Одесские истории. 7. Тальман

 В студенческие годы я всё время где-нибудь работала. Стипендию, в силу моих сложных взаимоотношений с учебным процессом, я получала не всегда, мама могла высылать мне только ограниченную сумму, поэтому я находила себе подработку – чтобы быть финансово независимой. На втором курсе моя соученица помогла мне устроиться на работу – её отец был начальником отдела кадров Одесского порта. Загадочная и красивая запись украсила мою трудовую книжку – тальман второго класса. И только я и Классификатор профессий знали, что это всего лишь приёмосдатчик, человек, который принимает и считает грузы при извлечении из трюма парохода или при погрузке в вагон.
Студентке филфака, мне было страшно интересно то, чем я занималась. Быть может, именно тогда во мне подспудно зрело желание быть только журналистом – человеком, который может «примерить» на себя любую профессию.
Работа мне нравилась, хотя свободного времени у меня не оставалось даже на полноценный сон: смена начиналась в пять часов вечера, заканчивалась в двенадцать ночи, пока я добиралась на свою 7-ю станцию Большого Фонтана, была уже глубокая ночь. А утром, в половине девятого, я уже обязана была присутствовать на лекциях. Что удивительно, в те два месяца, что я работала в порту, я ни разу не опоздала ни на учёбу, ни на работу…
Сама по себе жизнь торгового порта удивительно интересна – это может быть вообще отдельная история. И запоминающихся событий было несчётное количество – и грустных, и странных, и весёлых.
В Одесском порту был (да, наверное, и есть сейчас) холодильник, огромное  сложное предприятие, пропускавшее через себя колоссальное количество продукции. Цехи глубокой заморозки считались местом особой опасности. Как оказалось, не зря.

Однажды одна сотрудница холодильника привела с собой на работу трёхлетнюю дочь – негде было оставить ребёнка. Малышка всё время путалась под ногами, на неё покрикивали. И вдруг – исчезла. Люди всполошились: море, вдруг упала с причала? Начали искать, а время вечернее, поиск в воде вести практически невозможно. И тут кто-то предположил: а вдруг она зашла в камеру? Холодильные камеры глубокой заморозки закрывались герметически. Так и вышло. Когда по очереди проверили все камеры, в одном из отсеков обнаружили ребёнка. Девочке, которая пробыла там всего полчаса, помочь не смогли…

Я, в основном, работала на приёмке грузов из трюма на вагон. Ноябрь-декабрь в те времена были месяцами привоза в нашу страну апельсинов, лимонов и всевозможных южных экзотических фруктов. Прямым ходом они, вначале совершенно зелёные, отправлялись поездами на Дальний Восток. По дороге дозревали.
Самый любимый вид приёмки был для меня апельсины. Их разрешалось на месте есть столько, сколько влезет. Без фанатизма, конечно, но из каждого ящика можно было достать один-два плода – это не возбранялось. Я потом посчитала, что за два месяца съела 90 килограммов апельсинов! Райская жизнь!
Правда, за это надо было отстоять восемь часов в любую погоду на улице, быть внимательной и придирчивой, потому что партнёры по работе попадались разные.

Однажды с десятиметровой высоты сорвался поддон с апельсинами. На поддоне – не менее двадцати четырёх ящиков по двадцать одному килограмму в каждом. Рыжие шарики рассыпались тысячей маленьких солнц по всей территории нашего третьего района. Люди бросились их подбирать: кто в ящики, а большинство в карманы. С борта греческого судна, которое привезло этот груз, посмеиваясь, наблюдали за лихорадочными движениями рабочих порта греческие матросы. А народ распихивал апельсины по карманам – в продаже в Одессе в те годы они были крайне редко, как и во всей стране.
…Назавтра нескольких человек, по-видимому, которых узнали в лицо, в спешном порядке уволили с работы: чтобы не портили имидж советских людей в глазах зарубежных моряков…

Один раз в два месяца в порт приходил большой сухогруз под названием «Кооперация». Радостнее всего его встречали портовые грузчики – докеры, которые всеми правдами и неправдами пытались пробиться на разгрузку судна. Я сначала не могла понять мотивов такого горячего желания, пока меня не поставили на трюм именно на «Кооперацию».
Оказалось, что это торговое судно привозило… ямайский ром! Полные трюмы! А поскольку при погрузке-разгрузке всегда есть естественная убыль – бой, такого рода убыль была крайне привлекательна для докеров. Но тут была одна загвоздка: боем считалась та бутылка, у которой оставалось целым горлышко, закупоренная. Но ребята приспособились! Они виртуозно, по-гусарски, отбивали горлышко, не повредив саму ёмкость!...
… В конце смены из трюма, в обязательном порядке, вывозили на поддонах несколько мёртвых тел: абсолютно, мертвецки пьяных грузчиков. Пить-то они могли, а закуски в трюме не было…

Я ещё многие годы развлекалась тем, что в компании вдруг начинала воспоминания о своей юности так: «А вот когда я работала в Одесском порту…» В современных условиях при этих словах кто-нибудь обязательно настороженно вскидывал глаза: кто его знает, как она там «работала»… А я была – тальманом! Во как!


Рецензии
Знакомая ситуация: в начале 90-х я занимался перевалкой цитрусовых в порту из Греции в Россию. Все так и было.

Евгений Кирпичников   04.09.2012 21:22     Заявить о нарушении
А если учесть, что я была тальманом в 70-х, то ничего и не изменилось... :))

Александрина Кругленко   04.09.2012 23:35   Заявить о нарушении