Счетчик кадров

короткометражная повесть

0. Спать, без сомнения, надо гораздо больше, чем мы себе позволяем. Именно об этом думал Костя, входя ранним московским утром в давно присмотренный полузаброшенный двор, чудом сохранившийся в самом центре Москвы. Впрочем, и это скоро закончится: вокруг видны явные признаки грядущих строительных работ. Не представляющий исторической ценности жилой дом, построенный в эпоху конструктивизма, снесут, и на его месте возведут что-нибудь донельзя элитное и, как водится, уродливое… Так что надо спешить.

И именно сейчас, приперевшись в центр едва ли не на рассвете,  уже доставая из кофра камеру, он понял, что забыл пленку. Еще в полпятого, добывая из недр холодильника йогурт, подумал, что надо сразу прихватить пару-тройку роликов слайда… и забыл! И что мы теперь имеем? Да пшик на постном масле. Зазря не выспанную ночь, загодя убитый выходной.

Хотя… Постойте-ка! Это у нас что такое? Хм, кажется, пленка. Собственноручно намотанная, черно-белая. А! Ну да, это жалкий хвостик, кадров на десять, остаток прежней роскоши… Совсем не то, чего хотелось, но иного не дано – и Константин зарядил этот самый хвостик в верный «Никон».

Та-ак… Ну, а теперь нужно быстро перестроить сознание в черно-белое восприятие действительности, переориентироваться, и… Стоп, а надо ли так все усложнять? Проще надо быть, проще: сейчас вот ты покуришь, потом камеру на изготовку – и вперед, парень, за кадрами!

Согласившись с внутренним голосом, Костя закурил и осторожно присел на врытую под старым тополем скамейку.

1.  Где-то наверху послышался звук открываемого окна. Не поднимая головы, Костя установил экспозицию, проверил затвор: все хорошо, осталось навестись на резкость и нажать кнопку. Воображение нарисовало кадр: дряхлая бабулька, всю жизнь прожившая в этом доме, немигающим взором смотрит на майское солнце, подернутое дымкою московского смога… В общем, «бабушка в окошке», классика жанра.

Он продолжал курить, усердно делая вид, что ничего не происходит, и чувствуя при этом на себе пристальный, изучающий взгляд. Та-ак. Окурок полетел в сторону, руки легли на камеру. Еще пару секунд… Вдох…
- Ну, что мнешься-то? Надумал снимать – так снимай!
Вскидывая камеру, Костя даже расстроился: голосок оказался молодой, девичий. Навел резкость.  Она сидела в проеме окна второго этажа с сигаретой в руке, юная, тонкая. Луч недавно проснувшегося светила очень славно подсвечивал ее фигурку и спорил с ветерком за место в восхитительных золотых волосах. Костя затаил дыхание и нажал на кнопку.
Щёлк!
- Молодец, не растерялся, - одобрила девушка. – Красиво вышло?
- Уверен, что да.
- Так посмотри!
- Не могу – это пленочный аппарат.
- А! То есть ты, как в старину, не узнаешь, чего наснимал, пока пленку не проявишь?
- Я в себе уверен, - повторил Костя.

2. - Ишь, уверенный какой… - фыркнула она. – А теперь думай.
- О чем?
- Как мне фотографию отдавать будешь!
- Договоримся, - пожал Костя плечами. – Давай телефон, как напечатаю – позвоню, встретимся.
- Э-э, нет, стремительные знакомства – не мой профиль.
- А стремительное фотопозирование?
- Ну, это ж экспромт… Хотя… Фотопозирование, говоришь? Стремительное? Хм. Сколько там у тебя кадров?
- Ну, кадров десять еще есть наверняка.
- Ага…
- Что, решила расширить опыт?
- А почему бы нет? Время есть?
- Сколько угодно – выходной.
- Тогда продолжим. Сейчас будет второй кадр. Ты готов?
- Да, - ответил Костя, поднимая камеру.
- Подожди. Жми кнопку на счет «три», хорошо?
- Хорошо.
- Будь внимателен. Сейчас… - Она повернулась, свесила ноги на улицу, руками уперлась в подоконник. – Раз… Два-а…
«Три» она выпалила уже в полете. Костя едва успел заметить, как она оттолкнулась и прыгнула, но кнопку нажал четко на ее «три». Тут же отшвырнул камеру и бросился к девушке.
- Ты сумасшедшая! Руки-ноги целы?!
- Кажется, да, - пожала она плечами. – Дай руку, помоги подняться. Нет, в самом деле, нормально все. Аппарат только зря разбил…
Вопреки ожиданиям незнакомки, с «Никоном» ничего не случилось. Репортерскую технику тридцать лет назад делали на совесть.
- Ненормальная… - повторил Костя. Она не отреагировала.
- Надеюсь, ты не передумал?
- Нет. Что-то мне подсказывает, что с тобой мы много чего интересного наснимаем…
- Хорошо, только в твоем согласии мне слышится некое «но». А?
- …но если ты еще раз намотаешь мои нервы на кулак…
- То что?
- Голову оторву, и скажу, что так и было, - ласково закончил Константин предсъемоченый инструктаж. – Так что у тебя там дальше по плану?

