Твои иконы

          Любимая Татьяна Андреевна.

 Это первое письмо тебе. Истинной христианке,пронесшей святую веру через годы испытаний. К своему стыду до сих пор не знаю,кем были твои предки-католиками или православными. В пору беззаботного детства не больно прислушиваешься к рассказам старших. И кто знает,может и остались твои родственники в Польше. Папа говорил,что одно время,ещё до войны,ты с ними переписывалась.

 Необычно и твое появление в маленьком провинциальном городке. Во времена Первой Мировой часть населения из пограничных районов высылалась в Сибирь. Ты рассказывала об убитых на дороге,по которой вас направляли к поезду. И о великих княжнах,которых увидела на одной из остановок. Они,по твоим словам,были в платьях сестер милосердия при эшелоне с раненными.

 И так бы и пропала ваша  семья вместе со всеми интернированными на бескрайних просторах Сибири,но у вагона сломалась колесная пара. Знакомые потомки таких же оставшихся рассказывали,что в перестроечные времена приезжал ясновельможный пан в поисках соотечественников. Но куда там,Матка Боска Ченстоховска! Быстренько растворились в житейских заботах о налаживании быта на новой родине пассажиры того вагона.

 С той поры осталась фотография твоего семейства с солидным бородачом в центре. И неожиданная находка. Помнишь,когда твой сын копал новый погреб,нашел он большую кипу царских ассигнаций. Красные,зеленые,они еще долго напоминали о несбывшихся планах.

Вы хотели вернуться.Но мечты,как пепел от тех сбережений,развеял семнадцатый год. О тех событиях ты рассказывала страшное. Как построили подростков-юнкеров на площади. Как отрезали им половые органы и засунули их в рот,а затем расстреляли. Ещё живых добили штыками. Мое октябрятское и пионерское сознание не возмущало,а только пугало такое зверство. Но не больно трогало.

 А ты так и осталась набожной христианкой. Хоть и вступила в комсомол. Но когда в первичной ячейке узнали,что ты ещё и поешь в церковном хоре,срочно вызвали на чрезвычайное заседание. Выбирай,строго предложили тебе. Или революция до победного конца или поповское мракобесие? Ты выбрала веру отцов. Удивляюсь,как тебя не наказали более серьезно. Или времена еще не были слишком идеологически суровые.

  Иконы всегда висели в нашем большом доме. У одной,с Матерью Божьей и Младенцем Иисусом,постоянно горела лампадка. Засыпая,я смотрел на мерцающее пламя,освещающее серьезное лицо Спасителя. А ты ,стоя на коленях,долго,еле слышно молилась.

 Вторая икона немного не подходила под общепризнанные каноны. Она,скорее,сюжетна. У столика,накрытого покрывалом,преклонился Христос. Он смотрит на парящий над ним кубок. Я долго не понимал смысл действа. Помню,что к этой иконе ты подходила очень редко. НО она гармонично дополняла зал с большим круглым столом,постоянно покрытого белой скатертью, круглым черным динамиком и многолетним фикусом. И так уютно было под ней в ясный погожий зимний день смотреть в маленький палисадник,на занесенную снегом сирень.

 В церковь ты ходила часто. Помню зеленые веточки березы среди икон и вкус причастия. Наше коленопреклонение и аромат ладана. Обратная дорога была длинна и ты сажала меня на закорки. Знаешь,что я сделал,когда противоречия церкви и государства стали разглаживаться? Сводил школьников в ту же самую церковь. В ту,что ты ходила. Помнишь? Через железный мост,который до сих пор цел,но уже закрыт для машин. С левой стороны сейчас и не угадаешь места,где стояла будка керосинщика. Звук керогаза вносил не только характерный аромат в наш уютный быт. Спокойствие и стабильность. Как и твое стояние на коленях около Божьей Матери,освященное мерцанием лампадки.

 Ты сумела пронести этот неяркий,но указывающий путь свет и передать его через лихолетье нам. Но как нам сохранить сейчас слабенький огонек твоей христианской любви и терпения?