Единственно важный полет

Сегодня небо было особенно темным. Пугающая черная высота, если смотреть снизу вверх.  Павел Иванович полагал, что бояться неба мужчине в его немолодом возрасте, имея 23-летний летный стаж работы за плечами,  не пристало, и  как-то неловко было в этом кому-то признаваться. Даже любимой жене, которая знала о нем почти все, он не мог этого рассказать. Вот только этот страх ночного полета был единственным его от нее секретом. 

Самолет ТУ-154 готовился к обычному внутреннему перелету из Ирана в Ереван. Павел Иванович тяжело опустился в кресло своего кабинета.
 - С Вами все хорошо? – стюардесса Лена тревожно взглянула на капитана, - Что-то случилось?
 - Спасибо, Леночка, все в порядке, что-то устал немного,  - соврал Павел Иванович.  На самом деле ему совершенно не хотелось лететь. Отчасти от того, что перелет был ночной, но главная причина заключалась в другом.  Буквально через два дня у Антона, его первенца, их с женой гордости, долгожданного мальчика, будет день рождения, 30 лет, юбилей. Вся семья: он сам, его Ларочка, средний сын и младшая дочь, готовили сюрпризы к торжеству и жили предвкушением праздника. Вся семья очень любила Антона. Павел Иванович заранее просил руководство не посылать его в рейсы эти три дня, хотел немного поработать с бумагами, по максимуму помочь Ларисе и детям, выспаться, наконец, по-человечески. Чтобы на праздновании быть под стать своему сыну: молодым и сильным, гордым за ребенка и их дружную семью.
Намечалось большое торжество: ресторан, порядка 100 человек приглашенных. «Да, сын вырос», - думал Павел Иванович, затягиваясь сигаретой, - «и какой!»  - с гордостью произнес, не заметив того, он вслух.
Сменщик, другой пилот, заболел гриппом и никто другой, как Павел Иванович вынужден был выйти  в рейс.

До вылета осталось 3 часа.

Сергей сидел на борту самолета и паниковал. Он старался вглядеться в иллюминатор через три кресла, смешно вытягивая шею, как цыпленок, словно это могло придать ему дополнительной уверенности. Это маленькое круглое окошко - иллюминатор - стало для него средоточием земной опоры. Вообще, если начистоту, он не терпел иллюминаторы, впрочем, как и самолеты, и всегда сомневался, а зачем ему к чертям такой риск. Столь же сильно, как хотелось взглянуть в иллюминатор еще на земле, отталкивало его от иллюминатора в небе. «Чего я боюсь?» – сотни раз задавал Сергей себе этот вопрос и не находил ответа.
- Тысячи людей ежедневно садятся в самолет, чтобы спустя несколько часов оказаться в Брюсселе или на Камчатке, там, где их ждут или там, где им необходимо быть, -  такой внутренний диалог Сергей вел с собой перед каждым полетом, - Садятся, спокойно улыбаются, пьют чай или что покрепче. Или закрывают глаза и просто спят. Потом открывают глаза, а самолет уже сел и можно выйти, спустится к автобусу. Или радостно полубежать по кишковидному коридору домой и навстречу человеку, который тебя ждет,  и даже не думать, что все могло быть иначе. Можно просто не думать, что может быть плохо, взять и отключить мысли усилием воли - так говорил Сергей самому себе, отвернувшись от иллюминатора в сторону. Ему нестерпимо захотелось потрогать грязно-зеленую обивку самолета.  Возможно, чтобы удостовериться, что стенка самолета не из картона. Сергей вскочил и быстро подошел к правой стенке самолета, постучал по стенке. Тук-тук-тук, отозвалась стенка на его стук.
 – Пластиковая, - зачем-то произнес вслух Сергей. И для надежности еще напоследок провел рукой по холодному и гладкому пластику.
– Мертвый материал и цвет под стать ему. Странный. – заметила сидящая в соседнем ряду женщина,  - Странная обивочка старого самолета – добавила она и выразительно взглянула на Сергея.
- Самолет надежный, - отозвался Сергей. -  3 двигателя.
- Да?…. Не уверена, - с сомнением в голосе произнесла женщина.
- Да пошла ты,  – хотелось огрызнуться Сергею, но он взял себя в руки.
Со стороны эта сцена могла бы показаться странной. Она таковой и была, но все это можно свести к панической боязни летать, заложником которой и был Сергей. В целом, в этом самолете никому до них не было дела.

