Группа Выход

Группа «Выход» была создана за несколько лет до событий, описание которых последует ниже. Группа была создана двумя юношами и девушкой; к концу своего существования она насчитывала несколько десятков молодых людей. Группа возникла из желания (потребности) найти  в ы  х о д . Одни искали в этой группе выход из тоски и одиночества, другие – из окружавшей их атмосферы продажности под вывеской убеждённости, третьи надеялись найти выход из безверия и пошлости, четвёртые искали в группе выход для своих способностей и дарований, пятые понимали группу как циркач в цирке, коллега которого говорит: «Наш выход!».

Группа начала свою деятельность как самодеятельный театр, представления которого разыгрывались в публичных местах под открытым небом. Репертуар театра составляли пьесы собственного сочинения, представлявшие собой разительный контраст с официальными пьесами. Вскоре власти были вынуждены запретить театр, тем более, что поддержки у публики он не нашёл. Через некоторое время группа организовала выставку, где экспонировались предметы искусства, созданные членами группы. Главным образом это были картины, скульптуры, художественные и музыкальные произведения. Желающие могли приобрести всё, что им понравится. Сборники стихов, книги, ноты, размноженные до нескольких сот экземпляров, были распроданы почти полностью. Среди них были и книги не печатавшихся поэтов и писателей, не входивших в группу, но почитаемых членами группы. В тот же день выставка была закрыта властями, её устроители арестованы, а населению было предложено сдать всё, что было куплено у выходцев. Ни один сборник не был сдан властям. Оставшиеся на свободе члены группы развернули кампанию за освобождение арестованных. Но массы их не поддержали. После нескольких манифестаций и распространения листовок, где указывалось, что группа «Выход» никогда не стремилась и не стремится быть политической группой, она была самораспущена в обмен на освобождение арестованных. Через год выходцы вновь соединились и начали устраивать вечера памяти того или иного деятеля искусства. Но поскольку среди поминаемых ими почти не было официально признанных, лояльных художников, власти потребовали распустить группу. К этому времени у группы «Выход», ставшей известной по всей стране, появились последователи, и она уже не была единственной в своём роде организацией. Группа «Выход» не прекратила своего существования и начала издавать свой журнал, где давались рецензии на выходившие в свет музыкальные и художественные произведения, печатались пародии, анекдоты, карикатуры. Вскоре авторы журнала были арестованы и осуждены за антигосударственную деятельность. Оставшихся на свободе предупредили, что в случае продолжения ими начатого дела их ждёт та же участь. После этого выходцы молча ходили несколько дней по улицам с плакатами, на которых было написано: «Мы всего лишь говорим, что думаем, и смеёмся над тем, что смешно. Разве это много?!».

В течение последующего года члены группы «Выход», не найдя выхода, вели неприглядный образ жизни (алкоголь, наркотики, сексуальная распущенность), чем дали возможность властям выставить их в прессе людьми без идеалов и морали, опасными для общества элементами. Из низов в центральные органы поступило предложение депортировать «эти пьяные оравы безумной молодёжи». Члены группы «Выход» не доставляли, особенно последний год, каких-либо хлопот обществу, однако всенародный референдум показал, что 99,3% населения высказались за их высылку из страны. Так как народ всегда голосовал «за» и ещё ни разу «против», выходцы ожидали подобный результат и успели подготовить две своих последних акции – вооружённый налёт на тюрьму, где пребывали в заключении их товарищи, и бессмысленный, но эффектный ночной взрыв здания городского управления. Все юноши и девушки, участвовавшие в налёте на тюрьму, как на следующий день сообщили газеты, погибли в перестрелке. Остальные, взорвав здание управления, выехали за город на угнанном грузовике, попутно стреляя из автоматов по окнам государственных учреждений. Они направились в горы. Их было 14 – 8 юношей, 6 девушек.


- Кто-нибудь может мне сказать, куда мы идём?
- Я бы сказал, но ты спросишь, за каким лешим.
- Светает. Ноги насквозь мокрые. Холодно, чёрт.
- На, глотни. Я целый рюкзак прихватил, не пропадать же добру.
- А и в самом деле, чего ради мы прёмся в горы? Я могла бы с таким же успехом умереть и здесь. Нам ведь всё равно крышка.
- Это всё Маэстро. Маэстро! Куда ты нас ведёшь?
- Когда я был ребёнком…
- Мы все ещё «ребёнки», избалованные, изнеженные, не приученные к жизни.
- И, увы, больше нет надежды, что мы повзрослеем.
- А зачем взрослеть?
