***

Рустам Нуриев

Приключения Ильфа и Петрова или Повесть-симфония из разрозненных рассказов.
Начата где-то в 24 ноября 2007-го года. закончена

Я звездолетчик класса «А», 9 лет назад меня повысили в звании, причем резко с класса «С» сразу на «А»…
Из неизвестного романа Станислава Лема

0. Предисловие как повод почитать «Божественную комедию»

Данте оказался в сумрачном лесу, он встретил Вергилия, а Вергилий, как известно, его собрат по Цеху Поэтов. Данте дерзновил посмотреть те миры, куда простым смертным заглядывать мудрено, да и не обязательно. Те миры придут сами за тобой и за мной. Вот бы здесь себя как-то найти. Данте под руководством Вергилия прошёл все места ада, чистилища и рая. Интересно, о чём они говорили Ильф, Петров, Данте, Маяковский. Я заглянул в один из последующих рассказов, и тот же  вопрос, задают Ильф и Петров Вергилию, а он не больно-то склонен отвечать. Просто повторяются фразы-штампы, то тут, то там. Пожалуй, я поверну в двери ключ и войду в волшебную комнату этого предисловия. И если я перечислю все названия глав «Комедии», то, с одной стороны получится краткое изложение некоей прозаической оперы из стольки-то действий, с другой стороны, такое чревато застреванием в этой книге читателя. Боюсь, что Автор описывает свое умение напиваться до отдалённого аналога Чистилища, про Ад вообще говорить страшно. Данте не испугался, он рассказал.
Вообще-то «Приключения Ильфа и Петрова» как приключения, а не разглагольствующие рассказы желательно какими-то косвенными путями зарифмовать съ «Комедией», которая более приключенческая, чем бесконечное движение в гости с набором спиртных или не спиртных напитков. Хорошо было бы выкинуть из по следующих 220 тысяч с лишним знаков добрых сто тысяч, с которыми вылетят из «Повести-симфонии» все эти Бакланоид, Борис Иваныч, Алина Потаповна, «Обратная сторона Луны», а также совершенные по красоте цитаты из Л. Н. Гумилёва, а также короткие байки из учебника по высшей математике. Но, я боюсь,  этого не произойдёт.
Шёл я как-то по городу, по Марсию, причём утром, причём возвращался в свою гостиницу, да встретил нечаянно (а может подсознательно) книгоиздателя В. А он-то, оказывается, зашёл в продуктовый, да взял немного коньяку (0,2 л), я зашёл за ним вслед, поздоровался, и понял, что я к нему присоединюсь в утреннем превращении поверхности озера в пар, но тут влетела, та, что любит В., и сказала мне, чтобы я так больше не делал, и выхватив пресловутое  «немного коньяку»  у него, вручила данную бутылочную реальность мне, а его она утащила обратно на работу. Делать было нечего, я сел в автобус и проехал две остановки, чтобы выйти и вернуться обратно и позвонить В. Мы встретились, дубль 2-ой удался, да так, что нашлась комната, где дубль осуществился в выпивание этого коньяка в гостях у поэтессы прозаичнопрозрачных сказок, точнее попадания чем коньяк в ум не было. Но было продолжение в 0,2 л «Перцовки» с поисками кабинета, кабинет нашёлся и лимоны нашлись и я случайно сказал, что мне нужна жёлтая книга  «Божественной Комедии», на что В. ответил действием, он отправился вместе со мной в библиотеку, находящуюся этажом выше (от найденного кабинета) и вот, она книга в руках. Как её теперь осилить чтением? Интересно, есть ли книга эта как критерий завершения этого бухательного замысла о поэтическом общежитии по мере чтения до конца. Хотя вроде бы с «Повестью-симфонией» всё ясно, но надо ли осилить «Комедию» чтением. Ай, не знаю.

1.   Это не поток сознания.

Путешествие А. Бакланова-Задунайского, (надо полагать, что Бакланов правнучатый Остапа Ибрагимовича племянник, а значит и лейтенант Шмидт является предком Алеши) нашло свой логический дом – это Сочи-городок – беспокойный Алексей, успокойте его, дайте пачку дисков «Раммштайна». Ему. Он автостопом бьет по бездорожью и разгильдяйству. Любимый прадед относительно современного читателя Остап Бендер еще тогда, когда давно относительно нулевых годов 21 века переквалифицировался в управдомы, румынская граница перекрыла кислород остаповой пассионарности, этот тягучий страх перед винтовочным выстрелом, эти шубы, запонки, браслеты и серебряный поднос интегрировались в оцепенение.
Но текст никуда не денется от любви, и о чем я буду говорить, знает лучше меня этот рассказ. Ответственное заявление. А вот и заявление из «Новой Жизни», написанной Данте.  «В своих очах Любовь она хранит; Блаженно всё, на что она взирает; Идёт она – к ней всякий поспешает; Приветит ли – в нём сердце задрожит».
Интересно, а кто она?
Вот уже первый день как Ильф и Петров мешают думать Данте, хозяину комнаты общежития, что на ул. Мингажева в Уфе, своим присутствием, а также собственными мучениями от нарзана, и более того, Гомер и Вергилий отправились за пивом, вот-вот вернутся, только вот сфотографируются в качестве скульптуры «5 минут до закрытия магазина» вместе Петькой и Чапаевым. Но Данте рад гостям, ведь они пришли не просто так, они пришли обсудить пару вопросов, а именно: 1) Экзистенцию предприимчивости Остапа, 2) Зависимость судьбы текста от контекста и характера текущей на дворе эпохи и еще 6 пунктов, они еще появятся.
Понятно, что следующий абзац тот же, что и вчера. Можно поверить постулату о том, что это почти черновик. Но он не черновик, так как отточен поздним замыслом здесь в этом по сравнению с «Улиссом» микрорассказе создать немного места Ильфу и Петрову. Ну, конечно они ни причем, пока не появится пиво вместе с Гомером и Вергилием, и еще тремя неизвестными мудрецами, что вернулись из морского путешествия в тазу. Ожидание творит чудеса. Ильф уже трижды звал Лившица, который, являясь первым мужем невесты, выходящей вторично замуж, добился своей бывшей настойчивым стуком в дверь этой второй свадьбы (то есть сильным чувством). На свадьбе не хватало водки, а молодые люди пили как кони, ибо была суббота. У Философа по кличке Философ дома есть собрание сочинений Ильфа и Петрова, где-то в многотомнике затерялось «Сильное чувство» с уже известным нам Лившицем в главной роли. Просто, кажется, что все здесь написанное  - поток сознания, но это не поток сознания, потому, что некогда прочитанные «12 стульев» помогут сделать вид, что это не поток сознания. «Прекрасное утро, сударыня, - сказал Ипполит Матвеевич» - написал кто-то из двоих в этих «Стульях». К тому же выяснилось, что «комната студента Иванопуло была точно такого же размера, как и Колина, но зато угловая. Одна стена её была каменная, чем студент очень гордился. Ипполит Матвеевич с огорчением заметил, что у студента не было даже матраца».
К чему переписывать отрывки из «12-ти С.»? Ну, как же, надо ведь как-то показать, что потока сознания здесь нет. Дальше будет пафос ожидания публикации и мысли о неестественном отборе в животном мире. Вот, автор молодец. Перемешал того и сего, и вроде бы текст готов. Что же я рад и за автора и за читателя. Комната Данте, та, что в общежитии в Уфе, на улице Мингажева, корпус 4-й, была не очень большой, но достаточно теплой для уфимской зимы, шум трамваев совсем не мешал, так как он был спрятан 1-м, 2-м, 3-м корпусами пресловутого авиационноуниверситетского общежития. В коридоре пахло жареной рыбой, это студентка 3-го курса Лариса К. в эдак 1991-м году изготавливала рыбу на коридорной газовой плите, она и не подозревала, что вот эти вот подозрительные молодые люди без возраста и есть Ильф и Петров, праздно шатающиеся влево и вправо. Ну, ладно был бы это Юра Горюхин с блокнотом «Встречного движения» в кармане или Юра Шевчук, который всегда сквозь голодную толпу лезет без очереди за искусством, который Вселенной вчера между глаз звезданул, было бы как-то ближе к правдочке, но эти, но эти… совсем никакие.
Гомер и Вергилий пришли с 3-мя полиэтиленовыми мешочками пива, в очереди в «пивнушку» Вергилием в этих кругах ада, оказался не Вергилий, а сам студент группы РС-315 из того же 1991-го года И. Камалетдинов, его улыбка просачивалась вполне по-чеширски сквозь любую очередь. Петька и Чапаев жили в другом общежитии, и по каким-то космическим причинам они успели в продуктовый и купили непонятный спирт «Рояль», но они жили в другом общежитии, они отлично замаскировались от белых. Анекдот спасет кого-угодно. А пиво спасло соавторов И. и П. Наконец-то они спросили у Данте: «Каково это наблюдать все слои и рая и ада?» Данте ответил: «И не спрашивайте». Тогда Автор позвонил Вергилию и спросил о том, что же делать в таком случае. Вергилий сказал: «Не тревожьте, пожалуйста, его этим вопросом, отвечать на такое, все равно, что заново контузию пережить»
А так-то да. Проза (чья бы то ни было) ждет публикации, она роет ногой землю, ждет, потому, что не знает, что говорила об этом, но говорит, продолжает похожую похожесть, впадая в банальность, и не боясь её. И танцевальность отрадна при частотах колебаний ноты «ля» второй октавы равной 440 Гц и ноты «ля» равной 880 Гц. Графиком линейной функции служит прямая линия, она так удачно служит, что хочется автобиографически двигаться в санавиацию перестраданий, если функция от «икс» мало отличается от линейной, то перемирие между промозглостью осени и летним расписанием поездов это нежелание тащить пьесу в Многоизвестный театр столицы, написанную на основе другого, не этого рассказа. Не обязательно искать тот, другой рассказ, так как жизнь легка. А Иванов в силу пристрастий автора есть персонаж, находящийся на остановке в ожидании трамвая, только я Вам, читатель не говорил этого, потому, что забежал вперёд. Заметить хочется также уверенную анабиозность повествования, следует отметить и не отменить сонность, деля самого себя на части, не впадая в шизофрению.
Прочие родственники – есть идеализация племенных отношений, символ животного выживания. Обезьяны греют в холод Вожака, выстраиваясь по иерархии от низшей ступени в племени до верхней и у всех стресс… Кто и что хитрее? Наверное, кометы. Эта иерархия плавно перетекла в людей и помогла появиться тому же фольклору. Вероятно иерархия и там, где побывал Данте, да такая, что нужно отмалчиваться многоточиями. Нет, все-таки надо расширять ареал вещей, позволяющих писать что-либо прозовое. Отнюдь микрорайон вокруг улицы Металлистов города И. и не внушает каких-либо блестящих идей этого потокоосознанного.
«Персидские послы вернулись в Иран с вестью о войне. После этого хан отпустил Земарха,  тот вернулся в Константинополь в сопровождении сына Маниаха и полномочного посла – тюркюта Тагма-Тархана.» Переписал я то, что в кавычках у Гумилева Л. Н., и заодно стал чуть просвещённее. Я сумел перестать расти в плане деликатности и пороховая бочка сумасшествия не имеет права быть, так как сумасшествие банально. А что же не банально? Может проволочки и недомолвки в прекраснодушии тоже ой как хороши. «Я полагаю, 25 рублей спасут отца русской демократии? Ипполит Матвеевич выдержал паузу и ответил: «Я полагаю, торг здесь не уместен» «Браво, Киса» - подумал не вслух, но ликуя, Ося» Я уйду-выйду на воздух, чтобы много не говорить об Австралии. Сентябрь богат на виноград, а в зоопарке маются львы. Человеки – хороши. Из обыкновенного волка они населекционировали целый ряд псовых от микроболонки  с таксой до ньюфаундленда с волкодавом. То есть в обоих концах собачьего диапазона – отрицание волка. Далекое потомство отрицает предка. Хищники и без людей смогли произойти от безобидных тушканчиков. И тут фольклор тоже пригодился: в биологии и в селекции, превратившись в виллы с лающими собаками. Остап дотянул два романа до вышеупомянутой границы, но «ночь сильней, её власть велика». Остап переосилил себя в управдомы. Он же (потомок турецких янычаров), не раз спрашивал Воробьянинова: «Киса, зачем Вам деньги, разве что на 10 000 пар батистовых носок?» Воробьянинов не отвечал в то время как Балаганова поймали на карманной краже в трамвае, 50 000 р. в ценах 1930 г. Исчезли деньги в милицейском протоколе, но сама операция по экспроприации десяти в шестой степени рублей прошла как по маслу. Зато тов. Корейко наконец-то легко и безденежно вздохнулось, а Остап почти пришел к мечте о Рио, та самая граница, да и тот факт, что Зося Синицкая вышла замуж за какого-то студента, полного советского мировоззрения, подчиненного движению на Восток Страны, к БАМам и ГЭСам.
Книжка о собаках и вторая: «Твоя родословная - Акбузат» профессора З. читались запоем в квартире детства, № 200. Детство, юность и взрослость прорастали из эстетики в эстетику по мере уставания человечества всего остального от этих игрушек. Я помню целых 15 джинсовых названий  80-х гг. 20 в., популярных  в Союзе Советских Социалистических Республик, вот они: Genesis, Rifle, Vaquero, Wrangler, Texas, Montana, Avis, Riorda, Dallas, Condor, Odra, Salavat, Levis, Lee, Milton. Хотелось бы попасться на удочку публикации и снова не написать эссе, но вместо этого получаются мысли вслух, но зато я уже ветеран 12-х номеров «Бельских просторов», ну вот посудите сами: «Снега Сенегала», №12-2004, «Красная линия моего почерка», №12-2005, «Соло на контрабасе», №12-2006, «Поездка в никем не знаемый город Энск», №12-2008. Вот, блин Пелевин с Сорокиным на меня повлияли, перечисляю тут всякие, факты, также как и они  в своих повестях вставлляют огромные куски из каких-нибудь постановлений и прочих документов или из словарей, блин, постмодернизм, это. 
«…В другое время Остап Бендер обратил бы внимание на свежесрубленные, величиной с избу, балалайки, и на свернувшиеся от солнечного жара граммофонные пластинки, и на пионерские барабаны, которые своей молодеватой раскраской наводили на мысль о том, что пуля – дура, а штык молодец; но сейчас ему было не до того. Он хотел есть» И, ведь что главное, ну не хочу я играть у них там концерт-корцент, взять-да-наплевать, да все-таки пойду играть с маргиналами. Это что не публицистика? Но вот, что интересно – корцента не было.
Я не всегда могу послать письмо в Тмутаракань? Судя по тому, как я даже не исправил с маленькой буквы на большую название забытого городка, как тут же «Word» мгновенно это сделал. Вот и объяснение того, что нас пугает мгновенность действия того, что нам неизвестно и этой неизвестности мы придаем мистические черты, в то время как компьютер все еще является детищем человека, и это значит, что не боги горшки обжигают (а то ведь бунт машин и прочих компьюторов, или наоборот, компьютеров и прочих машин скажет нам людям с ударением на втором слоге о том, что всё – «Наступила власть машин»). Причем не важно то, что Барановский мог что-либо напевать по утрам, да и не в этом дело.  Его словонеприхотливость только вводила нас всех за орбиту и тут же ввергала в воронку шока… Мы, его друзья, понимали его открытость. Голуби мира полетели на войну и остановили её, там за горизонтом остановили её. И все-таки Барановского предупреждали не говорить чего милого и бестактного… Не знаю что было дальше… Сказал…
Гсподин Залесов не находясь в лесу, не имел повода скакать как заяц вверх в гору. Нам надо было идти за ним играть  в шахматы. Что же произошло после очередного заседания литъобъединения в городе Энске (в городе У.)?  В кафе на улице Лиссабонской происходил отчаянный диспут молодых прозаиков, страстно желающих публиковаться везде и всюду, этим они спасали мир от похожести на мир (так они думали), а может быть и действительно спасали)). Ну а я сидел в стороне и скучал. Ну а может быть, они были обыкновенные тусовщики. Мне казалось, что я теряю что-то важное в самом себе. Мне не казалось, что я что-то обретаю в себе новое. И мир не казался таким уж плохоньким. Я просто давно не видел снов, я терялся в своем репертуаре… Иванов во всяком случае уже узнал из «Золотого Теленка» о том, что – «шайтан арба» - это магистраль Турксиб. Вдруг позвонил К., который велосипедист и  просил вернуть ему польский журнал с обнаженными женщинами и российскую кассету, а я как раз забил и забыл об этом, пришлось отмазываться темой того, что я ему запишу новый «Дивиди». Вообще-то его надо было отправить покататься на детскую железную дорогу в парк им. Якутова, но это негодование было запоздалым, много после его звонка.
Хотелось бы использовать прием смещения десятилетий, разве что в зеркале кафе отражалось 18-е столетие: поэты г. Лиссабона искали коллективную поэму по мотивам «Руслана и Людмилы» и этим они были горды. В другом зеркале отражались Ильф и Петров и каждый из них что-то писал в свой блокнот.
Без бессюжетности этой песни семивесельная Вселенная была бы неполной, и разум тут ни причем. Хотя, как знать, как знать.
Дель Марио, троюродный брат Залесова, никому, даже Залесову, неизвестный как таковой, не стремился к обаянию, он просто был звездой коллектива ансамбля народных танцев г. Неаполя и это, как бы он этого не хотел, было эклектично. «Еще немного, буду и я эклектичным автором» - подумалось мне, и я решил немного со стороны понаблюдать за зазеркальным сюжетом. И тут-то меня пригласила на танец блондинка из Поднебесной империи… Я не смог ей отказать и зеркала помутнели, я это видел краем глаза.
Белеет парус на фоне стальных кораблей такой одинокий, пламенеет лед, внедрение в производство красок шоколадности загара самых разных, и прекрасных, и не очень человеков бежит ума, и залихватский ус Василия Иваныча Чапаева так рад тому, что все идет путем. Роман курортный назревает, но Рио куда важнее для Остапа, пока не добыт миллион, чем З. Синицкая...
Иванов на остановке ждет автобуса №216, а также самого себя, потому, что он едет к себе в гости. Зеленяйся зелен клен, Иванов влюблен, он даже женат. Но пока он стоит на остановке у камня с приличными, как ни странно, надписями: «Туда пойдешь, так будет, пойдешь не туда, будет не то»  Это не поток сознания. Иванов увидел белую кошку, ей предстояло пробежать между Ильфом и Петровым в рассказе «И новое, и неизведанное, и на старых мотивах» из книги «Приключения Ильфа и Петрова». Да, название «Рыба, вино и халва» не о рыбе, вине и халве. Да и многоточие претенциозно. Но, зато как Вам, красавица-читательница Светлана: «Соль, перец, имбирь, глинтвейн, старый проигрыватель год, назад гниющий в лесу «Вега-108 стерео», а сейчас вдруг, да и играющий в теплой зимней комнате «хрущевки» саксофонами из «Аквариума».
Каково это, быть в 14 лет на овощебазе осенью на дворе гул окончания 80-х, и кто-то свеклой, её почернением вывел на якобы белой стене пресловутую надпись, которая играет теми саксофонами, и я повторюсь о надписи: «Аквариум». А ведь «Аквариум» совершенно пока не блестит, пока резвятся парни на сцене из «Модерн Толкинг». А потом почти все пластинки на букву «А» были скуплены вьюношей в магазине на улице К. Маркса и это в то время, когда не мог попасть в свою квартиру голый инженер в исполнении актера Александра А., Остап-Андрей-Миронов открыл ему окурком. Это какие-то внятные воспоминания, это действительно, прием письма в прошлое. Тут такая житейская ситуация, о себе бы подумать, а не бурой надписи на пыльной штукатурке, тут бы не о пластинках бы, тут бы быт обустроить, да еще не бросать (да, нет – бросать, бросать) мыслить себя эдаким Нео, выходящим из Матрицы, даже если нет ситечка, которое Остап прихватил у мадам Грицацуевой. Но то, что написано курсивом дальше должно успокоить взлет эмоции на полтора этажа высоты. И весь этот рассказ – это всего лишь имена. «Александр Иванович Корейко, один из ничтожнейших служащих был человеком в последнем приступе молодости, ему было 38 лет… И, конечно сослуживцы Александра Ивановича, да и сам начальник финсчета Арникова, и не только он, но даже начальник ГЕРКУЛЕСа товарищ Огонь-Полыхаев, и личная его секретарша Серна Михайловна, ну словом, все – были бы чрезвычайно удивлены, если бы узнали, Александр Иванович, смиреннейший из конторщиков, еще только час назад перетаскивал зачем-то с одного вокзала на другой чемодан, в котором лежали не брюки «Столетие Одессы», не бледная курица и не какие-нибудь «Задачи комсомола в деревне», а десять миллионов рублей в иностранной валюте и советских денежных знаках» 
…Существуют возможные невозможности, и даже три остальные вариации, да балалайка балааится «недепрессняка», потому, что я дозвонился до Зоси Синицкой. «Так подумал Автор»
Мы, авторы знаем о том, что «торг не уместен», но как дети малые хотим, так сказать публиковаться. И зачем хотеть? Солнце и понятия не имеет о тщеславии. И это все называется бессовестной демагогией, но что делать, если я вдруг ни с того, ни с сего полюбил читателя. Пока я все это писал, магазин грампластинок исчез, он уступил место евроремонту в духе старонового модерна начала 20-го века, перенесенному в начало 21-го. С ума можно сойти от этой трагедии… Не состыковано со следующим абзацем, не состыковано.
Это всего-навсего имена гулко звучащие в уходе прошлого в прошлое и в уходе настоящего за прошлым и будущим. Вероятно, это голливудский блокбастерный прием. Во всяком случае, я буду долго гнать велосипед. Ля-ля-ля.

2.    И новое, и неизведанное, и на старых мотивах.

Звонок из прошлого, которое и не прошлое поменял цвет и запах реальности, сначала потребовал от меня идти завтра же, немедленно, на репетицию, завтра же идти туда откуда я убежал. Понятно, что это светлая полоса сегоднящней осени. И в силу того, что вчера превратилось в завтра, отчего же не послушаться телефонной неальтернативы. Понятно то, что ворох старых газет горит лучше, чем завтрашнего субботника осенний мусор. Бакланоид, клетчато-вычурный правнук Шуры Балаганова укатил в Город-на-Юге, в город, собирающийся стать олимпийским пафосом зимы, и, следовательно, поток денех готов подчинить своему благополучию нашего товарища Бакланоида. Вот так-то, улица Одесская, дом 77… Там за горизонтом живет-поживает некто Бакланоид… Видимо, ему нужен был смены обстановки запал и потому будучи неглупым обломком «пипла»,  не теряя пессимизма, он, я повторяюсь двинулся на юг. Он надел на себя специально по этому поводу разлохмаченные джинсы, нечерный пиджак, очки, ухудшающие зрение и цветной шарф.   И это больше, чем любовь к жизни, чем свобода. Это - поисковая машина «Ява» (она же Яндекс) по поиску настойки бытия и по передвижению зимоу за городом. Дело в том, что 8-й этаж превратился во второй (а второй превратился в седьмой, а родители при этом ушли туде, где там), я живу теперь со сдвигом на 6 этажей вниз и даже та самая мечта о двухъядерной машине сбылась, и страсть к приобретению приятных вещей имеет шанс стать испытанием для автора этого письма в прошлое и будущее. Дело в том, что о свободе я немного приврал. Все сводится к непотере себя. Кстати, поздние наслоения памяти прикидываются ранними. Совсем недавно я читал тот рассказ, который еще будет написан после этого рассказа и вот, и момент прочтения оказался микротрагедией в гостях, и вообще это мой «конек», мой прием писанины – старый как джинсы (нет, не ту, что 15 названий из 80-х), купленные в «Секонд Хэнде» - мир. Нет никакой микротрагедии, есть только сбывание мечты. Оказывается, женщины и мужчины одинаково на что-то надеются, одинаково очаровываются и разочаровываются, одинаково понимают семантическое зерно песни «Если у Вас нету тети», одинаково отправляясь в путешествие на поезде «Уфа – Адлер», заказывают чай у проводницы. Они чего-то ожидают от этого лета, одинаково думают вон о том, или о той, (нет, это не то) одинаково падают в иллюзии о тех или иных людях. И снова одинаково очаровываются. Да и окончание повести о Ромео и Джульетте на самом интересном месте это словно спасение главных героев от ежедневной непоколебимости лучших друзей. Реклама на Первом канале и на Втором канале и на Третьем и на Четвертом навязчива, и всегда – она вода. Там за горизонтом прошлого я находился на виду у самосознания. И все обязательные стихи были необязательны, а теперь все обязательно и настолько плотно, что даже и нет различий между белым и черным, да так, что украшения из слов устремляются к свету без шума и пыли. Насчет пыли, конечно, немного лукаво написано. Нет, все в текстике понятно, абсолютно все. Относительно 5% материальной материи – абсолютно 5%, а вот в темной материи все темно, и никакая лампочка в 100 ватт не поможет.  Это и есть забавное самопознание. Именно о цикличности дня, года, событийности в пределах 10 лет или более говорили всю ночь напролет Петров, Данте, Ильф, Вергилий и Гомер, но разговор мог расклеиться под самое утро, и потому надо было вовремя остановиться. Если не эта остановка, то все круги ада, и все этажи рая открылись бы перед семантическими взорами присутствующих в общежитии им. Вассербаха.
Между Ильфом и Петровым пробежала белая кошка, было ясно, что «12 стульев» и «Золотого теленка» ждет счастливая судьба. Белая кошка, на самом деле белый кот, перевоплотился в Остапа Ибрагимовича, в то время, когда «Мастер и Маргарита» сочинялся Мастером, кот Бегемот тоже прикидывался человеком. «Найду клевер и положу его в чай, надеясь на радость узнавания забытого вкуса побед. В собственных озерах сна я с радостью поприветствую себя, а по берегу бежит поезд «Уфа – Сочи», это Алексей Бернгардович дорогой помчится, сломя голову за благополучием и пафосом смотрения сквозь плохие дешевые очки на клип ВИА «Алиса» и на благодатный Юг. Благополучие Бакланини еще не гарантирует невозможности его танцев на льду Черного моря вместе с Ириной Родниной… Бендер тоже был бы не против танцев на льду в обмен на очередной, уже 6-й стул. Воробьянинову (Кисе) бриллиант нужен был прямо сейчас, именно в «этом стуле», но Остап справедливо полагал то, что с каждым новым стулом шансы растут. Он, не зная теории вероятности, высказал Кисе одно из её основных положений.
Прекраснодушие не является для Григория Остера гарантией приоткрытия завес над темной материей. Вредны советы и тем они нужны народу, что чувства добрые в народе пробуждают. Как все-таки неловко идти играть свой концерт бесплатно для этой мужественной «беспонтовщины»…

3.      Рассказ №1

Ах, как мы как-то так поругались с Нотой Бене. (Так могла бы начаться автобиографическая повесть кого-то из Ильфа и Петрова, а может быть и Юрия Олеши, а может, и Михаила Булгакова) А ведь, когда на улице холодно, у неё дома тепло, разве можно тогда бездумно ругаться ради ума. Она думает, что я пишу прозу. Да, не пишу я её. Да, нет - скоро все успокоится. Да, не я пишу её. Ради ума лучше молчать как рыба, но иногда можно и как лягушка слоноподобно прореветь. Новый день как новый блюз-выкрик, как стакан молока. Я сижу дома и пью чай «Беседа» (беседуйте на здоровье, хотите со мной, хотите без меня). Да и вообще Нота Бене могла называться по-другому, ну например как в фильме Э. Рязанова «Служебный роман» - Людмила Прокофьевна и могла бы быть директором, начальником и т. д., а кто-то некто из имен прототипов-писателей мог бы быть тем же, чью роль исполнял Андрей Мягков. А почему бы и нет.
В этом тексте ничего нового и все здесь новое, пока он требует от меня исправления, добавлений, перетекания и, расслоений. В этом рассказике, как и в любом другом, напечатанном ли в «И.», не напечатанном ли в «Форбс», подаренном ли на растерзание редактору мифического журнала «Атлеты Заколбасья» поначалу будет думчивое взмышление о том, о сем, потом, где-то к размытой середине начнется эдакий разогрев джаза на сковородке банальных импровизаций, где-то ненадолго, тактов на 8-16, ну а под конец начнется лихорадочный поиск завершающих все это безобразие фраз. Вы што думаете, кто-то она умна, что ли, не та, с которой ругался. Нет, не умна. А вот она-она – умна и хороша, потому, что она – Моёмоё. Вообще-то этот рассказ было бы интереснее писать, сидя за чашкой за 6 рублей чая в летнем кафе, потому, что она – Моемое и чай тоже - строчки в моем немногосервисном телефоне под названием «Алкатель». Как раз где-то внизу этого настоящего словопотока начнется псевдофейерверк из «мобильной» всякой всячины. Такая, я Вам, читатели скажу очарованность брендингом с ребрендингом, аж вот так. Ну, просто, если не ругаться и перестать на себя злиться, то «Икарус» в качестве данности тетрадной реальности уже не окажется на страницах журнала «Уфа вширь и вдоль», так как на лугу пасутся ко… и этот «Икарус» ну никак не проезжает по улице Ленина мимо чайного кафе, потому, что другие уже названия у автобусов на дворе, другие логотипы на траве.
«Комп» появился самым, что ни на есть Божественным образом. А программирование с инсталляцией пока тормозит в небесах, но оно уже потихоньку разгоняется, я вообще увяз в Интернете, которому со мной стало весело. И претензии в данном случае совершенно не имеют смысла. И все-таки страшновато, ведь «комп» появился. Кстати, «дело было в январе, первого апреля»… Причем, ведь у Ильфа была печатная машинка «Ундервуд», а у Петрова – «Башкирия», и при этом бумаги, чтобы изводить её хватало. Они как-то раз ехали мимо остановки «Ул. Ленина» на «Икарусе», которого уже и не существует в транспортной природе города У., но они ехали, как раз от общежития им. монаха Бертольда Шварца, точнее мимо общежития имени Авиации. Уж лучше бы я не смотрел в книгу «12 стульев», тогда бы общежитие было с другим именем, ну например оно было бы имени Светланы Хоркиной, да не обидится на меня уважаемая спортсменка.
Ну, а теперь начало небеспомощного рассказа, в котором психолог Михайлов тот же, но его в рассказе толком-то и нет. Да пьет опять пиво Михайлов-природоголик. А ведь это он познакомил меня с А. К. Вот теперь и пишу после знакомства переокрыленный. Да и разноназванные необиды (если и были) не способствуют похуданию, даже с помощью «Гербалайфа». Ну а теперь начало. Ну, нет такого «бр-бр» я еще не писал никогда. Да какие мои годы, еще научусь. Тук-тук. Чуть больше и позже в эпоху лыжешурша я немного расслабился и перестал кричать самому себе наболевшее и набалдевшее. Да еще исповедовал принцип – «Крича, держись своей глупости и при этом будь умён». При этом следующий абзац отстает  в малоизвестной хронологии от предыдущего. И в этом нет парадокса. И этот парадокс должен разъяснить физик-энтузиаст. Это должна быть капуста с сыром.
На самом деле рассказ №1 начинался вот так: «Вчера я был где-то в подвале, где-то и недолго. Я помогал дому становится очень теплее, опилками утеплял опалубку я, вот какой я молодец» Потом я несколько переделал рассказик и получилось так: «Да ни фига не молодец, ни на что не способен, картошка замерзла, 2000 рублей на ветер, да вообще выкину её, картошку эту, пропади она пропадом, не пропади. Зачем мне все это, ради чего я живу, чтобы на меня орали эти» (Все-таки надо бы и этот рассказ написать, силючись держаться за умность, не теряя глупости и быть при этом смирным,  и глядя на несущественный «Икарус» и гонять при этом чаи за 6 рублей в летнем кафе)  И  другие, чтобы, причем делали нехорошо, а потом типа дружба, типа день рождения, сбой прицела, размытая картинка, потом всякая попытка переживать-не переживать. Мороз тоже, кстати, был кстати. Уснул, что ли я. Да кто я собственно такой, позволять себе крик при производстве рассказа №1» Дальше будет про бытописание, про то, что оно улетущилось. Злюсь, короче. Что делать? Такая вот вешчь.
 Бытописание почти улетучилось, мороз побеждал, у него декабрьская власть. Ну а я  хотел только того, чтобы успокоиться и не дергаться. И так видимо и случилось, впро-чем, знаю ли я об этом… Когда был 5-й курс учебы, то и был снег, и отмечание в Авиационном общежитии последней сессии, нет мы не были бедными студентами, у всех у нас родители, они помогали нам держать держать хвост по ветру. Ильф и Петров прошмыгнули мимо нашей праздничной комнаты, где девочки пили мартини.
Всем ветрам назло надо найти сюжет-не-сюжет, но вообще-то ежедневность улетучивается и я продолжаю эту песню одалживать у природы, в которой не только много соли. И почему и дальше не продолжать уставать читающего упоминаниями об о летнем кафе, чае за 6 рублей и об «Икарусе-280» производства ВНР. Эй, «Икарус» - надо перестать искать слова, надо просто перестать писать. Ведь писанина лишь повод излияния на бумаге попытки мировоззрения то ли на мир, то ли внутрь себя любимого, сидящего в летнем кафе в сквере на улице Ленина и наслаждающегося чайком за 6 крон. И, тем не менее, текст, с дырочкой в правом боку -  пишется. Но пишу, напишу. Можно и кавычки кое-где использовать. Можно сказать, что мороз да путешествие в другой конец города, может быть - сентенция по выходу из неможности петь что-то не свое свойственное мне. Но ведь я уже пою это свое. Троллейбус марки ЗИУ из иного города, из города У. исходит из того, что он и есть часть инфраструктуры этой инаковости и дырочки в правом боку. Стало быть, город У. тоже может быть иным при появлении на его улицах обыкновенных «НефАЗов». Да и начало рассказа ли, повести ли, стихов ли какое-то неоптимистичное - «Где-то под землей», но зато рефлексия очень оптимальная и всепобеждающая. Ладно, что это хотя бы не Пелевин с «Жизнью насекомых»…
А  в это самое время по городу Уфе «Уфимочка»-троллейбус-кафе с  чаем за 16 по версии ФИДЕ рублей и с кофе за 25 рублей по версии ПША наматывал расстояния вдоль Проспекта месяца №8 по версии др. римлян и Проспекта №10 по совр. версии. Только то, что психолог Михайлов пьет пиво в этой «Уфимочке» и не видит за окнами «Икаруса-256» производства ВНР, следующего по марш-роуду «Уфа-Сарапул-Лондон», это очень важно для пресловутого несколько вычурного окооптимизма и это говорит всего-навсего о том, что он, психолог Михайлов Вячеслав Дормидордонтович, воображает, что пишет «морской роман о великом и ужасном корсаре Хуане Родригесе де Клементио Шарипове Ренартио и об адмирале с аксельбантами, об Алексее Бернгардовиче Бакланове-Задунайском. Причем тут Михайлов и др., когда «Икарус» ушел в металлолом абсолютно весь и не найти воды в этой реке? Кто бы мог подумать, что в автобусы «ЛиАЗы-677» это куда более маргинальная субстанция в Уфе на момент дек. 2007 вместе с чуть более поздними по годам выпуска «Икарусами». Но в Ижевске – «ЛиАЗ» главенствует так как немного другая аура немного другого города, чуть чуть различий и все – «ЛиАЗ» в почете. Но «Шикарусу» и в Ижевске не повезло, там его на улицах как городского транспорта всего один штука под индексом «280», это такой с «гармошкой». И только благодаря этой «гармошке», удлиняющей автобус Ижевск гармоничен.  Вполне возможно, что нужно найти тот город, где «260»-му и «280»-му лучша живется. 
Просто Гомер сходил за пивом и всем было весьма неплохо, я не понимал, зачем мне целых два диплома, когда лучше бы не было бы печали, ни зла, но зато сказал Вергилию, когда я его встретил в «Икарусе-280» производства ВНР, в году эдак 1992 году, когда прогуливал лекцию по теоретической механике, когда купил антроповский «Белый Альбом» ансамбля «Тхе Беатлез», когда я знал о том, что я и есть «Битлз», ведь мне 20 лет. «Хорошо, что я не знал  иллюзии в свои 20, и потому у меня было время изучать Уголовный Кодекс и придумывать сравнительно честные способы отъема денег у населения», - сказал Остап Бендер-Мария бей, проходящий в компании с Рустамом Ильясовым, автором романа «Понятие сущности», романа про космос, про звездные войны, про борьбу звезд против Клима Краева.
Наверное, завтра наступит лето, а я и не стремлюсь именно сегодня к вычурности и забавности предложений, фраз, слов, «любов, морков»… Многозначность большого количества аудиоаппаратуры в моем доме только подчеркивает разновидности извлечения звука из его носителей и еще метания в мечтах Нуриева Рустама. У меня и «винил», и «сиди», и «эмпэ-три» и мне кажется, что я в этом коллекционировании неправдиво и величественно прав. И мне кажется, что смесь страхов и желаний стремится на юг к радушному Алексею Бернгардовичу с аксельбантами адмиралу, и на север за приключениями в духе Синдбада. Но это – суета.  Не хватает дудочки в этом рассказе. Но все-таки есть на свете электрички «Уфа – Симская» и «Если Янаул – То Уеду в Ижевк». Да есть они и прочие другие электрички тоже. И они никак не могут прокатить меня непосредственно к скверу на улице самого выдающегося из Ульяновых, для того чтобы я снова попил бы (мурлыкая «Песнь вычерпывающих людей, людей…, люде-е-ей») чаю за 6 рублей в летнем кафе, глядя на проплывающий мимо восточноевропейский автобус, восхваляющий своим именем знаменитого др.-гр. летчика Икара. Очень дежурная монголоидность уезжающих на восток и на запад лиц только усиливают мифологическую рафинированность Питера. Слияние Иня и Яня, а то и разделение происходит и в кафе на улице Медведей Бурбонов и в кафе на улице тов. Ленина, а то и не происходит, если кафе закрыто. Интересно, как бы я писал, находясь сию секунду там, а не дома за компьютером? И через год можно, видоизменившись в словообразах, продолжить этот словопотоковый ряд ассоциаций и продолжить при этом наслаждаться своей самовыгуливаемостью по улицам города У.  И через год можно. Раньше, то есть и через года и года в четверг во время снегопада в рассказах 2004 и 1969 годов и годов упоминание об электричках с теми же или иными же пунктами следования были сильными местами, а теперь они проходящие аккорды в виртуозной пьесе джазового пианиста-штангиста Били Корника «Чай за 6 баксов в столовой Ижевского монтажного техникума с видом из на последний в одноименном городе желтый «Икарус» 1989 года выпуска». Ах, вот что они говорят: «Кремовидный текст». Да они-то говорят. Пусть говорят. Не надо меня учить писать этот текст, два и не этих два тоже…
Расположение абзацев (…и тормозов невизг не виден, потому, что не слышен, не зазевайся пешеход, как будто проданы стихи  и началось волнение в продуктовом магазине, зачем стоять на самом на верху утеса, причем величественно, а не просто так) не так и не иначе не больно-то многослойный многословник  скользит в поисках не такого уж и первостатейного редактора. Собственно-то пафоса повсюду есть. Для чего же я пишу эту самозабвенность ненаглядности на образы, порождающие этот новый текст? Видимо это нужно для поисков уравнений и сверхдлиннострунности бас-гитары.  Взаимоотношения автора и чего-то большего, чем он, не должны далеко заходить, страшновато. И-ву из городка Д. не страшно совсем.  Древние города кажутся компьютерной графикой, потому, что не страшно и потому, что их иногда показывают по телеканалу «Культура». Пока эти слова только рядом с чем-то важным. Только радует то, что бессвязность эта правильна. Наверное, это был сон о снах. Как жить. Тоже что ли уехать в Сочи? Не что ли. Да и ладно, и здесь хорошо. В принципе-то расположение образов как-то так стремится почитать сказку. Даже если весна и говорит о том, сказки это далеко не лужный восторг. 
Изобретение Сикорского и пьеса пианиста Билли Курникова «Чай за 6 евро в пражской столовой с видом из окна на новый «Икарус» 1989 года выпуска» давно уже тусуются в умах недавно строящих самолеты в Челябинской области в деревне Разъездное на улице Ленина в сараях и требуют грамотного продюсирования для конкурентоспособных вертолетов и для саксофониста Ишимбаева. И об этом стоит подумать. Дело в том, что прошло все-таки какое-то качество нелинейного времени в качество ортогональности базиса из учебника «Курс высшей математики» Кудрявцева-Демидовича из библиотеки уфимских авиаторов, и вот тогда проза съела поэзию. Но поэзия усмехнулась и вылезла сухой из воды. Помню как мобильный тэлээф «Моторола Ц-350» проработал на полную катушку, сочиняя мои же мелодии. А предыдущий «Сименс М35» сверхгениально-вундербарово сыграл для моего 8-го альбома свои наилучшие позывные. А предыдущее предыдущего был разговорник «Моторола М3788», он просто «помнил» несколько миниэпох от 1969 года до 2059 года. И вот это и есть наиболее решительный аргумент в пользу заметно устаревшего телефона. Сейчас у меня «Алкатель» «Е-101» , ну, конечно он (или она) чуть посервисней чем та самая «М-3788», просто прошло уж года 4 и более. Брэнды ух, как эффектно, броско, звонко бренчат. Мы звукововлечены бренчанием их. Ох, как влечены. Телевизор услужлив, ненавязчив, ненаоскомится никак, никак не надышусь подспудным при этом влиянием детства, там-то в детстве было всего два канала ТВ, да репродуктор на кухне, «Студенческий меридиан» отдающий журнальную площадь А. Ф. Лосеву.  Можно уверенно сказать, все это дизайнерство телефонов, слонов и прочей цивилизации сходит с ума… Разве, что предыдущая монголоидность дежурства буфетчицы Н. в летнем кафе в сквере на улице Леннона с видом на плывущий дверями окнами «Икарус-260» цвета яичницы пугает профанацию одним своим видом и её достаточно для собственных неверных оценок.  Ильф и Петров отказались от того, чтобы побывать у меня в гостях именно сегодня, наверное, потому, что я вновь почувствовал какую-то хандру, наверное, потому, что им вздумалось не слушать мое бодрое чтение вслух этого замечательного текста, тем более они спешили по горячим следам подготовки репортера Персицкого, готовящегося в свою очередь к двухсотлетнему юбилею великого математика Исаака Ньютона. Да, надо бы и о Ньютоне наговориться чем больше, тем лучше, все на пользу этому предпоследнему тексту ежедневной газеты города Стерлитамака.
О чем это великое благодушное повествование? Знает это только она, Запредельная Канцелярия Поднебесной. «Смысл декартовой тройки i, j, k всегда должен соответствовать выбранному правилу винта: тройка берется правой, если выбрано правило правого винта, левой в противном случае; соответственно различаются правые и левые системы координат». Они нарисованы в учебнике по высшей математике любого автора любого издания, ну и да-да я шаблонно перейду к следующему предложению, просто следующее предложение возвращается вместе с этим периодически к одному и тому же набору предпочтений учебников и дудочек. Итак…
Пора возвращаться к игре на дудочке в моем 16-м альбоме. Я, типа, шлифую эти стихи, выписанные из той тетрадки, что старательно заполнялась буковка за буковкой в летнем эдаком кафе, где-то в Уфе при созерцании «Икаруса», и добавляю в стихи специи, м-м. И вроде так складно привирается-врется. А ведь уже было и про изобретение, и про телефоны, и про дудочку, и про абзацы, и по желание публиковаться во что бы то ни стало, и про электрички, и про то, что раньше вот так было написано, в том-то и том-то рассказе образца энного года, и длинные предложения были с большим количеством запятых, и неприятие Москвы, и приятие Москвы, и приятие другой географии, нашей Поволжскоуральской, от Инзера до Прикамья, и очарованность КВН-ом, и разочарование им же,  и мелкобытовая автобиографичность, и завуалированная истерика была, и про то, что в таком-то альбоме есть дудочка с гитарой, а в другом нет ни того, ни другого, и это тоже было, и размышления об искусстве как таковом были уже, и слова «возможно», «может быть», «отвязно» (нет, «отвязно» не было), и про Михайлова было уже раз 500, и старательное неупоминание про песни какого-то Бориса Г. (о нем будет понаписано в соседнем рассказе), и аппелирование к соседнему рассказу, и попытка мерить размытые рамки рассказа, и выходить за его пределы тоже были, а еще были когда-то цветные сны, а теперь нецветные, и какие-то там фишки детства щедро рассыпанные по всей прозе замечательного этого автора, и еще сколько Бакланоида-из-Ишимбая  было, так много-премного, а еще всякие там «В Петропавловске-Камчатском полночь», и всякие там упоминания о сюжете, о несюжете, о том, что он будет или не будет. Да, не скрою, есть в Уфе улицы: Проспект Октября, Р. Зорге, Первомайская и др., да-да и др. Причем ведь, это: «Составление истории народов бесписьменных или с письменностью, не дошедшей до нас, всегда содержит специфические трудности, незнакомые историкам народов, имеющих собственное летописание» Причем ведь, это сказал в своей прекрасно излагающей работе «Древние тюрки» сам Л. Н. Гумилев.  Причем, ведь – как все-таки комфортно писать рассказ в тетрадку в летнем кафе в сквере на улице Вождя-даты-жызни-1870-1924, с чаем за 6 рублей от компании «МакОС», глядя на южнокорейский «Икарус» с венгерской лицензией и с оплатой за проезд в 6 рублей, самой низкой из всего, так сказать, транспорта города Уфы. А, может быть и не нужна тут дудочка от компании Интел?

