар.

— Ирка, ну напророчь, а… что сбудется у меня там, а что нет?
— Ну ты же сам знаешь, что, как всегда, что-то сбудется, а что-то не сбудется, — попыталась отвертеться Иришка.
— Ириш, ну прошу ведь…
— Ладно. Денег заработаешь поменьше, чем хотел, но хватит с тебя. Потом, ты же себя знаешь, как они у тебя держатся… Тут и ясновидеть не надо… Жениться там не то, что не выйдет, варианты будут, но сам не захочешь, а вот встреча случится…
— Какая встреча?
— Встретишь там женщину своей мечты, но смотри, можешь не удержать ее, потом всю жизнь жалеть будешь…
— Я ей не понравлюсь? — искренне возмутился Ванька.
— Что ты, разве есть женщина, которая перед тобой устоит? Понравишься, еще как. Но не только ей нравится будешь, а вот это — ей уж точно не понравится. Понял? Да, вернешься, не через два года, а почти через четыре, вот только буду ли я…
— Ир, ты о чем, а?
Но увидев серьезные Иркины глаза, взвопил:
— Сгинь, нечистая сила! Пойдем танцевать, быстро! Вот если вернусь и тебя нет — этого я уж точно не переживу!

Дома Иришку ждал еще один сюрприз в виде институтской подруги. Сидя на кухне с мамой, обворожительная Светик в потрясающем зеленом платье буквально фосфорисцировала идеей о новом замужестве.
Увидев входящую Иришку, она чуть не сшибла ее с ног:

— Спасительница! Пришла моя спасительница! – заголосила она, воздев руки к небу.
«Господи, только этого мне сейчас не хватало», — безвольно подумала Ириша.

— Ирочка, солнышко мое ясное, — причитала она, таща Иришку в ее комнату, — мне тетя Тася рассказала, что с понедельника ты в отпуске. И ты, только ты способна сделать меня счастливой!
Не давая опомниться, она продолжала:
— Иришечка, понимаешь — это мой последний шанс! У меня по Инету такой вариант из Калифорнии подвернулся! – Светик, как фокусник, развернула перед Ириной несколько фотографий немолодого, почти лысого, улыбающегося во все тридцать два американских зуба мужчины. — Ну, правда, он прелесть? Скажи!
— Конечно прелесть, — еще не понимая как, но четко осознавая, что влипла, безнадежно согласилась Иришка.
— Вот видишь, значит, ты просто обязана меня спасти! Ведь все так здорово сложилось, лучше и быть не может. Я должна улетать послезавтра. Всего на месяц-то, он мне и билеты уже прислал, и о свадьбе намекает.
— Ну и в чем проблема? Лети на здоровье!
— Ириш, ну ты же знаешь, куда я недавно устроилась. Такую работу еще попробуй найди. Переговоров не так и много, а платят, что надо. И я не могу привести туда кого попало на этот месяц. Понимаешь? Я уже от вас созвонилась с генеральным, расписала тебя, и он согласился. Ты даже не представляешь, как мне повезло!
«А мне?» — подумала Иришка.
— И тебе тоже повезло, — отвечая на ее немой вопрос, уверенно заявила Светик, — кучу бабок загребешь, коллектив приятный. Да только будь осторожна, там генеральный – известный бабник. Про него такое рассказывают! Тут же тебя соблазнять начнет!
— Светик, а ты-то как выстояла?
— Да я, наверное, не в его вкусе…
Хотя сложно было представить мужчину, для которого Светик была бы не в его вкусе…

***

...Подруга не обманула: коллектив, куда Иришка пришла, действительно оказался приятным. За двадцать минут до начала переговоров секретарь пригласила зайти в кабинет генерального. Когда Иришка вошла, он сидел у одного из компьютеров спиной к ней, но тут же встал, пригласил присесть. Представился:
— Сергей Петрович.
Иришка, даже находясь в своем странном состоянии, автоматически отметила, что Светик была права — такого человека сложно было назвать обольстительным, но женщинам он должен был непременно нравиться. Высокий рост, мужественные черты лица и какой-то неописуемый налет грусти и таинственности…
На переговорах по его реакциям и вскользь вставленным фразам по-немецки она поняла, что язык он знает, пожалуй, не хуже ее, но предпочитает этого не демонстрировать. В общем, все прошло прекрасно, правда, первый день оказался достаточно напряженным. Уже почти в самом конце работы секретарь соединила ее с генеральным:
— Ирина Станиславовна, Вы не могли бы оказать мне небольшую услугу? Надо помочь просмотреть техническую документацию на английском. Придется задержаться. Как Вы к этому относитесь?
Как она могла к этому относиться? На уровне сознания – плохо, но где-то внутри забурлило давно не испытываемое чувство детской радости. Иришка не могла понять, что с ней происходит. Но месяцы, прожитые между небом и землей, настолько утомили ее, что анализировать что-то, как она обычно делала, просто не было сил…

