03 - Сергей да Марья. Толик

Когда мы уже пришли домой, нас ожидал довольно неприятный сюрприз. На кровати в маленькой комнате, уже натоптанной грязными ногами, спал здоровый мужик в вымаранном уличной грязью комбинезоне. Ясно, что он пьян.
- Вот он, какой шестой жилец, - удивился Женя, потом подняв с полу фляжку и понюхав содержимое, - Химия какая-то.
    Андрей уже переоделся и лег напротив, на свою койку, слава богу этот пьяница хоть правильно свою кровать  нашел. Андрею, видимо, опять было все равно. Да… похоже в ссылках и соссыльников тоже не выбирают.
    Пьяный, видно уже, проспался, он сел на кровать, мы от него немного отошли. Он мутными немигающими глазами смотрел и ничего не понимал.
- Привет мужик! - крикнул я, чтобы привести его в чувство.
    Мужик наморщил лоб, вроде начал соображать.
- О, ребята! Выпить есть чего?
    Глядя на Серегу, вижу, ему похоже хочется сделать ему немножко больно, но причины найти пока не может.
- Ты бы сходил да помылся, там в бане вода теплая есть.
- Ребята сходите, принесите  чего-нить, я помираю.
- Да пошел ты… не сдохнешь! - начал злиться Сергей и пошел ремонтировать сапоги нашей начальнице.
   
Но мужик, который как потом уже нам представился Толиком, не собирался ни мыться, ни бриться. Так и лег дальше спать. Проснувшись утром, Толик все-таки сходил в баню и стал собираться на работу, взгляд после утреннего моциона у него значительно улучшился. После бани он повеселел и я думал, что просто хмель вышел, а от него просто пахло Женькиным лосьоном после бритья. Женька ему это простил, добряк он у нас.
    Постучала Антонина Петровна, сказала «спасибо» Сергею за отремонтированные сапоги, а на меня почему-то покосилась недобрым взглядом. Зная ее довольно давно, чувствовал - тут что-то не так. Женщины-революционеры всегда жестоки и беспощадны, для них только одно подозрение уже доказательство преступления, требующего незамедлительного расстрела.
    Серега, глядя неприязненным взглядом на Толика, спросил ее:
- Откуда он здесь взялся? Мы же договаривались.
- Извини Сергей, ни одного места не осталось. Нина его сюда направила, но сейчас все исправим. Мужчина давайте я вас за реку переведу.
- Нет, мне и здесь хорошо! Никуда я не пойду, - заявил любитель отечественной химии.
    Работать вчетвером и, правда, было легче, заодно узнали тайну появления нового жильца. На автобус он опоздал, так как накануне пил по-черному, и ему пришлось добираться через автовокзалы и автостопом. А вечером он просто напился в общаге у «корешей», где-то «вырубился», спал в кустах и потому появился только на следующий день.
 