3. Она замерла на несколько секунд, потом отбросила назад волосы.
- Еще не знаю. Но по пути придумаю. Догоняй! – И побежала.

Костя никогда не причислял себя к любителям бега: ходить пешком – да, на велосипеде – отлично, на машине – тоже хорошо. Бегом – увольте. Но сожалеть некогда: она отбежала уже метров на пятнадцать, и потому он, как мог быстро, последовал за ней.

Солнце поднялось достаточно высоко, а машин и людей на улицах прибавилось. Все это сейчас ничуть не занимало Костю, он лишь радовался тому, что свет хороший, мягкий, и тому еще, что бегут они по самой по Хитровке, где, хоть очень многое переменилось с исторических времен, все равно: что ни шаг, то кадр. И потому он даже на бегу придумывал… Э, а что там придумывать-то? Все же просто! Побежал как мог быстрее, и за минуту сократил отставание метров до пяти. Впереди уже виден Подколокольный переулок, а там уже не совсем то, надо сейчас…

Резко остановился, вскинул камеру, навелся…

…Солнечные лучи мягко поглаживали Петропавловский переулок, скользили по новому «Утюгу», словно поощряя то спокойствие, что творилось здесь вот уже восемьдесят лет. Ворона присела на карниз старого дома, и немедленно поделилась свежими новостями: «Карррр!». С Подколокольного неторопливо вывернул черный «Гелендваген», припарковался почти у перекрестка, открылась водительская дверь…

…миг…

…ее бег восхитителен…

…миг…

Щёлк! Есть! Ну, бежим, что ли, дальше.

4. Ты бежишь, и бежишь, и бежишь, а она впереди, и останавливаться не собирается, похоже. Зараза… Дыхание давно сбилось, сердце бухает в висках, в горле ком, и мысль о том, что стоит бросить курить, уже не кажется тебе кощунственной. А она все бежит, пробегая метр за метром, кадр за кадром, но ты уже пообещал себе, что дублей не будет, и потому стискиваешь зубы и бежишь. В кофре есть бутылка минералки и полбутылки «ледяного чая», но лезть в кофр, доставать бутылку, пить – это гарантированно потерять ее из вида и угробить день. А нафиг она тебе вообще сдалась? А вот просто интересно. И сама она интересная. Красивая? Само собой, но это неважно. Она интересная, и, чует сердце, съемка будет гениальная. Прямо вот таки гениальная? А то как же! Бежим, бежим, - уходит!

Пробежали весь Подколокольный, выскочили на Солянку, и тут же – через дорогу. Она проскочила без проблем, а ты едва не попал под «Лендровер». Хрен с ним, не отставать.
- Эй, командир, помочь поймать? – кричит кто-то у метро, но ты лишь машешь рукой и бежишь, бежишь, и хочется догнать ее и вмазать как следует… Куда будем вмазывать? По лицу – как-то слишком патетично и неприлично. По попе – несвоевременно и неуместно эротично. Еще варианты есть? Вариантов нет. Да и вообще, сам напросился. Но нельзя же так измываться над организмом с утра пораньше!

С ума сойти – в Китайгородском проезде уже пробка, какое счастье! Можно пробежать меж машинами, не рискуя жизнью. Она подбегает к стене, останавливается, и вдруг, раскинув руки, прислоняется спиной… Лицо! Волосы: ветер в них, похоже, заблудился… Ты понимаешь, что больше трех-четырех секунд она кадр не удержит – и потому, что сама вымотана этой гонкой, и из простой человеческой вредности.

У тебя трясутся руки. Но за две секунды экспозиция поправлена и резкость наведена.

Взгляд!

Щёлк!