Разбирали документацию в кабинете у генерального, и все это время Иришка находилась в каком-то странном состоянии. Она ощутила, что внутри нее появился новый поток: он окутывал все ее тело, успокаивал, убаюкивал… Она как будто была в необыкновенно прятном сне, на одной из своих фантастических планет, о которых предпочитала никому не рассказывать.
Он слегка прикоснулся к ее руке:
— Ирина Станиславовна, я отнял у Вас уйму времени, позвольте пригласить Вас на ужин, а потом — отвезу Вас домой.
Сопротивляться не было ни сил, ни желания…
В ресторане, когда они подняли бокалы, Сергей сказал странный тост:
— Я знал тебя всегда. За нашу встречу!
Это не было ни сумасшествие, ни наваждение. Иришка привыкла прислушиваться к себе. И она чувствовала и видела то же самое: она знала его всегда. Задолго до этой жизни…
— Давай, мы сейчас поедем ко мне, и ты увидишь наш дом. Ты его узнаешь. Ведь я создавал его для нас.
Еще только подойдя к двери, Иришка почувствовала – она дома.
Она ходила по комнатам и все узнавала. Она помнила эти запахи, она знала эти книги. Это были ее книги. У нее было ощущение ребенка, который потерял семью, родину, дом, и вот сейчас это все и сразу нашлось.
Сергей подвел ее к полке:
— Смотри, я знаю — тебя не надо убеждать, но все равно — сейчас ты поверишь окончательно.
На полке стояло несколько великолепно изданных томов на сензаре…
И Иришка почувствовала — прогноз Ирэн сбывается. Произошло то, чего она ждала с самого рождения. В ее жизнь пришло чудо…

…Они могли говорить часами, могли молчать сутками. И это не имело ровным счетом никакого значения. Им было интересно все, чем жил другой до этой встречи. Сергей, как и Ирина, почувствовал свою непохожесть на людей с детства. Но в отличие от домоседки Ирочки был одержим жаждой найти ответы на все свои «зачем» и «почему». Он объездил весь мир в поисках знаний и учителей. Индия, Тибет, Гималаи, Мексика, Чукотка, Египет… Сейчас Сережка виделся ей философом и магом, мистиком и мудрецом. Он учил ее астрологии и Таро, нумерологии и тайнам камней. Она все схватывала моментально, умудряясь в чем-то даже обойти своего учителя. Иришка шутила:
— Вот ты отпахал по жизни столько, прочел горы книг, а мне все на блюдечке с голубой каемочкой достается.
Сергей улыбался:
— Ты все это знала без меня. Сейчас ты просто вспоминаешь. То, что я тебе даю — это не так просто, как тебе кажется. Люди тратят десятилетия, чтобы прийти к тому уровню, который ты достигла за месяцы. Этот феномен называется опытом прошлых жизней.
Особое удовольствие обоим доставляли медиумические сеансы. Сергей отлично владел гипнозом, а Иришка была прирожденным медиумом. Она рассказывала все, что видела, и оказалось, что ее фантастические планеты описаны в старинных книгах. Сергей восторгался:

— Вот что значит врожденный дар. У меня нет такого видения. Чтобы получить возможность видеть хотя бы фрагментарно, мне действительно пришлось немало отпахать…
— Сереж, а как ты узнал обо мне, о том, что я есть?
— Я давно понимал, как далек от подавляющего большинства людей. Не могу сказать, что мне было плохо в ашраме в Индии или буддистском монастыре, но я точно знал, что оставаться там навсегда не собираюсь... Где-то лет пять назад, несмотря на всю мою «просветленность», — Сергей улыбнулся, — чувство одиночества буквально прижало меня к земле. Мне стали казаться бессмысленными все мои занятия — я действительно много умел, и еще больше знал, но все это почему-то не спасало. Чувствовал, не встречу родственную душу, которая поймет меня, будет жить тем, чем живу я, — все, что я сделал до этого, станет бессмысленным. Промучался так несколько месяцев. И вот однажды ночью, после медитации, в которую усадил себя почти насильно, вышел на балкон. Стоял в полном унынии, с абсолютно пустой головой… Я и не увидел, как рядом появился небольшой светящийся шар, и внутри моей головы зазвучал голос: «То, чего так хочешь, произойдет, ты встретишь ее». Я мысленно спросил: «Как я узнаю ее?» Перед глазами возник твой образ, самое смешное, что ты была в той самой стального цвета блузке, в которой и пришла ко мне. И еще я услышал имя: «Ирина». На следующий вопрос «Когда?» ответа уже не получил, шар так же незаметно «ушел», как и появился…