- Так вот, когда я был ребёнком, мы с отцом были здесь и поднимались на скалу, названия её я уже не помню, но как пройти к ней – помню, осталось идти не больше часа.
- Ну и зачем нам эта скала?
- Ах, да! Там чудесная пропасть, помнится, я бросил камень и успел досчитать, кажется, до 27, прежде чем камень достиг дна.
- Да, пропасть «Чудесная», иначе не назовёшь. Ну и на черта ты нас туда ведёшь?
- Я веду?!
- Ну а кто же! Ведь ты идёшь первым!
- Я никого никуда не веду! Я просто иду, потому что мне нужно туда. А вы можете идти, куда вам заблагорассудится!
- Ха! Молодчина! В истории часто плелись за тем, кто идёт впереди, не удосужившись спросить, ведёт ли он их, или просто пошёл по своей нужде.
- А зачем тебе туда нужно? Ностальгия по детству?
- Нет. Просто когда я пишу музыку, у меня ощущение, что я летаю. Я даже не могу сказать точно, пишу ли, простите, писал ли я музыку потому, что мне нравилось её писать, или потому, что я в это время ощущаю полёт. Ну вот, а теперь я хочу броситься в пропасть со скалы, чтобы лететь и в последние мгновения жизни ощущать, будто я пишу музыку.
- Что ж, с тобой всё в порядке. А нам что делать?
- Вечный вопрос.
- Вечно банальный.
- Я присоединяюсь к Маэстро.
- Смотрите, долго не летайте, крылья обморозите, а у вас даже гнезда нет!
- Ну-с, какие будут предложения?
- Сложноподчинённые.
- Предложение будет одно – поскорее кончать. Когда взойдёт солнце, это будет сделать труднее – захочется жить.
- А мне и сейчас хочется. И вам, думаю, тоже.
- Кто хочет, может идти обратно.
- Какой смысл? Что здесь, что там.
- Там хоть будет надежда.
- Всё равно в лучшем случае – высылка из страны. А меня это не устраивает.
- Размечтался! После того, что мы ночью натворили, в наилучшем случае будешь лет пятнадцать зону топтать.
- У нас есть два автомата, магазины их израсходованы не полностью.
- Господи, неужели мы будем стрелять друг в друга! Опомнитесь! Вы так мило обсуждаете проблему умерщвления, будто говорите о новой книге!
- О новой книге мы говорим как раз с большим жаром.
- Мы должны погибнуть с честью, как борцы!
- Ты что, на муравейник сел?!
- Погибнешь с честью, кому она нужна, твоя честь.
- Лично я никогда себя борцом не считал. Я всегда говорил, что только люди ограниченные могут заниматься политикой. Всё гораздо проще. Мне не давали читать стихов, которые я писал. Я стал орать, что имею право. Мне пригрозили тюрьмой – я запил. Меня решили депортировать – я решил нашкодничать им. Теперь меня ждёт стенка, но я предпочитаю сделать это сам. А к каким «истам» меня причислят, мне наплевать, я сам себе партия.
- Но… но гибнуть так бессмысленно! Наша героическая смерть на баррикадах вдохновила бы тех, кто придёт за нами!
- Так ты революционер, что ли?
- А тебе не кажется, что лет этак через сто, а то и раньше, такой же парнишка, как и ты, будет надрывать свои голосовые связки, зовя народ на борьбу с республикой, созданной тобой? Он будет повторять твои слова, только ты для него будешь уже тираном.
- Выхода мы не нашли…
- А его нет.
- Зато нашли  и с х о д .
- …поэтому я не хочу кого-то вдохновлять на то же самое.
- Заткнитесь, идиоты! Я устала. Есть среди вас мужчины или нет, в конце-то концов!
- Это в каком смысле?
- У тебя всегда один смысл. Хочешь?! Будешь?! На!
- Прекрати! У тебя истерика.
- Вот ты и успокой меня – держи автомат!
- Отстань, дура!
- Дура, дура, дура, что связалась с вами! Это тебе не в баре глупым девочкам про степного волка лапшу вешать, а потом пошлейшим образом сводить всё к постели.
- Я – здесь, и сдохну вместе со всеми, чего тебе надо!
- Выпить ей надо. Плесни.
- За упокой души моей.
- Что с тобой?
- Мать жалко. Не переживёт.
- Пей, не думай.
- Однако, нужно что-то решать, скоро нас обнаружат.
- Кинем жребий – кому стрелять.
- Жребий вытяну я, но я не смогу.
- Может, разбиться на группы?
- Лучше – на трупы.
- Почему молчишь?
- Я всё сказал. Dixi .
- Признаться, мне страшно.
- Всем страшно.
