Генриетта с Планеты Любовь

Действующие лица:

Генриетта
Вера
Игорь
Подруга
Маруся
Доктор
 

Генриетта лениво доедала свой обычный завтрак. Как и прежде, это был наваристый говяжий бульон, настоянный на кореньях петрушки.  Уникальным, присущим лишь Особям ее, голубых кровей,  сородичам, Генриетта учуяла привкус отварной моркови и картофеля, которых, само собой, в тарелке не находилось. Только наваристый золотой бульон. Генриетта огляделась по сторонам: в кухне была она одна. Можно позволить себе почмокать в удовольствие, но хорошее воспитание это хорошее воспитание. Генриетта была очень воспитанной девочкой, очень воспитанной. Генриетта предпочла побороть в себе этот порыв.

Вера: Генриетта! Девочка моя, идем скорее  гулять! Хватит  есть, станешь толстой. Иди сюда.

Генриетта бросила тарелку и опрометью кинулась в прихожую, где ее поджидала Вера, любимица Генриетты и ее хозяйка.  Здесь следует добавить, что Генриетта была  холеной борзой, с длинной блестящей, слегка вьющейся, шерстью, аристократичной мордой и потрясающим окрасом, о котором все вокруг только и говорили. Вера поджидала питомицу с красивой кожаной шлейкой, в уголке которой Генриетта различала рисунок: два полуколечка, передернутых друг за друга. Эти колечки сопровождали Генриетту повсюду. Вещи с такими колечками очень любила Вера. А все, что любила Вера, любила и Генриетта. Или почти все.

Почти все – это был Игорь, друг, любовник и с недавних пор партнер Веры по бизнесу. Игоря Генриетта невзлюбила сразу по запаху, еще до того, как  увидела его в холле их с Верой дома. От Игоря исходил какой-то странный запах, а уж в чем-чем, а в запахах Генриетта знала толк.

От Игоря пахло смесью разных женщин, среди которых почти неуловимо витал и Верин запах, запахом алкоголя, сигарет и еще чего-то совершенно Генриетте не знакомого. От странного не знакомого запаха Генриетте становилось не по себе и совершенно не хотелось общаться с этим внешне красивым человеком.

Игорь относился к Генриетте снисходительно-равнодушно, как относятся к ненужным вещам или бестолковым обстоятельствам, которые не устраивают, но и хлопот особенных не приносят. Когда Вера уходила на кухню подавать распоряжение об ужине, Игорь легко мог пнуть спящую Генриетту ногой ради забавы.  Генриетта была хорошо воспитана и, вместо того, чтобы укусить обидчика за ногу, стянуть его дорогой носок и разорвать носок в клочья, она обиженно отодвигалась подальше от Игоря и поглубже прятала нос в передние лапы, чтобы не задохнуться от странного гадкого запаха.

Вера села в автомобиль. Генриетта запрыгнула рядом на переднее сидение. До появления в их жизни Игоря, Генриетта всегда сидела рядом с Верой. Или лежала, преданно уткнув нос в ее колени. Когда Генриетта и Вера были вдвоем, всю дорогу они могли разговаривать, то есть, говорила больше Вера, а Генриетта больше слушала, улыбаясь и высовывая язык в минуты наибольшего сопереживания моменту. Теперь, когда приезжал Игорь, и они совместно выбирались на прогулку, Генриетту сажали на заднее сидение и просто-напросто забывали о ней.

Машины Генриетта любила. В их с Верой семье машин было несколько. Одна большая и черная. Она громко рычала, когда трогалась. В ней все было высоким: подножка и кресла, и сама машина была высокой. Когда предполагался выезд в лес или на реку, Вера всегда брала именно эту огромную черную машину, и неслась на ней с огромной скоростью по бездорожью. Еще была ярко-красная машина (вопреки мнению Игоря, Генриетта различала цвета), с низкой посадкой. Когда они с Верой приезжали на этой машине куда бы то ни было, все вокруг охали и ахали и восторженно разглядывали машину, Веру и ее, Генриетту. В такие моменты Генриетта гордо и грациозно выскакивала из машины, подавала голову для шлейки и, под восторженные взоры наблюдателей, шла за Верой.

Машина, на которой они поехали сегодня, была любимой для Генриетты. Это была машина с откидным верхом, красивого бело-молочного цвета, с кожаным салоном, очень светлым, с прекрасным декором внутри. Генриетта выделяла эту машину за то, что у нее не было крыши. Когда они с Верой мчались по трассе, ветер раздувал прекрасные волосы хозяйки и уши ее самой, Генриеттины уши. Это так смешило Веру, так ее радовало, что Генриетта готова была все на свете отдать, только пусть вот эти ее длинные уши будут всегда так раздуваться и смешить Веру.
 
Сегодня они ехали на обед с подругой Веры во вновь открывшийся ресторан. На Вере была одета легкая туника, штаны, на голове платочек и большие очки, которые закрывали половину любимого лица, оставляя лишь улыбку, лучистую и такой широты, что Генриетты репетировала подобную, стоя у зеркала их с Верой холла. Игорь, проходя в тот момент мимо, зло обронил:
Игорь: Чего скалишься?