— Ты даже не представляешь, как истово первое время я всматривался в лица новых знакомых женщин, тщетно ища твои черты, как реагировал на твое имя… Но ко всему в конце концов привыкаешь, и я привык ждать…
— И ты не переставал верить все пять лет?
— А что мне оставалось делать? Самое удивительное — тебя узнал, даже не глядя, спиной. Ты вошла, и я понял, что это Ты.
— А когда Светик тебя уговаривала, что-то почувствовал?
— Знаешь, нет. Хотя, как сказать, я не люблю в фирме временных сотрудников. Языки сам знаю, и вполне бы мог месяц обойтись без переводчика. Но тут как что-то меня остановило: напор Светика, внутреннее чувство или что-то другое, и я не стал спорить.
— А твоя работа, как она согласуется со всем этим? – Ириша обвела взглядом комнату, полки с книгами, — Я понимаю, что жить на что-то надо, но все это так бесконечно далеко…
— Я пишу книгу. Сейчас, когда ты уже многое знаешь, то сможешь ее понять. Перед тем, как ты пришла, произошла какая-то остановка, вроде бы понимаю, что делать дальше, что писать, а работа не идет… И я остановился. Насиловать себя не имело смысла… Но сейчас чувствую, что вот-вот смогу писать дальше. Да, еще… Через год у нас будет новый дом, и мы уедем далеко отсюда.
Иришка с детства любила сюрпризы и не любила лишних вопросов и подробностей уточнять не стала…

* * *

…Нельзя сказать, что в этот день она почувствовала что-то страшное. Правда, обычно Сергей звонил ей пару раз на мобильный и говорил несколько слов, страясь развеселить. Сегодня звонков не было. Она решила, что он просто очень занят. Но где-то часов в семь вечера тревога начала нарастать и постепенно захлестнула ее с головы до ног. Она позвонила сама. Телефон долго не брали. Потом она услышала Сережкин голос, который звучал как будто с того света: «Ира, занят — перезвоню…» Полчаса, чтобы не сойти с ума от переживания, она честно молилась, потом нажала на строку с его номером снова. Теперь голос Сергея был уже почти неузнаваем: «Ира, прости меня… Скоро буду дома».

Несомненно что-то случилось. Страх накатывал волнами, а вместе с ним в голове вертелись тысячи вариантов. Ее трясло мелкой дрожью, и только одно было непонятно: за что прощать? Для «видения» нужна была некоторая отстраненность, а истерика начисто выключала эту способность.

Сергей появился минут через десять… И точно так же, как полчаса назад она не узнавала его голос, так же и сейчас с трудом угадывался любимый в чужом человеке — на десять старше Сережки, с неверными движениями и потерянными глазами…

— Ира, если можешь, прости меня. Я сегодня хотел тебе изменить, — сказал он каким-то механическим голосом и быстро прошел в кабинет.
Она ничего не могла понять. Это не укладывалось в голове и отторгалось всем существом. Ее накрыла пустота, тотчас же разорвавшаяся на куски возмущением и протестом.
Какие измены, что за бред? Он что — сошел с ума?! Им так безумно хорошо вместе! Она прекрасно понимала, что то чудо, которое однажды пришло к ним, на Земле не бывает. Никогда не бывает!

Обиды не было, казалось, еще мгновение — и она сойдет с ума. Она не понимала. А в голове только и крутилось: «За что? Почему?!» Абсурд, галлюцинация…
Эмоции сгорели мгновенно, они даже не сгорели, а разлетелись пеплом и ничего не оставили, кроме опустошения.
— Нет, нет, — шептала она трясущимися губами, отталкивая его руки. Захлопнула дверь в свою комнату и затихла.
Ночью прошла в каком-то кошмаре. Она то впадала в забытье и только слушала шум ветра за окном, то приходила в себя, с ужасом вспоминала происшедшее и оно обрушивалось на нее с удесятеренной силой…
Он больше не подошел к ней, и до утра они не сказали друг другу ни слова.
Утром, собирая его на работу, вконец измученная Иришка спросила:
— Сережка, ну что же нам делать?!
— Ириш, я сам не знаю, но знаю точно одно — нам нельзя расставаться. Мы должны быть вместе…
Так плохо Иришке еще никогда не было. Она даже не представляла, что так может быть. Вся ее вселенная сгинуга куда-то в одночасье. В том мире Сережкина измена просто не существовала. А раз она или ее попытка (какая разница?) были, значит ее мир оказался выдумкой.

