Ржавчина

Я снова вижу тебя, подходящим к окну очередной вшивой гостиницы с обрубком марихуанной сигареты в кончиках пальцев. Ты ласкаешь её губами, и сквозь дым начинают проступать все призрачные зимние города тихого омута, замёрзшего омута, смертельной полыньи под названием Финляндия.
Холодные стёкла никого не греют. Холодные сердца никого не спасут.
Ты пьёшь ядерный снег накатившей внезапно зимы, и в твоих глазах всё ещё горят сценические юпитеры. Крутится, вертится, выстукивает пасадобль огонь ледяных скульптур.
Ненависть приходит по понедельникам.
Блевотина их любви кормит тебя с пластмассовой ложечки, забытой бомжом в своём логове. Ты давно перестал различать вкус. Различать цвет. И все-все звуки, даже мой голос слепились для тебя в одну липкую колбаску сценических стонов.
Я глотаю этот дым. Твоё лицо всё ещё похоже на одного из ангелов, охраняющих Сикстинскую Мадонну. Твои руки уже научились причинять мне боль. Твоё тело – больше не моё до конца. Узкие джинсы нервно стягивают отощавшие ноги.
Я продолжаю любить твоё оболганное тело только потому, что в нём цепляется за артерии сильная и гордая не в меру душа.
Финляндия смотрит на тебя из заснеженного палисадника, и глаза у неё рыжие. Рыжие, как ржавчина.
Ржавчина на твоих деньгах.
Ржавчина на твоём микрофоне, орущем в пустоту.
Ржавчина на твоих пальцах, обмазанных людским благодушием, граничащим с самой изощрённой ненавистью.
Финляндия.
Упокой моё молчание.
И бог молчания снизойдёт ко мне в сотканной лживыми писаками паутине беспредела, позвякивая ржавым ожерельем, выкованным из людской подлости, зависти и равнодушия. Истинная любовь страны, готовящей кусочки твоей кожи на медленном, вкусном огне.
Отойди от окна. Пусть стекло отпустит твой лихорадочный лоб. Брось эти деньги, их которых ни одна монета так до сих пор и не принесла тебе мягкого моря в кисельном океане добрых акул и приходящих на звуки рождественских песен рыб со смешными полосками на брюшке.
Я не вижу, но ты уже спишь, положив голову на вшивую подушку, полную чужих воспоминаний.
В этой комнате двое – я и Финляндия, сидим над твоим ещё дышащим трупом и молимся о жизни.
Только мои слова – вечная боль голгофы, а её – неутолимая, голодная, бешеная ржавчина.


maanantai, 28. joulukuuta 2009