В самолете Сергея пугало все: огромная фигура самолета внушала ему ужас. Он знал из уроков физики, как и почему эта махина взмывает в небо, знал, как самолет работает изнутри, но происходящее с самолетом - а именно полет -  казалось Сергею противоречащим каким-то внутренним законам его собственного ощущения возможности. В детстве, играя в обожаемый футбол, он твердо знал, что мяч, запускаемый с невероятной скоростью в небо, все равно оказывался на земле. Неизбежность падения мяча на землю была для Сергея такой же закономерной, как то, что он умеет дышать. В неизбежности падения твердого тела на землю Сергей и находил  причину своих страхов летать. Не признаваясь себе ни на йоту в главном, а именно в боязни погибнуть, разбившись в авиакатастрофе. Вот и сегодня он всячески убеждал себя, что все будет хорошо и можно потрогать самолет, наладить с ним связь, внутренний контакт,  чтобы стать увереннее в приятном истечении полета.

До Еревана лететь несколько часов. Совсем не долго. После приземления Сергей поедет домой, нальет себе ванну, виски в стакан и будет отмокать с час, смывать с себя остатки самолетного настроения, и, смыв все окончательно, наберет номер Макса, закадычного друга, и веселым голосом скажет: «Макс? Здоров! Да, прилетел. Да нет, нормально все. Вечером заеду». Так думал Сергей, наблюдая за пассажирами.

Турбины медленно вращались. Их шум говорил о том, что самолет живой и готов доставить пассажиров до места назначения.

О месте… Место рядом с Сергеем было свободно. И реально, и в метафорическом смысле: место в самолете и в его сердце было вакантно. И подсознательно Сергей всегда мечтал о встрече с таинственной незнакомкой, которая и станет той, что сумеет занять пустующее место в его сердце. Сергей закрыл глаза и попытался представить море. Мысли  о воде, о море успокаивали.  Девушка присела бесшумно и незаметно. Он почувствовал ее присутствие, лишь когда она случайно задела его ногой.
- Извините, я совершенно не специально. Просто у меня большие ноги.
- Все в порядке, - ответил Сергей, улыбаясь, - большие ноги не самое плохое, что может случиться в жизни.
Она  мила, подумал Сергей и  продолжил разговор:
- Как вас зовут?
- Марина. Означает морская. Марина Павловская. Я художница. Лечу в Ереван, там будет моя выставка.
- Очень приятно. А меня зовут Сергей. И я совершенно ничего не понимаю в живописи и выставках.
- Правда? Ну…. в общем-то и это не самое плохое, что может случиться в жизни, ведь верно?
Они улыбнулись друг другу.
- Вы боитесь летать? – спросил Сергей.
- Я? Да.
Они замолчали. Не ясно, сколько прошло времени, Сергей не сумел отследить, но ему показалось, довольно много. Взлет все не объявляли.
- А Вы? – неожиданно спросила Марина.
- Что я?
- Вы  боитесь? Летать? – ее глаза блестели.
 - Я? Нет! Конечно, нет,  я совершенно не боюсь… - он сглотнул -  Летать.
- Да? А мне кажется, вы меня обманываете.
- Обманываю? Зачем мне это?
- Не знаю, зачем. Но мне очень видно, когда люди боятся и скрываются. У них по-другому складочки у рта. И выражение глаз другое. Испуганное. Вот Вы - врунишка, - дружелюбно подытожила она.
- Этому вас в художественном институте учат? - Сергей удивился ее проницательности.
Она засмеялась и ничего не ответила. Стала рассматривать салон и пассажиров. Сергей обратил внимание на ее руки. Тонкими нервными пальцами она то расстегивала, то вновь застегивала сумочку туда-сюда, сюда-туда, сумочка послушно отзывалась звонким щелканьем.