Сказать, что она страдала, было бы неверно, скорее, она была самим страданием, она слилась с ним и полностью в нем растворилась.
Не было желания мстить, но появилась мысль вернуться к родителям. Подумав, она ее отбросила. Не сможет она сейчас кому-то что-то объяснять, что-то выслушивать… Умереть казалось проще, нежели с кем-либо общаться… Потом захотелось выйти из дому, ей показалось, что вне дома станет полегче.

Звонил мобильный, телефон, брать не хотелось, но где-то там были настойчивы… Звонили из Торонто: «Ирэн, детка! Я тебя очень прошу, ты сегодня не должна принимать никаких решений! Ты где? Дома? Вот и не выходи оттуда. Все будет хорошо! Я тебя люблю!…» Иришка покорно подчинилась словам подруги и снова продолжила страдать в своем кресле. В какой-то момент она уснула, а когда открыла глаза, было уже темно. Ее пробило, как ударом молнии.. Где же Сережка? Страдания куда-то улетучились. Их сменило зудящее тревожное чувство, что Сережке плохо, с ним что-то произошло. Его мобильный молчал. Она позвонила в офис, охранник сообщил, что генеральный уехал часа полтора назад. Узнав Иришку, добавил, что убыл один. Стоя у окна без всякой цели, она скользила взглядом уличную суету и думала, что надо сделать хоть что-то, хотя бы шаг. Но на любое насилие голова отвечала пустотой.

Она снова подошла к своему любимому креслу-качалке. Села, закрыла глаза. Решила полностью отдаться всем нахлынувшим на нее чувствам, не сопротивляясь им. Через несколько минут стало холодно, ее трясло и пришлось укутаться в плед. Озноб прошел как-то сам по себе, но теперь по всему телу волнами пошли странные вибрации, которые втягивали в пугающе-необычное состояние. В ушах гудело, как при взлете самолета. Перед глазами в непонятном хитросплетении вращались во всех трех измерениях голубые спирали. Внезапно появилось ярко-желтое пятно, оно разрослось резкой вспышкой, захватив все поле зрения, и рвануло куда-то вперед. Открылся длинный темный коридор. Он был не прямой, а шел какими-то волнами. Она почувствовала это откликнувшимся движением тела. Пятно приблизилось к глазам Иришки и потащило ее за собой вперед по этому коридору. Вначале показалось, что она за рулем автомобиля, а рядом Сережка. Он пытается перехватить ее руки и смеется: «Сбрось скорость! Разобьемся ведь!» Потом она вдруг оказалась на заднем сиденьи, а машина уже неслась сама, послушно следуя за звенящим, как шаровая молния, световым сгустком.
Вид за окном поражал своей зыбкостью. Достаточно было внимательно всмотреться в какую-либо деталь, как она тут же начиналась меняться. Деревья превращались в холмы, придорожный камень — в уютный домик, а в облаках просматривались черты человеческих лиц.
Внезапно дорога оборвалась и машина полетела с обрыва в невесть откуда взявшуюся гладь воды. У Иришки перехватило дыхание и последним краешком сознания она зацепила, как светящийся клубок вдруг изменил свое движение, понесся прямо на нее и ослепил, гася сознание своим нестерпимым сиянием.

...Раннее утро. В конце розовой аллеи, возле конюшни, суетится потешно разодетая толпа рабов. Тут и юноша, изображающий Меркурия, в одной только хламиде эфебов и с двумя маленькими крылышками на голове, и ее, благородной внешности, подружка-гречанка. Ее голову украшает светлая диадема, а в руке она держит скипетр, подражая самой Юноне. За ними толпятся остальные, изображая свиту, с головами, покрытыми яйцевидными шлемами, разукрашенными звездами. Все ясно. Хозяин принимает важного гостя.
А вот и он — в красном плаще c плетеными ликторскими перевязками, коротким мечом на поясе в кожаных ножнах. Рабыня из Фракии, прелестнейшая девушка, изображая Грацию, надевает ему на шею гирлянду из цветов.
Он невысок ростом, широк в плечах, в позе довольного собой человека. Рядом с ним огромная псина, черная, как нубиец. Не собака, а зверь, сплетенный из ярости, мышц, недоверия ко всем и одновременно полной покорности воле хозяина. Внезапно пес воет, распугивая толпу, тычет носом сандалии своего хозяина и, развернув морду в сторону Иришки, коротко гавкает три раза.

... И вот опять он. Но уже в простой белой тунике, украшенной воинскими бляшками, на ногах плетеные сандалии. Но в целом вид довольно помятый. Слишком много было вина и мало сна. Вчерашняя Грация не дала сомкнуть глаз до рассвета.
Он внимательно всматривается в Иришку, она молча разглядывает его.