4.      Сюжета, какого бы то ни было, не было.
Когда одну из наших сил душевных
Боль или радость поглотит сполна
То, отрешась от прочих чувств вседневных

Душа лишь этой силе отдана;
И тем опровержимо заблуждение,
Что в нас душа пылает не одна.

Данте. «Божественная Комедия», «Чистилище», Песнь четвёртая.

Дорогие друзья! Во-многом я не знаю пока, каков будет тот самый несюжет. Надо идти вслед за Борисом Иванычем, которого я сиюсекундно придумал. Эта сказка могла бы стать неплохим киносценарием в духе Вуда Алена для фильма Ижевского кооперативного предприятия. Да к тому же, к этому рассказу пририсован эпиграф из «Божественной Комедии» Данте, так как этот рассказ, дорогие друзья, когда первоначально сочинялся ещё не знал, что является частью «Приключений Ильфа и Петрова», Данте ждал их в гости, то есть ждёт, и поэтому дантовы эпиграфы весьма нужны, как краеугольные кирпичи «Приключений».
В государстве, недавно отметившим 7000-летие своего существования, (называется оно при этом  Драм-Машиния) жил да был Борис Иваныч Красногородцев. Он был женат, жену его звали, да и зовут, Алина Потаповна. А детей ихних -  Сережа и Коля. И вот эти двое  12 лет и 10 лет возрасту и говорят мне: «Ты думаешь, что все вокруг матрица?» Я говорю: «Иногда так только думаю, а иногда и совсем так не думаю» А они: «Если диалог наш будет долгим, то ты отвлечешься от развития сюжета, которого, конечно же, пока нету. И мы с тобой оба можем говорить о чем угодно»    «Да», - говорю – «Так или иначе» В комнату вошел Борис Иваныч, в комнату вошел Борис Иваныч, в комнату вошел Борис Иваныч. Он сказал, так сказать: «Вот, уже есть зацепка за вожделенный сюжет, я вошел в комнату» Он вошел в комнату, он вошел в комнату, вошел в комнату.  Мне позвонила тут же, не отходя, от кассы его жена, да-да Алина Потаповна. «Да-да, Алина Потаповна» «Я пока не могу вмешаться в ваш рассказ, как бы вы этого не хотели, я пока на работе, директор Крокодил Гена придумал новый план развития фирмы, впрочем, это ерунда.» «Ну-ну», - заметил Борис Иваныч – «Надо бы поревновать немного, но не хочется. Хотя мы и живем в Драм Машинии, но драму развивать из маленькой сюжетной зацепки не хочется» «Ура»,- сказал я – «Дело в том, что Цзи Хао так и работает на Гурьевском рынке города Уфы, он точит ключи. Он не имеет права приводить слона в Театр имени Меня при Техническом Университете улицы Карла Маркса. И знаете почему?» «Почему», - спросили хором отец и сыновья Красногородцевы. «Потому, что у него, у слона мания предлагать именно там, в этой художественной самодеятельности купить слона» «Вы это точно подметили», - точно подметил Сергей Борисович, в параллельном мире при этом являющийся Сергеем Чистяковым, художником, не ищущим облака. Правда, Сергей Борисович ничего не знал и не знает о параллельном двойнике. Собственно-то девятиэтажки продолжают строить, и каждая их них параллельный мир другой девятиэтажке. Этого я пока не сказал (про параллельность) им всем. Я только искал в кармане слова для этой небесполезной беседы. «Продолжим», - продолжил Борис Иваныч – «На днях наступило потепление и вполне вероятно, что дома будет несколько потеплее и  дома будут несколько потеплее. Кстати, как пожывает Ваш друг Алексей Бернгардыч Бакланов?» «Да я давно с ним не виделся, не слышался, может быть, я просто вру в своих текстах, ведь красиво жить не заставишь, но и не запретишь» «Иней, говоришь, уже нет, говоришь декабря-ноября» - поддерживал огонь этого текста Борис Иваныч. «Главное при этом то, что Директор Катка позволяет мне быть все тем же, тем, кем я себя чувствую, правда мне кажется, что многое из того, что я писал раньше, не всегда глубоко прочитывает этот мир. Знаете, как пела Алла Борисовна в 1984 году, «Я запускаю в небо бумажного змея». Наверное, змей, все еще летает, но только тот, кто запустил его, думает уже о личном самолете» Борис Иваныч помолчал-помолчал, пожевал-травинку-пожевал и потом-потом: «Знаете ли, Вы как Автор хотели бы, что я именно сейчас растворился бы вместе с сыновьями в прозрачности зимы для того, чтобы у Вас была бы возможность написать  красивую концовку про то как «они внезапно растворились». Но этого ни я, ни Сережа с Алешей не сделают (то есть Сережа с Колей,  чего это я). И вообще хватит мне приписывать Вашу собственную забывчивость в именах, тем более у Вас есть возможность заглянуть в начало своего повествования, ха-ха. Я не страдаю вегетососудистой дистонией, скорее всего, это Вы увлеклись своей писаниной с первоначальным намерением описать вовсе не нас, а например юбилей Поволжско-Уфимского поэта». «Да, но я хотел бы написать даже не об этом, а о чем-то другом, просто эта проза, да и как какая другая – медленное открывание ключами множества дверей. Возможно, это даже детектив для меня Самого, нет с большой буквы нескромно, ну в общем для автора. А Вы, Борис Иваныч, что думаете?» «Ну, я думаю так, что надо бы отметить это дело, дело развития беспредметной литературины. Подозреваю, что Вы с удовольствием сейчас поменяли бы мою фамилию на «Беспредметнов», пользуясь своим правом Автора. Этого Вы не сделаете ни за что, просто Вам никуда не хочется сворачивать с еще не накатанной дороги неизведанности этого текста. Но мы-то с Тобой прекрасно знаем, что тут повсюду сплошные ходульные образы да шаблоны» «Не совсем так», - сказал я, вовремя спохватившись, что хотел, было заговорить на плохом языке немецком. «На самом деле технология написания этого спиралевидного произведения постепенно меняется, причем медленно и верно. И пусть скажут какие-нибудь читатели, что все тут такое медитативное-медитативное, пусть. Это так, но вот зато Вы, Борис Иваныч что-то мне говорите, ведь, а я Вам отвечаю, однако. Это уже какой-то намек на то, что все же можно вырулить на некую диккенсовщину-огенривщину» «Ой, ли» - усомнился он, то есть Борис Иваныч Кактамъегофамилия. А я на это ему ответил, не усомнившись – «Я вообще сейчас возьму и забуду, как зовут двоих сыновей». А он меня кольнул в ответ, но не больно – «Вы, писателя, так и норовите решать свои психологические проблемы за счет выдумки, фантазии и бумаги» «Да» - не препятствовал я его возражению. «И если ты захочешь написать: «Солнце умерло», так и напишешь, совсем не заботясь о человечестве, о планете Земля, о нас, обыкновенных обывателях. Нам-то как без Солнца? Вы-то авторы, понятное дело, на горних высотах всяких обитаете» «Но, ведь я уже взял вас с собой в качестве персонажа и придумал для Вас все эти реплики, Борис Иваныч. О, Вы слышали, как вкусно хрюкнула гитара в песне «2000 световых лет от дома» ВИА «Роллинг Стоунз», Борис Иваныч» «Слышал, лучше бы не слышал. Персонажам не желательно слышать параллельную информацию» «Просто я балдею от этой музыки и от этого в этот рассказ передается мое высокомерное битлскороллингстоунздетицветовское настроение конца 60-х. Хотя, наверное, 60-е Европы это миф. Сколько Вам лет было в те времена? Неужели у Вас в Вашей параллельности рассказа нет пиратских дисков разных ансамблей и певцов?» «Мне где-то 20 плюсминус», - Борис Иваныч поведал о своем психологическом возрасте. «Но это не важно, я как-то не тяготел ко всем этим «Сатисфэкшнам». Я все больше Магомаевым, да Миансаровой сублемался, может быть, сказалась определенная недоступность этих треков, ха-ха. И вообще я устал с Вами говорить, ночь на дворе, Вы не высыпаетесь»   
Прошла ночь, мне что-то снилось, утром я открыл вордовский файл, он весил всего-то 45 килобайт и это по сравнению с песенкой, состоящей из волн – самая красноалость, а вот семантически, что песня, что текстовый файл весьма и весьма действуют одинаково…    
Наступила следующая ночь, и тут меня осенило следующегодней листвой о том, как можно, оказывается, быть автором своего текста, нужно просто ждать, когда пройдет дня два и снова возвращаться к письму пентиумовой-двухъядерной клавиатурой, понимая при этом, что это не сочинительство, а чтение увлекательной повести.
Борис Иваныч отвел детей в школу, пока я напряженно придумывал 2 предыдущих абзаца, то есть когда-пока я её прогуливал, закончив её «икс» лет тому назад.
Интересно и то, что Алина Потаповна, та самая жена, 3 секунды назад поехала по путевке в Египет, что весьма банально с точки зрения умения Автора «какбысозерцать», потому, что автор позволил себе такую вольность, то она на работе, где всё ерунда, то она тут же в Египте. Автор позволил это себе, не отходя от бухгалтерии журнала «Ацтекские просторы». Автор заглянул в начало этого растущего как двойка в степени «эн» рассказа и решил вместе съ Сережей и Колей поразмыслить по поводу матрицы во всем Сущем. И я им сказал: «Все-таки иногда я думаю, что все вокруг – Матрица во всем Сущем, а иногда так не думаю, потому, что думаю, что вокруг красиво, лето там, птички поют, тонкая рябь кругов на пруду, шелест тополей, берез и секвой, трактор-таран полуутонул в луже, что ли тракторист нетрезв, ах-да-вчера он отвозил Ишмухаметовым сено, потом его кто-то угостил, он потом всю ночь играл то ли в «Квэйк-3», то ли в «Монополию», очнулся в тракторе, трактор в воде, лепестки роз плывут по воде» «А вот у нас, а вот у нас нет никаких оснований считать, что все вокруг Матрица, все-таки мы еще в школьном возрасте, и кстати один из нас, кажется Коля, пишет фантастическую повесть про встречу с иноземными цивилизациями. Хотя про НЛО говорить небезопасно, «осторожно-люди» могут подумать, что мы свихнулись.» «И потому Вы, Сережа и Коля, да-да свыклись с тем, что лучше ничего не говорить. Я уважаю Ваш выбор»
У Бориса Иваныча зазвонил тэлээф. «Жена просила Вам передать, Рустам передать то, что она купила для Вас пару папирусов недорого, это подарок» «Ура» - сказал я – «все-таки это лучше, чем статья в «Литературной Газете» на первой странице, лучше, чем быть раскрученным лицом и говорить всякую лабуду о толстом региональном журнале. Вот будет здорово, если и в папирусах написано абсолютно то же самое. Это будет доказательством того, что у времени есть узловые точки» Вот так я сказал Борису Иванычу. Сыновья его дружно зевнули  и пошли спать, все-таки я этот рассказ пишу третью ночь подряд. Борис Иваныч тоже, того, пошел на боковую, ведь завтра ему вставать и руководить полетами фрисби с 6 утра.  Самое главное при этом было то, что я помахал им рукой. Мне показалось, что вся эта ситуация – не Матрица. Мог ли Джордж Оруэлл предвидеть начало деградации Аллы Борисовны образца 1984-го года? Вероятно, Киркоров боится крыс, и росточком он высок, он - Матрица. Или лучше так: «Невероятно, Киркоров боится крыс». «Иногда Виктор Салтыков одевается как женщина и говорит, что он Алена Свиридова. Свиридова, будучи Салтыковым, против этого не возражает» - читал я тайком от Бориса Иваныча СМС-сообщение от хихикающей службы сотовой связи.  Трансвестизм был зол. А я был в Чехии, был в 2006-м году, был. Вот так-то. Вот так-то, как-то так и Салтыкова Витю не пожалел, так сказать. Автор зацепил брендового человечища, ура. И как кому бы то ни было бороться с тайнами и прочими прочтениями секса? Секс победит, не победит. И зачем-то мне надо было ездить в Москву на пегом рысаке. Ну, съездил, съездил. Ну-ну. УГНТУ – Нефтяной университет – нефтяная Матрица. УГАТУ – Авиационная Уфимская. В Самаре – Авиационная Самарская.
…В нашем городе как и в любом городе  есть всего понемногу… Пока еще нет Интернета дома-тут, поэтому нет Айсикью, поэтому слог в виртуозности держится. В этом письме самому себе полковник Васин, вероятно разговаривал сам с собой. Ну, хоть кто-нибудь высказал бы примерно то же самое о нашей попсе, что этот полковник. А впрочем, перетекание информации от попсы к року, от рока  к джазу, от джаза въ симфонии Шостаковича – это круги на воде и не более. Наверное, вся наша игра – это только игра. А все-таки куда-то передача исчезла «Слабое звено», купленная нашенским телевидением у англичанов. И все-таки я верю в разум, во взвешенность оценок, и в непреходящую ценность очепяток.
В Старгород, в обыкновеннейший день на Скороспелой Площади появился мол. человек лет 27-ми в белом слегка потертом пиджаке, в белых штанах, в мокасинах «Антитрейд» и все. Где-то мимо шел Борис Иваныч, он только что вышел из дома, вероятно даже уравновешенный беседой с неким сочинителем, о котором он уже довольно быстро начал забывать, так как его ждали в присутственном месте. Но сочинитель материализовался в другого, такого же. Вот так и живем, сказала Зося Синицкая, показывая свою комнату молодому человеку лет 27-ми.  Потом-то, конечно именно Остап Бендер подошел к Борису Иванычу и спросил: «Который час?» «11-30» «Нет, вы не знакомы как следует с исчезающей экзистенцией этого дня» «А мне это и не нужно» - блестел очками Борис Иваныч. «А, давайте мы с моим другом Автором поменяем вам отчество. «Ильич» Вас устроит?» «А, давайте не будем, нет, не будем, не будем, нет», - во второй раз блеснул очками Борис Иваныч Хендрикс Джимми Гитара…
Остап Бендер вспомнил все и самое главное – он понял то, что Борис Иваныч не знает, где находится ключ от квартиры, где деньги лежат, тем более в ушах у Астапа играл «Ай-Под» с новейшим треком «Белеет мой парус такой одинокий на фоне стальных кораблей» и может быть, потому он испытал неявную симпатию и явный неинтерес к Борису Борисовичу. (Так вот откуда «ноги растут» этого ФИО – «Борис Иваныч», от Бориса, который Дребеденьщиков). Остаб Гендер или Тендер вообще-то любил песенки ансамблика «Нож для фрау Мюллер»… (просто тот, кто пишет всю эту приятную для чтения фигню, гонит именно сейчас-сиюсекундно через «винамп» именно эти одноименные «эмпэтри»). Просто и эти упоминания о всяких деталях неоправданно дороги для этого текста, несомненно, текст расширяется и к тому же он является реакцией на неприятие Н. Гр. стихов РН как стихов, или стихов как Стихов, или Стихов как Стихов, или стихов как стихов, или все-таки приятие было, человек он замечательный, стихи пишет). Просто кончился список «винамповских трэков и оттого пора бы уж и чаю попить и картошки сварить, нет о персонажах я не забыл, нет).
А вот, Киса Горлопанинов купил «винил», это пластинка такая  в конверте с полиэтиленом, да не просто так, а за 3000 р., потому, что в Гостином, так сказать Дворе, потому, что и события, и цены, и сленговые словечки синусоидальны. И зачем, тогда саморекламировать себя. У актеров «Нощного Дыозора» вполне московская в глазах логика и трагика… Это вам не один бутик, а тыща мильярдов, миньярцев такого количества не больно-то найдешь, но зато москвичей-то москвичей, да я сам где-то как-то тоже москвич. «408-й», «412-й», «2140 люкс».
И вот, что интересно, к этому слововелению периодически надо возвращаться, иначе теряется интерактивность веления и бумаги. Будто бы вот что, 10 лет назад, по-моему, было все то же и так же, ну, может, так наворочено не было в этих словах.  Остап Бендер, кстати, пока еще не уехал в Рио, ему хотелось мне сказать что-то важное, ну так вот он подошел ко мне, посреди города Эн и сказал: «Ты, пока с персонажами не больно-то балуй, пиши пока потихоньку, что будет, то и будет, у меня тут, в Уфе, есть немножко дел, я их немного поделаю. Стулья в наше время оказались актуальны, только потому, что вещевые рынки уходят» «Да, нет» - прошептал я на морозе- «Я просто не знаю пока, что с Вами делать, и с Борисом Иванычем, и с сыновьями, которые, как оказалось, отражают текстовые словоидеи, и лично с Остапом, Вы ведь наверное сейчас хотели было выйти на главную площадь Старгорода. А тут, такая вот вещь, какой-то Энск, или как там он называется? Я вмешался в чью-то литературную игру, ладно незаметно для авторов И. и П. Хотя они были бы не против, если узнали бы…» «А знаете, кем был в детстве Борис Иваныч? Вот смотрите, у меня есть волшебное зеркальце. Вот видите вьюноша, на фортепьянах играет. По экрану зеркальца пошли титры от редактора субтитров Ээро – «Боренька-то сонату не доиграл, переволновался, на сцене упал, Ираида Петровна (доцент Гнесинки) волнуется: «Девочки, воды, воды». Скорую вызвали» Или это не субтитры были, а закадровый голос Эраста Гарина, это актер такой, если кто не знает. Понятно, Борис Иваныч учился в детской школе, интересно, учился ли он дальше этому малооплачиваемому ремеслу? «Это не так уж важно» - подумал за меня Бендер. «Я бы мог претендовать на роль Вергилия в твоем не желающем завершаться рассказе, но меня так тянет в Старгород, и Кису я заберу, пожалуй, нечего ему тут горлопанить. Мы уезжаем, но это не значит, что Вы не можете позвать меня в свою поэму еще раз. И Бориса Иваныча, если Вам, вдруг лень писать эту диалоговую длинноту оставьте там, где он сейчас находится. Он со своей семьей, если, захочешь тоже придет поговорить о том, о сем. Ну, ладно, пока» Нет, он не исчез и не растворился, он просто сел в такси и уехал в Рио де Жанейро. Кто-то вырезал ножиком на деревянной скамейке во дворе Уфимской Государственной Академии Искусств: «Здесь были Ося и Киса». Вся авторская демиурговость выражается только тем, что удалось вовремя закончить. Все-таки и остановка – достижение.   
Но в Новый Год-то Автор хотел придумать 8 тезисов для обсуждения, которое то ли состоялось, то ли состоится в общежитии им. Е. Пугачева, но придумал то ли 2, то ли 3 тезиса, Автор перечитает эти рассказы и сам об этом узнает. В силу того, что вдохновение этих рассказов построено на туманных воспоминаниях автобиографического толка можно сказать, что эта грандиозная посиделка в общежитии состоялась. Но с другой стороны такой джем-сейшн состоится еще не раз, так подтверждает та же автобиографическая практика. Этот абзац плавно намекает на то, что эти рассказы связаны сюжетной сцепкой об Ильфе, Петрове, Данте, Гомере, Вергилии и т. д.
В принципе такой ход уже использовал Майк Науменко, это певец такой, если кто не знает, рок-н-ролльщик, он однажды спел блюз с перечислением знаменитых имен: кабацкий пианист Бетховен, финансовый магнат Маккартни, дуэлянт Жорж Санд, кажется и Шопен там тоже есть и еще кто-то, точно не помню. Эти два абзаца как бы отходят от основного замысла этого рассказа, но они очень нужны, ну очень нужны.

5.    Скольжения-2

По-моему мечты сбылись почти все, так же как и в физике  к концу 19 в. Дело в том, что не совсем понятно то, что и так понятно. Хотя и ворох газет и опилок гора не устают никогда. Главное, ведь огромная неутомимость предметов в помощи созерцать для нас. Вот и когда же кончится суета? Только когда-нибудь, а не иначе. Ибо по простоте душевной алгоритма все температуры желаний можно свести  или к нулю или к единице. Площадь озера непросто измерить, но можно… Истина диалектична, как бы того и не этого.
И вот, что интересно может быть и будет сюжетец, может быть, не имея смысла.  Будет, не будет какая-то разница, в этом есть при чем без основания рознице быть таковой, каковая не совсем-то уж и таковая, хотя как-то надо куда-то смотреть. Ничего не вижу, ничего не слышу, никому ничего не скажу….
Насквозь вымышленный и промокший от майского дождя Эрнест Гарриевич как-то однажды сказал так, что было мне сверх по себе. Но Иванов так не думал, он просто сказал, что порой я слишком сентиментален…. Именно в Уфе я превратился в составителя прозаических текстов, жил бы я сознательную жизнь в другом городе был бы например худоэжником-с, может быть. Совершенству нет предела, персонажи тоже туда же, делают, что хотят, приходят-уходят…. А еще бывает так, что и абонент недоступен…
Как ни странно Иванов весьма разумно рассмотрел мол, мое предложение потусоваться в этом очередном рассказике, совершенно не собирающегося скользить. Понятно, что он был  в чем-то прав. Кстати – я не найду ни положительности, ни отрицательности. Важно только то, что. Ничто не скользит бесследно....  Калейдоскопичность есть ли сейчас. Название с ярлыком «№2» позволяет использовать слова из одноименного рассказа, из того, что без этого самого ярлыка. И вроде бы ведь как, Эрнест Гарриеввич сказал совсем не то, что думал, в то время как совсем не думал Иванов и мне хочется Нового Года и это синдром ожидания чуда. Иванов стоял на остановке, и вдруг перед его носом прошел высокий мужчина 33-х лет, в твидовом пиджаке в малиновых разводах, Иванов не знал, что это и есть Остап Ибрагимович, сын турецкого подданного, потомок янычаров. Остап, конечно, смутно догадывался, что Иванов тоже пишет прозу несколько иного толка, чем тот, что пишет рассказ «этого» толка, Остапу было некогда ясно догадываться, он очень спешил на румынскую границу. Ивановский взгляд проскользил по фигуре Остапа, и ничего абсолютно не произошло. Но что-то подсказало Иванову о том, что мимо него прошел будущий управдом.
Поводов скользить совсем не осталось, сколько не повторять о скольжениях синонимы…
Мимозы ритмы никто не слышал кроме биологов, но синонимов мимозе тьма и тысячи – роза, сирень, ландыш, ромашка, георгин, керосин, ой, нет керосин – это из другой оперы. «Для того, чтобы устать успешным вы все знаете, вы шибко грамотный.» - сказал художник, а я скрыл от него слезы при просмотре фильма «12».
«Натурщик – это мальчик, влюбленный в девочку Наташу» - так решила Аида возраста 7 лет. Это я результаты конкурса в газете вычитал. «Натурщик – это мальчик, висящий на турнике» - а это Максим, 8 лет от рождения.
Скользить можно, оказывается, продолжать, но разумно ли это? Придыхания того, какое могло бы быть уже нет, ну может, еще появится.

