Рассвет эры ведьм. Глава 1

«Из десяти девять не знают
 отличия тьмы от света, истины от
лжи, чести от бесчестья, свободы от рабства.
Также не знают и пользы своей».
Трифилий, раскольник.

«История есть поистине драма,
 имеющая свои акты от первого до последнего,
имеющая свое начало, свое внутреннее развитие».
Н.А.Бердяев.

Карета, грохоча колесами по каменным плитам, вкатилась во двор монастыря. Из нее вышли трое в черных рясах.  Двое из них, с надвинутыми на лица капюшонами, держались позади молодого человека с гордой осанкой. Он обвел взглядом темную громаду монастырского здания. Композиционным центром монастыря был храм, поднимавшийся островерхими башнями над небольшими окружающими строениями, впечатляя благородной сдержанной красотой.  Центральная башня, увенчанная шпилем, как бы завершала медленный рост сооружения. Башни и стены с массивным цоколем сближали внешний облик монастыря с крепостью, нерушимо связанной с землей, чему способствовали узкие проёмы окон и ступенчато-углубленные порталы. Движение вверх, выраженное ступенчатым фронтоном, останавливалось горизонтальными фризами со скульптурами святых. Богатая орнаментальная резьба, типичная для школы Пуату, стелилась по поверхности стены, смягчая суровость сооружения.
От созерцания архитектуры гостя отвлекли двое послушников, вышедшие из здания, которым он отдал несколько поручений по поводу лошадей, спросил, где находится келья настоятеля, затем вошел внутрь. Было сумрачно. Трое мужчин прошли по длинным коридорам, освещенным факелами, через несколько залов, с монахами, стоявшими на коленях перед большими распятиями. Поднялись по винтовой лестнице с крутыми ступеньками на третий этаж. Молодой человек вошел в келью, его спутники остались ждать за дверью. Настоятель - пожилой человек с костистым лицом и глубокими морщинами вокруг рта, поднялся навстречу гостю, с удивлением осмотрел него, и произнес:
-Приветствую вас в нашей обители,– сказал настоятель. - Я Жерар Самонийский, настоятель монастыря Пресвятой Девы Марии. Не могли бы вы сообщить…
-Благодарю вас за приветствие, отец Жерар, я рад находится в этой святой обители, находящейся под вашим мудрым руководством, – прервал его гость, подойдя к деревянному столу и сев на табурет возле него. – Мое имя Рамон, и я прибыл сюда по поручению главы французской священной инквизиции с чрезвычайно важным заданием. До его святейшества дошли слухи, что в стенах данного монастыря процветают еретические течения, в частности мерзейшее альбигойское учение, и мне поручено проверить, действительны ли они, или же это лишь досадное недоразумение либо чья-то нелепая выдумка.
Нельзя было сказать, что настоятель испугался. Похоже, он просто слишком устал от жизни, чтобы чему-то удивляться или бояться.
-Хотя причина вашего визита и удивительна для меня, ибо мне кажется невероятным, чтобы в обители кто-либо из братьев мог быть отступником, тем более, повинным в такой тяжкой ереси, тем не менее, вся обитель в вашем распоряжении. Вы получите любые сведения, какие пожелаете, дабы удостовериться в том, что эти чудовищные подозрения совершенно безосновательны.
-Собственно, на меньшее я и не рассчитывал, – сказал гость, равнодушно глядя на старика. – Кстати, отец Жерар, не могли бы вы сообщить мне, как вообще обстоят дела в этом городе с еретиками? Были ли какие-нибудь происшествия, связанные с людьми, которые недовольны деятельностью Католической Церкви, открыто выступающими против нее, или же проповедующих идеи, направленные против смысла и основных постулатов святой и истинной веры христианской?
-Не могу сообщить вам ничего такого. Городок наш тихий, жители его богобоязненные верные христиане. До сих пор Инквизиция не интересовалась нами. Откуда у Святой Инквизиции подобные сведения, порочащие обитель и всех братьев, живущих в ней?