Да это же ее Сережка! Он только ниже ростом, скуластее, глаза голубые, а не карие. Да и вид какой-то самодовольно-глуповатый. Но, несмотря на все, нет сомнений, что это он, именно он, вместе с ней там, в Древнем Риме!
Ее купили и она ненавидит своего хозяина. Это здесь она его любит. Ждет, сходит с ума, волнуется… А там — все по-другому. И без всякой надежды вырваться из этого кошмара.

— Странно, — наконец произносит он, чтобы замять паузу. — Ты из старинного друидского рода Галлии. А в рабство попала на острове Мон во время бойни у вашего святилища. Как это объяснить?
— Мои предки покинули родину при распре братьев Думнорикса и Дивитиака.
— Они надеялись укрыться от нас на Оловянных островах?
— Я думаю, ваш Паулин Светоний убедился в этом, когда мы орошали кровью его воинов жертвенники своих богов.
— Еще как убедился! Знаешь, что он рассказывал про друидесс? Он говорил, что фурии в сравнении с вами — это нежнейшие и покорнейшие римские матроны.
— А тебе известно, что творили его варвары? Они вешали наших женщин на дубах в священном лесу Андрасты!
— Достаточно — сказал он. — Я решил. Ты мне подходишь. Собственно, даже не мне, а моему Баффу. Это он выбрал тебя вчера. Хотя, — он мило улыбнулся, — ты мне тоже подошла бы, но боюсь, что посадишь меня как-нибудь на кол или сожжешь факелом.
— Все, все! — махнул он рукой, увидя, как потемнели ее глаза. — Бафф, ко мне!
Черная тень метнулась из-за колонады и покорно растеклась у ног хозяина. Пес, так напугавший ее вчера, приподнял морду и неподвижно уставился желтыми глазами.
—Познакомься с ней, — приказал Сергей.
Бафф приподнялся, встал рядом с ней и лизнул руку.
— Да... — хмыкнул Сергей. — Хозяин не напрасно запросил за тебя, как за боевого жеребца. Бафф покалечил уже трех рабов. Если ты продержишься хотя бы год, то избавишь меня от затрат на покупке новых.
Теперь ты будешь за ним следить, когда меня не будет дома. Он очень тоскует, когда меня нет.

... — Тебе не одиноко? — спросил он однажды, зайдя на ее половину.
— Нет, — ответила она. — Тому, кто умеет слушать ветер, неведомы печаль и одиночество.
— Я приказал посадить дубовую рощу и омелу, растущую на дубе. Сегодня шестой день Луны, и самое время ее собирать. Я приглашаю...
— У меня нет моего золотого серпа, и ты не жрец, одетый в белое, — ответила она.

...Пьяные крики и дым до небес. «Хозяин гуляет» — шепнула ей рабыня-служанка. — «Он вообще очень добрый, только вспыльчив и необуздан до женской красоты. Ты его не бойся».
— Лютинисток! Тащите сюда лютинисток! — глушит все голос хозяина.

... Дверь вылетела, как будто по ней ударили стенобитной машиной.
В немыслимой хламиде, висящей на одном плече, шутовском венке из лавровых листьев в дверях покачивается Сергей.

— У тебя нет сердца и глаз, — рычит он. — Придется тебя проучить.
Он хватает ее, прижимает ее к себе и рвет одежду. Страх смешивается с ненавистью.

Она резко бьет его, он на секунду отступает, но тут же звереет сильнее, выхватывает меч, сжимает ей горло и приставляет к нему холодный металл. Странно, но почему к ненависти вдруг примешалось желание?
Но вот чудо! Хозяин вдруг слабеет и уже беспомощно лежит на полу. Бафф, до того мирно дремавший в углу, крепкой хваткой держит в зубах его руку, сжимающую меч. Бафф не наносит вреда, он только его обозначает.