Из динамиков: Добрый вечер, уважаемые пассажиры. Вас приветствует командир корабля Кутузов Павел Иванович. Наш самолет рейсом А1314 Иран-Ереван продлится 3 часа, наш самолет будет проходить на высоте 9 600 метров…. и прочая информация, которую обычно говорят в таких случаях. Голос капитана показался Сергею усталым и твердым, мужественный голос сильного и храброго человека. Сергей даже попытался представить его: мужчина средних лет, крупный, с усами и звездами на погонах. Такой герой и просто человек дела, который ежедневно поднимает борта в небо с тем, чтобы перенести людей в другую точку планеты. Вот что сумел представить Сергей по голосу невидимого капитана корабля Кутузова.

 А Павел Иванович был невысокого роста, с залысинами на голове и совершенно без усов. Хотя в юности они ему очень нравились. Усы придавали, как казалось Павлу Ивановичу, необыкновенный шарм его образу и сулили невероятный успех у женщин. Как выдалась такая возрастная возможность, он их с радостью и вожделением отрастил. Довольно рано он встретил в городском саду на танцах свою Ларочку, которую усы щекотали во всех местах и не давали настроиться на серьезный лад. Она смело потребовала усы никогда не носить, и Павел Иванович навсегда отрекся от своего эталона мужественности во имя светлой любви к будущей жене.  В остальном же Сергей оказался совершенно прав.

- Ну, с Богом, - произнес Павел Иванович. Приборы показывали полную готовность, центр давал добро на взлет.

- При рулении и наборе высоты просим Вас оставаться на местах, - вещал приятный голос из динамиков самолета, - Пристегните ремни, приведите спинки кресел в вертикальное положение, мы готовы к взлету.
- Скоро полетим, - Сергей заметно нервничал, - слышите, как турбины шумят….
Марина молчала. Она крепко сжала ручки кресла и смотрела прямо перед собой.
- Марина, вы слышите? Слышите, что-то скрипит так странно? – Сергей стал озираться по сторонам, - понимаете, он же из пластика какого-то и железа, самолет этот. Ненавижу самолеты.
Марина молчала. Сергей с тоской взглянул на еще виднеющийся асфальт в иллюминаторе.
- А приходите ко мне на выставку? Будем коньяк пить, и я научу вас хоть немного разбираться в живописи и выставках...Придете?
- Спасибо, обязательно приду, - на автомате ответил Сергей, -  Нет, ну что так противно поскрипывает, Марина, вы слышите?
- Нет, я не слышу – отозвалась она.

В этот момент самолет вырулил на взлетную полосу, турбины издали громкий шум, и машина с невероятной скоростью понеслась вперед. Сергей, Марина, да и вообще все пассажиры как-то замерли, разом прекратились разговоры, в салоне  стало тихо-тихо, хоть и шумно от турбин. ТУ-154  оторвался от земли и начал медленно набирать высоту.

- Ну, вот и все, от меня больше ничего не зависит, - подумал Сергей.
- А что, разве от вас что-то зависело? – спросила Марина.
- Что, простите, вы что-то сказали? – удивился Сергей.

Девушка молчала. Чудная, -  подумал Сергей, - то молчит, то вдруг говорит невпопад. Наверное, все художницы такие....