-Это не имеет значения. Вам достаточно знать, что Священная инквизиция всеведуща. К тому же, любой мирской город априори является вместилищем сатанинских сил. Об этом указывается в священном Писании. Вспомните, там упоминаются города, важнейшими из которых являются Вавилон, олицетворяющий civitas diaboli, и Иерусалим, воплощающий civitas Dei[1]. Монахи и священнослужители являются cives [2] Небесного Иерусалима, а сами монастыри в топонимике и архитектуре следуют прообразу земного Иерусалима.
-Да, да, - поспешно согласился отец Жерар, - Я помню, что монашеские теологи трактуют противоборство двух civitates как конфликт Небесного Иерусалима или всей совокупности монастырей с реальными городами, частями тела Антихриста или «города дьявола».
- К тому же еще Augustinus Sanctus [3] утверждал, что Человеческая история, которую он излагает в своей книге «О граде Божьем» или «первой мировой истории», есть борьба двух враждебных царств — царства приверженцев всего земного, врагов божьих, то есть светского мира или civitas terrena и civitas dei. При этом он отождествляет Царство Божие, в соответствии с его земной формой существования, с римской церковью.
Старик усердно закивал.
-Ладно, оставим это. Расследование обстоятельств дела, по которому мы прибыли сюда, я начну завтра утром, а сейчас распорядитесь выделить мне и моим спутникам кельи.
-Я сейчас же отдам распоряжение келарю.
После того, как молодого человека и его спутников распределили по кельям и накормили, они собрались у него, сняв капюшоны. Один из них был средних лет, но уже седой с круглым лицом и слегка приплюснутым носом. Другой моложе, немного старше самого уполномоченного Инквизицией. Старший подошел к кровати и сел, молодой остался стоять. Старший повернулся к Рамону:
-Ну, и что ты думаешь обо всем этом, брат Рамон?
-Думаю, они не знают того, что интересует нас. Конечно, более верные выводы можно будет сделать после  расспросов, но думаю им неизвестно то, что нужно нам. Они боятся. Считают, что мы пришли по их душу, – молодой человек усмехнулся.
-Полагаешь, среди них действительно есть еретики?
-Нет, сомневаюсь. Они просто очень боятся инквизиции. И это понятно. Эти душегубы в рясах не особенно разбирают, кого судить и карать. Им главное запугать народ.
-Тише! – прошипел старший. – Если кто-нибудь услышит…
-Это не важно, ведь для них мы и есть инквизиция. К тому же я прав, ибо мы, в отличие от них, приносим реальную пользу народу, храня христианский мир от действительного, а не надуманного зла.
-Сейчас не об этом речь. Для нас сейчас главное как раз делом и заняться. Каковы твои предложения по поводу завтрашнего дня?
-Как обычно. Поспрашивать людей, изучить ситуацию с помощью методов, к которым мы прибегаем в подобных случаях.
-Хорошо, значит, начнем завтра.
-Да, именно так. Сейчас же нужно отдохнуть с дороги.
Братья совершили вечернюю молитву и разошлись. Рамон еще долго не мог уснуть, и некоторое время смотрел из крохотного окна на монастырский двор, на стену, окружавшую его, над которой поднимались башни и островерхие черепичные крыши зданий, увенчанные флюгерами и флагами. Ночью город как будто вымер, и тишина давила на уши. Это был маленький, непримечательный городок, разве что, не считая громады монастыря. Но с этим городом были связаны его детские и юношеские года, и сердце защемило от нахлынувших воспоминаний. Одно из них он увидел весьма отчетливо.
Он карабкался вверх по стене, цепляясь за многочисленные выбоины и трещины. Стена была очень старая. В дырах, подобных ранам, нашли пристанище многочисленные растения, своим ростом продолжая разрушительную работу, начатую временем и дождями. Добравшись до вершины, осмотрелся. До земли было метра три. Относительно целый участок стены простирался слева и справа примерно метров на десять. Дальше была цепь из куч щебня и руин, полукругом опоясывавшая площадь. По другую сторону сгрудились дома, казавшиеся нахмуренными стариками, не одобрявшими детские шалости. Ранним утром торговцев было мало, и они расположились на дальней стороне площади.
