Виттенбергские тезисы - история одной легенды

         
Начнём с легенды. « Воспользовавшись стечением народа в Виттенберг по случаю праздника всех святых,  Лютер прибил к дверям соборной церкви свои тезисы против индульгенций».

Примерно так до сих пор изображается начало Реформации. Выглядит впечатляюще: решительным шагом Лютер направляется к церкви и под восхищённые взгляды прихожан прибивает к дверям знаменитые тезисы. За этим следует всеобщее чтение оных тезисов и прозрение заблуждающихся христиан. Спорить о значении Виттенбергских тезисов мы не будем: их роль в становлении Реформации подтвердила давным-давно сама жизнь, как и роль самого великого Лютера. Поспорим лишь о соотношении легенды и реальности.

               
Рождение мифа.
          
Итак, была суббота, канун праздника всех святых, почти полдень.  Мартин Лютер вышел из монастыря и направился к Замковой церкви. Идти до неё было около четверти часа. Дверей у церкви, кстати, было несколько. Лютер направился к северной…
            
А откуда, собственно, взялась эта картина событий? Ведь сам Лютер об этом нигде и никогда не писал!  При этом в своих письмах к тем или иным лицам Лютер события своей жизни в 1517-м году описывал неоднократно. Не правда ли, странно, если считать историю с прибитыми к церковным дверям тезисами точкой отсчёта для всей дальнейшей борьбы  за очищение веры?  Уже один этот факт вызывает сомнения.   Откуда же появилась эта история?  Из рукописного сообщения  помощника Лютера по прозвищу Агрикола. В его  сообщении, написанном по-латыни, есть слова: "...me teste"  ("...как я могу засвидетельствовать"). Из этих слов и сделали вывод, что Агрикола лично присутствовал при прибивании тезисов Лютером к дверям  Замковой церкви.

И только в 1961 году текст Агриколы прочитали повнимательнее. Это сделал историк Ханс Фольц. Слов «mе teste» в тексте нет -  там стоит "modeste", что означает: "с подобающей скромностью"! В полном и подлинном варианте Агрикола пишет: "В году 1517 в Виттенберге на Эльбе Лютер, следуя старинному университетскому обычаю, представил определенные тезисы, приготовленные для диспута. При этом он держался с подобающей скромностью, стремясь никого не обидеть и не оскорбить". Агрикола настойчиво подчёркивает, что никакого сознательного вызова, мятежа или чего-нибудь подобного ни в поведении, ни в мыслях Лютера не было тогда и в помине. Мы можем лишь говорить, что в 1517-м году Лютер действительно опубликовал тезисы для диспута и предметом диспута были индульгенции. Но в каком смысле опубликовал?   Тезисы были посланы Лютером двум архиепископам: Альбрехту, руководившему продажей индульгенций в Германии, а также епископу Иерониму Бранденбургскому, своему непосредственному церковному начальнику.

Лютер тогда ещё не намеревался «выносить сор из избы»: он лишь хотел обратить внимание ближайших церковных властей на злоупотребления, связанные с продажей индульгенций: на тот вред, который эти продажи наносят вере. Публичная полемика, конфликт с католической церковью, волнения среди властей и народа: всё это возникло намного позже, как прямой результат нежелания церковной власти пойти навстречу призывам к благочестию, исходившим «снизу».  Вот как об этом вспоминает сам Лютер: "Тотчас я написал два письма, одно к архиепископу Майнцскому Альбрехту, другое  к епископу Бранденбургскому Иерониму, упрашивая обуздать бесстыдные деяния и кощунственные речения продавцов индульгенций, но на ничтожного монаха не обратили вообще никакого внимания". Письмо к архиепископу Альбрехту сохранилось. Оно действительно датировано 31-м октября 1517-го года, так что сама дата Виттенбергских тезисов не вызывает сомнений. В отличие от легенды о разгневанном Лютере, размашисто шагающего к северным дверям Замковой церкви…
            