- А мне весело. Я сошёл с ума?
- Тебе сходить не с чего.
- Не груби.
- Это не грубость, это шутка.
- Ха-ха.
- Кто?
- Давай ты.
- Ладно, только выпью. Нет, я не буду. Почему я?
- А кто, если не ты!
- Мой последний экспромт:
Как много слов, как мало дела!
Я к этому давно привык:
Пусть прозябает моё тело,
Не прозябал бы лишь язык!
- Браво-браво!
- Хватит, пора.
- Подожди!
- Стреляй!
- Да подождите же!
- Стреляй!
- Стреляй же!
- Не надо!
- Ну же!
- Стре…
Очередь. Ещё очередь. Ещё.
- Прости меня, Господи!
Одиночный выстрел.



- Вот она, эта пропасть.
- Подожди.
- Что? Не надо ни о чём думать. Я первый, или прыгнем вместе? Только быстро.
- Нет-нет, подожди. Я не пущу тебя.
- ?!!
- Нам нужно поговорить.
- Я не понимаю тебя. Зачем о чём-то говорить? Сейчас всё кончится.
- Нет! Выслушай меня, а потом решай. Отойди от края, отойди!
- Да не держи ты меня, отпусти!
- Нет! Отойди от края, выслушай меня, а потом…
- Хорошо. Говори.
- Отойди от края.
- Отошёл. Говори… Что ты молчишь? Ты боишься? Можешь вернуться, тебя никто не заставляет, покаешься, поплачешься – может, простят. Скажешь – силой заставили.
- Понимаешь… я… я люблю тебя.
- Да? Прости, я не знал. Но теперь это не имеет ровно никакого значения.
- Я люблю тебя, люблю, а ты говоришь – никакого значения! Я порвала с родителями, ушла из дому – ради тебя, стала функционеркой вашей дурацкой группы – ради тебя, строила из себя чёрт знает кого, чтобы ты обратил на меня внимание, читала все эти заумные книжки, изучала путаную философию, участвовала в дискуссиях по вопросам, на которые мне наплевать, играла в спектаклях, писала статьи, шла в первых рядах во время демонстраций – всё ради тебя, тебя, а ты так и не понял, так и не увидел!
- Для меня всё это действительно неожиданно. Но… Как же так? Ты ведь была одним из лидеров группы! Я считал, что ты стояла у истоков «Выхода». Когда ты пришла в группу?
- Сразу после тебя, на другой день. Плевать мне на группу, я шла за тобой, меня вела любовь и привела, как видишь, на край пропасти. И это всё, что ты можешь мне предложить за годы моей мучительной любви?
- Откуда мне было знать…
- Ну да, конечно. Для тебя ничего и никого не существовало, кроме твоей музыки и группы, ничего и никого ты больше не видел.
- Значит, мы были знакомы ещё до группы?
- Да. Я увидела тебя у подруги, там собралось много народу. Ты импровизировал на фоно, вдохновенно импровизировал, и произвёл на меня сильное впечатление. Но тогда я в тебя ещё не влюбилась. Тебя окружали девушки, искали твоего внимания, но ты никого не выделял, был ко всем равнодушен, ты всё играл и играл, и мне казалось, что я понимаю твою музыку, а значит – и тебя, твоё бесконечное одиночество, впрочем, я не отдавала тогда себе отчёта в этом, мне просто нравилось слушать тебя, смотреть на тебя.
- Может быть. Какое-то время я мотался по квартирам, которые называли салонами. Я не знал, куда себя деть. Это было до «Выхода». Но я не помню тебя, извини. Что было потом?
- Потом ты напился, ужасно напился, до безобразия, как свинья. Страшно сквернословил, скандалил, и опять пил, пока не свалился прямо на пол.
- Да, это похоже на меня. Как же ты могла влюбиться, видя меня таким?
- Сначала я жалела тебя, недоумевала, думала – вот талантливый человек, музыкант – зачем же он губит себя? Почему он такой несчастный?
- Потому что не научился кривить душой, о чём и сейчас не жалею.
- Я не заметила, как полюбила тебя, я не сразу поняла это, я стала бывать там, где бывал ты, и не находила себе места, когда не знала, где тебя можно будет увидеть, когда не удавалось выяснить, у кого соберётся в очередной раз сейшн. Я сходила с ума!
- Ты могла заметить, что я не слишком внимателен к окружающим меня людям и часто бываю углублён в себя. Могла бы подойти и сказать. Или женская гордость не позволяла?