    Мне даже в первый день на яме показалось, что мужик-то он в принципе неплохой. Однако, протрезвев на работе, с него не спадала озабоченность, как с пользой провести вечер. Он никогда не ужинал и после работы уезжал на последней машине в деревню, чтобы найти, что-нибудь такое, чтобы  ввергло его в привычное состояние. А состояние всегда изо дня в день одно и тоже: где-то часов в десять-одиннадцать распахивалась дверь, затем грузно вваливался Толик, держа руки чуть-чуть вперед, при этом, высоко подбрасывая колени и мельтеша ногами, пролетал до стоящей напротив двери кровати с Женькой.
-…, осторожно! - ругался никогда не матерящийся добрый Женька.
    Затем, оттолкнувшись, Толик бился плечом об косяк, и его отбрасывало на койку, где лежал Андрей.
- Ой, больно, - пищал никогда не говорящий Андрюха.
    Ночью, включив свет, шумно сосал из чайника, потом падал обратно, забыв его выключить. Да и мог просто ночью нагадить в комнате, что уж совсем приводило в ярость Серегу. И так, почти каждый день.
    Я еще терпимо к нему относился, но не Серега.
- Вова, пусть они с Толяном вперед идут, а мы минут на пять позже пойдем, ну не хочу я с ним за одним столом сидеть, - попросил меня Сергей утром.
    Я вздохнул, но согласился. Серега моего вздоха не понял или не обратил внимания. А приходя в столовую, я видел, что обладательницы красивых курток и такой же внешности уже были вдалеке по пути на работу. Придется привыкать к  Серегиному капризу…
    Пьяница, он пьяницей, да и бог с ним. На третий день произошел довольно курьезный случай. Сергей принес первый тимуровский трофей, пятилитровую банку молока. Меня все время удивляло, ну как после тяжелой работы, даже пусть и не каждый день, он может еще куда-то идти? После тяжеленных волокуш до койки бы добраться.
    Молоко выдули сразу. Когда легли спать, я вдруг ощутил в животе странное ощущение. Похоже, все это почувствовали. Первым вылетел за дверь Андрей, потом Женька, а потом все остальные кроме Сереги и спящего Толика.
    Серега начал потешаться.
- Что это с вами?
    Смешного тут мало, да и что смешного, когда очередной болид на огромной скорости распахивал дверь, шурша бурьяном, уходил в темноту красивой августовской ночи и, закатив глаза, чтобы полюбоваться бесподобными звездами, присаживался в кустах для исполнения мучительного обряда жертвоприношения. Время шло, но болиды летали все чаще и чаще. Серега уже просто рыдал лежа на кровати.
- Серега гад, ну хватит ржать, помоги нам, придумай что-нибудь! Иди хоть ромашки нарви! - в конце концов, разорался я.
    Серега поставил чайник на электроплитку, взял керосиновую лампу пошел искать нам спасение. Принес он ромашку и еще что-то. Через час нам дал выпить по полстакана травяной бурды. Болиды стали летать гораздо реже. Нам даже удалось малость поспать. Утром он сходил к бабке, вернулся, без конца прыская от смеха, со стаканом крахмала и четырьмя таблетками. Разведенный крахмал выпили, закусили таблетками. На этом наши мучения прекратились навсегда.
    Утром у Женьки возникла идея - напоить Толика молоком. Но тот сказал, что подобную гадость он не употребляет, зато он знает способ, как превратить молоко в брагу.
 
    К молоку потом привыкли. Он часто приносил его, даже пропадало иной раз. Так и шла  у нас жизнь совхозная - скучная и однообразная. Утром работа, вечером карты, шашки, да шахматы. Мне все время как-то хотелось снять с Максима да Андрея «потолковый» рефлекс. Это когда они приходили и укладывались на кровать и смотрели в потолок до самого сна. Книг и журналов, оставленных прошлыми жильцами было великое множество, но заставить их хотя бы полистать оказалось просто невозможным. Если Максима еще как-то удавалось привлечь к игре в карты или в шашки, то Андрея просто бесполезно. Правда, я им нашел дурацкое занятие - они наверно неделю этим развлекались.
    Для этого берется две консервных банки. В одну насыпаешь черных муравьев, в другую рыжих. Потом все это высыпаешь в одно место. Долго они потом веселились, глядя на гладиаторские бои.
    Да и чтобы они шибко не валялись, мы с Серегой частенько злобоупотребляли просьбами - «принеси», «подай». Может, это было нехорошо, "дедовщина", но все-таки мы были старшие…
    Серега, чтобы еще как-то развеяться, развлекался в стычках с Толиком.
    Но последний случай с Толиком просто Сергея добил. Была у Андрея странная привычка: он мог долго шариться в своей сумке, ничего оттуда не взяв. Через час история повторялась, и так без конца. Но сегодня Андрюха это проделывал с завидной регулярностью каждые пять минут и я просто  не выдержал.
- Андрей! Что ты там ищешь?!
- Мне деньги нужны. Мне  конверт купить надо.
Он регулярно ходил на почту покупал конверт, потом писал письмо три - четыре предложения и уносил обратно, но пусть и так, мама его тогда хоть не беспокоилась.
- Дай сюда сумку! - потребовал я.
    Он послушно принес, в небольшой спортивной сумке было всякое барахло - мыло, носки, трусы, детская машинка, радиоприемник «Вега». Во внутреннем карманчике лежали таблетки, уложенные маминой заботливой рукой. Да еще как назло среди них именно те, которые нужны были для спасения нас во время событий той ужасной ночи.
- Это что? Ты почему молчал что у тебя таблетки есть? - рассердился я.
    Я тяжело вздохнул, а он только плечами пожал, да и что с него взять?
- Но денег нет там, ты же видишь, - развернул ему сумку так широко, что чуть не порвал ее.
- Вчера были, - и начал перечислять достоинства пропавших купюр голосом автоответчика.
- Вот гад! - вскочил Серега, все это время за нами наблюдавший. - Взял у парня деньги вытащил! Но подождите, придет он в хоть каком состоянии, я ему влеплю так, что мало не покажется.
    Мы с Женькой люди добрые, конечно испугались. Сама мысль о переворачивающемся в воздухе Толика, после Серегиного удара показалась слишком уж страшной.
- Сереж, не бей  его, протрезвеет, поговорим с ним.
    Еле успокоили его. Когда Толик, наконец пришел, довольно пьяный, но еще что-то соображал, все претензии отверг и клятвенно божился, что ничего не брал. Ну как еще с ним было говорить - не пойман не вор.  А Андрюхин приемник поставили на окно и теперь всегда слушали новости.