...Прошло три ночи и еще три. Но он не появлялся. Бафф отказывался от пищи, и она, помимо своей воли, постянно думала о нем.
В полнолуние они нашли его среди колонн на площадке под балконом. Он стоял, широко расставив ноги, весь собранный, как для последнего удара. Первым к нему бросился Бафф. Он прижал к себе его голову и шепнул:
— Я не сержусь. Ты, как всегда, прав.
Потом увидел ее:
— Говорят, что у вас есть эликсир забвения. Я слышал, как Кухулин, полюбивший прекрасную Фанд, супругу морского царя забыл ее в мгновение, отведав зелья. Так дай мне его! Или ты ворожишь только с собаками?
Она подошла к нему. Ей уже не страшно, а по лицу текут слезы. Она снова смотрит в его глаза и они снова голубые. Нет сил сопротивляться. Родное близкое лицо. Он не умен, но ей и не нужен его ум. Он доверчив, как ребенок, но он догадался о самом главном — даре любви.
Тот сопротивляется своему открытию:
— Ты больше не рабыня. Утром зайди к эконому и забери свой пергамент.
Она берет его за руку:
— Наш Дагда поет три песни, — сказала она. — Первая песня грустная, вторая смешная, а третья — о любви. Две первых мы с тобой уже выслушали...
Он гладит ее лицо, вытирая слезы, потом целует…
— А дальше? Что дальше?
Голос прозвучал откуда-то из-за спины, и она невольно обернулась. Никого. Полная пустота. Только все вок руг меняется на глазах: постройки обретают невесомость и явно смотрящуюся прозрачность, прекрасный сад клубится туманом и деревья тянутся вверх, подверженные колебаниям от дуновения ветра подобно дыму гаснущего костра. Все меняется, и только небо утвердилось в своей неизменности.
В его немыслимой глубине мерцают светила, а по звездной дороге навстречу друг другу ступают богиня Рока и бог Смеха. И по мере сближения происходит нечто: все, буквально все, плывет и меняется, причудливо сливаясь в символы, нисколько не теряющие от того в узнаваемости и угадываемости персонажей и событий, но одновременно льющие свет понимания.

...В Риме зреет заговор против императора. Преданный, обладающий реальной силой и властью, Сережка становится помехой на пути домогающихся власти. Вокруг него плетутся интриги. И здесь простоватого вояку не раз спасает ее дар видеть. Он быстро смирился с тем, что любимая умнее, мудрее и знает все наперед. И в том, что касалось политики, полностью следовал ее советам.
До нее же, хоть и не часто, доходили слухи о его подвигах во славу Амура. Ревновала она дико, до помутнения рассудка, но после сумасшедших ссор неизбежно следовали примирения. Как и у всех мужчин, у Сережки всегда находились убедительные доводы и достоверные свидетели. Но главным аргументом его чистоты были слова: «Я всегда любил, люблю и буду любить только тебя!»

...И вот этот страшный их последний день в Риме. Рабыня-служанка, рожденная в доме хозяина, а потому с привилегиями члена семьи, лукаво щурясь, сообщает, что господин замечен в частом посещении богатого и знатного дома, и уже поговаривают о его скором браке…

Уже через мгновение Иришка рвала наряды, швыряла драгоценности, подаренные им, ничего не видела и не слышала. Когда появился Сергей, все полетело в него, она же билась в дикой истерике, ничего не объясняя… Ее не остановил ни его ничего не понимающий взгляд, ни столбовое молчание…
Сергей справился у служанки, но та заверила, что ничего не знает. Он приказал не выпускать Иришку из дома. И ушел, потеряв привычную уверенность. Он спешил в сенат. Иришка пыталась убежать, но двери были крепко заперты. А вскоре в них постучался вестник беды — легионер, сообщивший ей о смерти легата: Сергея убили ударом дротика, пущенного в спину рукой предателя…

И, как сегодня, испарилась вся ревность, все обиды ушли. В том понимании, что его нет, и ее жизнь закончилась тоже, им просто не было места… Ослепление ревностью прошло, и она увидела предателя, навлекшего беду.
Вырвалась из дому, стрелой влетела к негодяям, подобно Эринии — духу мщения набросилась на них, посылая проклятья на опьяненные предательством головы... Вначале все смешалось и застыло мраморными изваяниями. Но оставлять в живых видящую обличительницу никто не собирался. Ее смерть была предрешена заранее, и была она гораздо страшнее Сережкиной.
Бедный Бафф... Преданного пса во избежание неожиданностей умертвили еще утром...

Иришка очнулась. Голова была пустая и ясная. Пришло четкое понимание: то, что происходит сейчас с ними, — это всего лишь пересмотр ситуации, какое-то новое испытание, и его надо обязательно пройти. Кто-то там наблюдает за ними и желает знать, вынесли ли они урок мудрости из Древнего Рима или нет. Сейчас она прекрасно видела: да простоватый Сережка в Риме стал просто жертвой умышленного наговора. Болтливый и хвастливый, он рассказал мнимым друзьям, как ему удается избегать ловушек, выходить невредимым из самых опасных ситуаций. Ну а уж остальное было несложно и напрашивалось само — подкупленная служанка, рассказала все, что знала о ней, ее характере, ее неуправляемой дикой ревности. За пару золотых она охотно согласилась донести до Иришки слух, имевший целью кровавую развязку.

Несколько минут Иришка просидела полностью обездвиженная. Решение пришло само — она должна вернуться в Рим и все изменить. Нет больше в ее жизни места губительным неуравновешенным страстям. Она хорошо запомнила пагубное состояние, занесшее ее в прошлое, и смогла легко повторить путь назад, пережить заново случившееся.

