Глава 2

В Москве

   Мне исполнилось пять или шесть лет, и бабушка продала дом с садом, в котором, кстати, были и яблони, и груши, и ягоды...Мы - папа, мама, бабушка, прабабушка и я переехали в Москву. Был НЭП. Папа с товарищами открыл контору. Кажется, она называлась "Металлоболт". Патент был выписан на бабушку.
    Поселились мы поблизости от Тверской - в Малом Козихинском переулке, дом 7. В глубине двора стоял большой серый двухэтажный особняк. Жили мы в нескольких комнатах, да ещё была кухня с коморкой, где поселился мамин двоюродный брат - дядя Миша Салищев . Стройный, подтянуты - бывший офицер.
    Над нами жила большая семья - Ширман. У нас почему-то было два сарая - один на пустыре в конце двора с дровами, другой - примыкал к дому. Там было какое-то оборудование.
    За пустырём был двор большого высокого дома. Из этого дома к нам на пустырь всё лето лазила через крыши своих сараев небольшая воровская бражка (?). Человек шесть-восемь. Они целыми днями играли в карты и пили вино.
    С бабушкой мы часто ходили на Патриаршие пруды и сидели там на скамье. Нередко мы направлялись на Тверскую, и там в молочной бабушка покупала мне стакан, заклеенный пергаментом. А в стакане сладкая-пресладкая ряженка, покупала конфеты-тянучки с нарисованной на обёртке коровой. Почему-то запомнил, что большой мандарин у лотошника стоил 20 копеек.
    Помню, мне пломбировали больной зуб у врача Потехиной, где-то поблизости от дома. Изредка мы ходили к тётушке - родной сестре мамы - Ольге Николаевне Большаковой. Она с мужем Сергеем Васильевичем жила на другой стороне Тверской - в Дегтярном переулке. Жили они в квартире бывшего тульского чекиста, приятеля дяди Сережи - Тимофея Никаноровича Коновалова, который с женой, бывшей цирковой наездницей тульского цирка - Екатериной Даниловной, находился в ту пору в Америке. Коновалов был советским представителем Амторга - вёл закупки оборудования (http://slovari.yandex.ru/dict/bse/article/00002/81800.htm) .
    В Туле у меня не было товарищей. В Москве познакомился с Володей. Он был старше года на два - на три. Толстый, хитрый и завистливый. Его отец держал мастерскую по ремонту примусов, керосинок и других нужных вещей. Семья была большая, и жили они в полуподвале в начале двора. Володя периодически пытался насмехаться надо мной. Я иногда терпел, а иногда просто не ходил к нему, и он появлялся сам.
    У ворот дома стояли каменные тумбы и горели газовые фонари. Вечером фонарщик обходил их с лесенкой и зажигал газ. В нашем же доме с улицы была китайская прачечная. Работали в ней китайцы. Гораздо позднее я услышал, будто большинство из них были шпионы, и многих арестовали.
    Весною (видимо, в 1929 году) к отцу приехал его товарищ с дочерью, моей ровесницей - Таней. Товарищ отца называл её на французский манер - Тата...Мне она очень понравилась. Они жил у нас несколько дней в отдельной комнате. Отец понял, что я влюбился (если так можно сказать о шестилетнем мальчишке). Он хорошо рисовал и для меня изобразил Тату, сидящей на стуле. Я думал недолго и подсунул рисунок под дверь. Тата так ни разу и не заговорила со мной и вскоре уехала с отцом. Потом я узнал, что она умерла от скарлатины...Ещё долго я вспоминал эту гордую, красивую девочку.
    Летом 1929 года мы уехали на юг и жили втроём в Геленджике. Помню, я с трудом перенёс дорогу на автобусе в горах. Жили у какой-то украинки. Море, горы, фрукты, кизил...


Конфискация

   Не помню, в каком году это было, но одно лето прожили мы на даче в Царицыне. Помню поезда, пруд, многонаселённую дачу. После возвращения с Кавказа начались беды...НЭПу пришёл конец - на папино и бабушкино дело был наложен непосильный налог. За неуплату которого пришли к нам и конфисковали всё.
    У меня был новый матросский костюмчик - брюки и блуза. Я просил оставить его, но Красильников (фамилия того, кто вёл опись) только усмехался.
    В числе описанных вещей был огромный книжный шкаф красного дерева. В нём умещалось несколько сотен томов. Были там прекрасно изданные иллюстрированные тома Данте "Божественная комедия", Мильтона- "Потерянный и возвращённый рай", "Слово о полку Игореве", какие-то старинные толстые книги с рисунками войска русского. Была отличная Библия, Вольфовские издания М.Лермонтова (оно уцелело, так как в то время мы давали голубую двухтомную книгу родственнику - Михаилу Николаевичу Пальцеву).
    Забрали у нас собрание сочинений Мамина-Сибиряка, собрание немецкой сентиментальной писательницы Вернер ( http://www.ozon.ru/context/detail/id/3203783/ ). были и отличные детские книги. Почему-то запомнился роман(вероятно, Жюль Верна) "Маяк на краю света", и ещё много-много изданий. какие - я не помню.
    Конфисковали дедовскую коллекцию старинного оружия. Помню несколько булатных мечей и трехгранные кинжалы. Забрали и револьвер, и ковры, и картины, и фарфор, телефонные аппараты, платья и обувь.
    Остались в том, что было на нас одето. Забрали коллекции марок и монет. В квартире было пусто...Выселили нас и из квартиры, а бабушку посадили в тюрьму. Сидела она в одной камере с воровками и проститутками. Был суд и её сослали на три года в Вологду.