     Было уже поздно, субботний вечер. Из всех завоеваний социализма в деревне остался один выходной - воскресенье, и потому завтра, можно было выспаться. Хотя выходного тоже не полагалось, но воскресенье выпадало всегда. И виной не профсоюз или другие формы защиты трудящихся. Объяснялось все просто - все шоферские общаги дружно в этот день напивались, опустошая самогон со всех окрестных деревень. Они и в простые дни пили, но в воскресенье начинали с утра. Все бабы Нины, Веры и т.д. умеющие производить «огненную воду» в этот день имели невероятную прибыль. Особой ценностью пользовался самогон на пшенице, но местные прятали его для себя.
   
   Тут неожиданно к нам кто-то постучался. Зашел главный агроном, тот самый очень культурный мужик, как потом сказал Толик - «из кулаков».
- Добрый вечер господа, - улыбаясь, произнес он.
- Здравствуйте Аркадий Андреевич, - ответили мы хором.
- Аркадий Андреевич, вода из под крана грязная идет, - начал ругаться Серега.
- Ну, за воду я не отвечаю, у меня самого такая же дома. Ладно, успокойтесь, я не затем в поздний час.
- Чай будете, товарищ главный агроном? - предложил наш охотник.
- Ну не откажусь, заодно поговорим.
- Женя! Человеку чаю быстро налей! - приказал Серега.
 Женька быстро кинулся обслуживать человека. Пьяный Толик уставился на гостя соловыми глазами, и грустно спросил:
- А выпить ничего нет?
- Будет выпить, но не сейчас, а завтра.
- Завтра?! Завтра и приходи!
- Ну да, завтра я предлагаю вам подработать. Мне к вам посоветовали обратиться. На сенокос поедем. Денег вам не дам, но накормлю и на стол вина поставлю. Будет и обед на поле, и ужин хороший у меня дома. Думаю, не обижу.
     У Толика и у Сереги вспотели руки, только по разным причинам.
- Кто пойдет? - спросил агроном.
Руки подняли четверо - я, Сергей, Женька, и Толик. А те двое - Андрей и Максим, как всегда смотрели в одну точку, и перспектива работать им ну никак не улыбалась.
Агроном, попрощавшись, ушел, а Толику показалось оскорбительным сам визит. Уже и свет погасили, и спать легли, а он все бубнил, как старый дед:
- Обнаглел народ, приходит без бутылки, а о таких вещах говорит. Развелось тут кулачьё.
На этот раз Серега разозлился не на шутку:
- Да ты всех достал уже, своим пьянством. Старый дебил, откуда ты взялся, без тебя было хорошо, пока ты не появился. Ты заходишь, тебя сразу в колодец головой опустить хочется.
- Заткнись, урод нерусский, - огрызнулся Толян.
Затем Серега  встал, и я услышал пару крепких шлепков. После первого недовольное мычание, после второго полную тишину. Все-таки не стерпел наш медведь.
- Серег, а ты чего разошелся? - поинтересовался я, но в ответ - тишина.