6.    Рассказ №32

Двойка, как основа двоичного исчисления кажется одинокой как звезда Сириус. «Сообразуясь с настроениями своего народа Бумын проявил нелояльность по отношению к своему сюзерену – жужаньскому хану…» - да вот, решил я во всех своих рассказах образца нулевых годов 21-го века цитировать Л. Н. Гумилева. Конечно не во всех, в некоторых. Цитаты придают дополнительную воздушность и некоторую самоотстраненность автора. Ну, а дальше потоковое повествование сознания. Мы приехали в этот знакомонезнакомый город, типа этот город и есть прозрачность псевдоавантюрности туризма, мы с Региной Ф. Приехали, ясное дело потусоваться-поисчезать в недрах иностранности самих себя, в иногородности Уфы в много раз упомянутой в стихах и еще где-то. Ну а дальше было гостеприимство, было исполнение песен на иностранном языке. Была дача художника Анфима, на которой и плясалось и пелось. Впрочем, это было только описание следов ветра, иначе именуемых временем. Просто делопроизводство осени идеально подходило к саундтреку фильма «Служебный роман»… Опять «Служебный роман», это уже было в другом рассказе будущности, ну что это такое. Впрочем, надо перейти непосредственно к настоящему разговору, ведь сколь начало рассказа не корми лирическими отступлениями все же надо переходить к середине дня, как бы там ни было. Ровным  счетом ничего не поменялось, как хотелось ерничать, злословить, делать добрые дела и неталантливо тратить деньги. Эта самая известная моему методу письма следующая фраза может быть какой угодно, видимо имеет место быть безответственность. Оттого, что люди прошли по пыльной дороге в сторону единения с Жителем Небес -  я был очарован этим, думаю я так, топ-топ, топает малыш. Мы приехали в этот город только для того, чтобы засвидетельствовать почтение. Нет, я бы мог написать еще одно «Письмо самому себе», но я так не сделаю, ведь я пишу нечто отличное от позапрошлогодних стихов, но и те стихи были отличны от того, что было до… Но дело в том, что нота «до» - считается намеком на продвижение дождя на восток. «При решении многих важных задач приходится суммировать бесконечно большое число бесконечно малых слагаемых. Это приводит к одному из центральных понятий, именно к понятию определенного интеграла…» У Блока в стихах о скифах с раскосыми и жадными очами дышит интеграл. Поэт услышал дыхание абстрактного понятия, и благодаря этой счастливой ошибке, будучи определенным, интеграл стал осязаемым. А теперь скромно и не скромно о себе…
Я помню те свои неудачные стихи, которые было боязно нести на проверку помарок. И то, что в них был претенциозный минимализм, и то, что в них была претензия на всеохватность и то, что они не имели попытки понять нечетности отъезда автобусов с автовокзала в город Энск – все это не вдохновляло. Как будто нужно было только, что забыть о том, что мы для чего-то приехали с Р. в Ижевск. Ну, ладно, хватит крутиться вокруг того, что мы приехали в в пресловутый своей нужной провинциальностью Ижевск, я лучше скажу ту фразу про лень, про отважную, аргументов сочинительства не осталось никаких, но я все же строю все эти предложения вокруг да около  Дело в том, что моя отважная лень вроде бы и не стремиться к нулю, но, тем не менее, она использует старые фишки о главном. Дело в том, что отмещание еще одного новоселья говорит о повторяемости одиозности мультфильма обо всех, о нас. Никуда не уйти от климата и смены времен года и от новостей о второстепенном. Причем о том, что вокруг сплошной разливанный оптимизм я столько всего понаписал, что однажды даже физически ощущал прилив сил. Боюсь, что это не было враньем, боюсь, что это-это было другое особенное, может быть и так сказать вранье. Именно сейчас можно весьма красиво усложнять этот и без того блеск слов божественными красотами фраз. Все вороны мира иногда слетались в этот образный поток и каркали и только потому, что я был слаб на чуйствования. Я позволял себе переживать и ветер этого не понимал, но успокаивал меня как мог. А вот задолго  до этих беспредметных созерцаний я мог себе вообразить Китайского вельможу, способного накеросинить три-четыре емкие строчки о том, как паре-тройке иероглифов, однако, никак не получается ухватить полет перелетных птиц.
Итак, писатель-маринист не просто так, а с замыслом, огромным, как встреча Нового года упивался рефлексиями 1998 года и все только для того, чтобы набензинить журнал панковохиппанских авторов. Удалось. А Лариса Долина и Ирина Отиева пели в телевизоре 90-х за три года до того песенку 50-х, старого праздника хочется всем – Нового года. И мы так и будем беседовать о том, что союз наш прекрасен и долгая память все та же и где-то над завоеванным замком, защищаемым когда-то дайвером и кулинаром Макаревичем реет похожий на плавки флаг. Те, кто плавили сталь до сих верны себе и потому ария Кипелова из оперы «Битва со злом» не умирает, так же как и бессметны антитела. БГ проповедуя самоиронизирует, «Фабрика звезд» утонула в глухой грязи свинарника попсы, братья Меладзе штампуют качественные «3-х минутки» и клянутся в любви к «Обратной стороне Луны» и в этом нет ничьей  вины, даже если это «Пинк Флойд». Третьестепенность мировых событий мелькает как старые кинокадры и всякая реклама падает ниц, стоит только повернуть ручку контраста чернобелого телевизора на 60 лет назад. Куда подевался Д. Хармс?  Нет, это страшно, уж лучше подумать про новоселье…
Тогда когда,  то если иначе я возмущаюсь всем и ничем, я прощаю, меня прощают. Значит, простить важно и весьма… Прощание дольше во времени, нежели чем прощение… К прощению трудно придти, но оно проще в осуществление, прощание – какое-то более внятно трудное. 32 – это «двойка» в пятой степени, «двойка» из подчиненных десятиричной системе отсчета… Раз уж написал о цифре, то буду говорить, однако и об ансамбле «Доорз», умудренном медитацией перетекания начала в конец, и индейским летом, вот и написал. А, что…  Прошение ли, прощение ли, влечение ли и страсти те же перетекающие друг в дружку системы генетики и отдохновения. Ну а там, где лень, там и собрание людей во имя чего-то большего…. При отмечании моих «32 года» ижевсковость воспоминаний была не так уж сильна, просто я попробовал на глаз этот город, просто потом появилась Регина – мой медвежонок и наш этот самый приезд был 4-м для меня. Все-таки мы сделали, так как неприемлет наш общий сверхправильный друг по имени С. При всей ровесниковости в эти так называемые 35-36 лет… Мужчина и женщина, когда вместе знают лучше кто они такие, нет - этот по фамилии Ч. опять никуда не поедет. У него уже есть дом на краю Галактики. Вот так, там, в Ижевске думается мне, увлекающемуся эзотерикой далекого путешествия на электричке и потому не надо удивляться повторяющимся словам текстоулова декабря 2007, который ровно через год видоизменится в звездопад отмечания Нового Года. Боюсь, что абсолютно ничего не поменяется. Дормидодонтовичевость Михайлова психолога-душеведа не улучшится и не ухудшится так как он по-прежнему будет пить пиво…
Буду значит верить в самого себя, как бы там ни было, пока не пришел понедельник, пока Михайлов расслабленно пьет пиво и нам остается завидовать этому гедонизму…
Да, что там – сама весна знает все обо всем, недаром она главная из 4-х.
Янь Хао встречал Новый Год не один, он его встречал с друзьями, было понятно, что песни А. Федоровича Скляра были полной чепухой, но кто знает, что он в них преодолевал, разве, что бездарность, то ли Яня Хао, то ли Скляра то есть, т. е. может быть, вполне… Ну, вот по проехался по уважаемому человеку. На Востоке не совсем такое понимают. Янь Хао встречал Новый Год, было понятно, что его девушка была просто Котенком, и хотелось бы верить, что встреча Нового 1979 года ничуть не старше, чем какого либо 2030 года… Как бы сказал сейчас Присыпкин из пьесы «Клоп» - «Автодоры, автодоры»… Янь Хао перемешивал впечатления от прошедшего года и ему думалось, что и тот немного посевернее городок в 800 тыс. жителей не менее новогоден, нежели двухпроспектный город У. Янь Хао порой не мог смотреть на эти коробкообразные дома всех городов, в которых он был, но историческая закономерность, предписанная свыше, пока имела право на такие вот дома. Все-таки они лучше, чем идеализация «коммуналок». Янь Хао был частью самого себя и потому, встречая Новый Год с салатом оливье и шампанским, он видел мысленным взором реку, знающую, что такое льды, ледостав, ледоход. Все-таки Начала Термодинамики почти стерли как пыль, стертую медаль успехов студии «Муха, пчела и оса»… Вот так вот сидишь на берегу реки и перемалываешь, разговаривая «в одного» кому-то косточки и я, пожалуй, все еще нахожусь на грани детства, то есть борюсь иногда даже с его частностями.   Хотелось бы многоцветности и красноалости нового стиха, но столько изведено бумаги, что кажется, что уже нет никаких красок… И бумаги продолжают и продолжают падать в корзиночки… Образость мышления какая-то невымышленная… Можно сказать, что где-то на горе стоит дом буксующих стихотворений… Обо всем этом где-то и как-то говорилось… И где, она цель, нужна ли она эта цель? Как я все-таки люблю жаловаться на абсолютность сорбента… Уголь… Активированный… Алчущий добра!
Янь Хао угощал гостей Ильфа и Петрова чаем и тортом, салатом «Оливье» и винегретом, дивиди-фильмом «Ирония судьбы», если бы на дворе было бы чуть более прошлое, то вместо дивиди была бы видеокассета с этой же киной. Ильф и Петров вроде бы рассказывали Яню Хао о визите к Данте, о том, как они повстречали  Вергилия в общежитии имени монаха Б. Шварца, как он им ничего не сказал.
А еще, когда страстно хочется записать новый альбом, то страстно хочется позвать бэк-вокалистку, не важно, хорошо она поет или нет, лишь бы человек был хороший. И каждый раз я говорю бэк-вокалисткам одни и те же фразы о бэк-вокалистках.
Кстати,  если все-таки последовательность этих  рассказов является «Приключениями Ильфа и Петрова», то вот балалайка виртуоза из 20-х годов века 20-го летала, плыла среди пассажиров парохода, она даже не позволяла спокойно разговаривать справасидящимдамам. А в это гипервремя я играл на полустанке Биянки песню «Сидя на красивом холме, да посреди Уральских гор, я видел сон и пена моря навеяла такую сладкую тоску, я знать хотел тех встреч, где девушки смеются как огонь, где только ветер брызг, да снег как сахар Новогодья, сразу как только после лета осень едва теплее там, где не Сочи. Я видел сон, не повезло, не повезло отцу Федору, а бриллианта нет». И в тот же самый момент того самого гипервремени, Ильф поехал на дачу под Переяславлем Залесским, он не был пьян в автобусе, но много и громко говорил банального, потом на дачу с автостанции шлось пешком, и хорошо так проплывали мимо Ильфа архитектуры 11 века, Петров в этот самый день спал в мастерской художника Кулика, под звуки бравурного марша группы «Кью Лиг», ему снился китайский ресторан, хорошо, что хватило гонорара за статью о комсомольце Курагине и комсомолке Н. Ростовой, очень хорошо. В это самое обыкновенное время уфацентрист Залесов съел не одну собаку в освоении малоизвестных уфимских мест, прячущих за этой малоизвестностью свое прошлое, а вот Залесов осваивал этот странный язык Неизвестности. Да будет процветать Уфацентризм!
«Ну, Вы Автор даёте, столько всего сразу, имена, даты, воспоминания в одной реке сознания» - сказал Автору Данте и продолжил – «Я вот обошёлся терцинами, а Вы и то написали, и это».
7.      Рассказ о рефлексиях там всяких…

Там, где звезды смеются и вечера на хуторе те же, что и вчера – изменения черновика еле заметны. Её звали Муза, но она этого не знала, так как тень во дворе быстро приближающейся ночи не видела хозяев в упор. Вероятно, некая Света из газеты «Светлые цветы» хотела бы вкусности халвы, вина, мороженого и газировки в этом свежем послании читателю и ткачу смыслов, но я намеренно ничего такого не напишу. Я буду просто рассыпаться мыслью по древу, вероятно, это меня и спасает от возрастного косноязычия, эта писанина вправо и влево, вверх и вниз. Дело в том, что я зачем-то объясняю самому себе какие-то необъяснимые вещи с помощью этих самых писем самому себе… И все-таки вечер среднеазиатского юга черен как глаза красавицы Гульсум… И еще один цикл сказок об Ашике Керибе, о Синдбаде-мореходе только усилит наваждение… Конечно бы вот бы вывернуть бы этот самый прозопоток на сказочную четкость яви, и никаких там снов…  Вообще, хорошо бы не вспоминать ненужных Свет из пресловутости журналов и периодики, и главное было бы еще лучше узнать у того, который я, откуда берется эта невыносимая легкость бытия… А может быть она как раз и привносит в жизнь то самое Ничто из которого вырастает непонятость меня же. И еще одна театрализация несуществующих переживаний и оттого мне хочется убежать сломя голову от некоторой оголтелости некоторых и еще… некая мягкость характера чередуется съ малой вредностью, и как только они меня терпят, те, что слушают всю периодичность моих речей. И компактдиски шагают маршем и думают, что я вот возьму и склею еще одну подборку песен…  Они лучше меня, когда я то ли адекватен, то ли нет, как это выяснить, если явь вне популярных напитков якобы скучна, а явь, та что внутри тех же напитков размазано-расслаблена…. Нет, это я лучше их, я такой прекрасный-расчудесный, где тут у вас гитара, я щас сыграю такое фламенко, будете знать, вы что делаете, куда это вы меня тащите, да не хочу я спать, дайте гитару, ну, дайте гитару, ой, что это, где я, ля-ля-ля. Здравствуй, Ашик Кериб, или ты все-таки Синдбад. Синдбад ты или не Синдбад, а я-то как же, Вы Анна Васильевна, нет, не узнаю, где тут у вас подушка…
Мороженое, лонжу подцепить успейте, а то Томас Мор, а то жена умная, а я ем мороженое, измором на экзаменах давно, Лонг тайм аго, ионы…
Остап Бендер стоял в очереди за мороженым и народ был крайне возбужден, хватило одной случайно фразы «Гражданочка, Вас здесь не стояло», как тут же поднялся шум и гам, Остап Бендер с криком, что он здесь не тут, нечаянно зацепил лошадь, случайно подвернувшуюся под могучее плечо такого неверного мужа мадам Грицацуевой… Но сколько было в её глазах  нежности, когда она узнала в высоком молодом человеке из очереди за мороженым и газировкой половину своей свадебной фотогорафии, пусть и не в пиджаке с малиновыми разводами, а в какой-то легкомысленной жилетке. Я позволю себе воспользоваться киноприемом смены времен столетия. Итак…
По соседней улице, по ул. Свободы в трамвае ехали Ильф и Петров на ст. метро «Сокол», ехали и читали вывески на помпезных домах следующих десятилетий. Мимо проплывали 90-е, Корейко не проиграл, но Бендер был умнее, он сравнительно честно изъял деньги в пользу «Союза Меча и Орала», Шура Балаганов открыл свою парикмахерскую, Киса возглавил Дворянский Союз в начале 90-х 20 века, а вот Цой разбился в автокатастрофе.

8. Те 8 тезисов, ради которых Ильф и Петров в гостях у Данте.

1. Судьба текста в зависимости от контекста текущего времени.
2. Взаимовлияние персонажей и автора а также выдуманных событий на реальные и наоборот.
3. Повторение оборотов речи, отдельных слов и фраз, не заметное как повторение автору.
4. Постепенное уменьшение трамвайного ареала в г. Уфе  нулевых годов 21 века.
5. Авторское умение писать немногословно, а в случае умения писать многословно, умение найти умение отредактировать все написанное.
6. Повторение не только оборотов речи, но и одних и те же сюжетных идей то тут, то там.
7. Проблема вписывания одних и тех же эпизодов, связанных: а) с персонажами от Ильфа до Вергилия, б) еще с чем-то, по-моему с походом в гости в общежитие к Данте, в) с первейшей необходимостью изучить «Божественную комедию» и сонетов Шекспира №№ 14, 29, 38 для удовольствия в целях создать цельное произведение с сюжетными поворотами в готовые уже рассказы.
8. Зачем все это? Писательство и борьба с чистым листом бумаги.

9.     Предположительно такой разговор Натальи с котом Аюпом и кошкой Мусей и котом Аюпом.

«Понятие величины настолько широко и всеобъемлюще, что ему трудно дать точное определение. Массы, давления, работы, заряды, длины и объемы, целые и дробные числа – все это примеры величин» - так говорит лекция по высшей математике. Ну, типа того викторина тоже как-то смотрит на цифры как на основу распознавания номеров ответов и вопросов. Ну, что еще сказать о том, в однокомнатной квартире на 4-м этаже всего-навсего происходят разговоры людей, котов и кошек. Служение викторины ни о чем не терпит спешки на работу. И потому ведущая длинных новостей, сообщающая их Наташа передает информацию об игре коту Аюпу и кошке Мусе только после того, как вернется из позитивного радиокардиоэфира.
«Аюп, Аюп, ну-ка, что это такое, где твоя совесть, ты что делаешь, ты видишь нельзя, на Мусю вон посмотри, вон какая она спокойная, океан спокойствия, ты куда Аюп, ты что рыбу не ел, что ли, крабовые палочки тоже не ел типа, хочется сказать, хватить спагетти наворачивать, килограмм – 29 рублей, все-таки» «Мя-У» «Ничего не дам, хватит, итак почти ничего не оставил, а вот, и наши друзья пришли, Сережечка и Дима, а ну-ка Аюп, покажи трюки гостям, ну-ка, ну-ка, когда-то были ручки за 35 копеек, потом они же были за 40, потом появились «Мадэ ин Германия», они сильно пачкали руки и лицо, а еще были такие штучки за 4 р., ими можно было заправлять стержни ручек по 35 коп. и по 40 коп., а еще была борьба в школах за и против чернильных ручек, шариковые победили, недавно вот появились ручки гелевые» «Мяу» «Что делать, что делать?» «Мяу» Странная ты у меня, Муся. А впрочем, все мы странные. Может быть, я сама с собой разговариваю? А, Мусь. Может быть, ты сама с собой разговариваешь? А, Наталья. А ну-ка показать трюки. Да, не буду я. Ну и я тогда не буду. Ура! Ребята, Дима и Сережа, сходите-ка за каким-нибудь новомодным пивом, да хотя бы и за «Зауральским», да и такой продукт существует в нашем четырехмерном мире. «По китайским сведениям, провозглашение хана было обставлено сложным церемониалом: сановники сажали его на войлок и 9 раз проносили кругом, по солнцу, под приветственные крики присутствующих…» - пишет Л. Н. Гумилев в весьма занимательном историческом трактате «Древние тюрки». О, да ансамбль «Мюз» это набор картинок: лес, трава-осока, ветер, который непременно надо найти в поле, какой-то гламурно-грамуриновый бассейн, и еще это странный маршрут Уфа – Стерлитамак – Казань.
Троичность исчисления обитателей квартиры №32, весьма семейственно душевна. Наталья, кот Аюп, кошка Муся…
«А что для тебя вот этот момент, когда ты пишешь?» - спросил председатель чего-то Хусаинов у автора когда оба они поселились на 20 минут в телевизор. «Ну, это, знаешь, какая-то такая медитация и состояние полета на птичьей высоте, причем это происходит как-то неожиданно, да и ненадолго, на каких-то 2-3 секунды где-то в середине рассказа, на каком-нибудь 5-м абзаце, а потом исчезает в никуда. Вот ради этого я и пишу»
Хотелось бы привязать и этот рассказик к Ильфу и Петрову, ну так вот, я делаю предположение о том, что Наташа вполне может оказаться правнучкой Грицацуевой, но в чертах Натальи совсем нет облика Бендера.

9. Приключения Ильфа и Петрова.

«Как геометр, напрягший все старанья,
Чтобы измерить круг, схватить умом
Искомого не может основанья

Таков был я при новом  диве том:
Хотел постичь, как сочетаны были
Лицо и круг в слиянии своём…

Данте, «Божественная Комедия», «Рай», Песнь тридцать вторая.

«Рассмотрим интеграл» - высшая математика сказала обывателю, Остап Бендер сказал то же самое Биллу Гейтсу, ну тому самому, который цифровая империя, который дописывал программу на языке Бэйсик, приземляясь на самолете в город конкурса алгоритмических программ. Не все поймут это начало, но начало такое, какое есть, оно базируется на учебнике для высших учебных заведений, оно орнаментальное украшение, необходимое по неведомым нефилологу литературным законам.
Я читал вслух все это (нижеследующее) моему другу из Демского района г. Уфа Иванову, очень деликатному и гостеприимному человеку. Это «вслух», я помню, ему понравилось.
Я вновь берусь за текстовый файл и мчусь на нем как на коне темно-серой ночью, на вороном каком-то. Вроде бы и практики катания на лошадях особой нет, а все-таки катаюсь как будто аппарат типа космического этот конь, красный конь. Для меня 90-х начало обозначилось вагоннопоездной газетой «Скандалы». В этой классификации проходило начало десятилетия, которое подарило мне полтора высших образования, так и надо мне. Тише чем грохот выступлений Северянина было мое знакомство с А. Касымовым, обитателем кабинета 316 редакции «Пасмурной Уфы», нет, он не был пасмурен, все-таки он читал всякие книги, которые у него жили в обыкновенной квартире Икс. Все, что я писал, так или иначе я нес на проверку в тот самый кабинет, все стихи да стихи… Вот и думаю, надо ли мне дальше писать, если А. К. нет в живых, вроде как и оценить всю вышенаписанность некому. Оттого приходится идти на киберпочту и петь в нос что-то свое  в виртуальном пространстве электронных ящиков что-то жутко завывающих. Так и будут уфимские композиторы писать музыку из 50-х годов, ну конечно сиюминутный и легкомысленный ветер сдует пыль и с 2008 Нового, сейчас гола. Ну, вообще, я занят эту сознательную жизнь бессознательной писаниной… И все-таки Иванов стоит на остановке, вот и сбылась мечта, набиваю текст дома, никуда ни к кому идти не надо, кексы-рулеты покупать не надо, просить попользоваться «компотом» не надо. Вот и вся гносеология…Так и будет гносеология шевелить чьи-то извилины, чьи-то извивы сентиментальности, чьи-то мелочи жизни, несмотря на то, «чаишко-то, кажется мутноватый» И где-то и как-то невероятно грустные песни пресловутой жизни, утопающей в мелочах, также повторятся в чьей-то биографии в качестве магнитофонных катушек и патефонных пластинок, в чьем-то детстве повторятся. Разве это не чудо – ты залезла в мое сердце, ты свернулась в нем  калачиком и теперь мне надо беречь твой сон. Я тоже иногда сплю на твоем плече где-то в «маршрутке». Мы с тобой увидим новые города и, наверное, надо выдержать нам с тобой всякие, те самые мелочи. «Диспозицию персидской армии мы находим у Саалиби. Бахрам поставил в первую линию пехоту, сзади неё слонов (?!), на флангах – отборные части…» - так описывает приготовление к бою персидской армии с тюркютами, который произошел в конце 6 века н. э. сам Гумилев Л. Н.
Куда плыть, куда идти, что делать, кто я и где я… Наверное, одиночество тем и ценно, что можно оценить, зная не толком английского это вот самое двоение человеков, подчиненных простому закону дороги, шагать вперед, не спеша, вот это двоение человеков, благодаря которому мы вместе, мы вдвоем, нас много, нам хорошо, это чудо. Вспышка-озарение и озернение зернистости кадра и название высветилось под старинным фотоувеличителем 1980-х годов выпуска: «Приключения Ильфа и Петрова». Предыдущую фразу надо было написать курсивом, ну а сейчас то ли Автор, то ли персонажи, названные и неназванные будут спрашивать о вспоминательности.   
 Зачем  воспоминательность нужна здесь, зачем?
Если вот именно сейчас попросить Остапа Бендера и Кису Воробьянинова, опрозраченных актерской игрой Гомиашвили и Филлипова, Миронова и Папанова, Юрского и не помню кого, Крылова и опять не помню кого, Меньшикова и непомнюкогосызнова, то это Вам будет, не сайентология, а нормальная веселая жизнь с подводным течением юмора. Если попросить, то вроде как можно спокойно наблюдать за памятью, легко аппелирующей к этим актерам, они-то уж изобразят песни и пляски народов СССР на первое место из которых хотелось бы пристрастно поставить Андрея Миронова.  «Мой первый слог сидит на Востоке, а слог второй побольше 2-х, числительное – он, а третий слог на Востоке тоже – это имя, распространенное весьма в  среднеазиатских республиках Советского Союза….» «Нет, спецпайки я получаю не там, я по линии НКПСа».
«Я все-таки перейду румынскую границу» - рвался на части и вперед Сергей Юрский (большой цветной телевизор середины восьмидесятых стоял на тумбочке в кабинете №26, дети отдыхали после добровольнопринудительного субботника в июне месяце, я был подростком, не плохим и не хорошим), Сергей Юрский тонул во льдах, точнее это турецкоподданный Бендер Мария бей тонул, а мы смотрели фильм, а что еще делать, если телевизор включен.
Арнольд Шварценеггершвили писал новый созерцательного плана рассказ и некто РН играл дубль за дублем роль того, кто тонет во льдах, режиссер сказал: «Снято», актера РН растерли спиртом и напоили чаем из термоса, съемочная группа «Мосфильма» с большим трудом уговорила поселковый сельсовет на разрешение съемок на холодном озере Остензее, режиссер Якин давно уже положил глаз на актрису Земляникину. Он так и говорил: «Оля, я положил на тебя глаз». Это означало то, что Оля будет играть студентку, которая питается вегетарианской пищей. «Хамы!» - репетировал и репетировал свой длинный монолог заслуженный артист всего что только можно – Василий Луговой, Якин надел очки и Луговой превратился в Папанова. «Ох, уж эта актерская жизнь, жара, холод, съемки, гастроли, вечерние спектакли, утренники, похмелье, мечты о великих ролях в самом начале в районном кружке Дома Пионеров, первые роли в ДК им. Стаханова – Снежинка, Чипполино, Дуремар, Дед Мороз, Чацкий, мечты о великих ролях в середине карьеры в Театре им. Моссовета, ну а пока, мальчик-горнист, лакей и фраза «Кушать подано», мечты о великих ролях даже в старости не покидают, но для этого надо было еще в так называемой молодости (а это возраст чуть больше сорока) понравиться Якину на пробах Кащея Бессмертного. Да, но Милляр был самим собой. Охохохохо.
Ильф и Петров вошли в общежитие к Данте и спросили у вахтёра (а также барда) Сергея Никитина: «А что Гомиашвили  - неплохой конкурент в наших трудах по порче бумаги?» «Ну, ничего, старается какие-то делает сноски, не боится цитат, использует личные впечатления от беседы с уфимцем Крепдешиновым, иногда даже переписывает всякие инструкции по пользованию швейной машинкой или электропроигрывателем «Вега – 101 стерео». Ну, вообщем, он добивается некоей стереометрии и метафизики. Я ему попытался, было посоветовать воспользоваться услугами Вергилия, все-таки солидный человек и со связями, а он говорит: «Да, ладно, мне и Уфимского Литъобъединения хватает». Ну, ладно, не будем ему мешать в творческих, так сказать пристрастиях. Он еще с легкостью подбирает фамилии своим героям и тут же их забывает. Иванов стоит на остановке в ожидании трамвая и ест булку за 9 рублей, он стремится к новой весне. Ой, это автор этого рассказа заставляет меня говорить чьи-то цитаты, он любит шалить»
Ильф и Петров зашли в общежитие к Данте в комнату номер 222, (в последующих Данте будет обитать в комнате № 316) только потому, что они выбрали такую красивую цифру, причем они приехали-то на «Газели» №222, это еще в тогда, когда Людмила Зыкина лауреатом Ленинской премии-то не была. Данте радушно открыл дверь, впустил и накормил их макаронами по-флотски. И сказал им Данте: «А, что РН неплохо пишет, конечно, он немного самодоволен, ну а кто без этого, все мы не без этого. А ведь и Ваш Остап Бендер в своем роде проходит круги ада и рая, во всяком случае, он вполне приключенческий персонаж, ну конечно «Божественная комедия» это несколько другой срез, нежели две ваши саги о Нефорсайте, но вы же сами зна-ете существует всего-то 30 или более, или менее бродячих сюжетов. Ведь пришлось мне, тогда обратится к своему наставнику Вергилию и вот оно, чудо сочинительства я пошел за ним вслед я чего только не увидел» Ильф и Петров показали Данте чье-то письмо из Уфы. Данте Алигьери Аррранте Насимейдас Жоржио Борхес зачитал вслух: «Я прочел одну лишь фразу про то, что «Земную жизнь пройдя до половины я оказался в сумрачном лесу» и не смог читать дальше, я ломал голову и никак не осилил Вашу поэму». «Письмо с подвохом» - сказал Данте – «Легко впасть в пафос и сказать, что надо просто писать и читать стихи Агнии Барто и из этого делать свои глубоко индивидуальные выводы. Но я не буду этого делать, давайте лучше попьем медитативного чайку»
Ильф и Петров зашли в общежитие к Алигьери и на первом этаже они чуть не наткнулись на громоподобного Маяковского. «Вы получили гонорар в «Гудке»? А я еще нет, хотя уже сдал поэму «Хорошо», что они там себе позволяют. Вот увидите в 1979-м году все то же самое будет, банально конечно, но эмоции захлестывают…»
Илья и Петро зашли в общежитие к Петрарке, проживающему еще  в комнате 142, где-то рядом с кастеляншей и попросили его почитать пачку сонетов, старых и новых, голос Петрарки зазвучал еще громогласней, чем у Владимира Владимировича. Маяковский уехал на дачу тусоваться с Солнцем и не услышал и не увидел такого блестящего шоу.
Иванов позвонил автору. Автор бодро прочитал ему кусок текста о том, что Иванов стоял на остановке. «Да?» - удивился Иванов, я ведь вчера действительно стоял на остановке и никому не мешал. Я действительно думал об онтологии, есть такая штука, так называется». Я еще думал о том, что вполне может статься, что переживания  о том, что ушло мелки и они есть «чепуха-шелуха».

11.       Супрематист Парисов.

В деревне ночь. «Земную жизнь, пройдя до половины, я оказался в сумрачном лесу» О, темно-синий лес бессмысленный и беспощадный, не напугать тебе меня, Гаврила потому, что был хорошим мужем, хорошим мужем был Гаврила. Собаки лают. Искатель дум и волн супрематист Парисов смятенья полон. Его сиятельность предметна, он в поисках чернил, он и возможен только в линиях будущего городов и в манифестах, провозглошающих отход от старых принципов правильнейших рифм. И прадед Парисова однажды спел под расстроенность кабинетного рояля: «Я встретил Вас». И правнук, морщась, поспешил забыть такую ерунду и дверь открыл годам 20-м века «икс-икс». Вероятно, это первая война во всем миру в пресловутом веке сподобилась, стремясь к урапатриотизму его же и стереть, и понесло в падение-движение элементов домино. Супрематист Парисов обмакнул перо в чернила и написать собрался, было, манифест «Движенья всего во всем», но старец постучался вдруг («Скажите как его зовут») и дверь, пожалуй, открывать направился под лай глухой собак сверхзвонких, при этом, слыша где-то в мире волнения далекие масс откуда-то из 80-90-х  лет еще неявленного в зеркале у медиума будущего и понимая, что надеяться порою можно на недеяние. Парнасов дверь открыл и вот сказал открытию старик белобородый – «Я - Лао Цзы», а ты Парнасов  даром Нострадамуса не наделен, и манифест напишешь может быть или не может быть, но тишина событий исторических не станет лгать и всесильное уйдет в бессилье сильное, в тираж, из недеяния с деянием сам выбирай.
Сумбурность красок исторических кружилась так и сяк, пока беседовали друзья те о тонкостях психологизма «Правил пользования лифтом», друзья-персоны трэка №6 и даосизм просил меня пропеть канцону-другую. Аккомпанировало мне облако, пока я пел скрипичное-аккордеонное пиццикато. Светлела ночь минута за минутой, лаяли собаки…
Лаяли собаки, намекая на импровизационность стихов, приписываемым Аль Аджани, или прапрадеду О. Бендера. Я был рад, когда собаки лаяли, значит есть, что поесть. Вероятно, и случится то, что я вернулся туда откуда ушел, хотя еще теплится где-то «Стихотворение, называющееся заявлением об увольнении», просто я пример того, как маленький бунт направленный против основ только подчеркивает выгодно основы. Факт того, что я оставил надежду, два года провисев как воробей или ворона на проводах безденежной безработицы помог написать стихотворение все-таки о приеме на ту же самую работу. Оставь надежду, дорогой мой Автор, праздники оставь, которые были и будут и на их повторы не надейся, дорогой. Сочинял уже ты эту книгу лет 150 назад, только под другим именем и в другом городе, такая была параллельность твоей жизни…
«И, видимо бродить-то страшно, но мировая все-таки тоска вернулась вместе с громкостью оркестра, хотя такого быть не долженствованно. И тем не менее яность и юсность несносные такие и не боятся оные и не собираются идти вслед за Вергилием по тысяче миров и вниз, и вверх.
   

12.     Стихи-стихи…
• * * * * * * * *

На лоскутках штор ветрами качаемых
Нарисую узоры как бы
Придумаю, снова отрываясь от реальности, то есть я забуду про воду  в кастрюле
И  не  включу огонь для приготовления пищи в комфортных условиях
Я, видите ли, забыл, я засмотрелся и прочее и прочее
Хотя и огонь газовой плиты, и ветер с реки и без моих рассуждений
Загадочны субстанции
И эти размышлизмы лишь широкая претензия
На рисование натуры где-нибудь на берегу реки
В компании с девушкой в широкополой шляпе и в шелковых одеяниях. РН 16 окт. 2002

* * *

Нагроможденная-легкая как пар из котелка 
Как придурковатый туман
Так называемая река-жизнь изворотлива
И будучи собственным дедушкой я учился строить дом из пластилина Из сверхсверхоптимизма
Из безнадежноскользящих стихов - едва спасаемых ягелевой ручкой
Или чернильной или шариковой или кубиковой
Или пирамидальной или Шарик высунув язык  Проскочил по диагонали мой двор
И синевато таяли его следы  И выпали кабыслёзы ледяные из кармана
Телефон Моторола-Мотоцикла пытался меня образумить
Потом падал снег - бесконечно падал безумный снег... 26-11-2003


13.    Линейное движение по Литейному. И никакого намека.

Траляляляля. Ляля-ляля-траляля до утра, если это Вам будет угодно. Это не эпиграф, это эпиграф. Я иногда выхожу сухим из воды. Траляля. Труляля. Трымтырырым. Трахтарарах. Бах-Трулялях. Моцарт легок как сталь облаков. В принципе песня видоизменяясь, выходит сухой из воды. Может быть, именно сегодня я вижу все, что надо в ином свете. Конечно же, мои беседы с Александром с города Парижу были неплохо нагловаты, но ведь и костер, бывает, горит неправильно, но горит. Возможностью крутиться на двух работах я не воспользовался. Круги по воде, вот и все. Тем более нашлись похожие «фишки»  в разных текстах нелинейности, и потому виниловые пластинки покупает, то Ильф, то Петров, то Остап Бендер. Ни слова больше о «фишках». 
Я был, ура, вот ура и еще раз ура в Петербурге, я поехал в Петербург и приехал  в Петербург на микроавтобусе, кстати, Саши Трушевского, но Вы, уважаемый читатель его не знаете, он, Саша, сам-то Питерский, но снимает со старшим братом квартиру в Москве около Волоколамского шоссе. О, Москва, такой бальшуй гуруд, очинь бальшуй. А Питер другой, с Американскими мостами, да, именно с Американскими. В Белом Доме понятия об этом никто и не представляет. Вот так я описал два города в двух себях.
Ильф вышел на Финский залив, пасмурно не было, фьорда он не нашел, морские ветры не колыхали его шевелюру, Залив скорее был похож на заношенный пляж реки Белой под Уфой. Петрову звонил Бакланов из г. Сочи и настойчиво требовал от него приезда на День Варения, Петров навострил было лыжи, но астрологическая натальная карта соавтора Ильфа ничем не смогла помочь движению на юг.

14.   Из начала в начало.

«В Старгород вошел молодой человек в белых штанах, сделанных в Бразилии» Так было написано в древнеегипетском папирусе. Упоминание о том, что расшифровка этого папируса не вела к чему-то всего-то и есть красивая метафора. Дело в том, что синеоокость рек все та же, что и в детстве. И вот, зачем-то снова состоится диалог облаков и Позитивной Радиоведущей… И нет никакой романтики, и даже парения и некоторых каких-то атрибутов нет тоже. Разве, что события 10-тилетней давности удивительно похожи на события нынешние и никуда не денешься от неких найденных видов письма о мухе используемой прогрессивным человечеством в качестве военно-транспортного самолета. Алексей Бакланов – вышел на порог своего дома по адресу: «Одесская, 77, город Сочи» и подумал о том, что переписывать старые стихи из блокнота в блокнот это и есть неукоснительное следование законам аналоговой технологии даже при существовании такой удобной цифровой. «…Например, если не менять коэффициенты A, B, C, а менять D, то плоскость будет поступательно перемещаться, в частности при D=0 она пройдет через начало координат…» - такие вот стихи из того блокнота Бакланоида (как все-таки это созвучно: блокнот – «Бакланоид»). Репродуктивен джаз, а я не рок-н-ролл, хотя, может быть и надо быть таковым. Понятия не имею, кто таков Бакланов, но математика одна тз основ стиховв. Интересно, что можно об этом услышать на рэйв-вечеринке через год после «опэн эйр»? И не слышны шорохи в саду. Киношедевры как раз об этом. Как раз тогда и поспели вишни. Письмо писателя Гермесова удмуртскому поэту Будимиру Кикре оттачивает стиль Нуриева, ну-того-самого, что живет в Уфе. Расшифровка иероглифов не вела к… Что ли вот надо играть как они – Эл ди Меола, Пако де Лусия, и Маклафлин, брать и играть, играть и играть, все играть да играть, чем интенсивней и страстней, тем лучше, кидаться щепками новых нот, все дальше и скоростнее. Авсеравнобежатькудатонадоскороговорка. Все-таки дальше что-то было, да и кем я был и буду кем я, неизвестно никак. Я заметил, во всех поздних рассказах фигурируруют одни и те же персонажи, навроде Алексея Бернгардовича. Причем, он и не знает о том, что снег весной не тает, так как ветер его же, Баклановских песен растворился где-то 10 лет назад и теперь он сам и есть чей-то персонаж. И все это и только-то, что красивые слова. И вот, что интересно все куда-то зовут сразу в один день, это что воскресенье играет с людьми шутки. Ну, сюжет-сюжет. Да ладно, зачем он, когда нет в мире печали и зла. И можно и нужно играть на гитаре великую виртуозность. Но не применять же её слишком часто. Причем в тот день, когда апрельский вечер еще той эпохальности существования в кв. №290, я собирал в пресловутый аналоговый блокнот все подробности, касающиеся быта, бытия и мухи в качестве того самого военного транспорта. Нет, это не спекуляция о том, что я буду писать рассказ, как будто находясь в 4-хлетней относительно самого себя давности. Это не спекуляция и больше не буду, я больше не буду уповать на прошлое, которое так искусно умеет вызывать ностальгию, фильтруя воспоминания настоящего день за днем неутомимо.  Чего я тут не понаписал. Это авторский цинизм, писать и то и это, и маслом, и гуашью с карандашом.
Дело в том, что многослойность Океана отнюдь и не собирается забирать водолазов к себе на дно и прочих авантюристов. Тот прием, о котором я сейчас скажу я уже говорил в другом рассказе, это даже не прием, это просто подготовка к следующему предложению из которого следует, что этот рассказ собирается что-то сделать, вот и вся фишка. Этот рассказ намерен нечаянно вмешаться в соседство с остальными древностями текстов. Он намерен освежить впечатления ли, сны ли. Или не намерен. Почему-то не хочется идти к «Снегам Сенегала» и к уменьшенности жанра «Бицзы», зато хочется в центр города, зачем не знаю, подозреваю зачем, дождь за окном… Лед тает, вода выше, чем лед – пар слишком высок, облака на звезды глядят. Ой-да-не-вечер-да-вечер и чего бы там не того. Китайскую каллиграфию можно-возможно написать тушью на песке и вода смоет это все. Может быть так и надо, не расшифровывать, не запоминать, не разуметь изгибов китайской сложной буквы. Иногда невозможно даже понять «латиницу» и тогда надо звать Шерлока Холмса, вот уж у кого, у кого холодный разум. Расшифровка не вела к пониманию тории «Дао дэ дзин», но «в половине 12-го с северо-запада со стороны деревни Чмаровки, в Старгород вошел молодой человек лет 28-ми. За ним бежал беспризорный.
- Дядя, - весело кричал он, - дай десять копеек! Молодой человек вынул из кармана нагретое яблоко и подал его беспризорному, но тот не отставал. Тогда пешеход остановился, иронически посмотрел на мальчика  и тихо сказал:
- Может, тебе дать еще ключ от квартиры, где деньги лежат?
Зарвавшийся беспризорный понял всю беспочвенность своих претензий и отстал.»
Хватит этой спекуляции на расшифровках, когда Остап Бендер пишет письма в Гаагский суд? Эти так называемые «нашего рока» что-то такое сказали, сейчас уже никто и не помнит, даже я и даже Анжелика Варум.
Ну, вот и рок-группа «Машина времени» призывает не придавать значения прогибу под изменчивый мир, наверное, она за мир во всем мире. Что еще нужно сделать, чтобы уметь ловить синюю птицу хотя бы изредка?  А нужно ли ее ловить, хватать, держать и не отпускать? А нужно ли идти в кино, которое показывают в деревенском клубе? Наверное, я слишком многое делал не так, наверное, в городах и селах я напугал собаку. Неужели её страх необратим? Ну, вот и ВИА «Аквариум» с помощью советского «винила» видит сны о чем-то большем. Да, зачем рассказывать сказки про эти пресловутые непрогибности под «этот» мир? Когда все-все-все знают, что нет таких ансамблей и певцов с такими псевдонимами. И нет никакой романтики.
Ильф позвонил как-то Бакланову и поздравил его с днем рождения что ли. Баклао Цзы от этого слегка ошарашился, даже радиороман «Моби Дик» его так не поражал невероятностью радиоформата после чтения «12стульев». Потом позвонил Петров, и удивление снова распознало в Бакланове свою жертву.
Расшифровка иероглифов не вела к декларированию даже псевдозагадочности этого рассказа.
Из начала в начало всесторонность ветра… Он всеведущ и всепроникающ. Я знаю, на самом деле, что прячет за собой многоточие, но «разумеется, что императрица назначила себя регентшей. Но затея и на этот раз не удалась…» - вот такой увлекательный отрывок из повествования о «делах давно минувших дней» Льва Николаевича Гумилева. А еще у него есть книга, которая называется «Конец и вновь начало».