Она выдыхает с облегчением.
- Спасибо. Быстрый, молодец.
Ты достаешь из кофра негазированную минералку и протягиваешь ей. А сам пьешь чай.
- Сейчас лучше не курить, дыхалку совсем угробим, - говоришь ты, и она молча кивает в ответ. – Дальше куда пойдем?
- На реку…

5. А на реке классно. Свежо так, солнечно и празднично. По воде носятся блики, из-под моста показался речной трамвайчик. На противоположном краю причала сидит дед, рыбу ловит. Хорошее приключение получается. И вообще, славное утро.
- Здорово тут, – сказал Костя. – Только что мы будем делать? Есть, правда,  у меня пара идей…
- Не, идеи твои подождут, - замотала она головой. – До когда-нибудь потом.
- Тогда что?
- Подожди, не мешай. Сейчас я его поймаю…
- Что?
- Говорю же: не мешай! Настроение!
Он наконец-то понял, кивнул, отошел.
Девушка села на край причала, прикрыла глаза, замерла. Костя вскинул камеру, но одумался: не то, рано.

Кажется, она так просидела целую вечность

За спиной, там, далеко, на набережной, шуршат машины. Вот встали. То ли пробка, то ли еще что. В воздух выплеснулась громкая музыка: у кого-то в машине играло что-то такое бодрое и красивое, с восточным мотивом…

В следующую секунду ее сорвало в танец. Выглядело это, словно музыка безжалостно разбила ее дремотное оцепенение, свела с ума, подняла и погнала по всему причалу…  Машины давно возобновили свой путь, и мелодия ушла вдаль, но это уже не имело значения: она кружилась, кружилась, кружилась…

И чуть не свалилась в воду.

Глаза распахнуты.

Руки тщатся найти опору…

За спиной – Москва-река…

Щёлк!

И мощным рывком Костя выдернул девушку прочь от воды.
- Давай-ка покурим, - предложил он.

6. – Не мог танец снять? – недовольно спросила она.
- Ты не представляешь, насколько красивее и интереснее то, что я снял.
- Красивее? Моя паника?! Даа, подозреваю, у нас очень разные представления о красоте…
- Не гони лошадей. Увидишь отпечатки – сразу успокоишься, - улыбнулся Костя.
- Обещаешь? – с подозрением в голосе спросила она.
- Обещаю.
- Ну, тогда совсем хорошо. А где бы нам попить кофе?
- Пошли на Маросейку, там полно кафешек.

- Здравствуйте. Готовы сделать заказ?
- Да! – бойко откликнулась она. – Мне самую большую чашку кофе со сливками.
- Все?
- Все.
- А вам, молодой человек?
- Крепкий черный кофе и ванильное мороженое, пожалуйста.
- Все?
- Пока все, а там посмотрим.
Официантка ушла, а незнакомка достала из пачки сигарету. Пока она закуривала, Костя прикинул возможный кадр, поменял объектив на портретный – «Вот ведь как чувствовал, что надо его взять!».
- А что ты делаешь, когда тебе хорошо? – спросила она.
- В каком смысле?
- В прямом. Ну, вот тебе просто хорошо. Что ты делаешь?
- Нууу… Не знаю. Смотри, я катаюсь на велике, мне хорошо.
- Та-ак, а дальше?
- Ну, по-всякому. Когда на работу еду, когда просто фотографирую что-нибудь, когда на диване валяюсь… А что? К чему ты это все?
- Да вот думаю… Как бы так сделать, чтобы продлилось это самое «хорошо»… На как можно подольше?
- А надо ли? – усомнился Костя.
- То есть как это?! – взвилась она.
- А так, что когда все время хорошо, острота восприятия этой приятственности теряется… Жизнь останавливается. Как-то вот так.

Но тут им принесли заказанное. Костя поблагодарил официантку, взялся за фотоаппарат, - и вовремя.

Мягкий боковой свет из окна. Она берет в руки здоровенную чашку с горячим кофе, подносит к губам… Задумчивый взгляд… Приподнятая бровь…

Щёлк!

7. Щёлк! – Как чуял, а? Костя вышел первым, одним – одновременно быстрым и плавным -  движением разворачиваясь, приседая и вскидывая камеру, а она просто выпрыгнула из двери.
- Ну, ты даешь!
- Чего?
- Не ожидала, что ты меня успеешь сейчас щелкнуть!
- Сам не ожидал, интуиция, похоже. Или репортерский рефлекс.
- Не, круто! Отличная реакция. Сколько мы сняли?
- Уже целых семь.
- Оу, всего три осталось?
- Да, около того.
- Тогда-а… Тогда пошли в метро!
- И куда поедем?
- А не знаю пока, там придумаем.

