Трамвай

Это произошло в обыденный день. Можно сказать, что такое происходит вокруг, просто мы, в силу своей занятости не замечаем этого. Зарываясь в свои дела, мы не видим ничего, а ведь вокруг тоже люди… И быть может они нуждаются в нашей помощи, а не мы в их?

На улице шёл дождь. В трамвае как всегда было много народа. Кондукторша медленно брела по вагону и зычным голосом говорила: «Оплачиваем за проезд! Проездные готовим заранее!» С этими словами она находила свою жертву и замечая, что та ещё не приготовила за проезд, накидывалась на неё словно монстр из фильмов ужасов.
  - Мне что ждать тебя? Ты что, особенный? Я не ясно сказала?
  - Извините…
  - Да вы посмотрите, он ещё и грубит! Как же вам не стыдно, молодой человек!
Во время этого короткого диалога, она быстрыми движениями оторвала билетик и небрежным движением бросила его парню. На вид ему было лет двадцать шесть. В обычных джинсах и в обычной куртке. На лице был небольшой шрам. Парень не ответил на грубость, он просто отвернул взгляд в окно. Туда, где была осень, дождь и одинокие путники, идущие под своими зонтами, пытаясь спрятаться от непрерывных потоков воды. Было так печально и грустно. Странная боль томилась на его душе. Ему казалось, словно плачут сами небеса. Им больно также как и ему, но ничего поделать они не могли. Всё в этом мире наполняется хмурыми цветами. Однако парень не сдавался. Он гнал прочь эти печальные мысли и даже улыбнулся сидящей впереди паре. Они были счастливы. Девушка кокетливо смеялась над парнем, а тот подыгрывал ей. Эта пара играла в любовь. Такую детскую, наивную, но всё же любовь. Ту самую, что даёт людям крылья и благодаря которой совершаются глупые, детские, но весёлые подвиги.
  Трамвай медленно шёл вдоль улиц. Останавливаясь на остановках, он выпускал одних людей и вбирал в себя других, промокших и недовольных длительным отсутствием трамвая. И начинался снова нудный монолог кондукторши с очередной жертвой. Споры по каким-то мелочам. Каждый ехал со своим осознанием своей значимости.
  На одной из таких, обычных, остановок в трамвай вошёл старик. По всей видимости, это был ветеран войны. На груди красовались медали за отвагу. Он тяжело поднялся по ступенькам и встал рядом с тем местом, где сидел юноша. Старик ждал, когда юноша ему уступит место, так как ему было тяжело стоять. Но юноша не вставал и старик рассвирепел. Лицо его превратилось в обезображенную, морщинистую корку, а глаза злобно впились в юношу. Нижняя губа нервно задрожала, и он заговорил. Вернее даже не заговорил, а как-то зло стал высказывать всё то, что у него было к этому юноше. Интонация его была весьма раздражительной и давящей.
  «Ты что ж сидишь то? Я, ветеран войны, стою перед тобой. У тебя совесть есть? Я за тебя на пули себя бросал. Воевал за тебя. А ты? Ты мне даже места уступить не хочешь? Да знаешь ли ты цену своей свободы? Кто тебе дал всё то, что тебя окружает? Я друзей потерял ради того, чтобы, такие как ты, мне после, место даже не уступили? Да что же за времена то это такие? Да кого же мы растим то? Нелюди вы!»
  Под конец речь перешла на крик. Остальные разговоры в трамвае прекратились и все оглянулись. Лишь укоризненные взгляды были на лицах пассажиров. Всё застыло в ожидании и только стук колёс разрывал убивающую тишину. 
  Парень огляделся. На глазах выступили слёзы от боли, он с трудом поднялся и, смотря в глаза ветерану, тихо произнёс: «Я тоже за тебя воевал, отец…»
  Гримаса ненависти медленно поползла вниз с лица старика, сменяясь растерянностью. И ни смотря на шум в трамвае и тишину произнесённых слов, у каждого произносились эти слова вновь и вновь. И не было той злобы уже на лица. Были одни догадки. И только сейчас кто-то заметил, что парень совсем седой. А кто-то ещё заметил, что у парня вместо одной ноги протез. И все в уме придумывали доводы, дабы оправдать свой первый вывод о юноше. А тот в свою очередь, проковыляв до двери, сошёл на следующей остановке и кутаясь в вороте куртки исчез в стене дождя.
  Парня в вагоне не стало, а пугающая тишина осталась. Старик сел на место юноши. По его лицу катились слёзы. Сердце яростно щемило. Он закрыл лицо руками, и лишь всхлипы выдавали его. Он шептал про себя: «Прости милок, прости…» 
  Трамвай же тем временем подошёл к следующей остановке, и пассажиры вышли из вагона, вошли новые. Они не видели всей истории, и поэтому тишина сменилась на обычный шум трамвая. Кто-то спорил, кто-то смеялся, а кто-то смотрел в окно. Всё вернулось в обыденный ритм. Все были заняты своими делами и заботами.
  Лишь одна маленькая девочка, сидевшая рядом со стариком на маминых коленках, спросила у неё: «Мамочка, а почему дедушка плачет?»
  Мама не знала что ответить, а ветеран обернулся и сквозь слёзы прошептал куда-то в окно, в дождь: «Прости…»