Агроном прикатил с такого ранья, с какого я еще и никогда не вставал. Пьяного Толика еле разбудили, и то пришлось воду из чайника лить. На левой щеке начал проступать хороший, еще только зарождающийся синяк,  похоже он ничего не помнил или его просто не замечал. Матерясь на весь белый свет, он кое-как оделся и пошел с нами. Совхозный «бобик» докатил быстро, я пытался еще поспать, но от тряски по ухабам и когда голова вдобавок в нем бьется как язычок в колокольчике, пришлось от этой затеи отказаться.
На сенокосе Сергей махал косой так, что вызывал восхищенные взгляды деревенских женщин. Но думаю не в косе дело: только зарождающаяся борода, крепкий без следов жира торс, сильные руки и набросанные кругом кучи сена будоражили воображение женщин. Толику пришлось тяжело, вчерашнее похмелье никак не отпускало, он нервничал и осторожно узнавал у агронома, сколько же ему поставят. Мы с Женькой как более слабый контингент, вместе с женщинами подгребали сено и грузили его на трактор.

В обед перекусили, до этого никогда не ел настоящего деревенского масла и не мог остановится, проглатывая кусок за куском. А Сергея просто затерроризировали вопросами, откуда он родом, сколько лет. Узнав, что женат, расстроились, все их мечты о том, что он отхватит какую-нибудь пышногрудую красотку из их деревни, сразу развеялись. На нас Женей никто так и не взглянул, и даже когда за обедом Серега сказал, что я много книжек прочитал, просто посмотрели на меня с презрением, всем видом показывая - умники им здесь не нужны. А на мое брачное предложение по поводу Женьки и вовсе посмотрели как на ненормального. Деревенские тетки мне самому не понравились, простоватые, да и силой такую непросто взять.

После того как сенокос закончился, оправились к агроному домой, где он закатил настоящий деревенский банкет. Пили «Иверию», которую я чрезвычайно ненавидел. Мне даже кажется, что по истечении стольких лет, её противный вкус до сих пор стоит у меня во рту. Женька почти не пил, зато Сергей как всегда  быстро охмелел. Его охотничьи истории сыпались как из рога изобилия, хотя если, честно говоря, в правдивость и достоверность многих историй я сильно сомневался. Особенно количество добытых Серегой животных: получалось по его словам - он уничтожил весь животный мир Забайкалья. Но это просто наверно профессиональная болезнь, которой страдают все охотники.
Я тоже участвовал в разговорах, тем более время тогда такое было: Михаил Сергеич у власти тогда был. Ну как о нем не поговорить? «Гласность» начиналась, газеты и телевидение совсем другие стали. Помню, жена агронома сказала:
- Ой, что сейчас творится! Я слышала, в городах мужики с мужиками стали жить, не понимаю как так можно? А как им детей заводить-то?
- Да как заводить… заводят. Обычная беременность потом возникает, только внематочная, - пошутил я.
Тетка долго потом смотрела на меня недоверчиво, даже подозрительно, но спорить не стала. Странные они деревенские - не понимают наших шуток.
 Когда наелись, отвалились от стола как гусеницы от листа и пошли домой. Бурят идти не хотел. То порывался бороться с нами, то начинал орать бурятские песни, то переходил на русские, причем больше куплета не пел. Было уже очень темно. Ночь, огни где-то далеко, а он все куражился. Женька и я тащили его за руки и умоляли его:
- Серега, пошли домой, поздно уже.
    А Толик все время удивлялся:
- Там и пить-то нечего было. А он так  напился, да еще и от вина.
Я уже не знал, как упрашивать:
- Батар пошли, тебе проспаться надо. Если ты не выйдешь завтра на работу, мы без тебя не справимся.
- Выйду, я бы еще выпил, - орал он на всю улицу, сгребая нас в охапку и кидал в траву.
- Хватит тебе! – опять накидывались мы на него , но без толку.