15.    Монотонность диапозитива.

Ну, вот он и говорит: «Полифония потихонечку перестала быть, а потом и вовсе уступила место падению стиля» Я, кажется, ничего не понял. Но самое главное, все-таки диапозитивы, привезенные из города Лнгрда были посвящены Модильяни. Вроде как это и была некая небольшая правда, не дающая потеряться в бурном потоке городов и времен. Конечно же, улицы и будни тут ни причем. Я, кажется, не поняв чего-то, понял что-то иное. А впрочем, я где-то в Ишимбае и снова я пишу непрямолинейными фразами. Нет, еще вот что интересно, на примере Ишимбая при наличии красноречия легко доказать то, что Ишимбай – это фантом. Причем, какой-то немецкий философ сказал о том, что нет никакой гарантии в том, что пока мы не видим того, что за спиной там нет диковинных животных или чего другого необычно чудесного. Диапозитивы тоже где-то и как-то фантомны. Как будто охота вспоминать о порой недостойном поведении. А ведь в школе по поведению у Автора была «четверка». Любой троечник легко докажет и без всякого аргументирования то, что оценка это фантом, мираж, фикция, ничто, нуль, тьфу.  Модильяни почему-то не так тщательно малевал, как допустим, голландец 15-го века. Вообщем, я подвержен бегству от самого себя. Любой отличник блестящ как самовар. Двоечник легко может утянуть тебя в болото. «В ночной отдаче поэтизму привычки больше, чем огня, трампампам». Эта фраза должна быть здесь. В пресловутой пьесе потенциальна сюжетность и только. Где-то далеко-далеко услышанный Ионеско поможет мне в этом нелегком и долгом пути сочинительства 4-х маленьких действий. Любая газетность способна перекричать в развитии и динамике сюжета Автора этих фаз, которые должны быть здесь. Дождь не ложь, дождь не должен. Сначала я думал, что Кларнетист абсолютно неправ, а сейчас, кажется что только относительно. Пойду-ка попью кофе, ну вот и хорошо. Кларнетист раньше предлагал мне кофе на кухне и черный хлеб, и мы смотрели с ним маленький чернобелый телевизор, в принципе и через 11 лет можно к нему и в телевизор заглянуть, ему ведь нет никакого дела до Турксиба. Он все-таки диапозитивно и диафильмово, брамсофонотеково, птицепластинкопениево позитивен, хотя и бывает порой монотонен, но я знаю гораздо монотоннее людей, не умеющих даже сходиться или расходиться как ряды из учебника высшей математики. Кларнетист потихоньку вышел из ума к уровню хамства, за 11 лет у него сдвинулся мозг, ведь поток
Времени на что только не способен, и когда об этом помнится, то жить страшно. Об этом мне говорил Данте, когда я был у него в гостях еще в школьные годы, его лицо внушало уверенный страх, но тогда случайно заглянул за сахаром Омар Хайям и усмехнулся, Омар
Ахтямович вывел меня в коридор, который был пропитан запахом наивкуснейшего плова и сказал мне одну единственную вещь: «Время – Отец Чудес». А когда я заканчивал 19-ю школу, то я увидел в за стеклом кафе следующий абзац своей писанинной авнтюры…
Ильф тоже пил кофе именно сейчас в несуществующем именно сейчас кафе на углу Ленина и Октябрьской революции в Уфе, кафе и Ильф были то есть они и есть, причем согласно общей теории относительности фантомами, не являясь таковыми. Обычный энштейновский парадокс 1905 года. В 1905-м никакой Октябрьской революции не было, и Ленин не собирался называться улицей в Уфе и Костроме, опять-таки парадокс имени Энштейна, ну или, если читателю понравится следующее сравнение, то тогда вышенаписанные факты можно назвать Неопределенностью Гейзенберга.
Может быть монотонность была присуща 70-м нашим любимым годам со Съездами и экономной экономикой.
То, что автор «12-ти стульев» и «Золотого Теленка» двойной, так это только потому, что природа световой волны, тоже двойная, она, извините, если напоминаю, и волна,  поток мельчайших частиц. Я, через сколько-то лет пока Ильф пил кофе на ул. Ленина в ниже- и вышеупомянутом городе Уфа, тоже пил чай в московской «Чайхоне №2» на улице Свободы, в районе ст. метро Тушино, вместе с Валентином Катаевым и говорил ему о том, как все-таки похожи друг на друга большие города, вот и улица Свободы в Москве, очень похожа на нашу уфимскую Черниковку, на одноименную улицу, но только в Уфе. Ну просто эти дома 50-х строили немецкие пленные Второй Мировой. Причем ведь, в эпоху «12-ти стульев» не было никакой Второй Мировой, и эта литературная спекуляция легко объясняется средневековой и уходящей от алхимии ньютоновской 4-хмерной механикой. Еще немного и можно и до Нострадамуса договориться, и поэтому, я заказал себе чай…
«Петров листал учебник по высшей математике для студентов Кембриджа под редакцией Ци Шао, и ему понравилась глава о монотонно убывающей функции, эта функция исчезала как вода в Каракумах, она пряталась как неопасная змея, а другая функция, монотонно возрастающая чудилась ему чудовищно быстрым ростом Днепрогэса, а третья функция колебалась синусоидой, от неё у Петрова застучало в висках. На следующей страницы ряды, подчиненные «минус единице в степени «эн», то сходились как дуэлянты к барьеру, то расходились между собой как поезда, идущие навстечу другу другу из пункта А в пункт Б, и наоборот, идущие, но расходящиеся, правда, строящийся в «Золотом Теленке» Турксиб был одноколейным.
Как писал Нострадамус – «Наступит год, когда всю люди Северной Земли потоком смелым, но чем-то направляемым нахлынут в степи и пески, где змейки прячутся как капли рек в жаре. Нахлынут для труда, для обеспечения течения шелков и стали, и в малые дома из глины нагрянет свет светильников рутины. Все будут радоваться, но не долго. Невидимая тень отправит многих на мороз и превратит поток людей в прозрачные и тяжкие страдания»
«Нет никакой гарантии в том, что пока мы не видим того, что за спиной, что там нет диковинных животных или чего другого необычно чудесного», - сказал Катаев.
Извините вот, рассказ начинается со слов «Вот он и говорит». А кто говорит-то?

16.   Требования системного администрирования

Да как-нибудь перестать и начать искать. Но Иванов не совсем об этом. Вот и в раздумьях я-я. Ну-ка, давайте потанцуем на крышах, на тех, что отцвечивают красным и синим над тесными улочками неблизкой Европы и далекой Азии, но поездка в город И. какая бы там ни было похожа на Бондиану. За 10 лет остались в активе все те же тексты, просто их надо опять поискать в шкафах, в сумках и пакетах. Как бы так чего-нибудь, причем чтобы и не так и эдак. Многие слова друг на друга похожи. И всевозможность всепогодности бежит за кефиром, задрав штаны. Итальянцы они ведь эти – неореалисты. Ну, вот и телевизор перестал подкидывать идеи. В 20 км от г. Обусловленска было почти том, так как 5 лет назад. Поезд в лесах гремит, однако. Системное администрирование не требует особенно-то чего выдающегося. Быть может,  зря им я восхищаюсь, быть может, звезда над городом и есть последний аргумент для того, чтобы встать и пойти на работу, которую я столько раз видел по телевизору. Этот день самое наилучшее движение и к ветру и к себе, потому, что я проснулся. Миры танцуют, миры танцуют под десятки кастаньет. Гитарист Смирнов на одной из лучших тусовок мира играет волшебные аккорды стальных струн. Сентябристая веснушчатость иллюзий осьмнадцати лет играет почти то же самое на немного другой гитаре вот уже целых осьмнадцать лет.
Итальянские неореалисты и не могут себе представить того, что где-то существует ключ от квартиры, где деньги лежат. Потому, что все-таки стулья расползались по стране не нео, а соцреализма… «Вторым номером выступил виртуоз-балаечник. «Барыня, барыня, - вырабатывал виртуоз, - сударыня-барыня». Балалайка пришла в движение. Она перелетала за спину артиста, и из-за спины артиста слышалось: «Если барин при цепочке, значит барин без часов! Она взлетала на воздух и за короткий свой полет выпускала немало труднейших вариаций»
Я играл для Гомера буквально вчера на балалайке рок-н-ролл, но об этом знает только ясень, у которого бард С. Никитин спрашивал когда-то: «Где моя любимая». А вот, чтобы стать системным администратором, надо пройти, соответственно курсы сисадминов, чтобы не стесняясь командовать парадом локальной вычислительной сети «офисного планктона». Однако, поезд в лесах гремит. На поезде приехал Алексей Бернгардович Бакланов-Задунайский из Сочи, там фрукты дешевле семечек, а рок-н-ролл мертв, а я еще нет, но Алексея и его Варю Хенаровну с дочкой Тайной я встретил на перроне. Уфа не забывает своих поэтов, потому, что «дэка-уфанет-ру».

17.   Махатма Ганди – великий человек.

Конечно же, надо написать некоторое количество новых рассказов, претендуя при этом на звание сочинителя венка сонетов, ладно не веников. Новые рассказы проросли из старых и выпивают из них соки. Бр-р, какая вампирщина полущается. Банальное предположение о прорастания нового сквозь старое – это намек на знание законов Природы. Ассоциативность мышления Автора только в последний момент предпоследней строки догадалась написать о Махатме, о Ганди, о Ганди Махатме. Однажды в те самые далекие времена, когда виртуальное пространство умствований могло и заклинить на чем-то одном, я снова говорил все то же и тоже, хотя для этого не было особых причин. И потом, я думал, что я вот такой и такой, а оказалось, что не больно-то. И потом я хотел, было похвалить чужие в своей свойственности не мне стихи, и не похвалил. Уж слишком я не слишком, но излишки карахтера свойственные и мне и не мне не силились попасть в учебник русского языка за 6-й класс, хотя в те времена Йоко Оно успела стать вдовой. Ну, конечно можно было поставить многоточие в конце предыдущего предложения. Но я не поставил… Интересно и то, что незаметная сменяемость фамилий персонажей того или иного рассказа только и делает, что прячется от автора. Да еще, конечно же, в соответствии с жанровой предопределенностью я не могу найти свои текстовые файлы 2002 года. В то время каждый поход за компьютером ради набивания на белой клавиатуре «этого» текста был огромным и приятным событием. В это время мечта сбылась. Так почему же не вытащить из шкафа бумаги десятилетней давности и не придать им компьютернопентиумный статус. Вот, и подчеркнул красным сложное словосочетание мой «Пентиум-4». Впрочем, ощущения у меня, пишущего точно такие же, как и в 97-м при фиксировании диалога с Р. К. о том, как Дима нам помешал, точно он, вообще обломил. И вообще свойственно ностальгировать и тебе и мне, причем в 97-м я вспоминал с придыханием год 90-й, а в 2005-м 97-й с тем же никак не изменившимся полувздохом, а 90-й уже не вспоминался никак. По-моему это нормальная биологическая реакция мозга на организм, или организма на мозг. Но я их друг от друга не отделяю. И все-таки это был рай, когда Р. К. просушивал на балконе конверты виниловых пластинок, это был некий намек на параллельность мира самому себе. И порой кажется, что я пишу виртуозно, пользуясь найденными во времена И. С. Баха шаблонами, а иногда не могу придумать правильного течения текста… И когда названия «Эппл Макинтош» и «Пентиум» устареют безвозвратно то, что же я буду делать? Вероятно, продолжать любить Р.… Вероятность есть, но она уже отсутствие, она отпустила меня лететь без неё, небольшой сдвиг по шкале требует ли, однако, но потребовал не быть вместе. Такой уж пафос и парфюм… А вдруг это не пафос и не парфюм? Тогда что же делать? Махатма Ганди – великий человек.
Он великий, а я слушаю «металл»… Я цитирую учебник по высшей математике – «При подсчете дивергенции векторного поля нельзя непосредственно использовать формулу (59)…» Надо цитировать математику, потому, что и эти цитаты это малозаметные сцепки от абзаца к абзаца, а сцепки эти мне нужны. «…Учитель пел пионерские песни показывал стенгазету, которую ему поднесли дети 146-й трудовой школы, и один раз даже всплакнул. Переводчики бубнили в два голоса, стенографистка писала, а Остап рассеянно чистил ногти… …Учитель говорит, зхаявил переводчик, - что он сам приехал в нашу великую страну, чтобы узнать, в чем смысл жизни. Только там, где образование поставлено на такую высоту, как у вас, жизнь становится осмысленной. Коллектив… - До свидания, - быстро сказал Великий Комбинатор, передайте учителю, тчо пришелец просит разрешения немедленно уйти. Но философ уже пел нежным голосом марш Буденного, которому он выучился у советских детей. И Остап убежал без разрешения.»
«Для того, чтобы понять всю остроту создавшегося при Сюаньцзуне положения, необходимо рассмотреть эволюцию военной системы фубин, отмененной в 723 г. Не будет преувеличением сказать, что упразднение этой системы повлекло за собой последствия, еще более значительные, чем её установление» - рассказывает Гумилев Л. Н. Вот ведь, меняется же контекст термина «советские дети» в зависимости от контекста текущего на дворе десятилетия.
«Для составителя ребусов для газеты весьма сложной задачей было зашифровать в стихах слово «индустриализация» - так говорили Ильф и Петров. Ну, ладно там «Индус» - первый слог сидит на Востоке, «три» - числительное такое есть , «Али» - мой третий слог на Востоке тоже, «За» - а этот слог-призыв «Даешь угля, даешь металл Республике моей», попробуй угадай простое это слово, но вот зашифровать «ция», ну никак не получалось у составителя ребусов. Подробнее об этом читайте в «Золотом Теленке». Гаврила прочитал в «Теленке», в «Теленке Золотом» прочел: « - Кришна! – кричал Великий Комбинатор, бегая по своему номеру. – Вишну! Что делается на свете? Где сермяжная правда? А, может быть, я дурак и ничего не понимаю, и жизнь прошла глупо, бессистемно? Настоящий индус, видите ли, все знает про нашу обширную страну, а я как оперный индийский гость, долблю все одно и то же: «Не счесть алмазов пламенных в лабазах каменных». До чего же гадко!»
Ганди тоже жил на Востоке. Хотели было Ильф и Петров замыслить роман «Великий Хат Амма Динга», но книжнопоследнестраничная смерть Бендера разбила этот план, потому, что эмо, потому, что «12 стульев», потому, что Бендер не мог так просто оставить 10 000 способов относительно честных способов отъёма денег у населения и потому он воскрес для «Золотого Теленка».

18.   Обязательно-не-обязательные-стихи.

Рассеянность обусловлена каким-то вселенским нежеланием делания, и те стихи были другие, а эти стали этими. Монологовость прозостихов все же надеяться на диалогичность, и вообще: я хожу-брожу по текстовым файлам-рассказам и в каждый из них я добавляю еле заметную специю едва заметного изменения собственного мировоззрения. Стихи обязательно пишутся, что не обязательно. Ильф и Петров не обязательно так уж и должны присутствовать в рассказе, в котором едва ли растет рябина, но и ассоциативность от Иванова сверхбольшая. Конечно же есть созвучие: «Ямшинов-ясень»… Обязательная необязательность стихов подпитывает плодотворную иллюзию вхождения в писательскую курилку в качестве своего. Вроде бы и заходить в курилку необязательно, но зайду. Курить не буду, но постою в необязательности гекзаметра, о котором я не был в Литинституте. Андрей Курбский написал однажды Ивану Грозному из-за границы: «Золотой теленок» и «12 стульев» актуальные сегодня книги, русской казне нужен ключ от квартиры, где деньги лежат, только не звони в МВФ, они любят получать проценты, а зачем?» Остап Бендер, кстати, очень сожалел, что сейчас не 1812 год, просто можно было бы легко эмигрировать и помочь деньгами и стульями латиноамериканской революции. Андрей Белый решил поступать в училище искусств в класс бас-гитары, но в результате поступил в класс контрабаса, вот такие повороты Судьбы-реки. А Вергилий и говорит: «Рустам, в Питере есть Юрыч, есть Трушевский, есть Кирюшин, в Москве Антошка, Россихин и семья Войнушкиных, Ксения, Кристины, милиционер Одна Вторая, и пока танцуют клавиши Лезгинку№2, ты с ними познакомишься, наверное, тебе скажут, что ты графоман, скорее всего так и скажут, а что ты думал, скажут-скажут, то есть я хочу сказать, что все это будет, просто этого ты пока не знаешь, и не я это предвижу, Нострадамус просил тебе это передать, причем без всякого контекста, и если бы он был, то Нострадамус тебя не щадит, а так все нормально, зачем тебе знать о тех, о ком ты сейчас не знаешь, я не знаю. Почему вдруг Нострадамус так решил, хотя и догадываюсь. Вот ты поселил Данте в общежитие на ул. Мингажева в Уфе, меня отправил к нему в гости, Ильфа и Петрова тоже, ты все это неплохо литературно придумал, вот и решил Нострадамус пошутить по-доброму над тобой. По-доброму, потому, что ты и сам-то парень не злой, слишком уж в чужие дела нос не суешь, просто крутишься вокруг идеи о том, что Два Автора Двух Великих Романов идут обсуждать «Божественную Комедию», а Данте оказался профессионалом в описании «тех» миров» я ему много чего показал, я вижу ты не рвешься сходить со мной посмотреть то же самое. Тебе просто хочется праздника, но праздник скор и конечен, сонеты Шекспира тебе, может быть даже нужнее, чем писать о приключениях наших общих с тобой знакомых. Естественно и то, что мой монолог как непридуманная цитата поздняя по сравнению со следующим твоим абзацем вставка, но чтобы это предвидеть, не надо быть Нострадамусом. Твой следующий абзац выглядит как импровизация, ну вот сам почитай…»
Я, вот такой вот весь такой человек и так далее не более чем вчера был весьма рад тому, что я оказался чуть севернее, чем город У. И потом, кто может мне сказать, что это ложь или что это правда. Причем, ведь и город С. способствует самопогружению кого-нибудь. Нет, что Вы – Яшминов тоже задумал побег от самого себя, причем где-то года два назад, но этот побег так и не рассекретил и не рассеял его собственной рассеянности в его же глазах. При этом хотелось бы переписать вывеску как фразу для новой песни, и ветер помогал бы, дул бы в спину велосипедисту. Яшминов вообще-то музыкант, да не последний в иерархии снов эстрады 30-х годов, тех самых, что отдыхали последние предвоенные дни в полях и огородах летних томительных дней. Яшминов вообще где-то из провинциальных 90-х и «нулевых», он вообще-то знает, овеваемость ветрами только повторяет чужую песню. Конечно же, весьма лестно видеть об этом же написанное и напечатанное в конверте компакт-диска  достаточно талантливого таланта из того самого города, что находится чуть южнее, чем город И. При этом это способствует какой-то браваде сознания. Яшминов спросил у ясеня: «Где моя любимая?» Ясень ответил Яшину: «Что же ты наделал со своими и чужими словами и рассеянной недоверчивостью? Вот и думай теперь, где она» Но она пришла.
Ямшинов, он ведь как: «Если он нигде не превышает единицы, но не равен нулю тождественно, то отображение происходит на одномерную линию». То есть, если ясень – одномерная линия, то Ямшинов не превышает единицы, во-первых, потому, что спросил у ясеня, во-вторых, потому, что ему не нужно превышать чего либо.
А так-то ничего. Так и ничего? Ну, где-то так.
Иванов на самом деле Ивановым не был. В соответствии с замыслом режиссером этого фильма, пусть будет тихо ближайшие 5 минут. Вот это, наверное, и есть великая сила искусства.
Причем ведь Но все же можно еще и по-другому. Является Солнце достигается светом – присказка трамвайной бабки. Которая она. Которая бегала по салону при приближении красноты трамвая к остановке без названия. И если все вышесказанное от Иванова до сих пор говорили она, то это всего лишь литературный прием. Обязательная необязательность стихов аппелировала к стихиям, ну в основном к ветру да к реке…
Вот ведь, а. Несостыкованность льда в реке и текста в рукаве фольклорном, в нем грезятся скрипок футляры, и ветер дует мне в спину. Вероятно, я все еще помню себя велосипедистом на той черно-белой фотографии. Ах, как будет кипеть критикесса С., читая эту романтику большого города У. Ах, как это будет снова, снова не будет хотеться облекать словесную великолепную бессюжетность в форму конкретики. Но нам не до того, мы за эту, за нее, за непререкаемость ледостава и ледохода. Надо ли идти в литъобединение, чтобы делать манифестационные заявления, ведь это так банально, все это было и давно, и недавно.
Утежеление рассказа цитатой сейчас будет, а может, это такой хитрый прием для того, чтобы держать читателя в напряжении. «Благодаря походам Моянчура оказалась в исключительно благоприятных условиях: она не имела сильных врагов вокруг себя» - это из Гумилева, того, который сын Н. Гумилева, который Лев Николаевич.
Но, ведь вообще-то не то, чтобы надо как-то ни с того, ни с сего горьковать и плакать, а просто надо найти линию жизни. Наверное, она в анализе прошлых сиюминутностей  и в дайвинге самокопания. Оказывается,  Игорь Фролов продолжает медитировать на мелочах и выращивать из этого потокосознанную прозу, я ведь и у него учился писать, то что он сейчас, вероятно читает… «Из моих стихов-с». Я об этом пишу, а он этого не знает. Когда будет читать читабельность, то будет знать…
Я съездил в город И. на недельку, а потом заехал и застрял в городе М. месяца на два, ничего не произошло, у Регины Ф. белый свитер, а я никак не сдвинусь с мертвой точки, так как не ищу белый хлеб на кафедрах многочегоделания. Ну, да делать заявления в литъобединении, это я завсегда, это просто, а вот сходить попросить себе зарабатывания хлеба я хожу попросить, Ильф и Петров неласково смотрят на меня с портретов. Вот только не надо самоубаюкивать себя и других темой о том, Аверченко написал талантливую книжку.      
А вот и стихи, собственно: «Накладная дана мне затем, чтобы на обороте её сочинить повод поговорить о том, о сём. Затем, чтобы постараться намекнуть намек на поэзию и вырастить в холод ноябрьского начала, так органично принадлежащего уральскому городу, глядящему в Поволжье. Угадайте, как город называется, если накладную подарил мне уфацентрист»                               

19.  Калевала и былина.

Человек, измученный нарзаном позвонил однажды Сергею Есенину и потребовал от него макет парусника «Товарищ», Есенин слегка удивился, но сказал,- «Попробуй позвонить гостье из будущего, может что и получится, да и вообще, мне «Анну Снегину» надо писать… Человек, измученный нарзаном позвонил также и в редакцию журнала «Аврора». «К сожалению, мы не высылаем бумажной продукции, конечно, лестно услышать от Вас о том, что бы должны заниматься морскими объектами» - ответила мобильная трубка «Матурлы Цэ-350» голосом Авроры Александровны, заведующей отделом поэзии, заведующей и поправляющей кокетливо прическу невидимому баритону человека, измученного нарзаном. Человек, измученный нарзаном, выслушал и перестал звонить, он нашел учебник по экономике, и узнал из него отличную бизнес-формулу: «Утром деньги, вечером стулья» и это впоследствии ему помогло… Человек, измученный нарзаном – претендент на звание положительного героя…
…Положительный герой обязательно победит. И слов в доказательство этому будет много. Много. Много. Много.
Электричество – это та самая вещь, которая привлекательна для делопроизводства выхода из игры, но несмотря на осуществленный уже выход, игра продолжается. А. Г. все-таки продолжает жить в к. 316 Домика Печати. Ибо всенепренемейшая радость по поводу публикации кажется естественным продолжением творческого самочувствия. Понятно, что в феврале 1905 года бенефициант оркестра Пожарного общества г. Уфы  Мурмуров был весьма далек от Теоремы Котельникова. И то, что это понятно, говорилось не раз. И, кстати это хорошо, что нет особого прорыва чувств от каждой получающейся вот только что строчки. И что-то так и не позволяет зайти в общество «Фантасофия». Электричество это не только ценные породы дерева и метафизические сказки, таящиеся между строк песен Табунщикова, который Борис, но и жуткое самомнение Ящикова, который Миша. Можно было конечно придумать фамилию по-удачнее. И вряд ли это так нужно для совопостроений. На самом деле я хочу написать рассказ, черпающий силы из какого-нибудь единственного слова, со звонкими огласных. Творчество – возможно и оно является сакральным процессом. Но Егор-то умудрился того, кони двинуть. Но Егор-то шел себе, шел да песенки пел, про то, что все-таки все идет по плану. И отчего-то уходят люди рано, словно решают задачу понимания Вселенной с помощью кармы и колеса. Но Санкт-Петербург не в этом фокусе. Разве, что какой либо персонаж моей песни снова напишет мою же пьесу. Разве, что - те волшебники, которые находятся за пределами сказки №6, помогают Римскому-Корсакову написать статью чисто музыковедческую. Но, почему же мне обязательно надо оказаться в городке Миньяре для того, чтобы Черная речка продолжала течь под мостом, который  обрушился во времена детства? Видимо для того, чтобы снова думать о себе что-нибудь сверхпоэтическом. Электричка помогает медитации настолько, что кроме медитации ничего не остается, и каждый из нас, из пассажиров вплывает в вязкий сон (ноги в жаре это теплый пол электропоезда) под перестук колес, как хорошо, что станция Уфа – конечная. Ну, так вот и то, что можно писать текст, продолжающий перечислять названия поселков и рек, и то, что можно и нужно извлекать из слова с большим количеством согласных множество фраз не способствуют распаду личности. Ведь эти возможности и являются зацепками для выживания в заколдованном синем лесу, если терем с дворцом кто-то занял. И вот сейчас-то я и применю прием сжатого изложения того, что здесь понаписано.   Электричество – это возможности включать и выключать свет, это необходимость гонять вперед и назад всяку-разну музыку, уступающей одной лубви, это – бег электрички, способствующей медитации. Понятно, что и бенефициант М. и Автор, и Теорема К. далеки от самолюбования, хотя возможности для этого открыты. Понятно, что отсутствие особого порыва для написания этого текстика тоже использовано как совершенный метод закрывания от открывания двери, тем более  в городе Сарапуле я жил в гостях у Кости Чернова, на улице Чистяко-о-о-о-ва! Чистяко-о-о-о-ва! Понятно, что «Фантасофия», которой нет, тоже поводок для неистраченных эмоций дерева и глины, ведь эта фраза должна быть здесь, так как скульптор Ельников работает в мастерской на последнем этаже «двенадцатиэтажки». А брадобреи в это время глядят, дремая ежедневно за занятными и крикливыми клиентами. Понятно, что я отошел от краткого изложения о том, что здесь понаписано. Понятно, что и упоминание о Борисе и Мише, равно как и о Егоре, который заранее знал планы автобуса №588 «Уфа - Нефтин Камск», не знал, что уйдет за сигаретами и не вернется скоро и нескоро. Понятно, что Санкт-Петербург это название какой-то мечты, а может и не мечты. А что там можно видеть? Фонтаны и дворцы. Ну, хорошо – можно. Понятно, что слововая конструкция плавно выходит от Санкт-Петербурга на Римского-Корсакова, они близки друг другу, «ну вообщем, зайдешь за железные ворота, потом пройдешь чуть дальше к «Турецкой одежде» от неё свернешь налево вот я и сижу», понятно, что это мне сказал телефон «Алкатель» Е-101, понятно, что сиюминутность и сейчасность написания рассказа немного потеснила краткое и сжатое, и ёмкое изложение о запрете стоять на пути у высоких чувств. Понятно, что я сейчас в соответствии с обещанием краткого изложения скажу сейчас о Миньяре-городке. Итак, говорю: «Миньяр это городок». Понятно, что электричество и электричка друг другу созвучны, тем более , что станция Уфа конечная, ну а как не написать о конечной станции, если автор находится в рамках второй половины рассказа являющейся, извините, что повторюсь кратким изложением… В качестве финала я скажу только то, что я увидел за окном автобус №33, и потому надо бросать изложение и вторую главную часть сочинения на полслове. И вот уже учительница, вполне вероятно ставит мне «Тройку» за содержание, а за орфографию «Четыре». «Оглянемся на то, что происходит в Тибете в правление Тисрондецана и его потомков. Вспомним, что слабые правители (цэнпо) искали помощи против своих подданных у буддийской общины, которую никто кроме  никто кроме них самих не любил и не уважал. Во время войны сила всегда находится в руках победоносных полководцев, а в армии сражались не монахи, а вооруженный народ, придерживавшийся веры бон» - это, как и в некоторых других рассказах, я процитировал льва Гумилева, историка, сына поэта.
В силу того, что предыдущий абзац действительно считал себя финалом, но этот абзац, который читатель пробегает глазами опровергает это достижение. И потому предыдущий абзац является не сколько ложным, а сколько даже ложной каденцией. Такое бывает частенько в муз. произведениях конца 19 века. Вот и все, что хотел сказать именно этот абзац. Ну, а дальше в следующем абзаце будут рассуждения о творчестве как процессе никому не рассказываемом. Можно поставить где-то здесь многоточие. Ну, для того, чтобы показать дымку многозначительности. Многоточие как бы открывает после фразы пространство возможностей для размышлений. Возможное, т. е. предполагаемое, и значит, еще не нарисованное и ненаписанное творчество возможно еще сакральнее, чем постулат о сакральности творчества во время делания чего-то материального в процессе творческой сакральности тишины творческой лаборатории.
Калевала это та же былина, но она несколько длиннее. И та другая, и другая говорят о чем-то об одном, о положительных героях, об отрицательных злодеях, о праведности боя первых против вторых, а также есть тут в былине и в Калевале описания полей, рек, гор, и физических данных злодея и героя вступающих в смертельную, так сказать схватку, конечно же, не обойтись  без взятой в плен красавицы или  даже двух красавиц, например, родных сестер. И положительный герой в начале пути к борьбе встречает и соблазны, навроде гарема, который ему подсовывает гад и отрицательный злодей, и тех, кому нужна помощь главного и положительного героя, всяких, там муравьишек и воробушков зайцев и волков.  Калевала, клевала носом Алевтина, и снилось ей, что есть такая возможность найти героя себе положительного и для этого надо попасть в былину, где вороны клюют погибшим в бое против отрицательного, так сказать злодея, сердца. Алевтина жаждет спасения из плена. Герой выходит на порог, коня седлает он, а глупый пингвин требует опомниться, одуматься  и не выходить, и стрел не брать, и меч не брать, кладенец, тут пингвин употребил нехорошее слово, но герой на коне, он в самом начале пути. Алевтине снится сон, что она корсар на корабле, но это не так, отрицательный злодей знает код и Алевтине еще оставаться в Хрустальном и Злобном Дворце. И в процессе представления создается впечатление, что куклы пляшут сами по себе. Но это не так, отрицательный злодей подрабатывает в Молодежном Театре города Беломорска Карабасом Барабосом, и положительный герой проткнул длинным носом своим картонную дверь, он мчится спасать Алевтину, он мчится спасать Мальвину, то ли Бибигон его имя, то ли Ланцелот. «Смутные воспоминания о непережитых событиях возникают у людей с тонкой нервной организацией довольно часто. Бывало такое и в древности.» Это сказано в книге Л. Н. Гумилева «Конец и вновь начало». Этот рассказ, как и многие другие, если не все, написан в манере письма дяди Федора родителям, когда каждую новую строчку писал то кот Матроскин, то Шарик, почтальон Печкин из известного мультфильма. Да, эта проза в будущем потребует для себя исторических комментариев от умных людей.
Отрицательный злодей настоящий индюк, он не платит налоги и только делает вид, что занят благотворительностью. Но положительный герой обязательно победит.
«При дальнейшем увеличении скорости эксцентриситет эллипса будет возрастать, а его второй фокус удаляться…» - говорит что-то последовательное и важное на 89-й странице Сама Высшая и Верховная Математика. А раз так она говорит, то положительный герой обязательно победит.

20.    Приключения Ильфа и Петрова. Часть2.