Он не мог оторвать взгляда от светящегося табло, телепатировал взглядом эти горящие буковки. Ждал, когда они погаснут, что означает: расслабьтесь, все хорошо, мы набрали нужную высоту. У нас хорошая скорость, все под контролем, просто наслаждайся полетом, дружок! Хотя какое там наслаждение, Сергей не понимал.
Табло все не гасло.
«ТУ-154 тяжелый, он медленно набирает высоту. Это самый надежный российский самолет, гордость нации, гений инженерной мысли. Ну, гасни же, ну……есть!»
- Дамы и господа, наш самолет набрал необходимую высоту, Вы можете отстегнуть ремни безопасности. Экипаж нашего корабля готов предложить вам ужин.
Марина пристально смотрела на Сергея. На его капельки пота на лбу.

- Проголодались?
- Есть немного, - Сергей ослабил узел галстука, - хотя редко ем в самолетах. А вы?
- А я вообще редко ем. Больше пью. Чай, – добавила Марина.
Женщина в соседнем ряду  пристально всматривалась в место на стене, которое гладил Сергей рукой.  Это привлекало внимание и не понравилось Сергею. Будто бы что-то она видит там такое, чего он, Сергей, не видит. Все контролировать невозможно, успокоил он себя, никакие нервы не выдержат. Ему хотелось снять напряжение. Пусть даже бессмысленным разговором.
- Марина, а вы курите?
- Курю.
- А что курите?
- Курю длинные тонкие сигареты. Курю их страстно. Предлагаете покурить? – и она достала портсигар из серого металла.
 - Да. То есть, нет. Здесь не курят. В целях безопасности, понимаете?
Марина промолчала.
- Не понимаю, почему мне страшно. Будто бы я не долечу до выставки. Ну и черт с ним, мои работы все равно будут жить. Даже без меня.
- Марина, перестаньте, мне не нужно это слушать – Сергей вообще не понимал, зачем вести такие разговоры на высоте 9 600 метров над землей.
- Я говорю Вам это первый раз. Это правда. Мне нравится говорить правду. Тем более, это касается только меня, -  И она сделала такое лицо, что Сергею стало понятно: придется смириться с этими Мариниными разговорами; а ведь вначале она  показалась ему вполне приятной, до вот этих разговоров. Как же меняются люди порой...

- Вы боитесь летать, потому что боитесь умереть. Шмякнуться со всего размаха о землю и превратиться в ничто, да? В кашицу, горку сгоревшего мЯска. Поймите же, что умирать – это не страшно – и она засмеялась.
Сумасшедшая, думал Сергей, - сумасшедшая художница, что с нее возьмешь? Живет  образами. Жить в картинах, какой бред. Жить как все, дышать, ходить в рестораны, в кино, заниматься любовью…. что это имеет общего с жизнью в картинах? Бред, бред, какой бред она несет. Даже не сумасшедшая, просто дура.

Он взглянул на часы, прошло 10 минут с взлета. 10 минут в небе.
Женщина продолжала смотреть на стенку самолета.

- Вы любите животных? Я вот обожаю, - не дожидаясь ответа, сказала Марина, - я их много рисовала. Спящих, возящихся. Это не то, что натюрморты, эти картины -  живые. Вот как все эти люди.

Тут самолет тряхнуло. И еще раз, посильнее.

Сергей выразительно взглянул на соседку. Марина сверкнула глазами в ответ. Противно запищал динамик, и зажглось табло «зона турбулентности» и «просьба пристегнуть ремни». 
- Господи, ну за что мне это? – подумал Сергей, - Отче наш, живущий на небе, да святится имя твое, да придет царствие твое, да будет воля твоя, как на небе, так и на земле…- шептали его губы, пока руки застегивали ремень.

Самолет стало трясти из стороны в сторону.