Внизу послышался шум скатывающихся камней. Это Изабелла собиралась присоединиться к нему. Он протянул ей руку и помог стать рядом. Она была значительно ниже него, хотя они и были одногодками. Все в округе называли ее Бесенком из-за бойкого характера и способности попадать в истории. Вот и сейчас она втянула его в авантюру, поспорив, кто заберется на стену первым. В отличие от прошлых шалостей, здесь победил он.
- Давай прыгать со стенки на стенку, - предложила она.
- Да ну, далеко, еще упадем.
- Струсил, да? А еще рыцарем хотел быть.
- Ничего я не струсил. Мне перепрыгнуть на ту стенку, раз плюнуть.
-Ну так давай, плюй.
Конечно же, прыгать не хотелось. Очень. Он взглянул в ее маленькое насмешливое лицо, притаившееся в копне черных волос, и подумал, что прозвище полностью себя оправдывает. Столкнуть бы ее вниз, будет знать. Или просто сказать ей что-нибудь обидное, спрыгнуть и уйти. А если она мальчишкам расскажет, что ему духу не хватило? Они же его засмеют.
Он отвернулся от нее, но кожей чувствовал ее взгляд. Ну ладно, он ей покажет, что значит настоящий мужчина. Глубоко вздохнул, разбежался и прыгнул. Подошвы скользнули по поверхности, он судорожно вцепился в край стены пальцами, но не удержался. Удар о землю сопровождался громким смехом Изабеллы. Он с трудом поднялся, потирая ушибленные места, то есть практически все тело, взглянул наверх и злобно произнес: «Ведьма!». Она лишь усмехнулась, и без труда преодолела расстояние, которого он не осилил. Как же он ее тогда ненавидел! Интересно, как она сейчас? Сильно ли изменилась? Постояв у окна еще немного, лег спать. Завтра предстояла работа.
На следующий день, выйдя из монастырских ворот, инквизитор сначала направился в сторону рыночной площади, прилепившейся к монастырю с восточной стороны. Старые укрепления удобно делили соборную площадь пополам, и восточная ее часть была отдана торговцам. Позднее вдоль укреплений выросли здания, окончательно разделив рыночную и соборную площади. Проходя мимо остатков стен, когда-то окружавших поселение вокруг монастыря, Рамон ненадолго остановился и улыбнулся им, как старым знакомым. Их так и не снесли.
На площади было многолюдно и шумно. Кричали все - продавцы, зазывавшие покупателей, покупатели, торговавшиеся с продавцами, крестьяне, спорившие друг с другом из-за места в торговом ряду, женщины, ругавшие детей, животные, привезенные сюда на продажу, или привезшие на продажу товар. Среди многоцветья одежд выделялись поблескивавшие на солнце латы и шлемы стражников, неспешно патрулировавших рынок для соблюдения порядка. В городе каждый взрослый мужчина должен был отслужить определенное время в городской страже.
Рамон пробивался сквозь толпу к центру рыночной площади, где стояло возвышение, с которого сообщались важные новости или решения городского совета, и каменный столб, к которому привязывались приговоренные к бичеванию. Впрочем, этот вид казни давно не применялся, как и повешение, помосты и перекладины для которого убрали за город, чтобы освободить место для лавок. После дарования герцогом городу привилегий, именно торговцы стали фактическими хозяевами города. Хотя именно усиление купеческой гильдии вынудило герцога пойти на это. Ведь развитие города предполагало увеличение сборов в его пользу. Горожане до сих пор пытались добиться освобождения от сеньориальных поборов. В Камбре и в Лане эти попытки вылились в кровопролитие. Но обычно городам удавалось на тех или иных условиях выкупить свои свободы при посредничестве короля.
Встав возле столба, инквизитор вспомнил вчерашний разговор с настоятелем и невольно улыбнулся. Как бы иллюстрируя противостояние двух civitates, с рыночной площади открывался вид на крепость-храм на западе и на герцогский замок, возвышавшийся на холме, на востоке. Светская и духовная власть незримо, а порой и явно, непрестанно соперничали друг с другом за влияние на людей, и за их деньги в частности. Толпа людей на площади, похожая на огромное, кричащее и содрогающееся в конвульсиях живое существо, словно разрывала город между двумя центрами миропорядка.