...Вот служанка-предательница обманывает её. Боже, как заметно, что она лжет! Для этого не надо быть ясновидящей, чтобы разглядеть коварство на лице девушки. Достаточно просто не ослепнуть от страсти и ярости. Иришка остается спокойной и мило улыбается:

— Ничего страшного, девочка, мы еще посмотрим, кто — кого, — имея в виду совсем не то, что пришло в голову ошарашенной от разочарования предательнице.

Пришел Сергей, необычно бледный и задумчивый. Сейчас она видела все это. Иришка увела его в дальнюю комнату и приложила огромные усилия, чтобы убедить его не идти в сенат. Она рассказала все и о том, что видела, и о подкупе служанки, которая при малейшей угрозе тут же предала и своих новых покровителей.
Они стали искать путь спасения, который ни в коем случае не должен был стать для него путем трусости и предательства… Вот там Иришка с чистой совестью и оставила себя с любимым. Она понимала, что не может и не должна решать все проблемы того воплощения, но самую важную для дня сегодняшнего она уже решила.

...Глаза открылись одновременно с телефонным звонком. Голос Сережки был почти таким, как всегда, хотя и чувствовалась взволнованность: «Солнышко, я буду буквально через десять минут! Прости, что заставил тебя волноваться!».

Она ждала его у двери вся какая-то разбитая, ноги не держат и зареванная, однако счастливая: ее Сережка жив, с ним ничего не случилось! Узнав его шаги на лестнице, приоткрыла дверь, обняла любимого и прошептала: «Сереженька, делай, что хочешь, только никогда больше не оставляй меня в этом мире одну!» Рыдания мешали ей говорить, а Сергей вытирал ей руками слезы, целовал лицо… Она опять почувствовала себя в Риме – те же руки, губы, те же движения, все повторялось…
Иришка бессильно опустилась на пол. Сергей подхватил ее на руки и отнес на диван, укутал в плед, заварил чай с жасмином… Сел рядом и спросил:

— Иришка, что ты сегодня сделала? По-моему, ты сняла с нас какое-то страшное заклятье. Мы свободны. Я могу хоть сейчас продолжать книгу, ты не представляешь, как я счастлив!

Она все рассказала…

— А теперь слушай, что было сегодня со мной.

То, что произошло вчера, иначе, как наваждением, помутнением рассудка, объяснить невозможно. Пойми — мне сорок. И я давно перестал искать что-то в случайных отношениях со случайными женщинами. И потом, ты же знаешь, что многое мы чувствуем и понимаем одинаково. И я тебе могу повторить, как в Риме говорил мой злосчастный двойник: я любил, люблю и буду любить только тебя. Сегодня я испытал разочарование в себе, взглянув на женщину, которая вчера меня так привлекла… Мне казалось, что мной управлял какой-то демон, я действительно потерял рассудок. Самое ужасное, что мне было отвратительно, противно, я не понимал, зачем соблазняю эту абсолютно не нужную мне особу. Но в последний момент там где-то наверху надо мной сжалились и послали просто луч света. И все ушло, как не бывало. Осталось недоумение и какое-то огромное чувство вины перед тобой… Я понимал, что разрушил твой мир, но вместе с тем рушился и мой мир, так тщательно выстроенный за годы обучения и практик. Со мной такое произойти не могло. Ведь я сильный, мудрый, знающий. А с нами, великими, — Сергей улыбнулся, — таких гадостей случиться не может. Что говорить тебе, как оправдываться, я не знал, но соврать не мог, понимая, что причиняю тебе страшную боль. Эта ложь в будущем легла бы черной дырой на наши отношения… Да и потом: можно ли обмануть ясновидящую? — он снова улыбнулся.

— Можно, Сереженька, еще как можно, если видеть не хочешь, не увидишь никогда, уж поверь мне.
— Сегодня просто позарез необходимо было попасть в офис — намечалась хорошая сделка. Договорились рассчитаться налом. Деньги из банка привезли немаленькие даже для нас, уложили их в дипломат, оставалось только отпереть сейф. Всего-то — взять и положить.
Странно, но куда-то испарились мои предусмотрительность и осторожность. Не было сил и желания даже двигаться.