Выходит, вся история о тезисах, прибитых к церковным дверям, возникла из ошибочного чтения записки Агриколы? Не только.  В предисловии ко второму тому сочинений Лютера, изданному уже после  смерти знаменитого проповедника, его ученик и соратник Филипп Меланхтон написал : "Лютер, ревностно воспылав к истинному благочестию, обнародовал тезисы против индульгенций... Он прибил их к церкви вблизи от Виттенбергского замка в канун праздника всех святых в 1517 году". Вот на этих двух сообщениях, Агриколы и Меланхтона, и строится знаменитая легенда. Между тем, как оказалось, Агрикола ничего подобного никогда не писал, а Меланхтон, как выяснили историки, в 1517-м году в Виттенберге не был, и его слова в любом случае не могут быть свидетельством очевидца.  В записках Меланхтона вообще очень много фактических неточностей по части жизнеописания Мартина Лютера.  Его предисловие уже давно считается наспех набросанными заметками, которым можно доверять только тогда, когда его сведения подтверждаются другими источниками. Но ни один другой источник, рассказывающий о тезисах, прибитых 31-го октября 1517-го года к дверям церкви в Виттенберге, не существует! Никто из современников Лютера, кроме  Меланхтона, никогда не писал о тезисах, прибитых к дверям Замковой церкви. Да и тезисов, кстати говоря, было не 95, а 93. Два тезиса Лютер добавил позже, после того, как получил ответ от монаха Тецеля, продававшего индульгенции.
               
Легенда и действительность.
            
А что же всё-таки было или могло быть? Вернёмся ещё раз во времена Мартина Лютера. Лютер был преподавателем Виттенбергского университета. Согласно уставу университета, тезисы, предназначенные для диспута, представлялись сначала декану факультета. Если декан их принимал, он поручал сторожу вывесить эти тезисы на дверях всех виттенбергских церквей и в самом университете. Следовательно, если тезисы Лютера и были вывешены в тот исторический день, то сделал это не Лютер, а сторож! И не в одной Замковой церкви, а в нескольких храмах одновременно. Если были … Что же касается просвещения народа, то тезисы к этому тоже не могли иметь никакого отношения: до 1518-го года Лютер писал только по-латыни. Вряд ли простой народ, собиравшийся в те времена на праздник, мог оценить воззвание, написанное на непонятном ему  латинском языке.
         
Реконструируем события, непосредственно предшествовавшие Виттенбергским тезисам! В январе 1517-го года в Магдебургское архиепископство прибыл посланник римского папы  монах Тецель. Он был назначен архиепископом Альбрехтом продавать саксонцам индульгенции. В саму Саксонию Тецель, из-за запрета курфюрста, въехать не мог.  Он остановился на границе и стал продавать   здесь саксонцам индульгенции. Люди шли к нему толпами. Желание возмущённого доктора богословия Мартина Лютера остановить это безобразие выглядело в этой обстановке вполне естественно. Как и защита Лютера курфюрстом, настроенным против практики индульгенций. Лютер имел все основания вмешаться. Речь шла о людях, которых он как духовник исповедовал, то есть нёс прямую ответственность за состояние их духовного мира. А как он мог это сделать? Остановить продажу Тецелем индульгенций должны были те церковные чины, которые имели соответствующие полномочия. Им и написал доктор богословия Мартин Лютер. Его тезисы носили характер принятой на богословских факультетах теологической дискуссии. Свои тезисы Лютер открыл словами: "Из любви к правде, стремясь ее установить». Само же количество тезисов тоже не было чем-то необычным, потому что разбирались очень сложные вопросы, требующие детального анализа.
       
Что же произошло дальше? Епископы, получив  тезисы, отвечать Лютеру не стали. Тезисы они переправили тому, чьей деятельностью возмущался доктор богословия из Виттенберга - монаху Тецелю. В декабре 1517-го года Тецель ответил Лютеру тоже в письменной форме: отпечатав свой ответ. Вот тогда-то, в поисках поддержки и единомышленников, Лютер и отправил тезисы своим друзьям. Автор тезисов сначала не хотел их печатать: на этом настояли его друзья, настроенные более решительно, чем сам Лютер. И в январе 1518-го года Виттенбергские тезисы появились наконец в печатном виде. С этого момента и началась их известность, превратившаяся постепенно в бессмертную славу. Лютер же в своих воспоминаниях всегда подчёркивал, что причиной распространения его тезисов была  исключительно молчаливость епископов. Другими словами, вступи епископы с Лютером в разумный диалог, спор остался бы в пределах церкви и никогда не был бы вынесен на публику.
               