Покинув площадь, молодой человек двинулся по единственной прямой и одновременно главной улице города, в это время полной народа. Некоторые прохожие с любопытством оглядывались на монаха, полагая, что он из числа служителей монастыря, которые редко покидали его. Часто проезжали повозки, в которых крестьяне везли продукты на продажу. Главная улица разрезала город почти пополам. Когда-то она была частью дороги, проходившей между замком сеньора и монастырем. Вела она к Сен-Жилю, одному из центров паломничества 12 века благодаря аббатству святого Эгидия, а точнее гробнице самого святого. Когда-то эта популярность позволила аббатству Сен-Жиль получить привилегии рынка и чеканки монет, близ него появилось поселение в пять тысяч человек. Главной сферой их деятельности стало обеспечение многочисленных паломников продовольствием. Молодой город превратился в центр крупных ежегодных ярмарок, его торговые связи простирались от Сирии до Нидерландов, от Каталонии до Ломбардии, и  лишь Альбигойские войны положили конец его процветанию.
 Родной город Рамона повторял судьбу многих поселений, возникавших вдоль международных путей следования паломников. Эти salvitates, иногда основанные крупными аббатствами и получавшие привилегии от местных сеньоров, появлялись на юге Франции с середины 11-го и вплоть до первой половины 12 века.
В руках у Рамона были необычные четки, на которых вместо распятия висел странный медальон с изображениями змей, обвившихся вокруг солнца, который он тщательно прятал в складках рясы. Время от времени останавливался возле какого-нибудь человека, пристально на него смотрел, потом двигался дальше. Казалось, он просто прогуливается без определенной цели. Порой по улицам проносились всадники, поднимавшие клубы пыли. Прохожие еле успевали отпрыгнуть к стенам домов. Также им приходилось быть начеку, проходя мимо парадных дверей жилых домов, дабы какая-нибудь кухарка или служанка, решившая избавиться от отбросов и мусора, не окатила их какой-нибудь гадостью
Внезапно его кто-то окликнул. Он обернулся и увидел девушку с длинными черными вьющимися волосами, в простом платье. Она, улыбаясь, подошла ближе и спросила:
-Что, не узнаешь меня? Еще бы, десять лет прошло.
-Изабелла?! – Воскликнул он.
-Да, рада, что узнал. Давно приехал?
-Только вчера. Я здесь по заданию… своего ордена.
-А, то есть сейчас ты его выполняешь?
-Сейчас я знакомлюсь с переменами, произошедшими в городе, за время моего отсутствия.
-Ну, тогда, может, мы прогуляемся вместе и поговорим о чем-нибудь. Столько лет не виделись.
-Тебе не кажется, что это будет несколько неприлично – молодая женщина и священник вдвоем. На нас и так уже люди смотрят.
-Ну, не соблазнять же я собираюсь тебя. Просто поговорим. К тому же они наверняка решат, что священник решил провести беседу о спасении души и наставить на путь истинный эту молодую женщину.
-Ну, хорошо. Где же ты хочешь, чтобы мы поговорили?
-Давай за город выйдем. Там есть замечательное местечко.
-Ну что ж, будь по-твоему.
Местечко, о котором говорила Изабелла, представляло собой небольшой каменный мостик, перекинутый через ручей, окруженный раскидистыми деревьями, с изогнутыми стволами, и кустами шиповника. Скорее всего, он здесь со времен Римской Империи, настолько он был старым. Мох почти полностью покрывал его. Со стороны дороги его вовсе не было видно за деревьями. Журчание воды, шелест листьев и чириканье птиц в ветвях над головой успокаивало. Инквизитору захотелось выбросить все мысли из головы и просто наслаждаться красотой божественного творения. Впрочем, это относилось и к девушке. Он вглядывался в ее лицо, поражаясь тому, как время сумело вылепить из невзрачного Бесенка образец женской красоты. Ее черты стали тоньше, груди налились, и он из всех сил старался не смотреть на них, но, плоть слаба. Большие карие глаза, как и прежде, излучали энергию и иронию. И тонкие губы, слегка растянутые в улыбке. Она всегда чему-то улыбалась.