Забегая вперед, похвалюсь, будет и 3-я часть «Приключений», она пока только пишется, о чем напишется, о чем-то напишется ведь. Ну, вот и хорошо.
Ну, так вот. Ильф и Петров побывали в гостях у пресловутого Данте. И у Автора этого рассказа возникло несомнение в правильности выбора темы для рассказа. Но дело не в этом, а в том, что серьезность, так сказать встреч Петрова и Ильфа с Данте навела Автора на мысль о том, что время не однолинейно, оно спиралевидно и к тому же шарообразное и, значит, оно может себе позволить перемещать как карты в колоде людей. Ну, хотя бы того же Маяковского оно отправило из 20-х годов в 79-й, и потому-то он и написал пьесу «Клоп». И потому-то так достоверна эта пьеса.
Итак, Ильф и Петров тоже не думали и не гадали о том, что познакомятся с Данте в общежитии им. Бертольда Брехта на Кривоколенном переулке. Они на самом деле искали прототипа Остапа, того самого, который мог бы им помочь продержаться до следующего гонорара Ильфа от газеты «Гудок» и зарплаты Петрова в журнале «Всеобщий Субботник на Северном полюсе». Но прототип Остапа мог и не прийти, а уехать в Кострому ловить жуликов. И если это так, то Ильф и Петров легко могли бы согласиться с доводами научно-популярных журналов в пользу вегетарианства. Но Остап пришел, вероятно, зная, что нужно безденежным авторам от обеспеченного прототипа. Видимо все-таки хорошо платили когда-то ловцам жуликов. Остап глянул в свои карманные часы «Зенит ЕТ» и сказал с другого конца коридора «общаги» и крикнул. «Молодцы ребята, вовремя». И Автору на миг на тот, что между прошлым и бушующим показалось, что он пишет сочинение о том, как он провел лето, как он провел, а не вовсе Ильф и Петров, а ведь они тоже являются авторами «Гудками» и «Стальных проблем Приазовья», а также юного журнала «Крокодил». И колбаса из закрытого магазина принадлежащего Молокотресту при всем при этом уж не помешала бы. Остап небрежным жестом вытащил пять новых советских «червонцев» и молвил барственно: «Берите, сегодня допросили пару беспризорников, они вывели нас на след симферопольских злодеев. МУР собирается вооружать нас. Скоро их поймают там, у Черного моря». Ильф и Петров взяли деньги, причем Петров взял все пять хрустящих бумажек, а Ильф ни одной. Но Петров обещал не бросить друга, если тот попросит.   
Ну, так вот начало так называемой второй части приключений Ильфа-Петрова звучащее как «Ну, так вот» очень похоже на старинные повести навроде того же ультрасовременного Э. Т.-А. Гофмана или повествовательность еще чью-то не могу вспомнить, ну, допустим Диккенса. И, так сказать, в начале очередного абзаца всего-навсего воспользовался уловкой-зацепкой для продолжения рассказа, который ищет эффектную концовку, но пока не нашел. Интересно, найдет ли. Иногда развитие рассказа приходило неожиданно как второе дыхание, вот так-то. А также то, что чай без заварки, без сахара, без кипятка приравнивался к такому же кофе с тем же отсутствием атрибутов – это является очередной обыкновенной виртуозностью блюзового гитариста, обыгрывающего любимый ми-мажор. Ну, так вот – продержался целый абзац и ни слова об Ильфе и Петрова. А что делать, если им кажется, что они обсудили важные вопросы с Данте, и не надо идти в общежитие имени Парацельса. И этот счастливый факт является бегством в текст от самого себя, того самого себя, который при передвигании пианино на третий этаж всего-то всего одна из дхарм. Непонятно, откуда и по какому мотиву Протоостап расстался с денежкой в пользу голодных писателей. Нет, художник не должен оставаться голодным. Вот, например некие авторы имеют склонность вкусно тусоваться и даже об этом уже было написано. Так сказал мне Аристотель, или нет, так сказал в кулуарах Экклезиаст, стоило только блеснуть умом на творческом вечере Булата Окуджавы, исполняющего песни Бориса Гребенщикова. Альбатрос исчез за горизонтом никогда не исполнямой песни, не включенной в трек-лист концерта, так как продюсер Иван Яснополянский не выполнил 20-й пункт райдера, он не нашел соответствующего поэтическому настрою Окуджавы объявления о пожарооопасности хлама и несоблюдении технике безопасности и потому неисполненная песня не была выполнена голосом Б. О.  Только феерический и стремительный блюз Джимми Хендрикса спас  первое скучноокуджавское отделение концерта во второе плавно выросшее из первого гитарное принадлежащее только трио Хендрикса, его гитаре «Электрик Лэди», басисту Митчеллу и барабанщику по-моему Отису Реддингу (если только я не ошибаюсь).
Вполне возможно, на кассетном «Сони Валкман» Ильфа звучало через наушники как раз волшебное завывание «Электрической леди», а  на переносном проигрывателе «Юность» Петрова звучали арбатского разлива песенки Булата Шалвовича, ни на что не претендующие, не претендующие вообще, вообще, ну вообще. Ну, так вот разность культурных пристрастий великих прозаиков не мешала их дружбе и сочинительству. А что же Остап, он всегда слушал музыку только дома и только через ламповый усилитель и только «Кольцо Нибелунгов». Только эта тетралогия и только она настраивала Остапа на позитивный лад размышлений о сравнительно честном отъеме денег у населения, а Протоостапа на то, как повысить раскрываемость преступлений РОВД Васильевского острова г. Санкт Петербурга, иначе как можно, когда такие коллеги в отделе: Дукалис, Казанова, Вася Рогов и К. Хабенский.
Ветер хотел бы попросить больше не продолжать это повествование, почему не понятно. Ну, наверное, потому, что уже без 15-ти минут 2 часа ночи. И только поэтому можно оставить Ильфа, Петрова, Окуджаву, БГ, Хендрикса, басиста и барабанщика «Хендрикс Икспириенс» там, где они зависли в результате авторского произвола. Может быть, действительно у меня в наушниках играют веселые ребята 25-26 лет от роду «Роллинг Стоунз» образца 67-года. Ну, сами посудите, Джаггер родился в 1942 году, какие еще нужны доказательства. Джон Леннон родился родился в 1940-м, а в 1942 его оппонент Маккартни, кстати в один год с Джаггером. К чему я это говорю – во все времена люди умели веселиться. А не только в 10-м классе школы № 5174 в составе ВИА «Ритм» с помощью электрогитар, электрических девчонок по имени «Урал», неважно в 1879-м или в 1589-м. «Отчего люди не летают как птицы» - рефрен одной из песен вышеупомянутого ВИА. Ильф и Петров попробовали сыграть на одной из гитар «Урал» пассаж Стива Вая, но не смогли. Пришли хулиганы, напрягли всех, и учеников и учителей. Ильф и Петров не успели испытать морально-психологическую проблему отпора или не отпора мертвым с точки зрения интеллекта псевдорыцарям (конопли и игры в «дурака»). Не успели, так как могучий кулак Остапа, сына Тараса пролетел сквозь везсь, да-да весзь школьный коридор и в морде одного из гахулинов образовалось огромное синеющее пятно, и в падении второго из них уже не было удивления со стороны окружающих тонкоранимых и музыкантов ВИА «Ритм». Остап работал кулаками ритмично, раскрываемость мелкого хамства и крупного жлобства выросла односекундно. И хулиган Вася, как это ни банально остался один на один с Протоостапом и бросился бежать и бежать. Школа аплодировала. Ильф и Петров записались в кружок бокса для всех. А в это время подростки из 7 класса и даже из другой школы в году эдак в 1956-м вышли покурить за угол и нарвались на тех, кто только, что нарвались на поражение и авторы песни «Она как радуга» приняли драку как должное. «Не первый раз» - подумали Джаггер и Кит Ричардс и была великая ничья. «Не первый раз» - подумали Леннон и отнюдь не Маккартни, а Шоттон. «Не первый раз» - подумали все мы – кинозрители из кинотеатра в году, ну допустим в 1988-м. «Ну, конечно Роджер Уотерс им всем накостыляет» - подумали все мы – аудиослушатели пластинки «Обратная сторона Луны». И вот тут произошло предвиденное, младший брат (в роли младшего брата Олег Елыкомов)  главного героя фильма «Взломщик» пошел и взломал склад с аппаратурой и вынес усилитель, только, чтобы старший (в роли которого Константин Кинчев) смог бы расплатиться с долгами.  И тут произошло сверхпредвиденное  - зашуганный ребенок лет 13-ти ударил, то есть избил, толкнул падающего в снег второгодника. Неважно, что потом тот, кто ударил (зашуганнонезашуганный) за последующие 10 лет поднакопил всяческих разочарований. Правильно сделал, неправильно сделал, знают только сотрудники Запредельной Канцелярии. «Переворот 780 г. упразднил преимущественное положение племени токуз-огунов победившие шесть племена больше всего не желали, чтобы уничтоженное положение возродилось. Поэтому они хотели слабой власти, не имевшей возможности стеснять их свободу. По существу уйгурское ханство перестало быть монархией, а превратилось в нечто вроде республики с пожизненным правителем.» -  вот какие интересности пишет Гумилев Л. Н. в книге «Древние тюрки». «Нет существительных согласующихся с прилагательным «последующие» Ну, нет, хоть ты тресни. Ильф и Петров вышли на балкон покурить, точнее только Ильф, просто Петров был уехамши тратить гонорар за «Золотого теленка». Было ясно, что у Автора где-то три абзаца назад открылось второе дышание сочинительства, вспоминательства и самотерапии. Может быть потому, Ильф курил сверхоптимистично. Он курил и курил, а Хлебников сошел с ума, но все-таки предусмотрительно объявил себя Председателем Земного Шара, а Мандельштам исчез, хорошо, что уже не страшно об этом думать. И куда-то подевалось великолепие кулаков Остапа. Остался только пафос этого рыхлого, как ненарисованные облака рассказа, и сомнение во всех этих буквах. «Даже сказка спать ложится, чтобы ночью Вам присниться» «Ишимбайский трикотаж» «…И шаманский трикотаж»
Ильф и Петров снова зашли в общежитие в  гости к Данте в к. 316 и шутя пожаловались на Автора этого рассказа: «Он уже написал вторую часть про наши несуществующие приключения, Автора понесло, чего он только не использовал, и где-то просмотренное кино, и услышанные альбомы - «Обратную сторону Луны», «Атомное сердце матери» и «Прощание с Матерой». Данте сказал им – «В принципе-то мы, вот писатели города Энска, вот я вот, ответственный секретарь журнала «Общие принципы литературного построения», и Вергилий Андрей Саныч – председатель Союза Писателей нашего города и видим и слышим и чувствуем ноздрями прогресс литературного дара Автора «Приключений Ильфа и Петрова» Так и сказал. В комнату №316 входит Маяковский.
Маяковский: «Я пишу поэму «Хорошо»
Ильф: «А мы пишем «Одноэтажную Америку»
Петров: «А что, мы уже пишем?»
Данте: «А я давно уже ничего не писал»
В комнату за спичками боязливо, да к таким великим заглядывает Автор «Приключений Ильфа и Петрова ч.2»
Данте: «Заходи, заходи, наверняка подслушивал, да вот обсуждаем таким странным образом твою кандидатуру в секцию прозы Цеха Поэтов.
Ильф: (обращаясь ко всем присутствующим в комнате): «Может, не надо ему больше писать о «Приключениях И. и П.», надоело занимать деньги у Остапа, правда смотреть на то, как он бьет жлобов никогда не надоедает.
Автор:  Кстати, случайности, попадающие в мои аудиоальбомы, Вы их все слышали и вдоль и поперек, какие-то мистические, а иногда это просто радиопомехи, но я стараюсь и их использовать. Вот пишу, и буду писать свои альбомы, буду и буду, да так буду, что и «Сержант Пеппер» полностью переосмылится в 21 веке. 
Петров: А может, закончим обсуждение твоего рассказа и оставим этот твой рассказ-часть вторую на этой оптимистичной ноте. Какая тебе разница, примем мы тебя в Цех Поэтов или не примем.
В комнату входит Вергилий.
Вергилий: Ну, вот я вошел. И что? Я должен, что ли теперь дать Автору мантию нашего Цеха. А вот и не дам. Я даже не могу гарантировать присутствующим здесь, ни того, что Автор не напишет третьей части «Приключений», ни того, что напишет. «Мы ограничимся случаем, когда число уравнений равно числу неизвестных, и будем считать, как и раньше, что рассматривается система трех уравнений» - процитировал он основной учебник поэзии, заодно являющийся и «Лекциями по высшей математике» (Тут я (т.е. Автор) засомневался в том, что Вергилий ли Вергилий, но я продолжал уважать свой сон, но оно продолжило…) Давайте, сделаем так, я сейчас взмахну руками, и Автор проснется. Вот и ничего и не было.

Я заснул в году эдак в 1988-м в кинотеатре на фильме «Взломщик» и мне снились какие-то поэты и писатели. А потом я проснулся. И, по-моему, я ничего не запомнил. В году, эдак в 2008 я рассказал этот амнезический финал Кате Славной, режиссеру спектакля «Всхолмления и леса». Она сказала, что это грустно, грустно то, что Вергилий решил, что Автору, так сказать все равно, примут или не примут его в секцию прозы. А может, Вергилий сказал что-то другое просто пространство трехмерного рассказа неправильно его расслышало или неправильно понял я. Погодите-ка я обязательно напишу 3-ю часть, куда Вергилий после этого денется.
Лев Николаевич цитирует своего отца, а рассказ, говорящий о себе цитирует сына, которого угораздило стать старше отца: «Генетическая память пронзает столетья, всплывает в сознании в виде образов, порождающих эмоции, пример чему стихи поэта:
И тут я проснулся и вскрикнул: «Что если
Страна эта истинно родина мне?
Не здесь ли любил я? И умер не здесь ли?
В зеленой и солнечной стране?»
И понял, что я заблудился навеки
В пустых переходах пространств и времен,
А где-то струятся родимые реки,
К которым мне путь навсегда запрещен.
Н. С. Гумилев»
Наверное, корректнее было бы включить эту цитатную цитату в другой рассказ, но пусть торжествует спонтанность.

21. Приоритеты мерзнущей остановки.

И та тоска, что была два дня назад совсем не тоска, это выдумывание тоски, так я узнал, общаясь в начале лета, когда стремглав, хотелось заныть, но сколько можно-то. Ну, конечно я буду сейчас выворачивать тулуп наизнанку потому, что лето, потому, что ни с того, ни сего я воспоминательный второкурсник и мне надо сдать Лабораторную работу № 12 по Теоретическим Основам Электротехники, и это всего лишь игра разума, it`s only rock-n-roll. Это вот такой вступительный взнос в членство в этом рассказе.
Общаясь с этим сверхправильным господином Колотунским и товарищем товарищества, я прихожу к смятению. И мое сомнение во мне и в себе делает меня же неадекватным. Но откуда он знает. Только оттуда, что я много говорю. Вообще я не понимаю. Легенды о динозавре знают абсолютно все и, надеясь на публикацию в «Ацтекских просторах» так и думаешь о том, актриса с первой страницы «Вестник города Веснянка» совсем неправильно играет свою роль, всего-навсего на пяти-шести шаблонах, а нужно-то их, шаблонов как минимум штук сто, хотя всего пяти и достаточно для местного театра. И мой друг вовсе не ветер, он просто демагог, и еще мне выговаривает какую-то ерунду. Да еще эта, как её обиделась из-за ерунды, и собственно-то я-то тоже кричал ей сквозь дверь о том, что она не права. Я не знаю, кто прав. Позволять, что ли себе всегда кричалки и вопилки. Ведь Татьяна Ивановна могла и даже доигралась к 70-ти годам до ТЮЗа. Такой «Амор», однако. Я опять оказался в логической ловушке не возможности кататься на лыжах посреди асфальта, знал, что неможно, знал ведь. А потом, этот самый растворяющийся в ближайшем тумане ничем мне не обязан, ничем не обязан. Сказал и исчез, и ничем не обязан, и костер догорел… Ну, вот опять цитаты откуда-то. Но ведь это, маятник со всеми его мелочами только и делает, что не имеет права вмешиваться в чью-то жизнь, он только и делает, что вмешивается. То есть маятниковость, она-то какая, ну такая какая, она собственно-то никакая, она ждет трамвая. Трамвая ждет вереница людей на чудовищно сырой остановке и вечереющий ветер трещит по швам потому, что октябрь поздний. Я возвращаюсь с литобъединения имени Мацуо Басё и я знаю, что я возвращаюсь с литобъединения. Я настолько это знаю, что даже деревья на ветру качаются более чем устрашающе, но ничего я не боюсь, ведь я вхожу в рейтинг «Небоящихся храброго зайца». Асфальт шуршит так как ему хочется попрыгать и попеть на лужайке и так далее, зачем я считаю нужным писать это буквопадение и паление на бирже? Видно, мне хочется задать этот вопрос. Вот и задаю. «Основная задача интегрального исчисления – это задача о нахождении первообразной для заданной функции» - ответил мне учебник на случайно прочитанной странице. Ну а дальше остановка мерзнет, но февраль не этого хочет знать. И все-таки умны и те и другие. «619 год был и для Китая и для Восточнотюркского каганата годом кризиса и перелома. Именно тогда определилась расстановка сил и неизбежность столкновения между табгачами и тюркютами» - вот такими словами, взятыми из книги Л. Н. Гумилева и подобными  переполнены 12-тилетние мужчины и потом они всю жизнь играют в «солдатиков».
Приоритеты на мерзнущей остановке – влезть несмотря ни на что в трамвай, в желтую «маршрутку» - 15 р. стоит проезд, а в году эдак… 7 лет назад можно было написать в стихах о 2-х рублях на автобус, и все – восторг и широко распахнутые глаза блестят во тьме перед гармоничным миром.
Однако, вчера пришлось ждать 211-тую «Газель», то есть сегодня, то есть в ночь с вчера на завтра пришлось, и замерзание начального ноября числа 6-го закончилось в «Ладе» ВАЗ-2114 частного извоза за цельных 100 р. 

22.   Итак, понятно, о чем рассказ.

 «Матрицы, впервые появившиеся в середине 19-го века в работах английских математиков У. Гамильтона (1805-1865) и А. Кэли (1821-1895), в настоящее время в прикладной математике используются весьма широко, они значительно упрощают рассмотрение сложных систем уравнений» - матрицы еще надо придумать литературоведу, чтобы понять сей весьма доступный текст. Да, я часто, и даже сверх меры, пользуюсь термином «текст», пока мне это не доставляло какого либо неудовольствия.
Дело в том, что это вовсе и не тот текст, который читается читателем. Наверное, это тот текст, который пишется, подчиняясь пространственно-временному континууму. Из этого предположения следует, что просыпаемость утра была весьма легкой. Надо бы выйти на улицу и подышать и перестать вспоминать то, чего не было. Тем более, текст – это тоже, кстати, способ преодолеть самого себя и перестать вспоминать то, чего не было. В основе этого текста будут ли петь, и дышать стихи, пока неизвестно. Пока еще ничего не написано, пока еще не наступило завтра и послезавтра. Стоял я как-то в очереди за публикацией в толстом журнале, стоял и выстоял. О чем это говорит? О том, что самомнение рука об руку идет, и, причем параллельно, ветру и тучам. В городе Ишимбае меняется ход времен, это простой человек стоит на вершине холма овеваемый веером ветров полный аллитераций в безмятежном думании. Я продолжаю писать, это нетрудно, продолжая дразнить гусей, возвращаясь и уходя в гипотетический симфонический оркестр, вспоминая и не желая вспоминать красивой опрометчивости поступка. Ну, понятно, что это уже начало середины рассказа, не отягощенного сюжетом, рассказа находящегося в развитии от постулата о том, что это вовсе и не тот текст, что вот это, а текст этот это другое это самое к предположению о том, что Автор стоит на холме на ветрах взятых из старых стихов, которые бодрили, как следует. И Вы знаете, наступило лето, и я действительно стоял на холме открытый степному сквозняку, правда, правда. Виртуозное двухструнье домбры неслось вдаль и вдоль, мимо и поперек степи с единственным пейзажнозначимым объектом на 15 км.
Я стоял на холме, итак, я стоял на холме…
Я знал, что это превратится в бумагострочки новой журнальной публикации и даже мысленно, никому не говоря, смаковал этот процесс от протозамысла до покупки тетрадки и шариковогелевой  в магазине, который сейчас «Знание», а был когда-то «Белой рекой», а до того он был, Вы не поверите «Знанием», потом от начертания первой строчки безымянного и еще ненаписанного рассказа до азарта заполнения целых 6 тетрадных страниц с периодическим открыванием и закрыванием  второго дыхания при появлении новых из-под ручки абзацев, при полной уже невозможности сочинять, но при этом дорисовывать все равно. Все равно при этом дорисовывать первую половину уже 7-й страницы, а дальше начинающийся поиск друзей с компьютером любой модификации, лишь бы был обыкновенный «Микрософт Уорд» и заканчивающийся полузаполненной дискетой с 8-ю новыми рассказами, отправляющейся в моем кармане на 4 этаж большого здания в начале Проспекта в редакцию толстого журнала. При определенности срока публикации, конечно же, вся поэтика уже опубликованного текста забывается, но все же перечитывается Автором вновь и благополучно шелестит и волнует его самолюбие. Но овеваемость ветрами в этот момент легко может оказаться в скобках или подвергнуться умолчанию, хотя именно об этом и звенит как струна домбры опубликованный рассказ. Ну, то есть, как бы в рассказе все это есть, и степь, и холмы, и Автор с развевающейся от ветра шевелюрой, и виртуозные пассажи акына Банди Холи, но при прочтении степь прекращается в ненастоящую, а хочется, чтобы так не было. Конечно же, я скажу о том, что написание рассказа о публикации рассказа  это очередная тренировка ума с помощью сбывшейся мечты – черной клавиатуры «Пентиума-4» и очередной как долгая и регулярная зима версии «Виндоу-у-у-уз». Сказать-то я сказал. Но сочинительство рассказа совсем недавно с помощью тетради и ручки отодвигало (и потому волновало) момент набивания текста на еще не сбывшейся мечте, на белой клавиатуре «Пентиума-2 или 3» в квартире у Салавата в Сипайлово, это такое место в городе Уфе. А вдруг этот рассказ опубликуется неведомыми волшебными механизмами во всероссийском толстом журнале в придачу к публикации на Проспекте того же города? И вся страна будет знать, что Сипайлово является одним из уфимских ареалов. И вместо саморазвития и самомнения я беспокоюсь о региональности или надрегиональности журнала, собирающегося публиковать или этот рассказ или рассказ о том, что степь да степь кругом. Ну, конечно же, плох тот солдат, что намеренно не генерал. Ну, конечно же, путь писанины и вхождения в редакцию скромно, но смело - это более достойный путь, чем давление на психику главного редактора газеты «Грушинские чтения» с помощью сомнительных листочков, похожих на бахрому знамен Атиллы второго или знамен монгольской Орды. И откуда берется лень в самопродвигании своей амбициозности? Зато, вдруг напишется что-нибудь об Орде, созвучной популярному текстовому редактору. Ну, конечно же, можно еще немного поспекулировать тем, что выход рок-н-ролла на околоземную орбиту на 50 лет вперед очаровал человечество. На самом деле, хотелось выдвинуть какую-то другую спекулятивную гипотезу, например об учебе когда-то в Уфимском Мовеатонном Институте, причем моветон был неплохой, пышущий здоровьем и КВН-скими шутками, казавшимися изящной словесностью и недосягаемой высотой остроумия с наличием коллоквиума по интегрированию и дифференцированию и со шпаргалками из которых не видно формул.  Ну, была учеба, была и не только там была. Еще она была искуственноучилищной и академичной. Достала меня. Ну, да ладно, можете не печатать, ведь не печатали ли же вот, до того как печатали, но зато в то время очень свежо сочинялось.
Орда была стремительной и настырной, она сломила сопротивление китайских городов Ляньсина и Баньсяо. Она бывала чересчур резкой с  плененными врагами, а порой и великодушной, она шла на Запад, Франция и немецкие княжества только услышав название – Орда, зябко кутались в свои куцые шубы. Буревестник  тревожно кричал, летая над полями полусонной Фландрии. Орда искала свое пассионарное счастье. Европу ничто не могло спасти и ничто не спасло. Европа платит дань Орде. Потом было обжорство Орды, потом смерть великого Второго Атиллы, потом турнирные драки за трон между тремя сыновьями, четвертый дурак дураком, но самый умный, взял да и укатил в Японию писать хайку и танка. О битве богатыря Аркая уже поздней самозакатывающейся  Орды с богатырем Ренартио эль Ниньо дель Ишимбай пропел акын Банди Холи, написали исторические труды российские академики, эстетическую составляющую в песне Банди Холи искали отв. секретарь «Бесконечных просторов» Ю. Горюхин и поэт медитативного многословия поездов и лаконичности вертолетных боев в горах И. Фролов, искали и нашли. И в мае месяце вышел журнал, полностью посвященный «Песне о битве», перевод со старомонгольского сделал А. Хусаинов. Режиссер Поспелов снял фильм не о битве, а о поисках эстетической составляющей, Кустурица создал фильм о любви и свадьбе в Македонской Малиновке и в последних кадрах зрителю он дает понять, что новорожденный – это будущий Александр Македонский, потому, что настольная книга его родителей – это «Песня о битве» в переводе со старомонгольского А. Хусаинова. Индусы не заметили прихода А. Македонского, нет, не заметили, просто они не читали «Песню о битве». Шествие «Песни…» по всему миру как-то отвлекло Автора от ветра, что  продолжает дуть на холме и овевает шевелюру Автора, и Автор играет на домбре, да так громко, что соседи с 9-го этажа бьют деревяшкой по батарее причудливый ритмический рисунок, удачно аккомпанирующий мелодиям и ритмам советской эстрады. Итак непонятно, чего же тут понятного в этом рассказе, и с помощью непонимание должно открыться какое-то другое понимание. О тех же самых вещах касательно некоей условной Орды Лев Николаевич писал, Гумилев: «Весной 716 г. Капаган-хан, ревнуя к славе племянника повел войско на токуз-огузов. Кюль-тегин остался охранять ставку, т. е. женщин и детей»

23.   От астрономии к Пятой Бетховена.

Быть я вижу дальше, чем солнце. Но я не астроном. Я не астроном дальше, чем. Чем дальше астроном через тернии, тем больше вопросов. Ну, это, знаете ли, знают все. Ну, конечно все, все, все. Ну, конечно, да-да-да. Нет, не все, нет-нет, нет-нет. Нет, да-да, все-все, все-все. Ветер свеж. Водный путь на нерест рыбы нет, никак не остановишь. Невозможно повернуть назад теченья рек. Дальше в астрономию, тем более, зато. Вот и снег упал на поле. Вот  и каркают вороны. Вот и кончилась осень в деревне. А деревня это рай. Потому и находится деревня в районе. Играют-играют Бетховена в Академичном Зале Академии Искусств города Уфы, города Перми, города Москвы.… Те внимают, эти внимают, слушая, внимают. Внимают, вынимая тайком, кто бутерброд, кто «программку». Программисты не знают сна, но читают, пока внимают те, историю компьютеростроения.
Тем не менее, звезды чуть ближе, но настолько это «чуть» мало, что «фюить» и нет космического тела, околоорбитального тела. Луна читает Набокова, астероид летает рядом. Калейдоскопичность рассказа найдена давно. Да так, что хочется спросить, действительно велик радиус орбиты или действительно сверхмал. Где-то есть у меня коробка с интегралами, где-то на чердаке, в черном чемодане. У меня еще где-то живут лыжи, только где, надо поискать, срочно надо, буквально сейчас. Разве, что через 10 лет я буду гнать велосипед, если только не возьму песню из песенника поэта-деревенщика. Но я возьму песню из сборника. Жизнь легка и проста, я легкая отвязная птица, я уже лечу на юг, почему бы и нет. Там фрукты.    
Ильф и Петров вряд ли обрадовались тому, что этот рассказ по просьбе автора замыслил превратиться в рассказ о них. Но это произошло, только потому, что автор позволил себе свалить всю «вину» за это на «Лунную» сонату. Но быстротекучесть времени, претендующего на однолинейность переключилась на вальсок Шопена. Так правильно подсказали мне из зала Зеленого Театра в Верхнеангарске, там, где я читал этот рассказ. Рассказ, который читает сейчас читатель. Слово свободно в намерении выносить или не выносить сор из избы. Шекспир говорил мне о том, что писать пьесы не сложно, разве, что надо немного поиграть в шахматы. Персонажи – фигуры. Фигуры крупные, фигуры мелкие. И при этом становится ясно то, что джаз подустал. И тогда Ильф и Петров подумали, что о них все-таки нецелесообразно писать, не будет того экономического эффекта. Пятая симфония Бетховена не спешила уговорить не писать о тех же самых, но уговорила. Оркестра в колонках «Вега-50 АС-104» с номинальным электрическим сопротивлением 8 Ом было много и щедро, было нежно и тихо. Соль минор то грохотал, то ласкал как капризное море пятки Регины, то был по-буддистки не спокоен как спокойный Ч. И тогдашняя, то есть давнишняя как позолота на часах «Звезда» моя любовь была проиграна. И к чему это я вспомнил? Да просто 2-я часть симфонии так и говорила мне на своем итальянском языке. Астроном ушел далеко в телескоп, и ветер дует мне в спину. Я спокоен, я спокоен, левая рука легкая, правая – тяжелая. Все печали улетают к Тихому Океану.
Ильф и Петров –  «козырь» этого рассказа. А еще аргумент – это цитата: «Повод к восстанию Шибир-хана, как оказывается, дали китайцы…» Цитат из книги «Древние тюрки» Льва Николаевича Гумилева можно много перетащить в это саморазвитие текста. Хотелось поначалу написать всякую-такую диалоговость виртуальных окон компьютера. Но Ильф и Петров не подкидывают идей. И правильно. Просто 2-я часть развивается и марширует по немецкому городку. Дудочник-крысолов ли она. Если автор идет за ней завороженный. И если танцовщицы университета высших математических сфер все-таки заумны по-танцовщицки, то их звездность преходяща как чих от нюхательного табака. И проходимцы какой-то одной масти не имеют права соблюдать правила дорожного движения, но соблюдают, рады. Ильф и Петров прекрасно знают, что 325 рублей не спасут «отца русской демократии», так как торг не уместен при выборе темы для импровизации. Бетховен свингует, здесь на этом абзаце. Сначала контрабасы и виолончели в унисон преодолевают потенциальную косность и тишину вышеупомянутого немецкого городка, потом помогают скрипки. И вдруг все успокаивается. Это 3-я часть призадумалась, она уже не свингует, она марширует на цыпочках. Что ли вернуться к этим партитурам и нотам? Все вокруг в напряжении, «как в кино, когда ждет западня». Пока писал, 4-я хорошо пошла всеми танками и танчиками. Наполеон кричит: «Братцы, будет Вам огромная Империя, будут Вам тихие княжества, но все это будет потом. Заряжайте пушки, давайте играть в войнушку» Бетховен порвал бумагу с Посвящением Третьей Симфонии Бонапарту. Потому, что Бонапарт  назначен консулом. «Не будет Империи», - сказал Людвиг ван. И маршеобразность 4-й части Пятой симфонии оказалась диалектикой и перерастанием количества нот в качество в качестве удовольствия от прослушивания Чикагского Симфонического исполнения. Публика не умна, хочется так злорадно думать. Я так и думаю. Что я могу поделать. Аршинов, возьми трубку, надо поговорить о влиянии Фрэнка Заппы на гитарнофуззированный процесс игры в блюз. Вот так тонко свингует монгольский дудочник Бет Цхы Вэн, в следующей жизни являющийся Людвигом ваном. А в следующей после следующей он является вон тем уличным сапожником на Главной улице Старгорода. Все. Прозвучала заключительная тоника Симфонии.
Драматическая машина не драматизировала особенно-то усложнение приемов игры на своих нервах, хотя я и не стал рыбаком, ловцом нерпы. Конечно, это жесть, когда фанера над гнездом кукушки, и я почти захотел оба этих материала возненавидеть.
Мое знание нескольких аккордов вознамерилось сыграть обыкновеннейшую импровизацию в ре мажоре, осталось только взять в руки гитару, потому, что я знаю некоторое количество приемов игры. Бетховен задумал написать поздний квартет и в силу того что, на дворе апрельское утро, и в силу того, что оглох, мне почему-то кажется, что 9-я симфония Бетховена сверхоптимистична…
Пассионарность юноши осьмнадцать лет в 19 лет перестала ненадолго играть на балалайке, чем по-моему и приросла словно Сибирью.
«Любые линейные пространства – это совокупности каких-то объектов, над которыми можно, оставаясь в рамках рассматриваемой совокупности, выполнять линейные действия» - Бетховен действовал поступательно, но многопланово, а не только линейно. Я играл на гитаре, оказывается одно и то же и тогда, и сейчас, и потом. «Времечко льется как вода, сверху, снизу, и под, и над, и через. И до того я был Нуриевым, и после, но не тем»

24.   О воде.

Я, фамилия, имя, отчество, вероятно, был навязчив. Но вера в то, что 4-хлетнее открытие калейдоскопичности прототекста уже не она привела меня к сиюминутности самомнения о своих же ошибках. Все же мы ехали, я был не один, в обыкновенный город на карте Поволжья… Электричка не ошибалась, мы ехали в приоритетном направлении моего каприза, порождающего тем не менее великолепие новых песен. И даже теряя ФИО, я помнил о том, что нужны эти новые песен, о которых я уже что-то сказал в предыдущем предложении. Сказал и забыл. Я могу весьма спекулятивно забыть и вспомнить ту самую калейдоскопичность слововой сливовой веры в слова и это тоже будет кульбитом над рекой Агиделью. Как раз Урал Батыр завещал, нам уфимцам, стерлитамакцам, баймакцам, и белебеевцам делиться водой с жаждущими и не жаждущими, вода всем нужна. Мы так и делали, раздавали воду всем. Мы даже на бесплатный экспорт в Среднюю Азию отправляли её. В воде утонули все наши печали и горести, и оправданно-неоправданные радости тоже, но это ничего. Вода располагает читателя течением, и велением сердца она делает любого, кто побывал рядом, спокойным и даже, порой умудренным. Я все-таки, как бы там ни было, фамилия, имя, отчество…
Строгая схема американской мечты выводит, если двигаться по последовательности, к надуманности американской же комедии. И было лето вчера, и советскость кина из детства обрадовалась началу летних каникул. 1 июня.
Деревья гнулись, но не прогибались. Де юре гнулись, не прогибались де факто. Не смелость поиска этого текста, который вовсе не этот, бродит где-то, не знает где. Сильная закритикованность второй половины журнала стремится разговаривать с этой несмелостью на одном языке. Река стремится понять, что же это за существо – Ручей. Хочется при этих стремлениях верить в надмирность животных. А еще хочется верить в средиземность морей. А вот сил на то, чтобы есть морскую капусту, нет. Зато бас-гитара неотъемлема от эстрадного оркестра. Орбитальность музыки такого коллектива очень мала, меньше, чем даже радиус буквы «ю». Горсти смеха амортизириуют почемутовость доводов ели у вигвама, он (смех) поспевает, думая об амальгаме медового желе. Это целая задача – переделывать слова. «Рассматривая падение Восточнотюркского каганата и создание на его обломках империи Тан, мы не могли не задать себе вопроса: было ли это вызвано исторической закономерностью или тут проявилась роль случайности, обусловленной лишь обстоятельствами момента?» Вот и такая цитата из книги Гумилева Л. Н. «Древние тюрки».
Дело в том, что вода и параллельность снега, да почему бы себе так не позволить писать меняются местами, потому, что почти все знают сказку о 12-ти месяцах. 
Воде поет оду Дао, аппелируя в припеве к всепроникающему «дэ». Хочется держать ситуацию под контролем, быть водой решений и  научиться искусству быть смирным…
Как всё не так, но при этом вроде бы всё верно, но это самое – я играл на сцене имени юбилея «Бельских просторов», но при этом я напился и правильно сделал… Эта зависть ещё, блин туда-сюда тянет куда-то вбок, нет, всё-таки напьюсь. Завтра проснусь с кругами под глазами и это тоже хорошо. Куда я лезу с этим своим искусством, когда вокруг не искусство, или наоборот я лезу с неискусством, когда вокруг искусство. Адорно уж как-то поддержит меня в этом нелёгком и долгом пути. Империя наносила ответные удары за ударами, я напился опять, рабы сражались, горизонт был близко, я устал… я напьюсь, вероятно.
Вода двоится, рябь это, значит, заинтригована вода движением ветра, значит так доводы все те же, например, размывать берега и держать на коротком поводке паводка затопляемые места города да пару деревень… Вода, вода, вода, слова, слова, слова, студентки театрального факультета портятся на глазах от этих обязательных актерских интонаций, обязательных для ремесла, что тут поделать, а я иду мимо по лестнице одноименного факультета и знаю, что прав и не прав одновременно. Это тоже вода, причем жутко спекулятивна, но она кумулятивно-собирательна в смысле энергии, то-то мог бы немного недопонять мой рассказ Александр Гайсович, но этого, Слава Богу, знать мне не дано…   
Дао воды, оно в течении не должно быть и поэтому оно в течении. И повторяемость слов тоже туда же, что же вся эта речная демагогия на пользу человеку, состоящему из извилин, и иньяня. 
И еще о воде: «Малость и почти постоянство вторых разностей в приведенном примере (в «Лекциях по высшей математике») указывают на плавность хода изменения функции, на отсутствие случайных выпадов этого хода». Ну, разве это не о воде? О воде.