Часа в три позвонили и прояснилось, что партнеров задерживает непогода и все переносится на завтра. Я продолжал сидеть, совершенно не понимая, что делать дальше. То ли вот так тупо ничего не делать, то ли пойти домой. Словом, полный столбняк воли.
Самым приемлемым показалось спрятаться за отговоркой, что работаю над новым контрактом, а потому прошу не беспокоить.
Когда очнулся, было уже темно. Все работники тихо разбрелись по домам, так и не потревожив своего дремлющего начальника. Я затосковал — хотелось домой. Любое объяснение было ничто, нежели знать, что ты там совсем одна.
Автоматически взглянув на сейф, увидел злосчастный дипломат. И тут наваждение продолжилось. Ты же знаешь, что я никогда ничего не теряю — это предмет моей гордости и вечного упрека подчиненным. Ключей от сейфа не было. Пришлось пригласить охранника и вдвоем перевернуть все в кабинете вверх ногами.
Дубликат, конечно, имелся у главбуха, но где она сейчас? Позвонил домой, она — в театре. Забираю дипломат и иду в машину. Для оттяжки времени заезжаю в наш любимый ресторанчик на коньяк с кофе и тайм-аут перед встречей. А то, что со мной уйма денег, мне и в голову не приходит. Присаживаюсь, дипломат ставлю рядом, официантка несет заказ.

Но вот мистика начинается! Рядом со мной буквально материализовался странный субьект. Немыслимый такой человек, такие по кафе и ресторанам не ходят. Он напомнил мне гнома из сказки, увеличенного до размеров небольшого шустрого старикашки. Гном держит стакан с соком и, церемонно кланяясь, говорит: «Позволите?»

Я пожал плечами. Он присел на краешек стула, поставил стакан на стол, поймал мой взгляд и сказал: «Сергей Петрович, ну Вы же мистик и много читали. Должны же понимать необходимость и обязанность совершать поступки, движущие наших близких вперед, поступки, устремленные к развязке, простите за это слово, кармических узлов…»

В этот момент вдруг бабахнул выстрел и исчез свет. Кто-то с кем-то искали совместно правду на Земле. Ты можешь представить более неподходящее место для разборки, чем этот ресторанчик?..
Примчалась милиция, включили свет, всех повалили на пол. Знаешь как: «Руки за голову! Стреляем без предупреждения!» Лежу и осматриваюсь по мере возможности. Ни старичка, ни моего дипломата. И тут я постигаю весь смысл любимого выражения твоей подруги Светика: «А мне фиолетово!». И черт с ним со всем: с пропавшими деньгами, с барсеткой, документами и прочей дребеденью. И с тем, что мент спокойно распихивает все это по своим карманам. Кроме дипломата, конечно. Его просто нет.
Всего пару дней назад схлопотал бы от меня этот «силовой орган» ощутимый энергетический удар, а теперь безразлично. Да и кто его знает? Может, ему это сейчас нужнее, чем мне? Одним словом, по барабану! Но самое скверное, что дипломат испарился. А это попахивает банкротством. Если не хуже.
Потом нас всех усадили и отвезли в отделение, прямо в «обезьянник». Возле меня притулился бомж. Запах от него — непередаваемый! Не запах даже, а — миазм!
А рядом за стеночкой кто-то орет: «Адвоката тебе?! Сериалов насмотрелся?! По Америке соскучился?!». После этого что-то громко упало и вопросов уже не задавали.

И вдруг средь этого «стона и скрежета зубовного» мне будто с неба подмигнул кто-то, произведя со мной удивительную метаморфозу в виде полного спокойствия. Отметив это, мой сосед, от греха подальше, поспешил отгородиться от меня дистанцией. Подумал, видимо, что я решил нарваться на жгучее приключение в виде поиска прав человека.
Тут заходит сержант, оглядывает всех, как нечто неодушевленное и случайное в жизни, и обращается ко мне:
— Вы — Сергей Петрович Варенков?
— Я...
— Пройдемте, пожалуйста.
Вежлив до приторности. Заходим в кабинет. За столом — майор, рукой на стул показывает: «Сергей Петрович, примите извинения за неудобства. Будьте добры, гляньте, нет ли среди всего этого ваших вещей?» и тычет в изъятое при задержании барахлишко, поверх которого спокойно лежит злополучный дипломат. Тут же и барсетка, и мобила. И мне предлагается забрать свое, предварительно все проверив и расписавшись в нужной бумаге.

Плотность чудес растет до бесконечности — все оказалось на месте. Ну, в последнее поверить вообще сложно — к ресторану меня отвезли на «козле» с мигалкой. От предложения же доставить домой под охраной я отказался: решил не искушать судьбу.
Вот что ты сделала, любимая.
— Здорово! А старичка-гнома в отделении, конечно же, не было?
— А он дематериализовался, испарился, как дым, — улыбнулся Сережка. — Да, и позвони, пожалуйста, Ирэн, она была нашим ангелом-хранителем эти дни. Но самое главное, наверное, не это.
— А что?
— Как говорили алхимики: «Для того, чтобы получить золото, его уже надо иметь».
— О чем ты?
— Бедненькая! А ты и не догадалась? Конечно же о тебе!
Татьяна Косинская,
Святослав Григорин.