Аты-баты, шли солдаты...

    В психиатрии есть такое понятие, как синдром навязчивых состояний. Например, человек беспрерывно грызёт ногти или теребит ухо. И, конечно, всем знакома ситуация, когда вдруг привязывается песенка и звучит в мозгах с утра до вечера. Именно в таком состоянии пребывала я последние полгода. После того, как сын защитил диплом с отличием в колледже, меня преследовали агутинские «значит, аты-баты, мы теперь солдаты» и «you’re in army now» группы Status Quo, ибо-ибо…
   
   О чём думает мать призывника? Вспоминает Диму Сычева и интервью тогдашнего министра обороны, который на голубом глазу врал, что трагедия молодого человека, оставшегося калекой на всю жизнь, высосана из пальца ушлыми журналистами. Вспоминала я и недавний случай, происшедший с тамбовским мальчиком-сиротой. Наш земляк, единственный внук престарелой пенсионерки, был продан в рабство командиром части, в которой служил (об этом беспределе писала одна из наших местных газет). Вспомнились скупые фразы брата-чернобыльца о «дедах»… Мне было реально страшно!
    И было обидно до слёз! Что же получается? Пока мой единственный сынок был маленьким, рос, учился, а я тянула его одна, и мы мыкались по съёмным квартирам, он не был нужен никому. А сейчас, когда он вырос здоровым и крепким парнем, не выкурившим ни единой сигареты, не выпившим ни стакана водки, он вдруг срочно понадобился некоему бюрократическому образованию под названием «государство»…
   Друзья, одногруппники сына – не все, но многие, - сразу после защиты пошли «сдаваться» в военкомат, и уже через две недели мы отправляли их, - чуть не написала «на фронт», - в армию. Как ни странно, но один из них уже через месяц появился в «аське». Написал, что не так страшен чёрт… Мы немного успокоились. Тем более – «аська»! Значит, телефоном пользоваться можно, и ребёнок будет на связи…
   
   Час «Х» наступил внезапно. Ожидаемый в ноябре, он нагрянул на месяц раньше, и уже 28 октября в 8.00 мы стояли у ворот сборного пункта. Тут и начались непонятки…
   
   Первое. К повестке был приложен перечень необходимых продуктов и вещей. Но после досмотра сын вернул мне всё, кроме хлеба, воды и зубной щётки. Вопрос на засыпку – о чём в первую очередь думает мать? Правильно, о том, чтобы её ребёнок был сыт! Значит, моего сына собираются морить голодом? Что ещё я могла думать? Лишь в 15.00 вышел комендант и сказал повисшим на ограждении взволнованным мамам о том, что наши сыновья сразу поставлены на довольствие, и их кормили обедом. А до этого матерям надо было семь часов тушить кипящие мозги – во имя чего наши мальчишки посажены на хлеб и воду? Всё понимаю, - армия – не детский сад, это тяготы и лишения. Но ведь не тюрьма. Да и не война. Зачем же нам, матерям, нервы трепать понапрасну? И зачем вообще был этот перечень?
   
   Второе. Утром нам зачитали списки с фамилиями тех, кто уезжает в этот же день. Сын должен был уехать в 21.40. В Москву. Но в 18.15 он позвонил и сказал, что за ними не приехали. Возможно (!), «покупатель» (!!!) приедет завтра. Итак, моего сына «покупают»? В рабство?!.. Да, теперь я знаю, что это обычная призывная терминология. Но мне глубоко безразличны такие филологические упрощения и отвратителен этот армейский сленг, если по сути наших детей воспринимают, как товар!
   
   Третье. Звонок от сына в 20.30. Оказывается, тамбовским (не приезжим из деревень и других городов области) можно переночевать дома. Родителям достаточно всего лишь приехать и переговорить с комендантом. Приехала. Но… Сына не отпустили: комендант уже ушёл, говорить не с кем.
   Впервые за две недели после вручения повестки я дала волю слезам. Кричала на дежурного и дневального, требовала справедливости – ведь кого-то всё же забрали на ночь! Сын утешал меня, как мог. В конце концов, я ушла. Мой мальчик остался там…
   Я понимаю, он взрослый, и 21 год – не 18. Но прежде чем попрекнуть меня, сначала сами выносите и родите сына, вырастите его и отдайте в неизвестность. Тогда мы будем говорить с вами на одном языке.
   А ещё мне очень хочется знать, почему комендант не сказал о возможности ночёвки дома заранее? Это безразличие, непонимание материнской психологии или ещё хуже?
   