Индульгенции
          
А против чего, собственно, протестовал Мартин Лютер? Учение об индульгенциях было признано католической церковью в 1343-м году.  Вопреки распространенному  мнению, индульгенция в практике католической церкви не имеет никакого отношения к отпущению грехов,  потому что грехи отпускаются только в таинстве исповеди.  Индульгенция по канону давалась только тем, кто уже раскаялся, чтобы помочь им преодолеть последствия греха, выраженные в ослабленной воле к добру. Индульгенция вместе с постом, молитвой и добрыми делами помогала справиться с влечением к недобродетельной жизни.  В учении об индульгенциях, взятом как теологическое явление, не было ровным счётом ничего, что могло бы вызвать в итоге церковный раскол. К расколу привела не теория, а практика индульгенций.
               
Справиться с собой, как известно, очень и очень трудно - это знают все. Для христианина, страшащегося снова впасть в грех, индульгенция становилась незаменимым помощником. Отсюда и всё время нараставшая популярность индульгенций, если хотите, как психологического товара. Индульгенции ведь сначала никто не навязывал: их получали исключительно по собственной просьбе. Но изобретение оказалось обречённым на успех. Популярность индульгенций среди верующих росла стремительно, лавинообразно. Они оказались очень нужны христианам! И вот тут-то в дело вступил материальный фактор. Церковь увидела, что продажа индульгенций, в силу их популярности среди верующих, способна приносить огромные деньги.  Массовый бизнес на индульгенциях делался решениями, принятыми на самом верху: решениями римского папы.

Сначала индульгенции продавались только в юбилейные годы, потом в годы обычные. От индульгенций для всего католического мира, грамотно развивая успешный бренд,  перешли к индульгенциям для отдельных духовных провинций.  А в 1506 году папа Юлий II  ввел новую индульгенцию, потому что  срочно нуждался в деньгах. Будучи ценителем искусства и покровителем зодчества, он задумал возвести огромный храм: собор святого Петра. ( Вот так нынешний главный храм католического мира стал невольно поводом для раскола церкви!) Так вот, в Виттенберге и во всей Саксонии продажа этой индульгенции решением курфюрста Фридриха была запрещена. Курфюрст не горел желанием отправлять деньги в Рим: он вполне резонно считал, что собранные им за 20 лет христианские святыни  тоже обладают для верующих притягательной силой. Так что деньги пусть остаются в Саксонии. Таким образом, Лютер изначально находился в Виттенберге в среде, в которой зрел протест против папства, поэтому в появлении его тезисов нет ничего случайного.

Между тем архиепископ Альбрехт, оставлявший, по условиям договора с Римом, половину собранных средств  в своей епархии, решил ускорить процесс. Так как раскаяние - вещь трудная и не всегда, как известно, приходит легко и вовремя, Альбрехт освободил верующих от необходимости предварительного раскаяния при покупке индульгенций. Тут уж, в погоне за деньгами, архиепископ, конечно, перешёл всякие границы.  Лютеру было чем возмутиться! Всё дальнейшее хорошо известно. Индульгенции, кстати, и сейчас существуют в практике католической церкви. Последние руководства по их применению изданы в 1968-м и 1998-м годах. Но продажа индульгенций, под влиянием Реформации, была навсегда отменена в 1543-м году.
               
Легенда
       
А что касается легенды, в ней, как и положено легенде, всё глубоко символично. Замковая церковь была основана в день всех святых,  и выбор дня героем легенды не случаен. В этот день сюда приходило множество людей, причём не только из Саксонии, но и из Бранденбурга и Магдебурга. Выступить в такой день – означало сразу же привлечь к себе внимание. Но этот праздник в контексте событий легенды становится ещё одним символом. Протест против продажи индульгенций без раскаяния грешников перерастал в протест против самого учения об индульгенциях. «Золотой запас», который посредством индульгенций распродавала католическая церковь, собран был именно святыми, поэтому выбрать для протеста праздник всех святых само по себе было глубоко символичным шагом. Ну что ж, да здравствует легенда!