25.   Я завис между между…

Я завис между между. И думается мне, пока вот я такой, какой есть, что надо как-то выбираться из этой окрестности. Но разве большое количество неправильных действий может меня оправдать? Не знать, ни знать, ни вправо, ни влево… Снеговики устали бороться, но что-то продолжает бороться… К чему многоточия? Для претенциозности.
Но что можно сделать для того, чтобы петь всегда о своем? Гулять по городу Энску. И те и другие правы-нравы-времена-огого-травы-травы-травы-травы-тра-авы…-я стою на пороге 6-го корпуса Уфимского Инстинктута тю-тю-полетов  сила-бессоницы-но это тоже, знаете ли-игра слов-привет-одноклассники-ру-космос-рулит-любит-пошутить. «Китайские историки, составители старой и новой хроник династии Тан, держатся диаметрально противоположной точки зрения. Для них победа над варварами – естественное явление, не требующее объяснений. Вот если бы победили тюркюты – это надо было бы объяснить повреждением обычаев или бездарностью императора. Исходя отсюда, они спокойно перечисляют события, не пытаясь их осмыслить. Поэтому в аспекте научного подхода они стоят ниже даже Йоллыг-тегина» - это еще раз использована цитата из книги «Древние тюрки» Льва Николаевича Гумилева, потому, что это тоже шанс немного попросвещаться читателю, пусть цитат не вся книга, пусть отрывки, но все же зачем-то я придумал себе эту задачу брать цитаты из одной и той же книги.
Этот рассказ собирается быть где-то рядом, но сталь дождей не смеет ждать моих рефлексий. И именно тогда когда изменение едва психики заметное почт не замечает моего возраста, хотя это и неважно для весны, я начинаю снова верить песне «Человек из Кемерова». И весь это бред уходит в дождевую грязь. И я снова буду петь небрежно основные хиты настоящего, пока Бакланоид-Ишимбайский обитает в Сочи. Термометр чуть ниже нуля, теплой зима была, лето наступило в апреле, но обещал прогноз погоды через неделю похолодание. А в Питере ходит-бродит блондин Батыр Гарипов в свитере с высоким воротом и с гитарой под мышкой, и если кто попросит он завсегда споет песню о неутепленных окнах. Что тут такого сложного, бери-господин-товарищ Автор-строчки какие отдельные  да пой под гитару песни, и еще раз песни. Что с того, что я стою на пороге 6-го корпуса, ну и что, что стою, нет ностальгии никакой, коридоры в 6-м корпусе узкие, студенты и преподаватели то скучные, то нескучные. Читали ли они Монтеня, не читали, ну кто-либо читали, наверное. Я, например, читал. Как помочь Р. Ильясову? Неизвестно. Где-то в параллельном мире есть книжка «Занимательная физика помощи Ильясову». В это надо верить? И в газете «Ветер и Потоки» мирно спят таланты, растущие как лес под Краснохолмском и только движение к 10-ти страничью этого рассказа, что собирается быть здесь рядом приведет меня к относительному выигрышу в гонке вооружений и разоружений ускользающей как оттепель  в феврале жизни и поливание шампунем на голову перестает быть актуальным сразу же назавтра. Преодолевание ли невзгод этот рассказ, или у него другая, ну, например, цель умосовершенствования, ну например, цель в путешествии в Аддис Аббебу, ну, например, можно сходить в комнату смеха, вот где потеха, ну, например, найдите, где-нибудь запись песни гр. «Ариэль» и послушайте. Выдуманные и невыдуманные имена позволяют держать высоту рассказа где-то на уровне полета «Ту-154». «Метод упрощения широко применяется на практике, особенно при грубых прикидочных расчетах. Он состоит в том, что само исходное уравнение упрощается путем отбрасывания сравнительно малых членов, замены медленно меняющихся коэффициентов постоянными и т. п.» - упрощай себе, как предписывает математика и верь в высоту рассказа, уважаемый сочинитель. Непонятно, проинижает ли высоту или повышает это упрощение?
Чтобы этот рассказ был еще адекватнее самого себя, я напишу про сталь дождей. Сталь дождей хлещет по крышам, она возомнила, что Уфа-на-Белой чем-то похожа на Петербург, в то время как именно этим летом в Ростове не хватает сырости, Ижевск кружится вокруг самого себя трамваями, Саратов все еще пытается вспомнить песню про женатого, Улан-Удэ покупает пачками 10-е модели «Лад», Оренбург, Оренбург стоит в степи, значит степь ему не страшна, бьется в тесной печурке огонь, Екатеринбург строит планы на будущее, он растит литературу и слоги, Казань обрастает новороскошью новых зданий, Набережные Челны – город будущего ретрофутуризма, мои слова почти как мёд, но это цитата тоже, Самара вытянулась куда-то туда от вокзала и самолет «Ил-2» смотрит при этом на запад, интересно почему.
Чтобы успешно написать этот рассказ, скажу только то, что, что-то я перерадовался своему «завису».
Я завис между-между, но не завис.


26.   Индикаторы катушечных магитофонов.

Здравствуйте, люди! Здравствуйте, дети! Здравствуйте, сны и абстракции! Здравствуйте, птицы! Здравствуйте, кошки! Здравствуйте, бессонницы! Хотя бессонницы это те же сны и потому, поздоровался лишний раз! Пойду-выйду я играть песенки, песенки про город на холме, песенки про улицу которой нет здесь, песенки про улицу, которая там-далеко 500 км на север, песенки-чудесенки. В 1960-е годы можно и нужно было кататься с зимних горок на магнитофонах «Тембр», на массивных, на ламповых, это помогало, кстати советскому КВН. В 1970-е стерео на транзисторах хрипело во всех окнах Высоцким, продолжая актуальность семиструнной гитары, но все равно фанерные шестиструнки вытеснили романсовое семистренье. А так-то я путешествовал по 90-м, и думал, что потерял десятилетие, но это не так. Я иду себе куда-то, ищу глупее себя. Я иду вперед, к саморазвитию текста, я буду, конечно же говорить «здравствуйте», но говорить-то буду, но каково распространение водяных кругов, когда действительность СССР возможно проглотила персонажей Ильфа и Петрова, потом она подошла к «Алмазному венцу» и тут наступил август. Здравствуйте, лошади! Здравствуйте звезды всех рангов! Привет, Восклицательный Знак! Иду себе куда-то, ищу умнее себя. Декарт обогнал на черном паровозе всю королевскую рать. Индикаторы катушечных магнитофонов снова и снова обывательски и не без восхищения в груди воспевают с хрипотцой песни В. Высоцкого. «Кривизна есть скорость поворота касательной в расчете на единицу длины пройденного пути» - здравствуй, математика. А почему бы и нет, почему кривизна и не скорость? Пахнущие свежей пластмассой и особым полиэтиленом катушки «Свема» везде в квартирах играют дефицитные свежепереписанные с «фирменных» пластинок уникальные вещи великого Джимми Хендрикса. На магнитофонах обычно всего две скорости: 9, 53 см/с, да 19,08 см/с, на первых светских образцах были и 4,76 см/с. иногда лентопротяжный механизм не тянул скорость и оттого получалась кривизна звука. А пролетарии высокоорганизованны и образованы, они играют по вчерам во дворах «хрущевок» в дзюмино. Антиквары приводят волей мысли в движение старинные самовары, а все остальные и танцуют и поют. Восторженный молодой человек лет семи-восьми болтается по волшебной деревне детства в одних только шортах на босое тело. В снегах Зазеркальной зимы тонут ветки. Я же, в свою очередь памятник воздвиг себе нерукотворный, не тебе. Интересно, кому не тебе? Легкость сочинительства по горячим следам о том, как мы с Тилем Уленшпигелем-Дияровым шли из театра под влиянием недалекого перформанса Тайтурина, и журнал ВХ канул в Лету не только от злорадства окружающих, но и от косности «меценатов». Но ВХ не расстраивается, он молодец.
Здравствуйте, реки! Здравствуйте, совы, ну просыпайтесь уже! В моей медленно текущей в Лету деревни все то же, что и в других деревнях. Киноклуб разошелся на пословицы и дрова, и его тоже теперь нет. Продовольственный магазин заброшен и подслеповат, он с трудом отличит космонавта Гагарина от механизатора Кудашева, «Промтоварам» уже никогда не одаривать детей свежим запахом металла и краски игрушечного грузовика, игрушечным лесовозам теперь никогда не быть игрушечным тюнингом игрушечного «БелАЗа», может быть, там в деревне иногда и где-то затарахтит как тетерев, мотоцикл «Восход», может быть, там и живет в деревне человек 45, да все старше 65-ти. И может быть, осыпалась штукатурка причем почти вся в гараже для «взрослых» лесовозов. Время обеда, однако. Водители идут не спеша, в четырехоконный сруб – они сейчас съедят определенное количество мяса. Будущее мясо мычит бедное, возвращается с лугов, бабушки наливают детям молоко. Деревне не до вегетарианства, знаете ли.
Здравствуй, цитата из книги «Древние тюрки» Гумилева Льва Николаевича: «Как только «длинное ухо» разнесло по степи весть об обращении императора с побежденными и сдающимися, сразу погасли последние очаги сопротивления»
Индикаторы катушечных магнитофонов дрожат как пламя свечи на ветру, упражнения из слов, превращаются в гитарность воспоминаний шестиструнной игры. Индикаторы магнитофонов получили эту роль, им выпал счастливый билет. Ну и что, что что. Шевчук из времен «минус 20 лет», там в катушках, он утверждает о билете, индикаторы подтверждают информацию о счастливом случае Юры, одноклассника Абдулсаттарова, Кошкиной, Тишинина, Бегунова, Долгошляпова, Хайдарова, Безбрежнова, Любомирова и других (в количестве 300-тыс.) уфимистимлян начала 90-х, концертошевчука пафосных…
Они не могут так классно писать тексты как я, хотя я могу говорить какие-то неправильные вещи. Случайно найденная катушка подскажет мне то, что я и так знаю, когда я услышу свои пафосные двадцатилетнего человека гитаропассажи.  Индикаторы «Союза-119 стерео» будут танцевать от моих полузабытых пиццикато. Они еще раз по просьбе рожденных в 1970-е в СССР отреагируют тонкими движениями своих тараканьих усов на тембральные краски трио Джимми Хендрикса, щедро рассыпанные по всей катушке «Тасма».
В общежитии имени Бертольда Брехта, в комнате у студентки Качалиной, Илья Ильф, интересно, что он ей такое сказал, нашел катушечный стереомагнитофон, да он самый, «Эльф-201 стерео», который проговаривал через себя «Into the Fire» в исполнении концертнотриумфальной группы «Deep Purple»… «Итак, наступили 80-е» - подумал не долго думая Илья Ильф, а в это время Петров ловил трамвай, чтобы уехать в Москву.
Есенин врубил Высоцкокго на полную мощь без всякого цоколя в небо России, и дослушав пластинку Семеныча на ламповой радиоле «ВЭФ Рапсодия» с аккомпанементом ансамбля «Мелодия», почти прослезился на песне «Соглашайся хотя бы на рай в шалаше». Но даже первая слеза ему наскучила, и он поставил первый альбом «Лед Зеппелин» и молча, и быстро согласился с тем, что бывают и «Гуд Таймсы», и «Бэд Таймсы».

27.   Приключения Ильфа и Петрова. Ч. 3
 
И то место, что когда-то было квартирой Тубусовой, превратилось в гран-салон сотовой связи. Следует отметить, что слововязь сильнее не только сотовязи, но и бурь сильнее она. Ильф и Петров решили снова поменять точку сборки сознания, но кубик Рубика никто из них для этого не прихватил и потому они пошли в лес с термосом чая, только для того, чтобы поболтать. Несметные богатства леса не выходили за пределы памяти, в «Ладе» ВАЗ-2103, что приехала в этот же лес, где-то в недрах эмпэтри-проигрывателя радовалась музыке связывающей любящие сердца некогда знаменитая Гулькина. Правда в не давнем прошлом, относительно этого леса и похода Ильфа и Петрова выяснилось, что реально нефонограммничала фантомномиражная Суханкина. 21-й век перемешал понятия и имена. И то место, что когда-то было гран-салоном сотовой связи теперь явилось небольшой аптекой. Потому, что «В пространстве, в котором задано поле вектора А. выбрана ориентированная линия…» - так предполагает бесконечная как сфера высшая математика. Циркуляция потока сознания течет от одного набора фраз и образов к другому, а также к третьему, чего за слоном в посудной лавке не наблюдалось.
Всепрощение – показалось персонажам-писателям на какое-то мгновение от пластмассовой кружки термосового чая – самым главным рецептом выживания и проживания, но… мгновение улетучилось. Тем более, как считает Л. Н. Гумилев: «С перипетиями тибетско-китайской войны, достигшей в 679 г. своего кульминационного пункта, было связано усиление антикитайских настроений среди западных и восточных тюрков» Видимо, надо как-то мириться с утекающей как песок историей.
И то место, что было когда-то аптекой «здесь и сейчас» сменит вывеску и будет чем-то другим, в то время как Ильф и Петров будут вспоминать поход в общежитие имени Рене Декарта. Историческая закономерность не будет вспоминать и этого, просто Есенин шел по тому же лесу, и ему хотелось оптимизма, и чтобы с ним ничего такого не случилось, но случилось, то, что случилось. Пока говорилось о попытках понять Вселенскую гармонию, пришел закат, и поэтому пришлось на него смотреть. Наступило холодно, захотелось все же Ильфу и Петрову идти в гости, в тепло новой квартиры Тубусовой, несмотря на то, что будущность этой квартиры поменяло её фамилию…
Трамвай был чешского и когда-то гламурного производства, Ильф и Петров ехали в нем на остановку «Горсовет», один из них жалел о том, что будучи в Праге, так и не сходил в музей Кафки, другой внушал первому о том, что Чехия – это край большого количества мистики, первый возразил, что количество мистики невозможно измерить, и даже разорался шепотом. К счастью трамвай мчался со скоростью 150 км/ч, и «Горсовет» появился за трамвайным окном почти мгновенно. Пиво с претензией на задушевность ничего не сказало конкретного ни Тубусовой, ни Ильфу, ни Петрову. Пиво было не чешское, но ясная память держалась за размытые берега извилин всех троих, многоквартирность «пятиэтажек», новизна их, и страстность общеделения для всех малых площадей повторяла многозадачность операционной системы «Виндоуз». Пиво развалило программирование на социальность до следующего утра, и все же молодая ОС Линукс выдержала, хорошо, что разумно как-то само собой решилось не употреблять спирта с водой, не то был бы настоящий Ассемблер. 21-й век перемешал понятия и имена, кто-то из этих двоих, возможно Петров, подумал о том, что поход в то самое общежитие в гости к Данте был куда оптимистичнее, но холод и оптимиста сделает пессимистом. «Итак, внимание вопрос» - знатоки из телепередачи «Что, Где, Когда» сосредоточились, сосредоточились и коллективное бессознательное Ильфа, Петрова и Тубусовой ответило на вопрос телевидения, победила дружба. Приключения казались еще одной ежедневной банальностью, на дворе стоял 2005-й год, что по сравнению с 1905-м годом не говорило ни о чем, и тогда сто лет назад Ильф и Петров, но с другими фамилиями искали лес, искали параллельность ответа на неявный вопрос. 
Но вот, внезапно, магнетически сверкая слепотой, в лес вошел Гомер. «Так, друзья мои, что толку писать тексты, если их растерзают преподаватели на филологическом факультете?» «Да, Вас Борхес поддержит в этом смысле, уважаемый Гомер, время проглотит и не заметит, и артисту слава достается быстро и скоротечно улетучивается, и это вариант по-оптимальней, чем слава одной-двух книг из полного собрания сочинений». Ильф включил свой «Сони Валкман» и кассета завыла волшебной леворукой гитарой Джимми Хендрикса, точнее не завыла, а запела, загудела, забубнила, заговорила, всем троим стало наплевать на понятие «вечность» при всей тройной амбициозности. И город Уфа почти уснул вдруг убаюканный пентатоникой, и в этой начинающейся вдруг появились и Вергилий, и Данте одетые в белорусский трикотаж в лучших традициях Древнего Рима. Они, не сказав ничего, прошли насквозь, да-насквозь Ильфа, Петрова и Гомера, исчезнув в сумрачном лесу. Причем ведь, это можно снять фильм по всем этим рассказам с использованием общих похожих мест. Там за облаками время не однолинейно. Почему-то захотелось думать о том, что время не однолинейно, как-то так…
Маяковский в это время был далёк от леса, он шел семимильными шагами к Северянину по Проспекту Октября города Уфы, видно ему нужен был какой-то ответ на вопрос, Северянин в это длинное мгновение жил на параллельной улице Комсомольской, Маяковскому показалось, что он мыслит фразами совсем не свойственными ему, а скорее свойственными Р. Н. – автору этого текстового файла. «Но ничего» - подумал Владимир Владимирович, дойду до Игорька и все станет на свои места, тем более я купил хорошего вина, хорошего сыра, хороших лепешек, Северянина я предупредил, но как он увидит эту нехитрую снедь, вот будет ему «хоррор». Выпал снег, литературоведческая статья вышла удачно подробная и ветерок разметал бумаги по всей редакции… «Окна РОСТА» процветали, западная пресса сильно ошибалась, Республика строилась из досок и кирпичей. Днепро-ГЭС заранее была готова к тому, что невероятность исторического развития приведет к неактуальности нехватки электричества. Шли годы, Маяковский шел к Северянину. Блок сказал в бумажном воспоминании о том, что у декламирующего Северянина толстый голос адвоката, и даже на эту цитату я иду на то, чтобы поддержать разговор об Ильфе и Петрове. Сильнее чувства, чем водевиль «Сильное чувство» не найти. Автору посчастливилось играть роль, где нет слов, а только стук в дверь, да финальный поцелуй главной героини. Корейко поселился в многодверном коридоре, где гуляют запахи борща и рыбы, и при этом есть риск того, что чай будет пахнуть рыбой. Ни тогда, ни сейчас никто не смог понять миллионера Корейко, отдающего весь миллион на строительство завода по производству шифровальных машин на случай войны с мировым империализмом.… Корейко не выдержал в этот день и заглянул в настоящую будущность квартиры Тубусовой, он купил у неё разбавленный спирт да просто так подарил ей оренбургский пуховый платок, а она ему за это – Машину времени, и посоветовала ему двигаться «лучше не в 90-е, а в нулевые 21-го века, миллион рублей неплохо смотрится и в это десятилетие». Корейко зачем-то вспомнил события 5-тилетней давности и не понял этого, ведь вспоминать те события для него были давно пережеванной жвачкой переживаний. Он не стал погружаться в логику таких образов, он просто поехал сначала в Чехию, а потом уже и в нулевые годы, не знаю, что он сделал с миллионом, говорят, что он купил у Бориса Иваныча владельца чего-то 2 нефтяные качалки, говорят, прогорел, говорят, бизнес вырос до размеров корпорации «Звукозапись»…
Пока такие рассуждения шли бегущей строкой по небу, эту строку Ильф и Петров не читали, так как они были вовлечены в сочинительство книги о том, как языковые процессы предполагают за собой и образ мышления, и образ жизни. Так вот почему Остап Бендер-Мария отдавал себе отчет в том, что на него давит столб атмосферного давления, и что именно он нанес физический ущерб лошади извозчика, да он не дал возможности мадам Грицацуевой лицезреть Остапа в пиджаке с серыми разводами, но языковая реальность громких фраз никуда не девалась. Вот только поэтому Остап обещал члену «Союза Меча и Орала» выдать парабеллум.
Интересно, где же деньги лежат? Если спросить у Тубусовой, то она скажет, что не знает, ведь Корейко уже ушел, «посмотрите, какой он мне платок подарил, в этот зимний неласковый вечер». Аукцион тоже знал о себе не то, что хочется о нем узнать, все 12 стульев расползались по стране Советов, и получилось так, что бриллиант, ненайденный Кисой и Осей превратился в ДК Газовиков. Неужели Корейко проиграл, нет, ни в коем случае. Автор с удовольствием рассуждал о том, что можно было бы прочитать миллионам читателей о прописных истинах, и забыть при этом навсегда о философских фантазиях Мартина Хайдеггера. «На площади, образованной корпусами Уфимского Авиационного Института главным объектом является самолет», и это МиГ-17. Автор, особенно-то и не был поклонником И. и П., так как надо было когда-то, то есть в то время учиться, а не что-нибудь. Ночь перешла Рубикон, она подошла к 5-ти утра, и Нетрезвость парка им. Гёте сказал Автору: «Читал бы ты побольше». И добавил: «Продвигать тебя надо». Сказать-то она сказала. Правильно сделала.
Корейко уехал в Англию, мало ли что там говорят про лорда Чемберлена, мало ли какие деньги Американской компании помощи голодающим СССР, миллион-то отдал, но другие 2 миллиарда он заработал недавно, а как он это сделал, непонятно. Бендер-Юрский так и не получил ответа от той неброской красавицы, так как вектора были не те, и время для того, чтобы сделать предложение было неподходящее, 13-00. Киса Воробьянинов в результате трагического финала «12 стульев» ни с кем не разговаривал полгода, правда, потом он переквалифицировался в управдомы, потом он был счетоводом завода «Красная нить», потом был начальником поезда «Синеглазка УралоПоволжья», потом он чудом избежал репрессий. И вообще, и вообще он дожил до Московской Олимпиады, и даже видел, как сносили в центре Москвы тот самый ДК, некогда построенный с помощью ненайденного бриллианта из тех самых стульев. Не знаю, жив ли он сейчас. А если и жив, то он, наверное, работает в музее 20-х годов, где-то  в Подмосковье. Вот в этом-то и состоит незаконченность «Приключений Ильфа и Петрова»… Три толстяка сумели от этого не сойти с ума, в огромном торте банкета находится огромное количество антидепрессантов. Маяковский встретил на проспекте Октября когда-то им и воспетым, Олешу Юрия, Ю. О. ответил на могучее рукопожатие В. В. тем, что ему страшно жить, но только формула «Ни дня без строчки» помогает как-то не терять присутствия духа. «Да, пойдем к Северянину, тем более, что мое движение к нему является параллельной сюжетной линией относительно похода Ильфа и Петрова в общежитие к Данте» «Но, вдруг об этом узнают не те, кто против тех, кто против нас, а те, кто не те?» «Не узнают, и я тебе объясню, в обществе наступила усталость, потому хватка Трех Толстяков ослаблена» «Опасно с тобой, но я пойду, чувствую твою правоту, может быть лицезрение Северянина подарит мне мою ежедневную строчку» «Мимо шел Автор, и Маяковский, увидев его сказал: «А вот и психоделические силы нашего города», а может быть это была строчка Олеши. Да, нет же  это Автор именно там поставил кавычки. «Хватит шутить» - погрозил кулаком с рекламного баннера Вергилий. Да, нет же, на баннере была изображена неброская красавица, утверждающая о том, что фитнесс-центр на ул. Авроры, это новая позитивность. К остановке «Спортивной» подъехала шустрая «Газель», и повинуясь бегу времени Маяковский и Олеша поехали к Северянину. Поднявшись на 4 этаж дореволюционной постройки, они застали Северянина вменяемым, и попили у него дома чайку, в гости заглянул Александр Блок к тому же. В гости заглянули Ильф и Петров к тому же. Ильф не стал особо церемониться, а просто сел за северянинский компьютер, (купленный с рук у гения Брюсова, почти нулевый, привезенный из магазина «Форте ВД» за полгода до того как очень дешево купил этот «комп» Северянин) и написал тысячу слов для водевиля «Сильное чувство». Чай из чашек пили все, ели булки и кексы, а потом были рюмки чая» Давайте оставим такое большое количество собратьев по перу на самом интересном  месте. Ваш покорный слуга – Автор.
В свою же очередь Автор заглянул в аптеку №7654, которая когда-то была сотовой связью, а до того и вообще квартирой Тубусовой, и принялся рассматривать странные изменения в помещении, где теперь было все не так. Хотелось бы процитировать Высоцкого, но Автор и в мыслях себе этого не позволил, потому, что невыносимо давил атмосферный столб, ну невыносимо.

28.        Движение к высокому полюсу рассуждений.

Я в движении к высоколобому полюсу рассуждений, причем всего-навсего в рамках ньютоновской механики и дальше шагнуть ни-ни. Совершенно не хочется дальше попадать в сомнительные истории. Не хочется совершенно. Совершенно не хочется. Но умы слишком пытливы. И я во множественном числе делаю себе не лучшим образом. Возможно, надо как-то себя убедить в том, что болезнь сама как-нибудь растворится, но она не собирается. Я не просто в движении к полюсу рассуждений, я уже на этом холодном полюсе. Дороговизна межчеловеческих отношений только и знает, что не дорожает, но и не дешевеет. Значит, межчеловеческая эта самая дистанция не уменьшается, но и не увеличивается. Наивность неявности ощущений и самопознания все еще так и держится на уровне глупого мышонка. Иллюстрация, увиденная в детстве до сих пор огромна и пугающа. Наверное, от этого и вырастает благоразумие до разумных пределов. Как вода и ложка в стакане дрожат неверно, так и сиюминутная настоящность дребезжит от этой странной идеи не переставать делать музыку на звуковой программе «Звукозапись». Даже почтенная и новейшая программа «Нуэндо-3» поддается на провокационные идеи «Звукозаписи» и от этого получается вакханалия гномовских звуков. Она и отвлекает от невеселости какого-то определенного момента жизни. Но жизнь не стоит на месте, «что день грядущий мне готовит?» Зрительно и умозрительно этот чудесный-расчудесный рассказ все тот же, что и год назад. Но и это такая спекуляция, она какая-никакая  но, она вот-вот и спекуляция, и специя и мотовелосекция. «Теорема Пифагора в пространстве: квадрат диагонали прямоугольного параллелепипеда равен сумме квадратов трех его измерений» - рассудила книга математики, веселая книга.
Но, впрочем, нужно ли рассуждать по мере сил и нужд. Воздушно нужно. Но вот и наступило состояние нового падения в знание темных углов своей совести. 64 комбинации из прерывистых и сплошных линий это «Книга Перемен», и я снова растерян и близок к удерживанию рассудка точно на месте. Вот и танцуют звезды и шведы степ…
Я слышу севера вздох, Северное Сияние полнится слухами, словно Земля Санникова. «Салават Юлаев» - это хоккей города Уфы, они – чемпионы России сезона 2007-2008. Такая вот грандиозность духа. Разве, что я подвержен тоже хоккейному болению.
А впрочем, испорченность пессимизмом перетекая иньянево в оптимизм по-прежнему длит и длит мою малую ошибочность восприятия мира, впрочем, не укорачивая и правдивости… Тема? Тема. Инь Янь как начала алгебры ждут описания в аспекте небольшой повести. Говорят, написанное здесь – маразм, пусть говорят. Тем более, правы и те, и другие на том пресловутом банкете по философии. Конечно же, Зульфикарова-писателя желательно было бы попросить прокомментировать быстротечность любого памятника лайтаратуры, оптимизм латинизации кое-каких изречений, это все-навсего альфинные преобразования любого того, кто хоть раз побывал у Альфины в гостях. Серебристость смеха давней знакомой никогда, наверное, не услышится. «Курыканы плавили и ковали железо довольно высокого качества, строили крепости, городища которых сохранились и поныне, разводили огромные табуны прекрасных лошадей и изготовляли глиняную посуду.» - так считает Л. Н. Гумилев в своей книге «Древние тюрки»
Заядлый посетитель казино хотел у меня узнать, как же ему все-таки остановиться, когда такие деньжищи улетают из кармана, я ничего не мог ему сказать, кроме того, что, мол, почитай теорию вероятности, но это все равно, что пожелать при простуде, пойти в библиотеку за чаем с малиной. Да-да, конечно усмехаемость этой невыраженной в качестве объекта познания поэзии так и говорит мне периодически: «Что? Ты писатель?» «Да», - говорю, - «Я он самый» Раньше я ведь как-то интересовался кинематографом от Данелии до Куросавы. И при этом сейчас, намного чем позже, чем раньше, я приближаюсь к индивидуальной «Кин-дза-дзе». Понять бы о чем идет речь в этом рассказе, грозящем стать то ли повестью, то ли романом, то ли поэмой, то ли пьесой обовсемного жанра. Все ушли на фронт. Высоко в горах летают орлы, вот и мой слог стремится ненаговориться.    
Ненавязчивый товарищ уехал, мне так кажется, в Стерлитамак. И при этом мышиная возня моей невыраженной суетливости очень хотела домой. Понятно и то, что я поспешил смотреть кино о весне, которая и в другом рассказе присутствует…  «Кин-дза-дза» - созвучно слово слову «казино». Планеты две, одна как колокольчик безразлична, другая как азарт ест тебя и запивает чувствами твоими. Проигрывать нельзя выигрывать, здесь надо «ку», а не «здрасте» говорить. Ну а я пойду, пожалуй, в школу, вчера я выучил уроки. Высоко забралась мораль генеалогических дерев, очень даже весьма.
Остап Бендер пытался пройти к румынской границе, но ничего не вышло. Петров выкупил у московского коллекционера ту самую «Лорен Дитрих», а еще он купил «Волгу» ГАЗ-21, одну из любимых машин Эрия Гагарина. Гагарин – начало эры. Ильф же поехал в Рейкьявик, отдыхать, зимой. А зачем в Крым?      
На высоком полюсе рассуждений пронизывающий холод интеллекта, но чувства не боятся идти на Север. И  я боюсь писать этот рассказ, давно уже написанный, выброшенный и снова найденный, и еще раз, может быть потерянный и снова найденный. Но, давайте отбросим мистику потерь и находок, а будем просто немногословно жить, и хвалить этот день. И даже ни на какой Север не пойдем, вот так. Неожиданный финал? Еще бы.

29.      Бакланов – в качестве Кутюрье.

Алексей! Я вывезу свой оптимизм, который я выращивал сколько-то лет назад. А ведь надо и быть ненарциссом, а почему ведь-медведь. Я боялся Ильясова, но он был не страшен… в следующем абзаце будет рефлексия о том, что «что делать, что делать?» А ведь я носился со своими страданиями, которые и вовсе не старик, а Дубровский, носился-носился и уехал в Баден-Баден, потом я приехал в Уфу и понял, точнее не понял, что вероятно тот от кого ждёшь чего-то, то тот человек совсем не то, а тот от кого ничего не ждёшь, совсем другое. Дорогой мой Кутюрье…. А чего – Кутюрье?
Что делать мне, такому не всегда умному, когда вокруг весна и замирание в восторге дежурное весьма, ну как поверить мне заново в слововицу прощаний расставаний и снова встреч. И поезд от перрона уходил, но ничего это не решило. Поезд уходил, но – «Важнейшим примером линейного пространства является совокупность всех векторов в энмерном пространстве вещественном числовом пространстве». Вот так-то сомневаться не надо. Поезд уходил, но он всего-навсего глянцевая обложка чьей-то жизни. Поезд это меняющийся вектор, а жизнь это та самая совокупность из «Лекций по высшей математике» и больше нет ничего.
Разве, что промоутер вручила мне холодный рекламный листок. Вот бы уехать на юга, да на подольше, или совсем навсегда, да и греться там, греться-загорать, морем дышать. Но холода сковали мой прозозамышлительный механизм, и даже лень пошевельнуться, чтобы пойти и купит билет на южный поезд. «На Тихорецкую состав отправится» Отправится, как же, как же, ну и пусть отправляется… Тут и Залесов весьма демагогизирует, и Хусаинов ружья песком не чистит, и апрельская лень похожа на январскую, и нет ни печали, ни зла, и почти ложная архетипичность песен уносится вслед за тремя белыми конями, и поэзия почти бездумна. Что делать? И те, кто не те – весьма, между прочим те, ведь я рядом с ними. И вместо того, чтобы быть спокойным, я куда-то бегу, не сделав шага. А помнится то, что было вчера, да так помнится, будто это было лет пять назад. И тогда время снова в трансе, оно теряет протяженность и становится скрипучим как ставни из детского фильма-сказки, тем более ставни оторваны у времени. И не надо! Не надо бояться оксюморона. Моя-твоя-не-понимай… И шелест дождей – это только цитата из пафосной песни сегодняшнего дня, тем более я прекрасно знаю, что певец этой единственной песни скоро разобьётся на своем «Москвиче-2141». Залесов ушел в свою поэтическую охоту за образами, ну а я хотел бы съездить за город за прекрасным ничегонеделанием созерцания. И льдообразная каша тает в извилистой речке текущей вдоль мало-мальски малого города А., значит, скоро придет электричка и отвезет нас обратно в обыкновенность большого задымленного города. От пожелания «хотел» до констатации таяния льда в воде с ожиданием электрички «обратно» (и зачем только торопиться вернуться домой) прошло всего две строчки стихотворного текста – и это показатель! Показатель! Того, что время хотя бы на мгновение потеряло свою координату: «Прошлое-настоящее-будущее» - это показатель. Предыдущность других рассказов была, наверное, острее. Апрельская вода в Белой реке прибывает – разве это не аргумент в пользу того, чтобы опубликоваться в «Бельских просторах». Ну, что да-да, это самое того, ну да и ладно, но все-таки.
Вообще-то я хотел бы пройти сто дорог, но заместо ентого, думаю об аргументах и фактах попадания в толстый журнал, а ведь там хватает и без меня съехавших по острой крыше к карнизу от этих букв. Эти вопросы к самому себе разъедают самого себя и потому можно сказать, что Автор еще держится (да, хотя бы потому, что пишет слово «автор» с большой буквы. Кстати о больших буквах. Термин «Автор с большой буквы» с одной стороны подчеркивает его позитивное самомнение, и оно есть топливо для написания рассказа, стремящегося занять 10 страниц, но с другое стороны, у автора есть опасность застрять в кругу когда-то выловленных в реке Белой образов и автором, и Залесовым. А вот малая буква «а» в слове «автор» может намекнуть, правда только чуть-чуть, на то, что у автора есть возможность подключиться к мировому бессознательному или даже больше, к своим собственным архетипам и вследствие этого описать Мировую, допустим бурю, Мировой, допустим Океан и даже плавное перетекание сленга из одной социальной среды в другую).
Алексей Бакланов как оставался примитивной личностью, так и остаётся и не надо при мне покрываться сединой, знаю, что ты примитивен, прекрасно помню, да помню, как ты стоял на вершине рейхстага с Красным Знаменем, ты был в 45-м в Берлине, просто тусовался, ты же любишь тусоваться, вот и шел как-то в мае 45-го мимо солдатушек, бравых ребятушек, ну и помог, отчего же не помочь, установил Знамя, тебя еще за это махоркой угостили, но ты всё равно ведь примитивен, тебя только песенки Летова интересуют и больше ничего, правда, ты знаешь чуть больше некоторых других панков и яппи. Да, я согласен с тобой в том, что твое капитальное старьё от Кутюрье устрашило немецко-фашистских захватчиков… Но… Ты – примитивная личность, и об этом уже писали «Бельские просторы». Да все и в Уфе, и в Сочи знают об этом. Вот так, вот так.
Алексей Бакланов – не Алексей не Бакланов, эти «не» - категория присутствия  в этом тексте пресловутого Алеши, но надо учесть то, что по Арбату ходят и кришнаиты, и панки, и киноманы. И при этом пресловутость неписанины несуществующего рассказа даже и не претендует на вдохновенную говорильню глупостей…
Карниз удержал меня на плаву, я чувствовал себя Автором симфонии №1 куда полноправнее, чем застенчивый Анхельмо ди Ларио, автор 7-ми знаменитых танго: №1, №2, №3, №4, №5,№6, №7. А потом в самой что ни на есть адекватности самому себе я вознамерился ехать в Ижевск для записи альбома «Ижевское кооперативное предприятие». Я еще не знал, что альбом так будет называться. Парк не спрашивает у леса, сколько лет его деревьям, деревья просто-напросто растут. «Осторожно-осторожно, возможен сход снега и льда, да-да-да, да-да-да».
Бакланов утверждает то, что он прозрачен относительно всего остального мира, а вот «В. В. Бартольд предполагает, что бома были енисейские остяки, т. е. кеты, у которых сохранились предания о нападении на них с юга могущественного народа килики» - это из книги «Древние тюрки» Л. Н. Гумилева. Наверное, правы и В. В. Бартольд, и Л. Н. Гумилев, и А. Б. Бакланов.
Кстати, да – Бакланов слушал в телефоне песни из Уфы про Аллу Борисовну и про осторожность в последний день весны. Кстати, и я не еще ушел от того, чего нет.