Обед длился долго. Периодически позванивал Верин телефон, но она не брала трубку. Генриетта наслаждалась видом вокруг и покоем. Ресторан находился на берегу залива. Вода практически подступала к столику. Генриетта склонила голову к самой воде и увидела свое отражение.
     Генриета: Красивая,  - своему отражению.
Так говорила ей Вера: ты моя красивая, ты моя хорошая, я тебя люблю. Этих последних слов Генриетта ждала особенно. Она знала их смысл.
Генриета: Я тоже люблю тебя,  - отвечала она Вере.
Вера понимала ее и без слов и ласково трепала за ухом, подсовывая кусочек булочки с кремом.
- Ешь, ты же не на диете – смеялась подруга, глядя, как Генриетта в замешательстве смотрит на булочку.
 
Взгляд на воду – красивая.

Генриета: Как вкусно, -  сказала Генриетта, слизнув булочку с руки хозяйки и ткнув ее мокрым носом в тыльную сторону ладони.
Подруга: Какая она у тебя милая, – произнесла подруга и весело засмеялась. Генриетта улыбнулась. - Может быть, и мне завести такую же? Где ты ее взяла?
Вера: Питомник «Любовь». Там и взяла. Сразу же в нее влюбилась. – так просто сказала ее Вера.

У Генриетты был абсолютно счастливый сегодня день.

На следующее утро Генриетта долго не могла проснуться. Возможно, легкий весенний ветер ее немного просквозил, или просто она не выспалась, долго не засыпая вчера, все вспоминая тот по-весеннему теплый день и обед у воды, и Верины слова и слова ее подруги. В комнате Генриетты стоял полумрак. Да, у нее была именно своя комната. В ней стоял музыкальный центр, Вера часто ставила ей Баха или Бетховена, а иногда и Земфиру, по настроению. Посредине комнаты стоял большой кожаный диван от Пола Кристиансена, который никогда не разбирали, потому что Генриетте это было не принципиально. Этот диван и был, собственно говоря, ее спальным местом. В углу на специальном креплении стояла миска с водой и еще одна со сладостями (Генриетта была известной сластеной), а вот корма не было. Кормили ее исключительно на кухне, где специально обученная мастерству приготовления пищи женщина Маруся стряпала и кашеварила для Веры и Генриетты. Еще в комнате было огромное окно, от пола до потолка, на окне висела тонкая, словно дымка, занавеска цвета морской волны, сквозь которую всегда было голубое весенне-летнее небо. Генриетта особенно любила эту занавеску и могла долго смотреть сквозь нее на небо под музыку Баха.

Генриетта прислушалась. Не показалось, Вера плакала. Легко подпрыгнув с дивана, Генриетта мигом выскользнула из комнаты. Вера сидела в столовой, по лицу ее текли слезы. Ссутулившийся силуэт, Маруся, молча гладила Веру по ссутуленной спине. Вся картина была так несвойственная их дому, Вере,  что Генриетта невольно ощерила зубы и подняла шерсть на холке, готовая немедленно укусить обидчика. Генриетта подошла к Вере и положила голову ей на колени, как делала в минуты ласк, и взглянула в заплаканные глаза хозяйки. Вера потрепала ее по голове.
Вера: Генриетта, хорошая моя. Сегодня разбился Игорь. Он в коме, в больнице. Между жизнью и смертью.
Генриетте было совсем не жаль Игоря, но очень жаль Веру, поэтому она сочувственно поджала губы.
Вера: Он ехал на машине по дороге к нам,  - Навстречу ему вылетел грузовик, Игорь не справился с управлением, - тут она замолчала, и губы ее затряслись.

Так начались их невеселые будни. С утра до вечера Вера вызванивала врачей из других городов и из-за границы. Через неделю Игорь вышел из комы и ему потребовался ряд операций, общая стоимость которых близилась к отметке 7 миллионов рублей. Вера любила Игоря, Вера платила. Она почти не общалась с Генриеттой, потому что стало много забот и проблем. Генриетта была предоставлена по большей степени себе и не знала, чем  же  занять эти длинные световые дни. От тоски хотелось выть на Луну, но это могло разбудить и расстроить Веру, так думала Генриетта, не зная того, что Вера уже давно не спит по ночам.

На следующий после аварии день Вере позвонили и сказали, что Игорь проиграл часть их совместного бизнеса в карты и что пора платить по долгам. Вера в свою очередь позвонила адвокатам  и в прокуратуру. Она умела регулировать такие вопросы жестко.  Кредитная карта заметно худела.