А Толику мысль про выпивку очень понравилась. И он стал ругаться и возмущаться:
- Мы им столько помогли, а они даже не напоили меня как следует, я пойду назад, пусть еще наливает...
- Не ходи, совесть-то имей, - несмотря на то, что меня немного мутило от «Иверии», разум мой был чист.
Алкаш Толик  про такое понятие как совесть, никогда не слышал, зачем ему такая роскошь в наше время.
- Это у них совести нет, кулаки проклятые. Пойду, и раскулачивать их буду.
С этими словами он повернулся и ушел в темноту. Ну, думаю, и черт  с ним, пусть идет. Решил попробовать последний прием для своего пьяного товарища.
- Монгол проклятый, всю кровь нам уже выпил!
- Это кто монгол? В ухо хочешь?!
    Я побежал в сторону дома, а он за мной. Бегал я быстро, но бурят оказался более выносливым, да и сигаретами я уже баловался. На конце моста он все-таки меня догнал. Повалил на доски и вырваться из его медвежьих лап не удалось.
- Отпусти… мне больно...
- Проси прощения у сына бурятского народа! А то в воду сейчас сброшу! - сидя на мне, он стал мне выкручивать руку за спину.
- Прошу прощения, я больше не буду…
- Вот так. А то монголом меня обозвал…
Подбежал Женька, и мы уже спокойно дошли домой, где попадали на койки и спали до утра.
   
    Наступило утро, бурят без конца пил воду, похмелье, похоже, переносил плохо. Тут стало слышно, что к нам кто-то идет. Подумали - Антонина Петровна. Скрипя, открывается дверь и на пороге стоит… милиционер. Милиционера в деревне я видел наверно в первый и последний раз. А за ним в сенях агроном Аркадий Андреевич, мрачнее тучи. По лицу агронома было ясно, что-то случилось, и явно что-то ужасное… Милиционер представился и приказал сухим официальным голосом:
- Ваши документы предъявите.
    Мы недоуменно смотрели на обоих, ждали когда, наконец, скажут что-то более существенное. Милиционер присев за стол, открыл папочку, стал записывать наши данные. Первая мысль была, что косили не то сено и нам теперь грозит срок как подельникам. В голове возникли ехидные глаза моей жены: «Что Вова, опять вляпался?».
- Так… а теперь ответьте - где вы были вчера вечером?
    Агроном за его спиной стал показывать нам кулак, что еще больше ввергло в недоумение, и стало немного не по себе.
- Дома сидели, - робко ответили мы, присев как птенцы на краешках кроватей.
- А Анатолия П. когда последний раз видели?
- Вчера.
- Вы, с ним выпивали? – спросил, подозрительно посмотрев на совсем узкие глаза Сергея.
     Агроном из-за его спины продолжал нам трясти кулаком, но уже с удвоенной силой и выглядел он в этот момент не так интеллигентно.
- Да нет, а что случилось?
- Пройдемте со мной.
Шли за милиционером, не проронив ни слова. По пути все оглядывались на агронома, его сердитое лицо ничего не объясняло, я уже терялся в догадках, что же все-таки произошло. Если из-за сена то, сколько нам за него придется платить?
 Тут мы уже подошли к мосту и увидели на той стороне реки, лежащего без движения Толика, лицом в воде. Под его ногами были следы, вероятно, в какой-то момент пытался еще вылезти.  Рядом стояла милицейская машина, и возле трупа суетился эксперт.
- Ничего себе! - удивился сын бурятского народа.
Поблизости с Толиком лежала почти пустая бутылка, по виду самогон. Эксперт повернулся и говорит, обращаясь к милиционеру:
- Похоже, был пьян, не дошел видать, выключился и упал в воду лицом. Просто захлебнулся. Следов насильственной смерти не обнаружено. Можно увозить.
    После короткого допроса милиционером, подошли к перепуганному агроному и спросили почти шепотом:
- А ты чего нам кулак-то показывал?
- Да он мне такую Варфоломеевскую ночь сегодня устроил! Пришел, стал скандалить, окно разбил… дай ему еще выпить и все тут. У меня ничего не было, я пошел и у Даниловны - соседки купил, да сунул ему две  поллитры. Он одну при мне выпил, а вторую с собой забрал. Орал, мол, два пузыря мне давай, парням тоже надо. А вы знаете же что мне, да ей за это будет. Молчите и все. Всех детей он мне ночью перепугал. Его три часа назад нашли здесь, - тихонечко бормотал агроном.
- Договорились, мы тебя понимаем, а самогон мы у него для себя не просили, живи спокойно, - пообещал за себя и за меня Серега.
По дороге на яму, жалостливый Женька грустно проговорил:
- Только как неделю приехал и погиб.
- Мне  его не жалко, - резко ответил Сергей, а я просто промолчал.
- От него вином и г… постоянно воняет, я спать не могу. Даже под одеялом все равно сильно пахнет, - неожиданно за три дня Андрей, что-то сказал и так много. Несмотря на трагизм ситуации, всем стало немного смешно, и Сергей ласково обнял Андрея.
- Ничего, Андрюха, проветрим сегодня. После столовой идите без меня, я к Тоньке зайду и скажу, что бы к нам больше никого не селила.
    Я шел сзади них, все думал и представлял Толика идущего на «автопилоте». Мост. Ступеньки. Поручни. А в глазах такой туман и все двоится, он не может никак удержаться и слетает в воду…
    Человеческая жизнь так хрупка, и погибнуть так глупо… никому не хочется.
Слух о гибели Толика быстро облетел всю деревню, в столовой к нам без конца подходили его бывшие собутыльники и высказывали нам соболезнования. У Сереги при этом были такие ноздри, что мне туда невыносимо хотелось плеснуть компоту.