- Какая там к чёрту гордость! Я была согласна на всё. Подойти и сказать? А что бы это изменило? Ты бы услышал меня? В самом лучшем случае ты бы посмотрел на меня своим скользящим взглядом и решил бы для себя вопрос – переспать со мной или нет. Но не это страшно – страшно, что после этого я бы потеряла для тебя всякий интерес, а я надеялась, понимаешь, надеялась и верила, что ты рано или поздно заметишь меня.
- Ладно, я виноват перед тобой, прости. Ты не должна умереть, уходи.
- Да ведь я не о том! Зачем мне жизнь без тебя?!
- Успокойся.
- Успокойся?! Господи, будь проклят день, когда я увидела тебя!
- Ну хорошо – чего ты хочешь от меня?! Всё кончено, понимаешь?!
- Но почему я должна умереть?
- Не умирай.
- Но я не смогу жить без тебя!
- Сможешь.
- Дурак! А ещё композитор!
- Сама дура! Нашла время объясняться в любви!.. Ребята погибли.
- Пусть все погибнут – останься ты!
- Ты соображаешь, что говоришь?!
- Нет. Я просто люблю. Люблю тебя. Это ты в состоянии понять?!
- Заладила – «люблю, люблю»! Идиотизм какой-то. Что мне с тобой делать?!
- Не умирай.
- Это невозможно. Это предательство. Понимаешь? Да и зачем?
- Предательство? Чего? кого? Ребятам уже всё равно.
- Ребятам – да, но мне – нет! Господи, навязалась ты на мою голову! Я совсем, оказывается, не знал тебя. Что ты во мне нашла? Ты выдумала меня! За что ты меня любишь?
- Любят – ни за что. Влюбляются – за что, а любят – ни за что, любят просто так.
- Весьма глубокомысленно.
- Ты можешь издеваться надо мной, ты всё можешь, только живи!
- Нет, ведь это ж надо! Столько лет ты так искусно играла роль активнейшей функционерки группы, ни у кого и мысли не могло возникнуть!
- Да, всё ради тебя, только ради тебя… Когда начались эти мрачные времена – помнишь? – после разгрома «Выхода», когда мы жили ожиданием результатов референдума, и все, почти все, стали опускаться – ты, ты один не опустился, ты один выстоял, ты один не пил, не кололся, не участвовал в оргиях…
- А ты?
- Боже мой! Ты и этого не помнишь! Нет, конечно нет!
- Прости, не сердись. И что же?
- Я тогда гордилась тобой, и сейчас горжусь, но… и жалела об этом.
- Не понял. О чём?
- Если бы ты, как все, бросился тогда в эту отвратительную вакханалию, я бы решилась подойти к тебе, предложить себя – тогда я уже была согласна хотя бы на это! Я бы родила от тебя сына, я любила бы в нём тебя.
- Господи, какая чушь! Моего сына – в это общество! Пусть и следа от меня не останется!
- Ты бы не узнал о сыне. А общество – изменится. И след ты уже оставил – музыку, музыка не умирает.
- Не касайся музыки, всё кончено.
- Нет! Ты ещё напишешь такую музыку, такую…
- Замолчи! С тобой невозможно говорить, ты сошла с ума!
- Я сошла с ума, потому что люблю тебя.
- «Люблю, люблю»… Чего ты хочешь от меня?!
- Не умирай.
- Опять двадцать пять. И что дальше?
- Дальше?! Мы уедем, ты ведь знаешь, кто мой отец, он всё устроит, он простит меня, когда я всё расскажу ему, объясню, разве любить, быть рядом с любимым человеком – преступление?!
- Он всё устроит?! Очень хорошо, просто прекрасно! За кого ты меня принимаешь?!
- За мужчину, за мужчину, от которого зависит счастье девушки. И требуется от него совсем немного – всего лишь жить. И совсем необязательно со мной! Я согласна всего лишь видеть тебя, хотя бы иногда, пусть издали, пусть украдкой, но – живи!
- Тебе сейчас бесполезно что-либо объяснять, ты не в состоянии что-либо понять, ты помешалась на своей любви, ослепла, ты сейчас на другой планете.
- Объяснишь потом, потом…
- Когда потом?! У меня нет  п о т о м !
- Потом, на моей планете. Иди на мою планету! И я всё пойму. И ты поймёшь. Я буду так тебя любить, так любить, ты забудешь обо всём на свете! Милый!
- О Боже!
- Умереть никогда не поздно, никогда.
- Бывает, что и поздно.
- Нет! Ты должен жить, потому что я люблю тебя, люблю, люблю…
- …………………………
- Люблю, люблю, люблю, люблю, люблю, люблю, люблю, люблю…

…Два человека – он и она – стояли над пропастью…