Итоги

Когда пришло время пожинать плоды, вдруг оказалось, что пожинать нечего – нет плодов! Плоть дряхлела, душа и не думала. Было навязчивое ощущение, что жизнь ещё не начиналась. Но уже закрадывался гадкий вопрос – а начнётся ли? Глубина цинизма, точнее – глумление, делало его риторическим, в том смысле, что ответ на него напрашивался сам собой, но произносить его даже про себя было страшно.

Умирать по-прежнему не хотелось. Но вокруг то и дело кто-нибудь умирал. Всё чаще. Всё больше. Смерть как будто кружила, сужая свои витки. Говорила – скоро и твой черёд. Ладно, если б это были люди преклонных лет. Это были люди разных лет. В том числе и совсем молодые. Кто-то нарывался на пьяный нож. У кого-то останавливалось сердце. Кому-то в мозг изливалась кровь. На кого-то наезжала машина. Кому-то нечем было похмелиться. Кто-то совал башку в петлю или резал вены. Всё чаще. Всё больше.

Смерть не ходила кругами – она двигалась по-броуновски. Меня нет, но я здесь – говорила она. Я возьму тебя в любой миг, когда захочу…

Врёт, куражится. От неё ничего не зависит. Она сама не знает, кого и когда возьмёт. Её кто-то бросает. Как женщину. И, как брошенная женщина, она непредсказуема. Тот, кто её бросает, выжил из ума. Беснуется. Вероятно, в силу комплексов. Делал одно, а получилось… говно. Из говна, видать, и делал. Из своего…

Хуже всего то, что ведь остаток жизни надо что-то делать. Пока не знал, что играешь, играл именно поэтому. Но как теперь, когда знаешь?! Именно на этом рубеже многие ломаются. Не дай Бог достичь вершины и увидеть, что она ничем не отличается от пропасти. Но он даёт. Похоже, это его последнее испытание. Или пытка? Не в лучшем положении и те, кто, поняв это раньше, перестаёт карабкаться на вершину. На какое-то время приходит успокоение – одна из последних иллюзий. Ненадолго. Потом, отдав дань восхищения изощрённой предусмотрительности главного (потому что единственного) режиссёра, продолжаешь карабкаться. Уже без энтузиазма, но продолжаешь. Сознавая, что выглядишь смешно. Чувствуя неловкость, стыдясь самого себя – продолжаешь. Потому что ведь надо же что-то делать! А что ты можешь делать? Только то, что делал раньше. Гнаться за миражами. Хорошо было за ними гнаться, не зная, что они миражи. Каково теперь?! Теперь не гонишься, но всё равно идёшь к ним. По инерции. Потому что больше некуда. Выбора нет. Выбора вообще нет! Этого слова, в силу его полной бесполезности, не должно быть. Удивительно бессмысленное слово. Разве что, как иезуитская шутка. Прозрел, называется. И что толку? Не лучше ли было оставаться слепцом? А от тебя это зависит? Ха-ха. Можешь на какое-то время заменить слепоту волевым невидением – в качестве слабого утешения. На сколько воли хватит.

Ах, да – самоубийство. Но считать его выбором – ещё одна иллюзия. Достаточно совсем немного пожить на свете, чтобы убедиться – за всё нужно платить, ни один поступок, особенно хороший, не остаётся безнаказанным. Как и мысль, ибо мысль – это тоже поступок. И что же сделает хозяин кукольного театра с куклой, возомнившей себя не куклой? Посягнувшей на устои? Перерезавшей верёвочку? А ведь это только его прерогатива! Воображения не хватит, чтобы представить. Ясно лишь, что кукла будет играть дальше – в гораздо худших условиях и гораздо худшую роль. И гораздо дольше.

Надо же – самоубийца, натягивающий на себя петлю, думает, что тем самым режет верёвку! Дебил! Но не все же дебилы – есть и те (и, думаю, их больше), кто ясно понимает, на что идёт: что на этом ничего не кончается и что за это придётся отвечать. И всё-таки идёт на это! Род мазохизма? Чем хуже, тем лучше? Вызов? Ещё одна иллюзия – я не буду играть по твоим правилам? Я вообще играть не буду! Будешь. Все играют, и ты тоже. Исключения исключены. Но в любом случае – и те, и другие достойны нашего сострадания. Им хуже. А мы – мы надеемся получить конфетку, ведь мы не нарушали правил. А теперь представь на миг, что вместо конфетки будет пустышка. Почему нет?! Он же классный шутник. Ладно, забудь. Во всяком случае, не думай об этом часто.

Так что с итогами? После всего вышесказанного – какие итоги?! Кому они нужны?! Преуспевшие не выглядят счастливее не преуспевших. Но последние им завидуют. И если последние станут первыми – будет то же самое. Поэтому не станут, зачем лишние хлопоты.
Счастливым выглядит деревенский дурачок, пасущий овец. У него блуждающая улыбка, и он говорит с баранами. Говорят, я по временам похож на него. Поэтому мне завидуют. Те, кто преуспел. Чем не итог?   

Я хотел назвать сие произведение «Шизанутые мысли» (в оригинале гораздо сильнее). Дебил. Как будто мысли могут быть какими-то другими. У меня. Чтоб вас не обижать. Дебилов.


2007 г.