По дороге в столовую, когда уже шли на обед, нам навстречу попалась, та самая милицейская машина, что приезжала утром.
- Серега, мне восемнадцать лет было, я вместе с собакой ночным сторожем устроился. Охранял возле магазина киоск и бочки с пивом, у меня ключ был от тамбура дверей магазина и стул там стоял. Похожу, покараулю и опять туда. Раз сижу, смотрю, собака напряглась, я выглядываю и вижу, кто-то под бочкой с пивом копошится. Тихонечко открыл дверь, собаке жестом приказал сидеть, подкрадываюсь к бочке и выдергиваю оттуда мужика. Он упал на задницу и к моим ногам выкатилась… милицейская фуражка!
- Мент, что ли?! - захохотали Серега с Женькой.
- Ну да, он испугался, я еще и собаку к себе подозвал, он тут же фуражку надел, оправился и говорит:
- Надо же, как сторожа оперативно работают. Слушай, налей в бидончик, а завтра деньги отдашь продавщице.
    Но я оказался непреклонен, пригрозил, что вызову милицию и его туда заберут. Он забрал свой бидон и ушел.
- Милиционера… в милицию забрать! - они уже развеселились, и никто не хотел вспоминать сегодняшнее утро. - Ты бы собаку спустил бы на него, а пока бы сигаретку в сторонке покурил, а потом сказал - что ты не знал кто там.
- Нет, ребята, нельзя собак на людей травить, вот однажды…
    Повернув голову, увидел ту темненькую девушку. Она стояла на весовой и разговаривала с какой-то женщиной, рассказывать я ничего больше не захотел.
- Серег, давай подойдем, познакомимся, один я стесняюсь…
- Зачем тебе? Что ты все о бабах думаешь?
- Здесь в деревне скучно вечером, может, познакомимся, в гости пригласим… в прошлом году с нами женщины были, нормально общались, без всякой пошлости.
- Делом надо заниматься, тогда скучно не будет.
- Толку-то от твоих дел, Серега…
- Как это толку-то, - возмутился Серега, - вы позавчера с Максимом целую банку сметаны стрескали, даже Андрею не оставили.
    Я тяжело вдохнул, и с этой минуты понял: в Бурятии можно поменять  женщину на банку сметаны…
      Работали уже втроем и отсутствие одного помощника почувствовали сразу.
   
