Друганы

Середина декабря, привычная оттепель. С неба льёт, как из ведра, ливень. Снег просел до черноты. Серое низкое небо – день не день. Под ногами грязь с мокрым снегом противно хлюпает. Скользко. Люди бредут медленно, тщательно выбирая, куда поставить ногу.
По дорожке от магазина идёт парочка, уже слегка залитая алкоголем, трогательно держась за руки, поддерживая друг друга, о чём-то мило беседуя, в голосах подъём, радость ожидания продолжения. Парочка мужиков лет под пятьдесят. Синие пропитые лица, сине грязные куртки. Чёрные старые, затёртые брюки. На ногах разбитые старые ботинки. У одного в кармане бутылка водки. У другого в руках пакет с нехитрой закуской – буханка чёрного хлеба, селёдка.
Дома у одного из них их ждёт грязное, затхлое, тусклое тепло. Тепло полубомжатника, тепло холостяцкой пропитой квартирки, малогабаритки. Там будет она, дешёвая левая водка, там будет плохо очищенная селёдка, будут полу грязные, полу мытые стаканы. Будет медленный с удовольствием распивон по пятьдесят грамм, по сто грамм. Будет бесконечный дым от «Примы». Потом будет угарный звон в головах. Будет разговор, мужской, серьёзный, будет базар и будет разборка.
А потом утром один проснётся с пустой, ничего не помнящей башкой, гудящей и раскалывающейся и по дороге на кухню на грязном коридорном полу, в сигаретных бычках, в засохших хлебных корках, в обрывках газет из-под селёдки найдёт своего друга с проломленной головой - с одного удара тяжёлым молотком. И молоток будет лежать рядом в засохшей крови и засохших мозгах.
«Как же так?»… «Да кто же это?»…