8. Я стою на эскалаторе и откровенно любуюсь своей спутницей. Хороша, чертовка! Красавица – это ладно, это не полдела даже, а так, четверть. Но характер! И еще: мы ураганим уже третий час, а я все еще не знаю, как ее зовут. Странное дело, это меня совсем не напрягает. Она видит мой изучающее-одобряющий взгляд, и – вот умница! – никак не рисуется, не кокетничает. Еще чуть-чуть, и станция. Тут она спускается на ступеньку, и быстро шепчет на ухо:
- Я, кажется придумала. У тебя есть возможность снять вблизи, но чтобы в кадр попало как можно больше?
Киваю в ответ, она продолжает:
- Тогда подготовься, а как в поезд сядем – не удивляйся ничему вообще. Главное – кадр лови, ага?
- Хорошо. Если что, моей камерой можно подраться.
- Надеюсь, до этого не дойдет, - с некоторым сомнением качает головой она, но тут эскалатор заканчивается.

Меняю портретник на «Рыбий глаз». У него искажения бешеные, особенно, если в упор снимать, зато влезает в кадр больше, чем своими глазами увидишь. Прикрепляю вспышку, вешаю все это на шею.
- Готов? – спрашивает.
- Готов! – отвечаю.
Подходит поезд, входим. Едва поезд въезжает в тоннель, она виснет на мне. Лицо ее и так довольно бледное, а в мертвенном метрошном свете кажется белее мела. Дыхание сбилось, глаза закатываются.
- Мне плохо… Мне очень плохо… Помогите… - тихо хрипит она, но рядом стоящие пассажиры слышат. А я… Я не очень понимаю, что за игру она затеяла, но готов поддержать в меру фантазии:
- Граждане! Уступите-ка место. Девушке плохо. Первый триместр, сами понимаете…

На мгновение ее глаза расширяются от сильного удивления, в следующий миг она снова виснет на мне мертвым грузом. Целый диван встает как по команде, и я волоку ее туда. Какой-то мужик суетится, хочет помочь, но слишком уж бестолково он суетится…
- Все по плану. Секи пути отхода, - шепчет она.

И вот она лежит на диване, вся такая бледная-несчастная, над ней кудахчут какие-то тетки-бабушки… Все, видимо, по плану. Я рядом, потихоньку стараюсь создать между нами расстояние хотя бы в метр. Все настроено, осталось кнопку нажать. Я начинаю понимать, что она задумала, и меня терзают сомнения в нравственной чистоте этой проделки, но тут судьба гасит угрызения совести. Эта самая судьба приняла облик самой, наверное, гнусной из всех сущих в мире бабок. Старуха стоит рядом с ней, с моей прекрасной моделью, и сотрясает воздух на тему морального воспитания и половой распущенности, причем лексикон оставляет желать много лучшего…

Она ухитряется мне подмигнуть, и я понимаю сигнал. Готов. Поезд начинает торможение перед станцией. Въезжаем. И тут моя очаровательная незнакомка выпучивает глаза и орет секунды три кряду! Бабка затыкается, все стоящие рядом демонстрируют шикарную гамму эмоций – от сострадания до презрения включительно, и…

Она улыбается и показывает язык.

Смотрит при этом в камеру.

И все это – в единый миг.

Щёлк!

Она едва не сбивает меня с ног, но я успеваю вскочить, мы вылетаем в едва открывшиеся двери и, взявшись за руки, мчимся на эскалатор. Вот это кадр!

9.  Идея поехать на какой-нибудь вокзал возникла почти спонтанно. Перебрали все, остановили выбор на Савеловском, как самом тихом в Москве. Костя так рано домой не собирался, но раз уж так получается – почему бы и нет? Тем более, что остался кадр, от силы – два-три…

Вышли на перрон.
- Вот теперь, уверена, придется побегать. И попрыгать, причем все это – в спринтерском темпе, угу?
- Угу. От кого будем улепетывать?
- Скорее всего, от ментов. Я постараюсь все сделать как можно быстрее, но можем не успеть.
- А давай на этот раз ты мне заранее расскажешь, что задумала?
- Что ж…Помнишь третий кадр, тот, что у стены?
- Еще бы! Ему предшествовала мощная пробежка…
- Так вот теперь – то же самое, но на электричке, понимаешь? И пробежка с препятствиями будет после, а не до. Как тебе?
- Работаем! – хищно оскалился представивший этот кадр Костя.
- Только быстро, очень быстро. Вот электричка. Как спрыгнем – подсади меня, и наводись тут же.
- Не учи ученого…
- Ученый, блин… Прыгаем!