    Между прочим, шофер, передававший труп Толика жене, нам рассказал, что жена по нему не плакала, похоже нервы потрепал ей изрядно. Но когда его с нами в избушке не стало, мы почувствовали неимоверное облегчение, хотя наверно грех так говорить.
Потихонечку Женька уже стал привыкать к такому тяжелому труду на силосной яме. Как-то сидели там у костра, я спросил у Сереги:
- Серый слушай, а как ты думаешь, судьба есть?
- Есть, и шаманы наши говорят что есть, только изменить ее никак нельзя. А почему ты спрашиваешь?
- Да к тому, что ведь если бы Толька послушался Антонину Петровну, ничего бы случилось, и пил бы в той общаге себе спокойно…
- Значит и начертано ему так закончить, слушай, не напоминай мне о нем, мне его вспоминать, ну ни капли не хочется.
- Да я не только про него, но и про себя. Вот у меня все время так получается - куда бы я ни приехал или пришел, либо невезуха, либо приключения. Мать с отцом все время мне говорят: «Ну что ты на свою задницу приключений ищешь!». Так не хотел опять на яме работать, и опять - вот тебе «на». В магазине дефицит и тот всегда перед моим носом кончается, невезучий я…
- А мне нравится здесь и мужики хорошие, особенно тот - дядя Ваня, - перебил он меня, - А судьба тоже знаешь…у меня дед всю войну прошел, а погиб также по-дурацки.
- А как так?
- Они договорились перекупщикам шкуры продать, а это незаконно, сам знаешь. Но хотели денег побольше заработать. Поехали на встречу вчетвером, шкуры им продали. Перекупщики были рады и предложили им спирта выпить, налили им, а спирт древесный подсунули, так они все вчетвером при них скончались в страшных муках. Так не стало ни шкур, ни денег, ни деда. Всю войну судьба берегла деда, а мирное время погиб. Мне от него и нож достался…

    Через день опять пожаловала незабвенная Антонина Петровна. Все в том же пиджаке, неужели кожаный до сих пор не могла себе купить? И дурацкий зеленый платок на голове, ведь продают же красные? Поздоровавшись со всеми кроме меня, она резко оборачивается ко мне и как кувалдой бьет по голове:
- Я тебя вспомнила! Ты как в прошлый раз приезжал, так у меня мак на огороде стал пропадать. И опять история повторяется, вчера ночью вышла, видела, как ты удрал. Я еще из окна приметила твою белобрысую голову. А мак у меня опять порезанный!
    Я растерялся, очень покраснел, таких обвинений я еще никогда в лицо не получал. В то время  о наркомании знали больше понаслышке, тогда еще не было той эпидемии, которая потом захлестнула всю страну. Поэтому и обвинение прозвучало для меня как дикая нелепость. А Серега стал хохотать как ненормальный.
- Наркоша! Наркоша есть у нас!
    Потом он перестал и серьезно посмотрел на грозного начальника по быту и твердо сказал:
- Нет, это не он, я его хорошо знаю. Мне поверьте Антонина Петровна. Он все время со мной.
    Но убедить Антонину Петровну дело оказалось непростым, она ушла, косясь на меня как на исчадие ада, так никому не поверив. Пообещала на прощанье, что для меня это может окончиться плачевно.
   
В столовой вечером Сергей показал на  белобрысого парня стоящего в очереди.
- Видишь вон того парня? Это он ворует у Тоньки мак,  - тихонечко, чтобы никто не слышал, на ухо сказал он мне.
- А откуда ты знаешь?
- Я бабке забор ремонтировал и видел его два раза поздно вечером. Он все время через дальний мост ходит и в темноте его запросто с тобой можно спутать. Что ему еще делать в нашем районе?

http://www.proza.ru/2009/12/31/695