30. Трактат авторство, которого приписывается Аль Аджани, баккардийскому поэту14 века .

О, эта власть властителей, а ветер грозно-пыльно дышит над оазисом. Но падишах не знает, величайший из великих управителей, внук великолепного и мудрого Сулеймана, что легко и непринужденно можно оказаться в сумрачном лесу… Я отец твой, дорогой мой Остап, я Ибрагим, я прапрадед твой, дорогой мой Ося, я турецкий янычар, я твой читатель, дорогой Бендер Мария бей. Я видел оазисы Средней Азии, я видел вальяжную Бухару, я видел суровый Киев, я нашел бриллиант, заброшенный из космоса в качестве метеорита, я забрал его в алчных целях, я уехал к ацтекам и майя, я курил трубку мира, шайтан-арба без колес скрипела, мчась по наисовременнейшей бетонной дороге, это некогда погибшая цивилизация мчалась на древнеамериканский футбол, я не хотел жертвоприношений девушек и футболистов в жертву священному духу, я хотел простого человеческого танго. Но, дорогой Остапушка, колумбийская наркомафия не дает отдохнуть спокойно при известном отсутствии хитрости. Но у меня такого отсутствия нет, впрочем, как и у тебя. Я надеюсь, рано или поздно ты доберешься до Рио, я предполагаю, ты уже добрался, ведь на дворе, вполне возможно, что на дворе 21-й век, если ты только читаешь трактат, приписываемый Аль Аджани, на самом деле написанный мною, Ибрагимбеком Саллахаддином в веке 12-м в качестве письма О. Бендеру. Ты только особенно не вдавайся в нумерацию веков, она весьма условна. Возможно я и ты, слишком умны для того, чтобы объяснить высокие отношения из фильма «Покровские ворота», Ильф и Петров уже давно употребляют алкоголь вместе с Данте, они обсуждают 8 тезисов, изложенные в рассказе №8 «Повести-симфонии» или «Приключений Ильфа и Петрова» и вот уже вот-вот Данте расскажет им о ярусах ада и рая, нужно только подождать, нужно только выучить избранные места из «Божественной комедии» и припугнуть комбинатора Корейко этими избранными местами.
Причем ведь это, уже можно и нужно снимать фильм по этой «Повести-симфонии», более 37-ми рассказов, значит более 37-ми киноновелл. Или сценаристу должно найти какие-то общие повторяющиеся места во всех этих рассказах и превратить их в кинотечения фильма.

31.   Медитация в городе Кострома-мон-Амур.

Новый рассказ должен быть вне относительности, и если он умудрится быть вне абсолютности, то это уже будет ненужная претенциозность. Когда города справляли день рождения материков и праздная субботняя многолюдь шла и шла за зрелищами, тогода ожидание чуда было нечудесным. Скорлупа человеческого обоняния не выдерживает ритма этого бесконечного мышления, но подогреваемый собственными текстами я иду снова тусоваться к кому-нибудь. Изменения ритма с Пьяцоллы на вальс И. Штрауса совсем не изменения, а намерение размахнуться на 10, а то более страниц сырой рифмованности осени. Вдохновения никакого нет, но стробоскопичность прошлогоднего дня рождения, на который я не пошел в этот раз, должна меня устыдить, и это так. Уфимское литъобъединение образца начала века 21-го вряд ли чем можно удивить, самокосность абсолютно всех авторов стихов и прозозамыслов очевидна всем присутсвующим, но тем не менее они приходят каждую среду поприсутствовать и позабывать о косности ежедневности. Один только я гуляю по крыше абсолюта ничегонеделания. Но текст, как это ни банально ищет все новые и новые слова. Слава Аллаху, он еще не аппелирует к Вильяму Шекспиру, но абсолютица сельских распутиц капустна, варенокартофельноселедочна и сладка как крупно нарезанный лук в середине осени под энное количество граммов огненной воды, причем косность старых книг кажется очевидной, стоит только открыть первую страницу. Но суету запоминания всяческих деталей для того, чтобы их же отразить в качестве строк этого рассмотрения весны через подзорную трубу можно ли назвать музыкой? Неизвестно. Конечно, можно и нужно переделывать уличные вывески и дорожные указатели в песни, но информация о том, что: «Работают большегрузные машины» никак не поддается переделки в эту пресловутую песню.
Старый рассказ должен перекликаться отдельными деталями с новым и это литературоведческая формула, и даже то, что неуловимо меняется контекст от слова к слову не несет в себе эстетической направляющей для саморазвития Автора. Но я пользуюсь и такими фишками, «Кольцеброс» - отличная игра. Можно еще сказать о том, что здесь нет никакого сюжета, и вроде бы надо радоваться этому, но и горевать тоже несмешно. Абсолютность воды всегда относительна и она умудряется омывать наши переживания, печали и радости. Она умудрена омыванием нас, вот таких, какие мы есть и с грузом лет и без груза. Вода не плетет интриг, она устремлена по щучьему велению куда-то к Океану… Бесплатная энергия атмосферного давления в союзе с водой потенциальные друзья человечества. Большегрузные машины, кстати работают и работают, и обитателям дома с адресом «икс» придется, наверное стать обитателям дома по адресу «игрек»… Всепогодно такое утверждение, весьма и весьма… Надо идти, бежать, мчаться и даже искать звезду, но переделка старого рассказа в новый настолько привычна, что вот и сижу я около часа светлейшего дня и пишу этот самопроизвольный текст… Неужели я должен идти на радиоротацию и петь в эфир песню про что-нибудь? Не знаю… А кто знает?... Высшие Силы знают… «Настольный хоккей» - отличная игра…
Многоточие дает немного подышать другим воздухом… Гитарная игра делает меня счастливым и расслабленным. Конечно, есть технические трудности в игре. Зачем писать подробно о трудностях? Пока незачем. Я вообще знаю о том, что я стою на мвершине холма. И вот только не надо торопиться сочинять новые и новые песни. Наверное, я не тороплюсь…
Весна не успела показать стриптизерше как надо правильно, она перешла в лето, растворившись в похолоданиях, она слишком быстро съела снег, она быстро уступила место дорожной пыли. И мое непонимание этого это только делание вида непонимания. Не понимаю, неужели я должен идти на радиоротацию и петь песню про 10 стрел в головокружную новогоднюю ночь, нет, не должен.
Падение курса каких бы то ни было денег знает, что говорить, вот оно и говорит: «Сколько можно медитировать в городе Костроме-мон-Амур?» Костром пропахла вся моя одежда, я снова был в лесу поздней весной,  я думал, что это помогает меняться в наилучшую сторону. А вдруг она, сторона-то эта – враг хорошей стороны? Какие-то демагогические сомнения. Главное сейчас – успокоиться, сесть где-нибудь, закрыть глаза и подумать о чем-нибудь приятном, и будет тогда счастье. Вообще-то замысел данного абзаца мог бы базироваться на варьировании букв слова «Кострома», но отчего не хватает керосину взяться за это труднолегкое и третьестепенное задание, вероятно – ночь на дворе. Весна не успела рассказать лету о том, что оказывается, весна умеет способствовать депрессии. Многие, ведь думают что, весна это сирень, майский дождь, авитаминоз. Но это не совсем так, но мы все живем и даже добираемся до понедельника. Кострома-мон-Амур – город прекрасен как Комсомольск на одноименной реке. Скрипок 12 воспевают по просьбе композитора Наливайкина эту реку и эту субстанцию под названием «Амур». Падает снег, падает наименование «ихних» денег, падает интерес к собственной головной боли, но это не главное. Главное – то, что в Лондоне при всей невозмутимости констеблей до сих пор нет Кости №4, ну не приехал. Река Кама лучше Темзы, она шире – так объяснил мне свое неприбытие в Лондон наш дорогой Константин. Вероятно, он боится созвучия «констебль-Константин».
Рынок на улицу Гурьевской вполне может являться съемочной декорацией для фильма Кустурицы, он отправит вниз к этому рынку сверху от ул. Менделеева кого-нибудь похулиганистее для какого-нибудь замысловатого «экшна», да еще потом будет стрельба, застолье, любовь с первого взгляда и свадьба, наконец. Кто бы мог подумать, что такое может быть на Гурьевском рынке. Но я же подумал. У рынка есть особенная стать. Большегрузные машины прячутся в недрах карьеров, кормя, то ли косвенно, то ли опосредованно олигархов. Олигархи кормят поступками средства массовой информации, массы опрокидываются у телевизоров, но все, не все стремятся к индивидулизации и потому, мир непрост, но жизнь легка и проста.
Слова играли туш тем, кто искали войны в своих песнях, и я понимал своего пиетета очень хорошо перед простыми, как уход облаков песнями с кассетного магнитофона «Электроника-302». А потом все это превратилось в романсы Мусоргского и в симфонии Шостаковича. Скрипок 12 играют сюиту Наливайкина, Фрейд знал, о чем эта музыка, Залесову не понять зашифрованности этой раздольной песни, пока Автор с фонариком в руке, не объяснит каждый абзац, если только не забудет значения каждого слова.
Кострома-мон-Амур, не забрось меня в беде, я ведь тоже ходил и искал в умножении массы на ускорение тайны поэзии, я хожу до сих пор, и кормлю Пегаса свово вороного. В чистом поле в 6 утра верю я в самого себя, ну в того, что писал о девушках баскетболистских, ну в того, что алхимически смешивал строки Хлебникова с толченой полынью красивой. Ну, короче, верью.
Джимми Хендрикс медитирует на открытой стороне, барабанщик обладает чувством вкуса, бас-гитарист верен общему направлению медитации в городе Кострома-мон-Амур, у басиста инструмент производства ГДР. Кострома – город необыкновенных чудес, если возможны вещи производства ГДР. Господин Смех спросил, куда же ты дальше будешь поехать, однако… Я сыграл в ответ свою собственную медитацию в ре-мажоре на целых 12 минут и 15 сек, что придало уверенности альбому «Безбрежная безграничная белость бумаги». Джимми Хендрикс берет гитару и тихим голосом поёт: «Хэ-ээй Джо».
Ну, что Автор, дорвался до безбашенной ассоциативности?
Итак, Вергилий: – Что, Автор собираешься опять притянуть в этот неплохой рассказ за уши Ильфа и Петрова. Что ж, валяй.
  Автор: Да, пожалуй, хватит и того, что на этой бумажном поле присутствует сам Джимми.
Вергилий: Ну, ведь танго – это синоним Рио де Жанейро
Автор: А медитация – это Кострома. Ну, вот и договорились.
Вергилий: А, зачем тебе цитировать Л. Н. Гумилева в разных рассказах своей книги?
Автор: Это придает текстам дополнительное для дыхания пространство.
Вергилий: Да ты просто остроумен.
Автор: Еще бы.
Вергилий: Ладно, я поговорю насчет того, чтобы взяли тебя в секцию прозы Цеха Поэтов.
Автор: О, это было бы неплохо.
Вергилий: Ладно, мне пора идти на семинар по борьбе за зеленые деревья. Доживем до понедельника, я все узнаю. Во вторник приходи ко мне в кабинет на улицу Комсомольскую, я скажу тебе, расскажу. Ну, думаю, все нормально будет.
Автор: «Телеские племена на протяжении своей истории неоднократно меняли местопребывание.»
Вергилий: Тоже из Гумилева?
Автор: Да.
Вергилий: Ладно, не прикалывайся, приходи во вторник.
Автор: Вторник-повторник.
Вергилий: Да, все нормально будет. Отвечаю, Юлий Цезарь гарантирует.
Автор: Верю, верю, не смею Вас задерживать. Давайте попрощаемся.
Вергилий: До свидания.
Автор: До свидания.
Вергилий: Подожди, я тебе вот что скажу. На самом деле ты не на недельку поедешь в Ижевск, а на целый месяц, да к тому же там ты познакомишься с гостями-москвичами и они тебя заберут в пресловутую Москву и ты перестанешь воспринимать этот город как нечто тебе враждебное, нет, ты увидишь Москву с человеческим лицом, с отличными людьми, да тебе еще скажут, что ты все-таки графоман, не обижайся конечно, есть некоторые отличные песни, тебе кажется, что ты крутой, однако это не так, ну вообщем не хватает немного гэгов, если можешь не писать, не пиши. И это путешествие даст тебе понять, что что-то не так и тебе придется думать над всей этой информацией… И даже слово «олигарх» будет находится в другом контексте.
Автор: Так, может быть оставить какую бы там ни было надежду?
Вергилий: Просто, когда горит в аду неправая душа, то когда она оставляет надежду, эту последнюю иллюзию, то она вдруг испытывает огромный восторг, и взмывает, вероятно, к раю. Иногда полезно ни на что не надеяться.
Линейные уравнения с постоянными коэффициентами (или с постоянными персонажами) составляют важнейший класс уравнений (или приключений Ильфа и Петрова), интегрирование которых сравнительно легко доводится до конца (или вычленение маленькой пьесы из большого количества рассказов)

32. Танго.

Движение сна такое же, такое же, да-да. Я сидел на берегу и смотрел на реку, и в этом не было ничего нового… Танго утеса и полуостровов в обнимку с лодками гниения было мало заметно, так как такое медленное танго способны изобразить только утес и полуострова. Танго танков в Праге, в Москве, в Париже еще изящнее, правда, сверхстремительно. И говорить об этом сейчас безответственно… Танго танкеров боится одного – утечки нефтяных пятен сразу в Океан, а то «Гринпис» придет, ругаться будет. Танго балетных репетиций под руководством скупых на похвалы балетмейстеров-педагогов выращивает человекомотыльков, человекочаек, человекокузнечиков и от этой эстетики никуда не деться. Танго аргентинов с аргентинками, боливианов с боливийками – страстно как мелодия Пьяцоллы, и говорить про Пьяцоллу и «Кумпарситу», извините общее литературное место. Танго Конго, вот что интересно по-настоящему и мне, и Пржевальскому. Танго койотов лелеет вокруг падали неосуществимый план убийства льва. 
А вокруг падали листья, и небо было голубое. «Определитель равен сумме произведений какого-нибудь из рядов на алгебраические дополнения этих элементов» - определитель-индикатор дождливости осени из 16-ти времен детства, где алгебра не как у одноклассников, где подростковое одиночество неправильно воспринимается, но правильно воспринимается звук катушечного магнитофона. Просто13 – трудный возраст. Движение сна тоже в чем-то манго. Я сидел на берегу реки, и баржи рады были бы для меня станцевать танго, но куда там, начало навигации. Начало дня, начало шевеления извилин в мозге, начала алгебры и мат. анализ, я чувствую себя нехорошим человеком потому, что я доверчив.… Но танго обязательно выручит меня, мастер ассоциативного многословия Фролов, возможно на полшага впереди меня, я точно также не понимаю его прозу, как и кто-нибудь мою… Горюхин движется навстречу к персонажихе, вероятно, будучи персонажем «Икс», сержант милиции, будучи персонажем «Зэт» рисует в блокноте милицейскую фуражку, Хусаинов как персонаж «Встречного движения» и Литъобъединения говорит совсем не о том. Они ведь должны беспокоиться о том, что этот рассказ надо где-нибудь публиковать. И эта сентенция мелка как лужица, из которой пьют голуби. Танго соблюдает порядок влюбленностей простых людей. Виолончельный принц уводит за собою в оркестр струнных авокадо. Скрипичный принц из песенки, из деревеньки другой играет танго в поисках червонца на туда, и на житье-бытье, и на автомобиль «Рено». Автор усилил вектор шатания здесь, там и везде. И в нотах Шостаковича как будто нет воды, но «Розамунда» нафарширована интуицией. Я прочитал рассказ про: «Боже помоги бомжам» и ритмом увлечен теперь, ин нэйчур. А стрекоза так далека от танго, что топор повис в курилке субкультурной «Субмарины». О, помоги мне боже, если можно, ошибающемуся вольно и невольно. На острове Борнео отключили свет, и ультразвуковая диагностика весны до Киева меня довела. Но годы шли и танцевали танго люди аршинной разности времен. Хотелось бы написать какую-то смысловую связку о том, о сем, к следующему абзацу. Ильф поехал в Харьков за новейшим диском группы «Кинг Кримсон», он наслушался «Пинк Флойда» очень скоро. Машинист перегона «Раздолье – Ночное» состава «Москва – Харьков», не знал, что в вагоне №2 находится Ильф, а если бы знал, то он не знал бы тогда, хорошо это или плохо, правда он знает, что «Кинг Кримсон» - это хорошо. Петров, необычайно был доволен тем, что он уже приобрел в отличие от Ильфа ту же раритетную пластинку  в магазине «Букинист», что находится на ул. Ленина в Уфе. Фа-минор, был сыгран небесными музыкантами дождя очень медленно, это было тогда, когда я копал участок земли в деревне Шмидтово и посматривал на облака, это была музыка «ПФ», которую «ПФ» никогда не играли и не записывали. И если что, пусть этот рассказ считается минисправочником. Да, это так, но почему ничего не добавлено еще про танго? Танго тревог тракториста Вселенной надо перестать играть, тому, кто играет на своих нервах. Танго тканцует тканево делая коленца Игнат, танго танцует добрый Донат. Сколько всего навыдумывать можно, танго танцуя когда. Даже сказка спать ложится, чтобы танго Вам приснилось. Ну, конечно же, танго танцуют в Рио де Жанейро, ну как я мог забыть. Ах, как на свадьбе танговали Бендер и Грицацуева.
«Ань Лушань немедленно начал наступление на столицы. Восточная столица – Лоян – сразу попала в его руки. Дорогу в Шэньси, к Чанъани, прикрывала застава в горном проходе Тунгуань, а на востоке, в Хэбэе и Хэдуне, сын киданьского князя Ли Гуань-би организовал активную оборону против мятежников. Летом 756 г. ему удалось нанести поражение мятежному воеводе, и тогда часть Хэбэя восстала против Ань Лушаня.» - Л. Н. Гумилев. Ничего себе танго.



33. Приготовление пищи

«Отцу, и сыну, и святому духу» -
Повсюду  - «слава!» - раздалось в Раю,
И тот напев был упоеньем слуху.

Взирая,я, казалось, взором пью
Улыбку мирозданья, так, что зримый
И звучный хмель вливался в грудь мою.
Орадость! О восторг невыразимый!
О жизнь, где всё – любовь и всё покой покой!
О верный клад, без алчности хранимый!»

Данте «Божественная Комедия»
«Рай», Песнь Двадцать седьмая.

В коридоре многодверном общая запахов смесь гуляет,  из лестничных проёмов поддувает июнь каникул и несданного экзаменов набора май. Я  иду к преподавателю как в бой без правил, хотя, вот они правила в шпаргалках. Нестройным шагом я иду, дрожа, ничего не выучив. Но вчера-вчера все это было, дрожала голова моя, когда говорила о теоремах и применениях знаний, которых да, я то ли смог наговорить стройно, то ли вычитал из шпаргалок всю математическую красоту. Оноре де Бальзак  заранее ведь рассказал о моих потенциальных ошибках, и я их допустил, но потом и это чуть похуже, чем я их бы совсем не допустить бы. То ли «тройка», то ли «пятерка» – лет через сто я не вспомню финала. В этих двух дипломах перемешаны страхи и цифры, тем более не этот только мотив, не только мотив вот этот вслед за запахом смешаннокухоннообщежитском пролетит за студенткой Оксаной, да и это не то, да и этот околопесенный красный соловопоток соловья о зеленых крашеных стенах поющий, о чувстве безмерном голода тоже, о новинках кассетных попсовых также, о вылете из института Бакланоида в дорогой и родной Ишимбай к тому же, нет, очень важен. Значит, как не было, так и нету зацепки за сюжет о тех, что когда-то задолго до того, как нам родиться искали немного «хай энерджи» для зарядки мозговых аккумуляторов. Зацепки нет как бы. Ну и ладно, я рассказал вам чужую быль. Оставалось 7 дней до стипендии. Потому-то все и сводится к самой малости, изобретательства не занимать. Между прочим, Красавцев с археолого-лингвистеческого факультета принес домашние блины. Вообще-то, я не студент сейчас, разве что был им послевчера. И чтобы не остаться в общежитии борщей и мытых стен и скучных взятий в долг до стипендии денег или картофеля в долг, я случайно нашел эту зарисовку и говорю сейчас об этом, так как мне надо сделать смысловую бессмыслицу страстного бега Алисы для того, чтобы остаться на месте. Что ли в этот чудесный подтекст я насыпал специй и перца и ничуть не жалею, что сделал так. Дело в том, что мне надо что-то придумать для 3-ей части «Приключений Ильфа и Петрова». Но пока ничего не придумывается, я по-авторски хожу-брожу в многодверном коридоре с картинками прошлого. Оставалось 4 дня до стипендии. Оставался 1 день до стипендии.
Вот уже в седьмой раз зубрит науку Степаныч из 223 комнаты: «Ань Лушань происходил из кочевников, поддавшихся Китаю. В 736 году он, командуя дивизией, проиграл битву киданям. Будучи за это приговорен к смерти, он оправдался перед императором. Ань Лушань совмещал в себе тюркскую неукротимость с китайской хитростью, он одинаково умел льстить и сражаться, лицемерить и приказывать, он не жалел денег на взятки, и поэтому возвышение его шло быстро» Вообще, так есть охота, когда оставалось полдня до стипендии.
…«Отметим в заключение, что из формулы такой-то из такого-то учебника вытекает выражение для дифференциала дуги в декартовых координатах» - «вышка» на сленге студентов начала 90-х 20-го века это высшая, выше которой только Марс, математика. Голод не согнет нас в дугу. 

34.     Песня о том, что «утром кукареку». Вариант второй. Второвариантность в курсиве.

Лучи того, что движет мирозданье,
Всё проницают славой и струят
Где – большее, где меньшее сиянье.

Данте «Божественная Комедия»
«Рай» Песнь первая


Я мог бы не писать, и потому следовало не писать принципиально. Но в принципе, зря что ли я  учился в институтах всяких-разных, правда среди них не было филологических. И мне стало даже как-то по-графомански все равно как называется этот рассказ, принадлежащий последовательности рассказов, под номером i. Этот рассказ построен на созвучиях и не только…Будучи звуча звонкими согласными, он осмелился переделаться из версии №2003 в модернизированную №2008. Можно было бы вообще не делать этого Автору, но что-то сподвигло его на такой микроскопический неподвиг. Итак, этот рассказ сейчас же будет звенеть теми самыми звонкими. Те версии, которые были заточены под семейство №2003, они, ведь это, преодолевали обыкновенный опыт расставания её и меня, осталась некая горечь, и все равно «нас не догонят»… Пребывание в «люзии» дает ли чего? Да, конечно. Это «нас возвышающий обман», но здесь обыкновенная песня, ну так давайте её слушать.
…Боже помоги бомжам и мне по возможности тоже, превозмогая боль и тем самым брошенным тоже. Как можно важнее важность, если можно сообразно и цельно судьбину ихнюю-всехнюю если можно боже. Мост дожей приютил вышеназванных и мы все больше чем то, что называется большим и малым и прочие прочтения ни к чему и просто читать тоже ничего, тоже можно, и я не редактирую пока пишу, пока можется писать наиболее возможное из вариантов невозможных. То, что есть не тише травы, не ниже нирваны. Такое прошение моё. Ага-ага, я тут взялся за текст третьегодней значительности, и вот вторгаюсь в свою собственную писанину, как новые жильцы в квартирный вопрос. Трамвай прозвенел октавами и сверкнул за поворотом колесом об рельс. Я люблю или любил играть на дудочке, так как шотландский пейзаж не требует смены тональности, и значит, волынки играют постоянную ноту, ну, допустим «до».
…Волынки нудят длинноту длинную ноту. И лето зелёное, и праздник выпивания воды, выпивания верескового мёда - всё вернётся. Даже стереофонические обыкновенные пластинки возвращаются пока еще только исподволь, но они вернутся так, что и вроде бы они никуда и не уходили. Кстати, они вернулись через 5 лет ценами по 1500 рублей. Трамвайный звон бытия и шустрая как рыба маршрутка в едином круговороте весны ленного безделья, ленного как медовая текучесть дня, и чувство вины захватит не так как вчера. Вчера было не так. Автобусное легкое шуршание по асфальту, ну что еще. Да все еще. Так ли сегодня, когда нет чувства чистоты, но есть немногословная нервность от потери того, что не нужно. «Трамвай построить, это вам не ешака купить»
…Мнительность рыбака пьёт из термоса чай – приближение к медитации – к медитации – к медитации – к абстракции – к реинкарнации (и снова утром «кукареку»). Не верьте, не верьте вранью, плавному и тщетному. … Важно - не важно, прав я – не прав, если есть просьба, то значит она вот она, вот она есть. Если солнечные лучи поют, то и не важно как называется разрекламированное «что-нибудь» и деревья поют, вверх уходящие, любимые и любящие…
…Лепестки роз плывут по воде, им нечего здесь делать и то, что написано в блокноте компонуется-клавиатурится в компьютерную территорию. Ура!
…И моя ДНК та же мантра и божественная возможная инвариантность. Вот ведь, неохота буквалить красноту блокнота, стало быть, Бог поможет сочинить. Ура!
…Некая бомжеватость пьяная шатается под мостом дожей, когда трезвая, тогда мрачная и не шатается, а просто живёт. Где же ещё прятаться бомжам от дождей? Что ли я доверчив, и потому учусь у своего собственного рассказа сочинять новые прозопоэзы собственные, хотя можно догадаться о том, что пишет не только автор.
…Помоги, пожалуйста, конечно, как только трудно, то надо сразу и, стараясь просить что-нибудь в трудную минуту что-то важное и казалось нетрудное, вот так устроены человеки. Тут все перепуталось и прошение о прощении, и псевдовозвращение к себе, когда это всего лишь конфеты радости письма и каллиграфии.
…Кукареку, рука моет руку, Микки Рурк забыт, но ничто, но никто… Ильф и Петров размышляли, размышляли, а потом мне же стали хором твердить о том, что я совсем аж даже безый-ний-циативэн. Сергей Герасимов отправил письмо Свидригайлову, я перехватил это письмо, я прочел его, но письмо, собственно-то состояло из нескольких отрывков из книги Л. Н. Гумилева, вот один из них: «Империя Тан не собиралась мириться с потерей Западного края…. Нужна была только новая полевая конная армия и талантливый генерал. Таким оказался тюркютский царевич Хянь, томивший в ссылке как сын казненного хана Юанькина. Как только он понадобился, его простили.»
Сновая  медитация порою ведет себя неправильно. Как собрать себя в единое ценное? Подскажите, кто-нибудь. Нет, не подсказывайте, сам разберусь. Вот и хорошо, вот и разобрался, а вот и лето. Боже, не брось меня как в речку мяч, хотя я и не утону…
Боже, помоги бомжам на этой планете при всем при том, что и так понятно, что у каждого из них, или из нихов, есть своя маленькая планета в далеких просторах Вселенной. И у 40-летнего диджея из Тольятти душа звездного мальчика, это прекрасно видно через 7 лет до того как 40. Вот и все. И к тому же в Тольятти одни троллейбусы, а вот трамваи в Уфе звенят всем на зависть. Трамваев путь проложен вдоль дороги домой, это я иду самым что ни на есть поздним вечером домой-й.
Вот именно… Ильф и Петров срочно искали ну хотя бы окурок или спички, точнее они не могли придумать, чем же лучше О. Бендеру-Марие-бей открыть промокшему инженеру дверь, или окурком, или спичкой…
Метафизика города продолжает метаморфозировать, теряя бревенчатые дома века №19, ставя на их место недорогой «гламур», но это сейчас так кажется, лет через 100 будет сетовать кто-то другой, младой незнакомый на то, что сносят «такое прекрасное начало 21-го века», овеществленное вот этим вот «гламиком».
Боже помоги всем нам, вот придет Бендер и все двери откроет, вот придет добрый Комбинатор и построит нам величественную пирамиду. Вот такие они – горы Гималаи. Вот такие они – пейзажи Рериха, о чем они, ненужные учебные рефераты Академии Искусств, все равно скрипачки ничего не знают.
…И вот, что интересно они вроде бы и делают мне нехорошо, но сами при этом сами оказываются в нехорошести, да еще в какой. Конечно же, не надо добропорядочно злословить.
…Из созвучий о бомжах и о предмете «Безопасность жизнедеятельности» я мог бы написать песню, вот возьму и напишу.
…Да, ну. Ходил по ночному квадрату улиц, продуваемому ветреной рекой искал эту суперъумную. Ну, что получил поддых несправедливости, может быть и обусловленной прошлой жизнью. И если о прошлой жизни верно, то значит опять надо простить прощение с помощью прошения. Разве Остап Бендер Мария бей сделал бы так, когда в кармане ни шиша, ни ключа от квартиры, где деньги лежат.
Боже, помоги бомжам, бичам и прочим оступающимся, ведь как сказано в трактате Аль Аджани: «Сумма бесконечно большой величины и величины ограниченной является бесконечно большой, так как первое слагаемое «перетягивает… Произведение двух бесконечно больших есть величина бесконечно большая. Более того, произведение бесконечно большой на величину, большую по абсолютному значению некоторой положительной постоянной, есть величина бесконечно большая. В то же время частное от деления двух бесконечно больших, подобно частному от деления бесконечно малых, есть неопределенность». Это точка.

35.    Проза и стихи.
Ещё кентавр не пересёк потока,
Как мы вступили в одичалый лес,
Где ни тропы не находило око

Данте «Божественная Комедия»,
«Ад», Песнь тринадцатая

Советская действительность менялась от карточек, продразверсток и боёв красных с блеклыми (с блеклыми, потому, бумага в учебниках по истории постепенно желтеет), до талонов на колбасу и прочее через индустриализацию-коллективизацию-космонавтизацию-оттепилизацию и ускорение с Великим Отечественным Трудом не без помощи «Т-34» и «Ил-2». Она видела падение Берлина и падение знамен со свастикой. Когда казалось бы, снега и ручьи были заодно, я подчинился ходу времен и решил уйти от пафоса, по-моему удалось. Правда, последствия не очень, зато это всего-навсего письмо самому себе № 3 или №4, впрочем. Печатать меня, кажется, побаиваются, уж слишком сильна сиюминутность реалий всеобщего реалити-шоу. Просто, как и предполагает читающий Фролов, это тот же метод написания красот мира и потому чтобы не писать эту балансирующую на грани нормальности реальность, я просто перепишу найденные во время уборки комнаты стихи… Я просто на ходу придумаю небылицу об Остапе, несравненном Бендере. На самом деле он не погиб от руки Кисы Воробьянинова, он притворился неживым и когда Ипполит Матвеевич вышел из комнаты за предстоящим ужасом потери того, что предполагалось найти в двенадцатом стуле, то Остап, немножко еще прохрапел за столом и отправился устраиваться на работу в Наркомат Внешней Торговли добывать что-нибудь драгоценное для Советской Республики. Такая вот небылица. «Гаврила ждал в засаде птицу. Гаврила птицу подстрелил…» «Скажите по совести, Ляпсус, почему вы пишете о том, что чего в жизни не видели и о чем не имеете ни малейшего представления? Почему у вас в стихотворении «Кантон» пеньюар это бальное платье? Почему?! – Вы мещанин, сказал Ляпис хвастливо…» «Ай-яй-яй! – сказал Персицкий, закрывая лицо руками. – Я чувствую, товарищи, что у Ляпсуса украли его лучший шедевр «Гаврила дворником служил, Гаврила в дворники нанялся».
«Дайте мне договорить. Удивительное хулиганство! Ко мне в комнату залезли какие-то негодяи и распороли всю обшивку стула. Может, кто-нибудь займет пятерку на ремонт?»…
Была зима, падал снег, я сыграл на балалайке для таких же как я, но постарше 200 рок-н-роллов в общежитии на улице Мингажева в городе Уфе, в том самом, не помню номера корпуса, где поселились на разных этажах Данте, Вергилий, Гомер. Именно по этой улице в начале 21-го века еще бодро ходили трамваи, о существовании которых в Старгороде когда-то побеспокоился инженер Треухов. «…И ему вспомнилась речь французского коммуниста про «буржуазных акробатов пера, про виртуозов фарса, шакалов ротационных машин…» Первую часть речи француз произносил в тоне ля, вторую – в тоне до, и последнюю патетическую, - в тоне до. «А мы только муть разводим, - решил Треухов, - лучше б совсем не говорили». В общежитии тоже царила гармония, но другая, это была гармония запахов борща, который варили на неизвестном никому этаже, в неизвестной общей кухне. Кажется, Гомер варил суп. Джек построил дом. Листки со стихами прилетели с 12-го этажа этого самого общежития и приклеились мокрым снегом к окнам трамвая №5. Мир вращался, подчиняясь тезисам стихотворения. Я шел в другую сторону, у меня в пальто лежали спутниковые фотоснимки Уфы с высоты птичьего полета. Удесятерение масштабов пугало меня, но встреченные мною Ильф и Петров успокоили меня и позвали с собой в общежитие в гости к Данте, и подарили мне те самые листочки со стихами, которые шлейфом пронеслись за трамваем и приземлились на шпалах. Илья и Евгений подобрали их и увидев меня подарили все это мне. На фотоснимках из моего пальто эти стихи тоже были видны в качестве объектов Земли. Было ясно, что мы идем в общежитие задолго после того, как сочинилась сюжетная линия о том, как Ильф и Петров шли в общежитие в гости. События А, Б, В и прочие тщательно перемешались между собой, такое возможно в повести о том как падал снег. Я поймал себя на мысли, что так легко играя мыслями, устроить самому себе ад среднего воздействия, особенно горькосладок ад ненавязчивый, он коварный и изящный. Но я начал писать на лоскутке бумаги номера девчоночьих телефонов и поэтому я выжил. Вот, как горделиво.

…В доме, который построил Джек
Безумно глядя то в телевизор, то на бумагу
Прощая всем, махая платочком им
Я все еще растерян, но не так как вчера
Впрочем, прочность не чопорна в доме, который построил Джек
Лишь бы топор не висел в квартире  номер 1
Маши краше нашей разве што шторы…

И потом нашлась еще стихов бумага…

В далеких дивных странах все виды фруктов падают к ногам
А я на Севере родном зябко в кучу собрался оттого, что нет на ногах носков вторых
И шерсть в почете средь покупающих керосин и продающих спирт
Среди живущих в белой тундре и ждущих вертолет
С так называемой Большой Земли
Ну, вот и все. Полярная Звезда, единственная и знакомая как одиночество
Хождения по кругу Заполярья…

Да это просто Негаврилиада, - сказал Петров, друг Ивановой и некий Соавтор начала декламировать, а как же иначе, когда звонила Инна и просила приехать, но я не приехал, и еще раз звонила, я не ехал, но я приеду, вот увидите, на всех не угодишь и вот, они стихи, которые взяли самих себя за основу… Остап Бендер в 1936 году бродил по Южной Африке в далеких дивных странах, вероятно, он искал алмазы для С. С. С. Р., Ипполит Матвеевич работал сумасшедшим стариком-сторожем школы №6 в это время, хорошим сторожем он был, он кнопку звонкую звонка на перемене нажимал, он даже полуботы в раздевалке детям отдавал, он был хороший сторож, прекрасный человек он был. «Но вот пришла лягушка, прожорливое брюшко» - придумывал хороший сторож вечерами на досуге. Вообще-то В. Шаинский собирался сочинить песню на нижеследующие стихи…  Вероятно, алмазы нашлись, все-таки Гагарин слетал на орбиту!

Я взял за основу старые стихи
Было ясно, что это был дождь
Я благополучно забыл о том вечере
Когда ностальгия была продолжением воспоминания
Конечно же, был восторг оттого, что не на что ехать в Среднюю Азию
Но куда, там, есть на что…
Я буду жечь письма, если это в правилах Цеха Жести
Но дождь потушит огонь
Стихии умеют договариваться…
И если песен, еще столько написанных в ритме самбы
Этнографических песен если еще и еще можно написать модных
То алгоритм поведения 6-го робота вероятно взвешен
Получилась вода. Да-да.