Между хвостом электрички и тупиком всегда остается несколько метров, именно в этот промежуток они и сиганули. Костя подсадил девушку на буфер, она ухватилась руками за какие-то скобки, приняла живописную позу. Он присел, навелся…

Своевременный ветер снова разметал ее волосы.

Костя смотрел в видоискатель, и казалось, что с неба на него падает электричка с распятой на локомотиве девушкой.

А платформу можно откадрировать при печати.

Быстрее, быстрее! Время!

Щёлк!

Едва ли не в ту же секунду она спрыгнула, Костя поймал, не опуская, подсадил на платформу. Выбрался сам.
- Бежим!

Бежали, кстати, совершенно зря: милиционерам до них не было никакого дела…

10. – У нас есть как минимум еще кадр, - сообщил Костя.
- Хорошо. Тогда настало время песен.
- Петь будешь, конечно, ты?
- Ага. Какую-нибудь жалостливую сиротскую песню… Впрочем, может быть, и не сиротскую…
- Хорошо. Тогда входим в вагон, я к окну, ты поешь…
- На месте разберемся. Пошли?
- Давай, я готов.
- Тогда иди ты, я – через минуту.

Костя вошел в соседний вагон, огляделся. Пассажиров немного, но все, как по заказу, колоритные: две девочки лет шестнадцати в вампирском макияже, дедок с кустистыми бровями и орлиным носом, три алкаша с портвейном, ботанического вида паренек… И все попадают в кадр, отлично.

Дверь.

- Граждане пассажиры! Сама я, конечно, местная, и, честное слово, попрошайничать не собираюсь. Давайте я вам просто так песню спою, а? Вот, послушайте:

Когда бы не был Гоголь так талантлив,
Сидел бы дома, кушал бы свой борщ.
Но вот талант сгубил его бедня-а-гу,
Продался Гоголь клятым москалям.

Они его терзали в Петербурге,
Поили всяким импортным вином,
А он писал про хутор близ Дика-а-аньки,
И, видит бог, по родине скучал.

Вот так и я, как этот самый Гоголь,
Кручусь в Москве, как белка в колесе.
Нет, деньги есть, и подавать не на-а-до,
Я ж просто так, от грусти вам пою…

Она выводила эту бредятину так проникновенно, что у всех граждан пассажиров отвисли челюсти, а готичные девочки пустили слезу. Оставалось поднять камеру и нажать на кнопку…

Щёлк!

А вот перевести кадр уже не удалось: пленка кончилась.

0. – Ну, что там у нас? – спросила она.
- Пленка кончилась, - честно ответил он.
- Ага… Когда проявишь?
- Как только домой попаду. И еще через пару часов напечатаю.
- Тогда до завтра. Встретимся на том же месте в десять.
- Вечера или утра?
- Тоже любишь старые фильмы? Дня. Пока. – И она вышла на Тимирязевской, а Костя поехал к себе в Долгопрудный.

00. Когда в пять минут одиннадцатого она вошла во двор, Костя уже сидел в том же самом окне, с которого началась самая интересная, непредсказуемая и фантастически удачная (десять из десяти кадров! Так не бывает!) фотосессия в его жизни. Он курил и ждал. И дождался.
- Привет! – помахала она ему рукой.
- Доброе утро, - ответил он.
- Где мои фотографии?
- В серой папке на скамейке.
- Где?.. А, вот, вижу. Ну-ка, ну-ка… О… О-о-о… Слу-ушай, а здорово-то как! Спасибо тебе!
- Это тебе спасибо, за самый нескучный выходной.
Она пожала плечами.
- Тебя как зовут?
- Костя. А тебя?
- Не скажу. Предпочитаю знакомиться в уютной обстановке.
- Вчерашнее кафе подойдет?
- Вполне. Спускайся. – И полезла в сумочку. Когда Костя увидел в ее руках старую пленочную «мыльницу», он едва не рассмеялся в голос. Но взял себя в руки, свесил ноги на улицу, оттолкнулся…

Щёлк!