-Ну, что скажешь? – Спросила после некоторого молчания, Изабелла.
-Это место просто пропитано божьей благодатью!
-Я сама его нашла. Больше никто не знает о нем. Только и ты никому не говори.
-Конечно, заверяю тебя, мои уста никому не скажут о нем.
Они замолчали. Потом Изабелла снова нарушила тишину.
-Ну, что же ты, рассказывай.
-О чем?
-Обо всем, что случилось  с тобой, после отъезда из нашего города. Как ты жил после этого?
-Не могу сказать тебе ничего особенного. Поступил послушником в монастырь Жамблу. Как-то меня заметил там кардинал Кловье, и предложил вступить в орден святого Доминика. И теперь я здесь, выполняю поручение своего ордена.
-И что же это за поручение?
-Этого я не могу сказать, ибо оно секретное. Лучше ты расскажи о себе.
-Да у меня тоже ничего такого. Отец открыл свою лавку, теперь хорошо зарабатывает. Я помогаю ему иногда, разношу товар покупателям, выполняю разные поручения.
-Значит, ты дочь успешного торговца?
-Не то чтобы успешного, но нам хватает денег на еду и одежду, а это главное.
-Да, ты права. Но все же, тело лишь бренный сосуд для духа, и не столько следует уделять внимание сосуду, сколько его содержимому.
-Красиво говоришь, совсем как настоящий священник, но, только красивыми речами сыт не будешь. Священники проповедуют добродетели, в то время как многие аббаты и епископы порой богаче некоторых сеньоров.
-Откуда ты можешь знать это? Богатства церквей – дар прихожан, и тех же сеньоров. Это награда Господа за дело, по укреплению веры среди простых людей, за то, что они стоят на ее страже.
-Неужели ты и, правда, в это веришь? Значит, они изменили тебя, и ты говоришь то, что они вбили в твою голову. Церковь теперь скорее доходное предприятие, где торгуют должностями, индульгенциями, реликвиями. Ей необходимо очищение.
-Прекрати так говорить! В твоих речах я слышу чужие слова! Кто надоумил тебя на это? Я еще могу тебя простить, но если твои дерзкие речи услышит еще кто-нибудь…
-То меня заберет инквизиция? – засмеялась Изабелла.
-Ты говоришь так, потому что не видела костров и не бывала в их застенках.
-Костров?
-Да, костров, но главное, что инквизиция обладает реальной властью. И она вездесуща.
-Но ведь в случае беды, ты защитишь меня? – спросила Изабелла и придвинулась к нему вплотную. Рамона бросило в жар и во рту пересохло, а сердце затрепетало, как птица, попавшая в силки. Его рука как будто сама поднялась и легла ей на плечо. Их губы соприкоснулись, но тут он вскочил. Воистину, Искуситель никогда не дремлет.
-Прекрати это немедленно!
-Да ладно тебе, ты ведь человек, не камень, - сказала Изабелла, глядя на свое отражение в воде. – Ты просто всегда нравился мне. Если бы не эта блажь, то…
-Хватит Изабелла, предупреждаю тебя! – вскричал Рамон, постоял несколько секунд в нерешительности, развернулся и полез через кусты.
-Смотри, платье не порви, – крикнула ему вслед Изабелла, затем пожала плечами и хмыкнула....


1. - civitas Dei - Царство Божия (лат.)

2. - cives - Горожане (лат.)

3. - Augustinus Sanctus - Августин Блаженный (лат.)полное имя Аврелий Августин; (354—430) — философ, влиятельнейший проповедник, христианский богослов и политик. Святой католической церкви, именуется блаженным в православии. Один из Отцов Церкви, основатель августинизма. Августин явился родоначальником направления неоплатонизма в христианской философии (августинизма), которое господствовало в Западной Европе вплоть до XIII века, когда оно было заменено христианским аристотелизмом Альберта Великого и Фомы Аквинского. Августин написал автобиографию под названием «Исповедь». Она и «О граде Божием» являются наиболее известными его произведениями.