Птичка села на плечо… Ну, села, села, что с того? Пойду лучше кому-нибудь анекдот расскажу. Конечно же, Вы, читатель, читаете смесь из стихов и прозы, вероятно не очень связную смесь, вероятно, я помню талоны на масло, колбасу, водку и длинные очереди в магазине №10 и героя чернобелого телевизора В. Высоцкого, озвучив одно из правил неизвестной игры – «Место встречи изменить нельзя». Место встречи с любителями шахмат в Васюках нельзя было изменить, и потому только бегство было для Оси и Кисы верным решением. Пора бы и мне избежать ненужных размышлений о литъобъединении, его ведь нет. Ляпсус-Трубецкой, он ведь тоже писал, и его почти не публиковали, и это никуда не годится. Как они могли, те, кто завалены бумагами в редакциях сводками с полей и сведениями о городских пробках, не опубликовать сверхсовременные стихи о Гавриле? Нелегко поэту в наше, так сказать время. Некий студент Технического Университета в параллельной одновременности вместо лекции сочинял очень первые стихи, советская действительность превратилась в российскую, в тот ключевой момент смены действительностей в дипломате у студента находился кассетник с кассетой Джимми Хендрикса, студент писал стихи, а гитара Хендрикса завывала ну прямо как Хаулин Вульф, ну прямо как Муслим Магомаев, гитара Джорджа Харрисона тихо плакала. Ну, что же это за наука писать умно под влиянием лекций прошлого? Ильф и Петров, они как интеграл от суммы есть сумма интегралов. А Балаганов Паниковского заинтриговал. Да так заинтриговал, что они оба принялись пилить чугунные гири Корейки. Остап долго хохотал, но все-таки уехал в Рио…   
               
36.    Лирическое отступление от Приключений Ильфа и Петрова.

Хотелось бы, чтобы в этом параграфе было бы «…указано несколько классов функций, интегралы от которых можно вычислять стандартными методами». Лирика немного стандартна, она же немного легкомысленна. Я буду говорить о себе, но замысел, этот замысел, неизвестно откуда взявшийся, везде взвешенно рассказывать об Илье Ильфе и Евг. Петрове, просится на виртуальную бумагу. Протест какой-то беспокоит меня и позволяет писать поток сознания, все еще оставаясь неосознанным Прустом ибн Хаттабом Гассаном Абдурахманом. В этом абзаце я буду провозглашать взаимоотношения Солнца и Персонажа Самолюбия, в следующем будет «ха», дальше Омарик споет вариацию на свои стихи, и чуть позже состоится попытка концовки рассказа, и после всего этого Автор не захочет продолжать эту песню о Весне Андреевне.
Решение вывести самого себя на улицу за руку было ли, кстати, никто и не вспомнит. Ну, конечно же предстоящее раздвоение самого себя на мягкого и деликатного и на другого, на жесткого и говорящего нелицеприятные вещи собиралось быть, было ли… Видимо крышу удалось снести ветру, но может быть это и было настоящей реальностью… А может, я сумел легко обмануться, двигаясь навстречу Солнцу, а может быть Солнце меня-то и обожгло. Причем ведь это, хожу вокруг да около, а Солнца тоже хватает на целый день оно тоже ходит вокруг да около, да миры прочие тоже также, а почему бы и нет. Лет через сто до нас дойдет еще чего-нибудь научно не познанного. Но в тот момент, когда израненная разборчивость вкуса что-либо сделает, я подумаю, что надо что-то делать. И тут-то я боюсь, что сделаю что-то не то.
Ну, вот именно сейчас на дворе пасмурно сегодня. Ну, вот сейчас на дворе пасмурно завтра-вчера. Ну, это год високосный и грузовик проплывает трехосный по едва намеченной грязи. Интересно, через сколько минут он доберется до пункта, А? Ха. Надо сказать «Ха» и чакры будут в порядке…
Что же это самое бомжи и постоянные места жительства и харизма не помешала бы. Много всего… Думается. Но они же бомжи же, не лицемерить бы, но верить в то, что волынки гудят длиннот длину на всю Кузнецовскую Сторону… И действительно действительность не действительна, но стоит так подумать, то тут же она становится действенной да причем жестко.
Данте готовил для гостей ужин и карту слоеного мира, от ада до рая, по улице 50 лет Октября уже пешеходно шли в общежитие к автору «Божественной комедии» два, вероятно тщеславных автора «Золотого теленка». Для кого-то золото это рай, а для кого-то ад, когда завтра в Москве полдень, а в Ижевске растут документальные фильмы. Вот уже два Великих Автора и вошли наконец-то в комнату 316, в которой живет Данте, вот они поздоровались, вот они уселись за хорошо накрытый стол. Они выпили по кружке пива, Данте воспользовался случаем и изложил 8 тезисов, ради которых и нужно писать тексты… Данте сказал: «Я устремлял глаза в густые чащи, Зелёных листьев, как иной ловец, Из-за пичужек жизнь губящий, Но тот кто был мне больше, чем отец, Промолвил: «Сын, пора идти; нам надо Полезней тратить время под конец». Ильф немного отдохнул, он всё-таки выпил кружку пива и тоже сказал: «Остап в «Золотом телёнке» не пришёл к гармонии. Ну, да ладно. Я хочу сыр». Остап не выслушал до конца эту фразу, да его и не было в комнате, зачем ему слушать все эти глубокомысленности, когда деньги всегда и везде играли на всех инструментах мира. Данте начал читать вслух и нараспев «Комедию». Петров деликатно позвонил по мобильному автору и потребовал, чтобы тот написал ещё немного прозы, ну и что, что её много. Я так и сделал и вот я начал со слов «Я хочу сказать…»
Я хочу сказать, нет слияний и поглощений фирм, потому, что я прожил 2 месяца в подвале в чудесной безынициативности. Маяковский возмущался окружающей его реальности, она перестала его устраивать, «любовная лодка разбилась об быт», а потом погиб как «невольник чести». Он думал, что побег осуществлен. Но не бело  весной, потому, что гладиолусы, это не  просто ценный мех, но и общепринятый шаблон объяснения фигуры Есенина, на нашем небосклоне Линии Сердца, но я спешил уехать и совсем не думал о реальности самого себя, я просто был в гостях у дюртюлинца-писателя Рустама Ильясова, он ведет себя к беззубости, и я слушал его весьма рациональный бред, и вокруг моего дома пели петухи, они пели оду утра, но Ильф и Петров идут на курсы повышения писательской квалификации с двумя бутылками вина, с 400-ми граммами сыра, с булкой «Шакшинской», и так приветливо звенит трамвай с улицы Мингажева, что можно даже взять и подарить цветы продавщице мороженого Марие Петровых. Наталья Крандиевская шла по той же, по Мингажева, и невольно залюбовалась процессом дарения 7 гвоздик пресловутой мороженщице, или, как говорила моя племянница, снеженщице, Наталья Крандиевская спешила на свидание, она увидеться спешит, чтоб торопиться. Дюртюли малочисленностью населения, совсем снизили цену на такси по сравнению с миллионной Уфой.
Интересно и то, что красноречивость краж из других литератур претендует на постмодернизм, но какой тут модернизм, если ночь последних дней мая слишком фактурна, именно об этом писал Омар Хайям: «Пью вино, и оно не святоша, и оно далеко не оно, и зурны слышу шелест гитарный, пью вино, те не пьют, и не вместе быть рядом не смогут, но смогут, ночь длинна, говори мне вино, говори, нету дня и печали, только гурии радуют и ночь прячет лица их в черных чадрах, только звезды на ткани чадры. А ханжи все проспали а еще говорят, что друзья». Именно об этом писали Ильф и Петров: «Строительство Турксиба с помощью энтузиастов съело самые лучшие виды обеда, приготовленные бывшим царским поваром, съело и не заметило. В одну из свежайших и наитемнейших среднеазиатских ночей запела где-то на окраине аула зурна, Корейко думал-искал пути сообщения денег для того, чтобы не помочь Советской Республике вливать труды в общее дело строительства социализма, а Бендер искал пути шантажа, нет, они оба не были ханжами, просто они давно уже не могли себе позволить дорогое вино»
Масса масок и город на краю и текст саморефлексирует еще не долго. Потому, что мороз по коже только тогда когда маразматическое молчание не говорит ничего и снова я оказался в гости к сказке о легендарном прошлом, о том как тот или иной Кублахан летит над Землей летит и монеты воспоминаний греют уютным вечером в уютной комнате об этом самом хане… И беги-не-беги, но поток сознания, казалось бы совсем потерял  напряжение и потому, кажется что все вышенаписанное – новая жизнь… Но побег Маяковского из Ноевого ковчега о чем? О том ли… Нет, все-таки надо писать так как пишется и никак не иначе… Порой движение к дредноутовости Океана самопознания не познается, и даже не то, что порой, но и вообще не иногда… И что с того, что я продолжаю писать эту прекрасную чудесность в полголоса, а возможно и левой ногой, и переделывать всю эту эту загогулину абзаца при умеренном треске буду, наверное. Наверное, не буду и я только, что смотрел в телевизор, в одну из привычных привычек. Вероятно, в зеркальности отражения в воде можно найти блики и танец насекомых, причем если это пруд застоявшийся как поезд в депо. И в предыдущей фразе нет мелодии Джона Леннона… Нет и все. А ледостав есть, если только дождаться зимао.
Но Имэджин,  это  только-то фотография дедушки и бабушки, но ведь они не в этой трехмерности, надо не испугаться и сказать себе о том, что номер первый из громких чувств спрятал номера второго , но третья выстояла. Но что я могу сказать фотографии М., который ничего  не знает, тем более о бабушке Л. Она всё знают и о том, и о том сём, Ом мани падме хум»

37. Самый длинный экспромт для тех, кто посещает по средам Уфимское литобъединение.

Не знаю, дальше каково, хотя подозреваю. Был бы только день новейший да пища по-острей, да слог, хотелось, чтобы ярким  был и звучным. Да чтобы не болел никто при всей официозности молчания строгого, когда к жене приходится входить нетрезво-пьяным и счастливым. И этот ад, когда есть перекличка мужа и жены о шероховатостях кастрюли, и этот рай, когда объятья вечные как кажимость долгоцветущих роз. И осень золотая как посёлок детства, где дед всё тот же молодой, и папа бодро-энергичеый, где самовар огромен, и мёд тягуч как воскресенье. И надо плавно, исходя из соображений плавностей гармоний текста, не думать о сложностях любви и жизни и просто жить да дневниково жить в белоснежной данности «Винворда», я слог меняю. И вот абзац второй!...
Исходя из того, чистая и снежная неподготовленность леса вместо, то есть заместо меня не является быть стихами, приходится сочинять этот грозный текст. Вот ветер, например – достойный персонаж стихов – ура! Вот речка, кстати, меж ветвей бежит, Русалке пофиг, так как загляделася она на белого медведя, нет, не на бурого, на белого. В стихах возможно столкновение реалий среднерусской полосы и Северного, невероятно Северного полюса.
Ну, как так можно скатываться в накатанную колею обычного слога?
Я писал все эти прозопесни, намешивая все что только примысливалось. Я хотел купить сомбреро, но радость Интернета по поводу написания писем в Мексику еще только предстояла. Илья Ильф и Евгений Петров зашли в комнату 316 16-го корпуса общежитий Самолетного Института, так обязательного сейчас для поддержания духа вырабатывания в себе профессиональных навыков и увидели слегка нетрезвого радушного хозяина по фамилии Данте, уже пришли Гомер и Вергилий, уже стояли на столе пластиковые баллоны «Шихана»  стерлитамакского производства и 5 бутылочек пива «Далянь №9», уже были нарезаны салаты, и к тому же в пакете у Петрова теплились 2 бутылки красного виноградного вина, и к тому же Ильф вытащил почему-то из-за пазухи бутылку водки «Пекинской», Маяковский широко улыбался, а Есенин в предбаннике, стоя чуть боком к дорогим гостям-сатирикам помешивал в большущей кастрюле пельмени, купленные в супермаркете «Нео и Матрица». Конечно, Ильф и Петров надеялись на то, что сегодняшние 8 тезисов ограничатся экспромтом с одной бутылкой «Шанхайской» на троих, которая холодилась и молодилась в пакете у Петрова да с семеркой котлет, купленной в магазине «7 пятниц на неделе». Но такая чудесная писательская компания располагала к тому, что тезисы можно растянуть на 2, а то и на 3 дня. Конечно, не хотелось об этом думать и гостям и хозяевам, но… тепло комнаты, втягивающей писателей в свою тесность расслабило все внутренне проговариваемые антиалкогольные доводы.
Путешествие в глубины виноводочных изделий началось. Все те, кто здесь и сейчас выпили за первый тезис, за «Судьбу текста, зависящего от контекста текущего на дворе времени». Ильфу и Петрову не надо было никому объяснять триумфальносложную судьбу знаменитых бендероносных романов, все всё и так знали, комната 316 была волшебной комнатой, здесь все-таки живет сама «Божественная комедия». Закусили огурчиками и зимним салатом, и Гомер предложил обсудить персоналию Бориса Иваныча из пьесы «Всхолмления и леса». Вергилий сказал, что все-таки одним только названием автор этой вещицы немножечко посмеялся над теми, кто всерьез из Москвы (не зная этого). Маяковский ничего не сказал, то есть он сказал, что пьесы надо писать ёмче и проще, например, в «Клопе» ясно все до одурения, но Борис Иваныч неплохой парень, немного с кризисом среднего возраста, но кто же с кризисом не встречался. «Вот, я этот кризис вообще застрелил, едва только любовная лодка разбилась об быт» - закончил свой прогноз погоды Владимир Владимирович, знаменитый тем, что пил чай с самим Солнцем.
Потом Есенин раздал каждому из гостей комнаты по тарелке пельменей и по черному куску наидеревенского хлеба, он еще поставил на стол хрустальную вазу с томатным маринадом, сделанным по рецептуре Мариенгофа и сказал: «Когда-то Автор этих рассказов написал обо мне и моем влиянии на советскую лирику 20 века сочинении, когда учился в 10-м классе средней школы №19 г. Уфы и наконец-то получил достаточно легкую «четверку», а все потому, что грамотно списал из журнала «Юность» воспоминания обо мне. Правильно сделал, списывать надо, не надо мучаться и искать слова и сравнения для тетрадной беспамятности. Зачем? Проходное хорошее сочинение, кстати получилось. Потом он по Айтматову писал сочинение, но ничего не списывал, пытался задеть некую глобальщину, ничего не вышло,  «двойка» получилась, ну как он сам пишет у себя в рассказе: «Боренька-то сонату не доиграл, переволновался».
Данте перебил Сергея Александровича: «А как, по-твоему действует на текст, какой бы там ни было, написанный когда бы там ни было контекст текущего ежемгновенного времени?» «Ну, как? Я вот взял да и написал поэму про Пугачева, разве это произошло из-за того, что это было послереволюционное время?»
А Гомер и говорит: «А вот авторское Автора умение писать немногословно, разве не повод поговорить в рамках 5-го тезиса». А Гомер и говорит, наливая себе в стакан пива «Далянь №9»   - «Умение Автора писать немногословно, заслуживает всяческих похвал» Есенин так и сел: «Ну, конечно» Маяковский развалился на диване и достал из внутреннего кармана твидового пиджака бесценный советский паспорт и принялся вслух его читать, красноречиво этим самым подчеркивая нелогичность Гомера.
Взаимовлияние персонажей и автора зависло в воздухе, в комнате было покурено, но в то же время как-то свежо, взаимовлияние подумало-подумало и решило, что оно тоже зачем-то здесь в этой комнате пригодилось. Автор вспомнил, что у него в сумке есть 5 кг гречки и собрался выйти на порог за своим пакетом, но друзья сказали ему: «Успеешь еще!», Автору стало ясно, что иные мнящие себя этими, вовсе не эти. Конечно, лучше было бы, если бы Автор под влиянием Уфимского Литъобъединения увлекся бы заново аллитерациями, да добавил чего-то простого в этот свой немногословный поток красивостей фраз.
Но…
Итак…
В комнату № 316 вошел Некто Без Имени, который вошел и попросил Автора (который сейчас за компьютером «Пентиум-4» 2007 года выпуска клавиатурит этот сюжетный шахматный ход о Некоем Без Имени) этой Прекрасной и Чудесной Галиматьи из 38 рассказов дать ему Имя, и желательно не очень странное, можно, например Борис Иваныч. «А – Борис Иваныч Красногородцев из «Сюжета какого-то ни было не было», ну как же персонаж рассказа, а также пьесы «Всхолмления», вот Вы Некто он и есть» «Спасибо Вам, большое за это, теперь я с именем. Я не только за этим пришел сюда и наверное, несколько нарушил Ваш писательский праздник, но я боюсь, что нарушу еще раз этой, вот сакральной фразой о том, что не надо пить этих сакральных напитков вообще» «Как, вообще?» «Так, вообще» «Да, вот» - начал оправдываться Автор,  - «на намерении принимать горячительное да еще в общежитии в комнате Данте, вообще держится союз этих рассказов» «Держится! Пусть! Хорошо! Но пить всё равно не надо ни под каким предлогом. Делайте сами свой выбор, я вот только, что выпил, и я хочу только того, чтобы все это изменяя выветрилось» «А мы, вот - дураки – Данте, Вергилий, Маяковский, Есенин, Гомер, Бендер, Лившиц, Ильф, Петров хотим, чтобы все это вветрилось» «Я хочу, чтобы вы.., а Вы хотите, чтобы Вэвэ» «А зато моя гитара тихо плачет» - вспомнил вдруг ни с того, ни с сего Автор, который возможно и не в комнате 316, а просто сочиняет ни с того, ни с сего этот рассказ, призванный оправдать движение Ильфа и Петрова с неизвестной точки, вероятно из Старгорода в пресловутое общежитие. «Это не повод, чтобы пить» - прошелестел исчезающий в воздухе Борис Иваныч, прошелестел и исчез, оказывается, он был Белым Драконом. Белый Дракон когда-то сказал барду БГ, войдя в дверь его Подсознанья, что граф Диффузор забил в стену гвоздь, а БГ лишь отзвук дождя. В разговор вмешался Сергей Александрович и заметил: «Тот, кто собрал нас на этой нелегкой песне в комнате 316, на самом деле и есть Мы, Мы его частицы, Мы его тщательно скрытая эрудиция, вот и БГ ему пригодился, он наслушался его песен когда-то и теперь он ждет от нас развития сюжета». «Я вспомнил, я вспомнил!» - закричал Автор, появляясь в комнате № 316 вместо Бориса Иваныча, - «Песня есть такая, «Орел, Телец и Лев» называется, там есть слова: «Как странно то, что затеваю я. Подобие любви создать из жажды. Тем временем раскрасить, чтоб  однажды поверить самому; не знаю я, откуда этот редкостный напев. Знакомых нот прекрасное сплетение. Стук в дверь мою. «Кто?» - спрашиваю. «Тени». Они ответствуют - «Орёл, телец и лев.» «Ну, так вот», - продолжил Автор, - «Орёл, телец и лев, это собственно-то все Вы, и Есенин, и Данте и так далее, я подсознательно использовал эту песню в этом рассказе, орёл, телец и лев, или белый дракон это некие сказочные архетипы, наверняка они синонимы чего-то большего. А Ваши имена, имена с  золотых переплётов книг – те же архетипы или символы, но как бы поновее, чем сказки.» «Ну, вот» - сказал Ильф – «Мы не успели забыться от трёхмерной реальности наших биографий, мы хотели напиться не так как это принято, а метафизически, может быть. Но Автор раскрыл перед Читателем очередную карту. Давай, Гомер наливай сто грамм» В разговор тактично включился Вергилий – «Я тут, кажется Старший. Вот, что. Давайте обсудим 4-ый тезис: «Постепенное уменьшение трамвайного ареала в городе Уфе начала 21-го века» «Давайте» - повторил отчего-то погрустневший Автор, а может и не Автор, а, допустим какой-то Борис Гребенщиков, в тот момент это было трудно понять.
Откуда-то сверху услышалось: «А я сижу на крыше и я очень рад. Я потребляю сенсимилью, как аристократ…» «Ура!» - сказал Автор – «Юорис Юорисыч весьма оживил этот топчущийся на пороге «Божественной Комедии» текст, текст, намеревающийся рассказать о постепенном уменьшении трамвайного ареала в городе Уфе. Трамвайный ареал в городе Уфе постепенно начал уменьшаться, трамвайные линии убрали с Проспекта 10-го Месяца, их подкромсали в Черниковке. Трамваи пока еще звенят на улице Мингажева, там, где находится общежитие Уфимского Авиационного Института с пресловутой комнатой №316. Автодоры из пьесы «Клоп» теснят звенение трамвайное, Присыпкин попал в 1979-й год, и не только, он сел в трамвай №21, следующий по улице Сунь-Ят-Сена, он уснул, глядя в окно и проснулся на остановке «Округ Галле», он вышел, и 1979-й год мгновенно в 2008-й, и так как трамвайные пути к тому времени уже убрали с Проспекта, то трамвай растворился как кофе, и Присыпкин разинул рот и сказал: «Автодоры, автодоры». Присыпкин, жизнь прошел на половину и оказался в сумрачном лесу. «Автодоры, автодоры!»
Вергилий начал Автору аплодировать: «Красиво рассказал 4-й тезис, красиво». Автор потупил взор: «Просто я посещаю по средам Уфимское Литъобъединение». А Данте налил себе чаю: «Ладно, 1-й, 4-й и 6-й тезисы мы обсудили. Но вот, Автор все никак не удосужится почитать мою «Комедию», ему это нужно» «Нужно» - махнул рукой я, то есть Автор – не буду говорить зачем, Читатель, вероятно, догадывается о 7-м тезисе. Впрочем, карты и так уже раскрыты в рассказе о 8-ми тезисах. Остались еще 2-й, 3-й, 5-й, 6-й, 8-й тезисы. Это я говорю, потому, что собираюсь лечь спать в 2 часа ночи, так долго пишу я о комнате № 316. Но откуда взялась именно эта цифра? А вот на этом месте я брошу этот рассказ и пойду спать…
…Мне приснился, однако, сон. Меня привезли в Москву москвичи, с которыми я познакомился в Ижевске, и там в Москве они же привели меня в ЦДХ, в этом Доме Художника я искал Зинаиду из ГЦСИ, просто хотел её увидеть, вероятно, в контексте сна я приехал в Москву во второй или в третий раз, потому, что Зина – хорошая. И я наткнулся на кабинет, где собрались все самые лучшие музыканты Москвы, они собирались играть пьесу какого-то маститого то ли композитора, то ли пианиста под названием «Озирис» или «Одиссея». Я не смог остаться в стороне от джазовой импровизации, я искал себе инструмент, но то бас-гитара была кем-то занята, то кто-то уже разыгрывался на нейлоновых струнах,  в результате я нашёл дешёвую пыльную мандолину на подоконнике и всем объявив, что я из Уфы, начал играть красиво и не виртуозно. Какой-то немолодой пианист или композитор, вероятно друг того композитора или пианиста, автора пьесы «Озирис» сказал мне: «Ну, вот и уделал ты меня, дурака, я столько лет занимался, искал звук, и вот приехал ты со своими 5-ю нотами… Антонио Сальери учил Бетховена, он исполнил как дирижёр 40-ю симфонию Моцарта, а эгрегор думает о том, что он отравил Вольфганга… А тут такой классный сон… Я решил не принимать участия в употреблении напитков в комнате № 316, я просто рассказал этот сон Данте, пока остальные поэты не слышали. «Понимаю» - сказал Данте – «понимаю». Я попросил мастеров слова не переходить к очередному тезису… Молчание…
Я попросил мастеров и они не перешли, они нашли в себе труд выслушать еще один сон, который был мною рассказан по диагонали. Диагональ шла от того, что Заскорузлая Спекшаяся Любовь снова изменяла Тогдашнему Времени с Неизвестным Настоящим, а я почему-то всё это видел, утром я искал второй ботинок, хозяйками квартиры были лицемерные учительницы, а может и, наоборот, весьма приветливые, утром по квартире бродили какие-то дети, я искал ботинок, пиво чуть придавило сердце, я проснулся и сел писать продолжение рассказа и описал этот сон. Я проснулся, в этот день мы собрались чистить банную ёмкость, вчера я опоздал на свидание, потом зашёл в гости к Великому и Ужасному Корсару Ренарио. Психолог был навеселе, этот рассказ лишний раз подчеркнул утверждение о большой разности реальной реальности и литературной реальности, я съел салат под шубой, чему был несказанно рад, Внутренний Цензор отправил меня поскорее дома, я выпил кружку пива, пиво сдавило мне сердце, мне приснился о том, как Спекшаяся Любовь занимается любовью не со мной, потом я потеря ботинок, потом я проснулся и позавтракал на кухне, мой сосед Т., пожарил картошку с луком и яйцом, сам он уже поел и пошёл по своим делам, я сел за компьютер и набил этот рассказ. Этот рассказ гости комнаты №316 слушали вежливо и терпеливо. Я хотел было прибраться  в комнате, но вот я сижу за компьютером. На улице конец ноября, снег до сих пор не выпал. Антарктические льды тают слишком быстро, в Германии невиданный снегопад. Эти факты – узловые точки-события на холодной синусоиде Времени, я проживаю жизнь и ловлю её остатки, превращая их в древний папирус.
Двигаясь в тексте несколько длиннее, чем тогда, когда писал мало, но каждый день, я собрался выдать одну маленькую тайну, но не выдал.
2-й тезис говорил о том, взаимовлиянии персонаже на Автора и наоборот. Пока Вы, Вергилий и компания влияете на меня тем, что терпеливо ждёте, когда же я закончу свой устный трактат, о том, о сём, о логических скачках с узловой точки-события на другую точку. Когда же я закончу этот печатный монолог?
Есенин чувственно прокашлялся и попросил слова. И приступил к речи: «Так, зачем тебе всё это, зачем ты нас собрал, зачем тебе заполнять чистый лист бумаги буквами?» «Вероятно затем, чтобы жить не зря, а для и во имя.» «А во имя чего?» - спросил Маяковский. «А во имя того, чтобы как-то полнокровнее жить, как-то полноценнее, как-то многообразнее» - лил я воду в дискуссию уже 8-го тезиса. «Весьма автобиографично» - обронил Петров. «Интересно, как автобиографично, биографично в смысле движения души, или в смысле каких-то событий типа: «Учился, родился…» - невслух подумал. «Мы знаем, о чём ты подумал» - сказал вслух Ильф. «Может, немедленно выпьем» - предложил я , еще не загнанный в угол своими догматичными мыслями. Кто-то принёс коньяк, и кто-то многие его выпили, все шумно вздохнули, все съели по ломтику лимона. «Хорошо, что на работу завтра только к 14-00» - сказал я просто вслух. «Ты тут, не думай, обдумаем оставшиеся тезисы и пойдём по домам, это Аршинов, сам не зная того, подсказал тебе сюжет, ради которого ты сейчас щелкаешь клавишами «вычислителя Пентиума №4» «Идеи носятся где-то рядом, их всё тружнее и труднее найти, труднее описать и так далее» - высказался я, как будто стоял на виду у Уфимского Литъобъединения.
«Как раз вот как в 3-ем тезисе, слова и обороты в моих рассказах повторяются и повторяются, мне самому это незаметно, но вот, что интересно, меняюсь я сам, меняется контекст» - задвинул я логическую кривую. «Да ты тут просто в блеске красноречия» - елейно заметил Вергилий – «А, может на просто уйти». «Нет, не уходите» «Да, ты ведь уже начал бояться нас, мы все тут кроме тебя многомерные и разнообразные, тебе бы нас бояться надо, это правда» - предупредительно замигал левым хёндаевским поворотником Вергилий, подчеркивая эту свою многомерность. «Конечно, надо бояться» - налил себе я чаю, и съел я пирожок – «Но осталось всего 2 тезиса, вероятно мы торопимся их обсудить, но роскошь живого общения оттягивает удовольствие от беседы. Что делать-то будем?» «Сам решай» - помотал Маяковский головой, будто неудобный воротник не удобен. «Я решил» - решительно решился я и сыграл на гитаре ре-мажорную медитацию. Я запел: «Автоское умение писать немногословно граничит с многословием, требующей саморедактуры и умения резать слишком длинные уж фразы. Раньше я ни дня без строчки, не питался даже хлебом и водой, сочинял стихи в глупой и унылой «угате», пока не грянул майский гром, пока не перестроил на гитаре ре-мажор на до-мажор». Я допел этот 5-й тезис под гром аплодисментов и услышал из соседней комнаты, которая №317 одобрительный смешок Петрарки: «Какое изящное начало для сонета» «Бери выше» - засмеялся Данте – «Для мадригала». Комната №317 обиженно замолчала, а потом сказала: «Я не знаю, что такое мадригал, и знать не хочу» «Да, ладно мы шутим» - сказала эта комната.
Не хотелось куда-то идти, я и не шёл никуда. 6-й тезис ненамеренно перекликался с остальными. «Повторяются не только слова, но и сюжетные моменты» - плавно я перескочил на 6 пункт. «Да куда ты так спешишь, налей себе из термоса чаю» - сказала Неизвестно откуда взявшаяся Заскорузлая Любовь. ЗЛ была девушка симпатичная, всем поэтам она понравилась вне ограничений по эпохам, они сказали ей: «Вот и наш Автор, который собрал нас в единой фантасмагории. Он молодец!» «Я знаю» - многомудро пропела ЗЛ и налила мне чаю. Я хотел её послать к Макару, но не смог и промолчал, и предпочел написать об этом многословно, но не повторяясь сюжетно, а потом я предпочёл написать ей грубое «эсэмэс-сообщение, а потом я сказал ей, что она жена Вишны, она была польщена, но меня это не возбуждало. И тут на моё спасение вся дышащая алкогольной смолой комната растворилась, вокруг было только чистое поле и один-единственный я и больше никого. И этот кинематографический момент очень хорошо перекликался с рассказом под названием «О Дне Рождения…»

38. О Дне Рождения. Линованная Бумага, найденная во время поисков бумаги с телефонами симпатичных девушек.

День Рождения №35 был слишком буйнобурным, было много и обжорно съедено и выпито, я читал свои древние как перо птеродактиля стихи, мой голос тонул в аплодисментах. Этот День Рождения был логически обоснован и сотворен некоей молодой особой из Предыдущего Рассказа. Есть ли связь между Днём Рождения и чистым полем, трудно сказать. Трудно сказать и завтра, и вчера, и потом.
  Многие из тех, что вокруг – почти близки самодостаточности – так мне кажется. Одни говорят, что это иллюзия, другие – действительно счастливы. Что дано, то дано – возможно, это и есть то самое реальное состояние. Во всяком случае, Пряников С. предполагал, что и этот рассказ пахнет прополисом, тем более, что ему вчера на работе выдали медицинский полис. И когда, на вершине холма кто-то странный просил у него почитать стихи, Пряников говорил: «Нужно ли это когда и так вокруг поля, леса и реки». А странный отвечал: «Слушай, дай на автобус рублей десять». А Пряников взял да и дал, да и спросил: «Слушай, как назвать персону для рассказа?» «Ну, назови Сидоровым» «Нет, Сидоров не годится, пускай его зовут Гао Тау». После этого обычного, ежегодного монолога Пряников уехал в Осло, а странный человек в Ганновер.
Гао Тау был был сыном известного в провинции Чжоу шахматиста Гао Циня, но это никак не влияло на движение звёзд по своим орбитам и потому Гао Тау не пошёл на рыбалку. А зачем, если все валторнисты Токио почему-то именно в этом урожайно-медовом году не желать играть мелодии Леннона-Маккартни. Зато Гао Тау сходил в магазин за хлебом и понял, почему валторнисты не валторнуются. Потому, что метания и поиски одного человека иногда бывают почти как настроения многих. Понимать это – наверное, быть самодостаточным.
Некоторые вещи происходят раз в году – День Рождения, например.
День Рождения № 37 был несколько мягче нежели № 35, но он удивил Автора провалом в памяти, так как он проснулся, но дело было не в этом, а в том, что он накануне целых 2 недели боялся попить пивка для рывка и оттого, он пил выпил вино, водку и пиво за один раз и уснул. Но до того как уснуть в День Рождения кто ему расскажет, что было накануне? Да, он целовал К. С. в изящную ножку, потом Юлю хотел поцеловать, но её спутник вежливо не позволил эту непозволительную роскошь. Именинник встал на табуретку и выразительно опровергал свои недостатки. Да и трусы у его были в американскую звёздочку, конечно же, лагерь «Звёздочка» только об этом и мечтал.  Ага, типа… конец мультфильма, кто сказку слушал, тот молодец и тому подобное.
Просто Ад – это когда праздник самый праздный в мире и ничто тебя не гложет. Потом похмелье – это микромодель Чистилища, а вот Рай, как-то незаметен, вероятно, это и есть подтверждение того, что Рай существует не менее равноценно, а даже более.


39. Едва начатый рассказ, стремящийся закончиться.

Вообще-то хотелось этот рассказ назвать «Скольжения-3». Но я не успел этого сделать, так как я мысленно ходил в субботу по городу Уфе. Было пасмурно. Я даже не ходил, а катался на велосипеде. Что ли это опять были скольжения где-то в душевной самостоятельной работе? Что ли включить в эту книгу рассказ «Скольжение», включенный в публикацию в «Истоках»-газете за 2004-й год. Вероятно, книга уже перегружена, или сбалансирована всем чем угодно. Я снова устроился давным давно на работу, я решил не пить пива, но ршение тут же отменил. Пока шёл дождь, я делал вид, что страдал. На самом деле ничего подобного, я валялся на диване. Потом, что-то на меня нашло. Я вытащил из «Божественной Комедии» Данте цитату. Вот и всё. На этом рассказ закончился.

Данте, «Божественная Комедия», «Чистилище» Песнь первая

«Для лучших вод подъемля парус ныне, Мой гений вновь стремит свою ладью,
Блуждавшую в столь яростной пучине  И я второе царство воспою,
Где души обретают очищение  И к вечному восходят бытию»



40. Песня от Уфимском авиационном институте.

Чтобы успешно решать задачи по общей физике
в рамках учебного курса в рамках учебного курса
Уфимского Авиационного Института
Нужно взять в библиотеке
Нужно взять в библиотеке
Сборник задач под редакцией Волькенштейн.
в рамках учебного курса в рамках учебного курса
Уфимского Авиационного Института

Многие думают, что она мужчина
И потому подпевают мне И потому подпевают мне
«Волькенштейна»
в рамках учебного курса в рамках учебного курса
Уфимского Авиацион-но-гоооо Институтаааааа Института

Перерыв на обед с 11-20-ти до 12-10-ти
в рамках учебного курса в рамках учебного курса
Уфимского Авиационного Института

Чтобы успешно сдать курсовую работу
По теории автоматического управления
Перед зимней сессией 3-го курса Уфимского авиационного института
Нужно купить Иршату Камалетдинову
Нужно купить Иршату камалетдинову
10 литров пива, 10 литров пива….
в рамках учебного курса в рамках учебного курса
Уфимского Авиацион-но-гоооо Институтаааааа Института

Чтобы успешно сдать экзамен по теории Автоматического управления
На зимней сессии 3-го Уфимского авиационного института
Нужно взять в библиотеке Нужно взять в библиотеке
Учебник Щорного Цвета, учебник Щорного цвета…

в рамках учебного курса в рамках учебного курса
Уфимского Авиацион-но-гоооо Институтаааааа Института

На площади, образованной корпусами Уфимского авиационного Института
1- м, 2-м, 6-м, 7-м и 8-м
главным объектом является самолёт «Миг-17» или как мне правильно подсказывают из зала это «МиГ-21»
но в свете позднейших исследований выяснилось, что это «МиГ-19»,
«МиГ-19»
Полная неразбериха, полная неразбериха –

в рамках учебного курса в рамках учебного курса
Уфимского Авиацион-но-гоооо Институтаааааа Института

Выпускники Уфимского авиационного Института сделали и делают самые разные карьеры:
Вот тот же Иршат Камалетдинов, Вот тот же Иршат Камалетдинов
В настоящее время является, в настоящее время является
Майором дюртюлинской милиции, майором дюртюлинской милиции…
в рамках учебного курса в рамках учебного курса
Уфимского Авиацион-но-гоооо Институтаааааа Института