   Четвёртое. В 22.30 я получила от сына сообщение, полное отчаяния и ужаса: «Мама! Я не хочу в армию! НЕ ХОЧУ!» Не обвиняйте его в трусости. Он тоже слышал страшную историю о Диме Сычёве и не только. Поставьте себя на его место!
   Второе сообщение меня, как ни странно, успокоило. «Мама, нам старослужащие такие ужасы про армию рассказывают!» Сразу стало ясно, откуда ветер дует! Я поняла, что эти «старички» просто отыгрывались на «салагах» за СВОИ собственные страхи. Ведь им тоже когда-то (может, всего полгода назад) было страшно от неизвестности. Они хорошо помнят этот страх, стыдятся его и потому запугивают молодняк, самоутверждаясь за счёт и без того растерянных новобранцев. Всё это, правда намного жёстче, я написала сыну. Умный парень, он взял себя в руки и успокоился.
   
   …Ночь была практически бессонной у обоих. Я переживала, а сын… Утром, приехав на сборный пункт за гражданскими вещами, увидела его в форме и, честное слово, меня охватили гордость и восхищение! Красавец-мужчина, ему к лицу был камуфляж. Только лицо серое и чёрные круги под глазами. За две минуты он успел шепнуть, что не спал почти всю ночь. Оказывается, обкуренные «старички» постарались – дрессировали гражданских ещё ребят на «подъём-отбой». Скажете, мол, это те самые армейские «трудности и лишения»? Ничего подобного! Ребята в «гражданке» ещё не солдаты! Где, спрашивается, был дежурный по призывному пункту, если допустил такой беспредел?
   Получив пакеты с вещами, мы, родители, имели возможность поговорить с командиром части (кстати, он тоже родом из Тамбова), в которую направлялись наши мальчики. Он не успокаивал нас. Он просто успокоил. Открытостью, дружелюбием, фактами.
   
   Корпус связи в подмосковном Селятино – одна из лучших воинских частей России. Показательная. Раньше часть находилась на северо-западе области, в Куркино, рядом с Химками. Не так давно была передислоцирована южнее. Казармы новые, с горячей водой. Есть медсанчасть, кинозал, приезжают с концертами артисты. Кормят солдат очень хорошо. Родители могут навещать детей по выходным. В воскресенье разрешено пользоваться мобильным телефоном.
   В этот же вечер сын отбыл к месту прохождения срочной воинской службы.
   
   Уже седьмого ноября я была в части. Обещала сыну быть именно в этот день и не могла не сдержать обещание.
   Ждать пришлось долго. К сожалению, в части был карантин. Пацаны, приехавшие с разных концов страны, привезли с собой и грипп. 80% новобранцев свалились с температурой под 40. Так мне сказали дежурные по КПП. Естественно, я сразу ударилась в панику! Просила отвести меня к медчсанчасти, чтобы просто увидеть сына, чтобы он помахал мне рукой, и я уйду. Но к счастью, почему-то именно тамбовские призывники оказались самыми здоровыми. Заболевших среди них практически не было.
   
   Дождалась. Сын пришёл на КПП. Нам дали полчаса времени на общение в комнате для свиданий. Обритого наголо, видеть его было непривычно. Но обрадовало то, что он бодр и не похудел. Всё, что нам рассказывал комбриг, оказалось правдой. Питание очень хорошее, никакой дедовщины. Ну не успевают пацаны за один год «научиться плохому». Конечно, «дерьмо случается», но разве его нет на «гражданке»? Так и командир части говорил, и сверхсрочники – дежурные по КПП, с которыми я наобщалась вволю за полтора часа ожидания, да и сын подтвердил.
   За какие-то десять дней мой ребёнок заметно повзрослел. Сказал, что решил после армии пойти в институт. Единственное, что его тяготит здесь – вынужденная разлука с любимой девушкой. Но это совсем другая тема…
   
   Я уезжала спокойной и счастливой. На прощание сын сказал: «Не так страшен чёрт…»

                Тамбов – Селятино – Фрязино.