На новом месте

    За неимением жилья мы поселились на даче в Ильинском (Казанская ж.д.). Жили на даче у лесничего. Его, кажется, звали Степан и было у него двое детей - Нина и Володя - моложе меня.
    Тем временем отец купил на Малой тульской улице у бывшего ломового извозчика Александра Гавриловича Кузьмина конюшенный амбар (18 кв.м). Нанял рабочих - внутри обложили торфозольными плитами и настелили пол, но потолок остался сводчатым. Поставили там большую печь. Туалет и вода - на улице. Пока шёл ремонт, мы вынуждены были жить за городом и только в октябре на одной подводе переехали на новое место.
    За подводой шли прабабушка, отец, мать, я и ещё бежала наша собачка Муха, которую мы привезли из Тулы. Она дожила до 1936 г. Отец купил стол, две раскладушки, от прежних вещей осталась железная кровать, два или три стула, да кое-какая посуда.Даже игрушек от прежней жизни у меня не осталось. В октябре 31 года мне пошёл восьмой год. Надо было идти в школу, но все они были переполнены. С трудом меня определили в какой-то дополнительный класс.
    В клубе фабрики "Госзнак" занималась всего одна группа.
    Я с опозданием на два месяца - в начале ноября начал учиться. Школа моя была в нескольких километрах от дома. В первый раз мама отвела меня утром на занятия. Домой я уже возвращался один по Мытной улице, потом по Малой Тульской (почти до конца улицы). До той поры я никогда не ходил по улицам один.

Школа

    Первый день в школе был у меня странным: сидел слушал молоденькую учительницу, и вдруг - резкий звонок. Все сорвались с мест и побежали в актовый зал. Мальчишки бегали по залу, толкая друг друга. Я, не долго думая, подставил ногу бегущему мимо мальчику. Он с разлёта шлёпнулся на пол и, поднявшись, пригрозил: "Ну теперь не выйдешь из школы!". Это был Женя георгиевский - здоровый, крепкий мальчуган, живший напротив клуба.
    После уроков я вышел, но никто меня не ждал. "Побоище" не состоялось. Но вот беда: за три дома от нас во дворе (дом 46) жило много ребят, и среди них выделялся мой ровесник, рослый и озорной Шурик Егоров. Он почему-то, когда я шёл мимо, выбегал из ворот и гнался за мной, грозя побить.
    Однако догнать ему не удавалось, но он ещё больше стал преследовать меня, когда узнал, что я не выговаривал букву "р". У меня получалось Шугик Егогов...

На Малой Тульской

    Перед праздником октябрьской революции отец сделал мне воздушного змея, и я стал запускать его во дворе. Не успел разбежаться и потянуть за нитку, как в ворота забежали два мальчишки и, схватив змея, бросились бежать. Я догнал одного и отнял у него змея.
    Оба налётчика оказались из соседнего двора - Толик Першин и Колька Куфаков. Они были на два года младше и ещё не учились. Потом, наверное, лет семь к ряду мы дружили.
    Подошло 7 ноября, и меня зачем-то послали на Большую Тульскую улицу. Там всюду были флаги и окна магазинов разукрашены цветами из бумаги. В витрине молочной - большой портрет Сталина. Я впервые увидел его, и он произвёл на меня какое-то неприятное впечатление. Дома я не раз слышал, что вождь жесток и ведёт страну неизвестно куда...
    Учился я легко. Никаких домашних заданий не выполнял, так как слушал учительницу и всё запоминал. На все вопросы отвечал без запинки. А выполнение заданий у нас почти никогда не проверяли. дома следить за мной было некому.Старая прабабушка - ей было больше семидесяти, кое-как вела хозяйство. мама и отец с утра до вечера работали.
    Приходя из школы, я в любую погоду уходил на улицу. Иногда мы играли в соседнем дворе, иногда Толька и Колька приходили ко мне.
    Двор так же, как и улица был мощён крупным булыжником. Во дворе пустовала конюшня и огромный высокий навес. Появился и ещё один товарищ - Васька Варнавский - сын постового милиционера - поляка. Я ещё застал Васину мать - худую, костлявую женщину. Она вскоре умерла. Отец женился на полячке - тёте Броне. Она не терпела Василия, и отец бил его... В конце концов его отдали в школу для умственно отсталых. Но он не был таким. Помню, как он с жаром мне рассказывал, а потом и показывал книгу "Витязь в тигровой шкуре". Он читал много и восторженно. С удовольствием слушал мои пересказы книг и за это всегда заступался за меня, если кто-то из соседних дворов пытался побить меня.
    Варнавский был старше меня на три-четыре года, и судьба к нему отнеслась жестоко: он стал вором, бандитом - попал в лагерь, и, говорили, что он погиб в болоте во время побега.
    Весной, когда я ещё учился в первом классе, мы выскочили на перемену. На улице после дождя разлились огромные лужи. Я сбросил чулки и ботинки. да так и прошлёпал по лужам весь урок. когда же пришёл в класс, учительница в наказание оставила меня после уроков. Она сидела в классе и проверяла тетеради, а меня посадила возле себя, держала целый час, когда же отпустила, я бросился бегом, чтобы наверстать время. Но дома меня не спросили, почему я пришёл позднее.
    У нас во дворе в отдельной квартире, примыкавшей к хозяйскому дому, жила невзрачная женщина с вечно воспаленными веками глаз - Фаина Николаевна Илюнцева. она работала кассиршей в булочной на Серпуховке и была коммунисткой... Поэтому почти все во дворе её побаивались: Коммунистка! У Фаины была дочь - Тамара -на три-четыре года младше меня. Капризная, избалованная.