Презентация

К Ивану Матвеевичу явился гонец и передал приглашение: «Господин Иван Матвеевич, просим вас быть на презентации публичного дома. Можно прийти с супругой или с лицом, её заменяющим».

- Я буду заменяющим лицом! – сказала тёща Вера Львовна и стала надевать своё лучшее платье, хранимое ею с выпускного школьного вечера.
- Не смею возражать, - заметил Иван Матвеевич, - но только учтите, что там не будет деревянных ложек и вашего вонючего самогона.

Вера Львовна варёной свёклой подкрасила губы и щёки, к ушам прикрепила пластмассовые клипсы, похожие на краны газовой плиты.
- Тоже мне – высший свет! – сказала тёща, ныряя в дочкины туфли с металлическими набойками. – Я и не на таких презентациях бывала! Лет десять назад французы приезжали на открытие совместного предприятия. Так тогда сам французский посол до утра меня на танец дёргал и говорил, какая я красивая, культурная и что во всей Франции вряд ли такую матрёну найдёшь. Ох, уж и жратвы там было! Омары всякие с кальмарами!

- И лягушки! – съязвил зять. – В отварном, жареном и сыром виде.
- Ну, насчёт лягушек не помню, а устрицы с раками точно были!

В зале, где мелькали смокинги и платья с блёстками, царила шумная суета. Вера Львовна, взяв зятя под руку, водила его туда-сюда, как бы всем показывая, что вот перед вами человек, который разработал устав публичного дома и вычислил его сметную стоимость. Иван Матвееич впервые подумал о том, а для чего это он, примерный семьянин, вдруг стал бороться за открытие публичного дома, но трескучий голос прервал его размышления.

- Дамы и господа! – сказал широколицый мужчина, поднимая бокал с шампанским. – Если бы не спонсор, не видать бы нам этого прекрасного заведения как своих ушей. Поэтому скажем спасибо нашему уважаемому Алексею Михайловичу, и пусть, когда он умрёт, публичный дом будет ему памятником.

Алексей Михайлович, стоявший по правую руку от оратора, насторожился, но переборол своё напряжение вымученной улыбкой.

- А нам бокалы не дали! – кричала из толпы Вера Львовна, стуча локтем о рёбра зятя. На неё обернулись. Она стояла гордо, в платье из серого драпа, с приколотым к лацкану кончиком кроличьего хвоста.

Вся собравшаяся людская масса потекла в соседний зал, как лава из вулкана.
- Беги занимай места! – приказала тёща Ивану Матвеевичу, но за столом она оказалась раньше зятя.

Звучали какие-то речи, раздавались аплодисменты. Всё своё внимание Вера Львовна сосредоточила на яствах. Она тянулась к разным тарелкам и вазочкам, нанизывала на вилку то, чего никогда не видела и что берут руками; хрумкала заморскими фруктами и тут же запивала соками из своих и и зятиных фужеров.

Иван Матвеевич и рад бы находиться поодаль от своей тёщи, чтобы поменьше обращали на него внимание, да за столом все сидели плотно.

- Ешь, дурак, пока бесплатно! – настаивала Вера Львовна, слизывая с тыльной стороны ладони каплю кетчупа. – Это тебе не щи с тухлой капустой хлебать! Надо напитаться витаминами, чтобы повысить сопротивляемость организма!

Но у Ивана Матвеевича совсем не было аппетита. Он привык есть мало и только купленное на честно заработанные деньги. А эта бесплатная изысканная пища ну просто поперёк горла вставала.

Тёщу, после нескольких рюмок вина, водки и коньяка, охватило буйное веселье. Она стала шутить и призналась, что в молодости, в течение одной недели, встречалась с пятерыми парнями и как один из них её чуть не зарубил саблей в краеведческом музее, а другой гонялся за ней с доской, вырванной из забора, но провалился в открытый канализационный колодец.

Когда Вера Львовна наелась до отвала, она незаметно для окружающих стала делать запасы для дочки и внучки, заворачивая фрукты и сладости в салфетки и запихивая всё это в карманы к Ивану Михайловичу. Как ни зажимался зять, пронырливая тёщина рука всё равно достигала цели.

Сгорая от стыда, Иван Матвеевич стал опрокидывать одну рюмку за другой. Вскоре сознание его помутилось. В последнем эпизоде, который туманно зафиксировала память, тёща стояла на столе и острым каблуком протыкала поросёнка, приговаривая: «Вот тебе, свинская рожа!»

Когда забрезжил рассвет, Иван Матвеевич проснулся на ковре в собственной квартире. Он всей своей тыльной частью почувствовал, что одежда протёрта до кожи; рот широко раскрыт, но язык не в состоянии шевелиться.

- Не умеем ходить ноженьками! – раздался пропитой тёщин голос. – Пёрла я тебя, забулдыгу, через три улицы. Сколько апельсинов с конфетами по дороге растеряли!

Вера Львовна подошла к стонавшему от головной боли зятю и полезла в карманы пиджака. Она вскоре накидала кучу вилок и ложек, отливавших серебром.

- Вот и внучке будет приданое! – сказала тёща голосом заботливой бабушки. – А то от вас, с вашими нищенскими зарплатами, алюминиевой ложки не дождёшься!

Вера Львовна расстегнула верхние пуговицы своего вечного платья и шумно, как парашют, выдернула из-за пазухи длинную скатерть с пятнами от вин и салатов.

Иван Матвеевич обнаружил какой-то узел, привязанный к ноге.
- У-у-у! – завыл зять через ноздри, требуя освободить от непонятного груза.

Вера Львовна на ноге Ивана Матвеевича развязала занавеску и высыпала содержимое на ковёр. Зазвенела трёхъярусная ваза для овощей, посыпались осколки бокалов и фарфоровых тарелок.
- Учись, зятёк! Кто в дом несёт, того Бог спасёт! А кто шаляй-валяй – сиди дома не гуляй!

Ивану Матвеевичу трудно было принять что-либо на свой счёт, так как он был озабочен тем, как бы удалить огромное яблоко, впихнутое в его рот любимой тёщей в самый разгар презентации: фрукт невозможно было выплюнуть или раскусить.