 Павел Иванович не раз попадал в воздушные потоки и всякий раз говорил себе, что в этом нет ничего страшного, нужно только быть начеку и вовремя принять меры, если что-то пойдет не так. Поэтому он пропустил важный момент.  Он все думал о своем сыне и вспоминал его первый день рождения.
Надо сказать, Антон долго не получался у них с Ларой. Они уже знали, что это будет непременно Антон, что он будет похож на Павла Ивановича и телом и духом, но долгожданный мальчик задерживался. И вот весной Лара пришла домой вся счастливая, поставила букет белых ромашек в банку, которые купила по дороге домой, испекла пирог и ждала Павла Ивановича с работы домой.
- Я беременна, Паша! Паша, у нас будет Антон! Ты рад?
Рад ли был Павел Иванович? Он был счастлив. Невероятно счастлив.  Любимая женщина, его жена, ждет от него ребенка, их первого сына. Антошка родился и не было счастливее в целом мире семьи. У него было все только самое лучшее, и одежда, и коляска, и игрушки. А на первый день рождения он подарил сыну трехколесный велосипед, привез его из командировки в Чехословакию. Это был уникальный в своем роде подарок, таких во всей Москве и не было в помине.  Антошка счастливо пускал слюни, разглядывая диковинную игрушку, естественно не понимая еще, что к чему.
Странно, но Павел Иванович так и не смог так же сильно полюбить своих других, рожденных после Антона, детей. Нет, он, бесспорно, любил их, но не так, как первенца. Вот и сейчас он глубоко задумался о нем.

Самолет трясло все сильнее.

- Мы ведь на разобьемся все, Сережа? Скажите мне, скажите же мне, скажите мне - Марина нервно дергала Сергея за рукав.
- Господи, да что же это такое происходит, Господи, ответьте же мне, наконец, - женщина в соседнем ряду вопросительно смотрела на Сергея и пассажиров. Все молчали. Тишина – вот как это случается, подумал Сергей.
Стюарды продолжали улыбаться. 
Самолет продолжало трясти. Под обивкой самолета что-то без конца шуршало. Тем пассажирам, что видны были крылья, наверное, особенно страшно, - так думал Сергей.
Тряска усилилась. Кто-то в салоне громко охнул. Сразу за этим Сергей почувствовал, что самолет как-то заваливается на правый бок.

«Просим всех соблюдать спокойствие» – раздалось из динамиков самолета.

В салоне самолета послышался крик. До Сергея долетели обрывки слов «крыло, боже, не может быть»…. в салоне возникла паника. Самолет стремительно терял скорость. И тут он все осознал. Все встало на свои места. Он так боялся самолетов, потому что падение футбольного мяча на землю было его, Сергея, неизбежностью.
- Пусть это все будет сном, Господи, пожалуйста….
Сергей не знал, о чем еще просить Бога в этот момент.
- Мои картины, как же так…. ?

В салоне самолета слышался плач детей, кто-то пытался дозвониться до дома.

Марина вдруг трезво и отчетливо произнесла: Сколько у нас есть времени? Она закричала: Сколько у нас есть времени? Я успею.
Ее никто не слушал. Самолету осталось минуты три. Марина схватила карандаш, листок бумаги из сумки и принялась рисовать. Она рисовала самолет и подрисовывала ему крылья, одно, второе, третье, будто бы это могло его спасти. Бросила на пол рисунок. Вцепилась в пиджак Сергея.
- Я не хочу умирать. Я не хочу……….
- Марина,  Вы, вероятно, забыли, что у вас есть бессмертие?
- Моя выставка пройдет без меня? – она словно не понимала, что происходит.
- Первая – без вас, но это же ваша не последняя выставка, правда? Вы еще успеете. -  Сергей сам плохо понимал, зачем он это все ей говорит.

Земля была уже видна, некоторые люди носились по салону самолета, пытаясь прорваться и открыть аварийный выход. Стюарды не давали этого сделать, все еще надеясь на спасение. Они были невозмутимы, эти люди в форме.

Последнее, что сумел подумать Сергей, было осознание фатальности судьбы и неотвратимости конца всего живого на земле. Все это дало ему силы сказать себе:
- Я совершенно не боюсь умирать. Мне не страшно. Здравствуй, мой новый мир.

По правде сказать, ему кое-что помогло. Сергей был верующим человеком.