Еще через пару месяцев в их доме вновь появился Игорь. Вера вкатила его на инвалидной коляске в их огромный холл. Генриетта не узнала в нем своего врага. Это был и Игорь, и в то же время не он. Запах Игоря был больничным, ноги безвольно стояли, укутанные красивым пледом в шотландскую клетку. Он то ли улыбался, то ли злился и скалился – его лицо было похоже на маску. Как подслушала Генриетта разговор Веры и Маруси, у него было нарушение мышц лица, и все эмоции он мог изображать лишь одинаково, вот так вот скалясь. Игорь не мог говорить. При аварии были травмированы и связки и много чего еще, в чем Генриетта совершенно не разбиралась. Но вот вместо слов рот Игоря производил булькающие и клокочащие звуки, которые сильно пугали Генриетту.

Вера любила и этого Игоря. Кормила его с ложечки, мыла, одевала и раздевала. Разговаривала с ним посредством листа бумаги и карандаша. Игорь плохо понимал, кто такая Вера и что она с ним возится. Вера писала ему:  я – твоя любимая женщина. На что он писал в ответ, что любимую его женщину зовут Ирина.  Вера плакала и пыталась разобраться, кто такая эта Ирина и почему Игорь настойчиво пишет ее имя на листе бумаги. Оказалось, что Ирина – известная московская ****ь, к которой частенько захаживал Игорь, оставляя на нее и кокаин большую часть денег, что давала ему Вера. Вера плакала, но продолжала тратить огромные средства на лечение. Игорь был чертовски не благодарен. Он писал и писал ей на бумаге имена  все новых женщин, телефоны, адреса, отрицая какую-либо с Верой связь. И зло скалился, когда Вера пыталась ему рассказать, и громко булькал горлом, отодвигая Верины руки, пытающиеся обнять его голову.

Прошло еще три месяца. Никакой положительной динамики. Известный врач огласил приговор -  инвалидная коляска на всю жизнь, мимика лица не подлежит восстановлению, говорить не будет.

 7 миллионов рублей, подумала Генриетта,  впустую. Вера, не скрывая слез, доставала наличные, чтобы рассчитать доктора. Игорь так и сидел то ли с улыбкой, то ли с оскалом на лице.

Ирина, Марина, Света. Вере среди них не было места, так продолжал он рисовать на бумажечках. Вера его любила.
Генриетта любила Веру.

Прошел год.
Вновь наступило лето.

В четверг утром Вера вывезла Игоря к бассейну во дворе. Игорь  «гулял», то есть, сидел у бассейна в инвалидной коляске и что-то булькал себе под нос. Генриетта обычно усаживалась напротив него и просто смотрела в это некрасивое, обезображенное травмой лицо. Ей было совсем не жаль этого некогда молодого человека.

До прогулки Вера и Игорь поссорились. Странно было видеть их ссоры. Зло оскалившись, Игорь махал руками и клокотал горлом, а Вера начинала плакать. И всегда Игорь был прав в их с Верой ссорах, а Вера всегда оставалась неправа.

Игорь прокатился от бортика до бортика бассейна. Повернулся спиной к воде, подставив лицо солнечным лучам. Генриетта в один прыжок вскочила на колени Игорю в коляску и с силой шатнула ее. Коляска с Игорем и Генриеттой, поддаваясь толчку, покатилась и упала в бассейн. Игорь заклокотал, забулькал, и камнем пошел на дно. Генриетта скоро выбралась на бортик бассейна. Отряхнулась. Выждала 5 минут. Заглянула в воду. Игорь смирно лежал на дне бассейна и злобно улыбался. Глаза были открыты.

Пора. Генриетта звонко залаяла, запрыгала вокруг бассейна, призывая Марусю.
 
Вы только поймите правильно, Генриетта очень сильно любила Веру. Очень сильно любила, Генриетта с планеты Любовь.

Наступил вечер. Генриетта лежала на своем кожаном диване. Рядом с ней сидела Вера с бутылкой виски. Напротив дивана стояла инвалидная коляска.
Игорь лежал в морге.

Вера налила до краев стакан виски. Выпила маленькими глоточками. Один лишь вопрос вился в ее голове – как такое могло произойти. Налила еще. Нащупала ногами шарик бумаги на паркете. Наклонилась, развернула. Там крупно, корявым почерком Игоря, было написано: моя любимая женщина Вера. Вера заплакала. Расплескала виски. Генриетта ласково и понимающе положила голову на колени хозяйке.
 
Генриетта: Я люблю тебя, не грусти – сказала Вере Генриетта, - Ты не одна. Я так сильно люблю тебя, - продолжила Генриетта, засыпая. Все у нас будет хорошо, вот увидишь.
 
И, уже сквозь глубокий сон,
Генриетта: мое имя – Любовь. Я – Генриетта с планеты Любовь.

Так они и уснули. Генриетта, афганская борзая, с планеты Любовь, движимая этим чувством, и просто Вера, крепко обнимающая свою опору – бутылку виски, не разбирая дивана от Пола Кристиансена, в одежде и туфлях со скомканной прической и инвалидным креслом напротив.

Завтра был новый день. И с утра, еще раз основательно все обдумав,  Генриетта ни о чем не жалела.