В поезде с конечной

Надо правильно выбрать место на перроне, - так, чтобы двери вагона пришлись как раз напротив, и толпа сама внесет его внутрь. Он успеет сесть прежде, чем вагон наполнится людьми.
Он похож на десятки таких же. Костюм кажется ему очень хорошим и даже модным - куплен в ГУМе года три назад за сто тридцать рублей. Шутка сказать - почти месячная зарплата! Белая рубашка, галстук. Пиджак спереди чуть распирает респектабельное брюшко. Совсем небольшое - а как же? для солидности положено. Бог весть кем, но у них в отделе все такие же. В его, конечно, возрасте.
Мягко подкатывает голубой поезд. Все напрягаются, словно бегуны на старте. Напрягся и он.
Черт! Дверь оказалась чуть левее - но ничего: еще не все потеряно. Толкают, наступают на начищенные ботинки, таранят локтями бока. Не привыкать!
Не суетиться, быстро занять место.
Вслед за девушкой в джинсах, женщиной в возрасте, красная куртка, обошел. Мужчина разворачивается, задом, почти полностью перегородив проход - оттолкнуть в сторону, вперед! В числе последних, он садится в самом конце сиденья, рядом с дверью, которая будет открываться на остановках. Это место неудобно тем, что его надо уступать. Не обязательно, конечно, не почти всегда приходится. Он ни разу еще не доехал спокойно до работы.
"Осторожно, двери закрываются, Следующая станция "Рязанский проспект».
 
В метро исключительно хорошо думается. Здесь просто нечем больше заниматься - только думать. Раньше, когда он был помоложе, и у него были идеи, он специально ездил в метро, чтобы думать.
Но теперь мысли приходят другие. Он не заметил, когда это началось - просто мысли стали другие. Они все больше касались жены, ребенка, белил, которых почему-то никак нельзя было купить в магазине. Еще часто думал о работе. Но не так, как раньше. В основном, о предстоящем увеличении зарплаты,– скоро сорок.
 Вдруг представилась вся бесконечная вереница уже прожитых дней, дней, из которых сложились все эти годы. Он подумал, что часы, проведенные в дороге на работу, наверное, превратились в месяцы. В бесцельно прожитые месяцы.
Стало жалко этих месяцев. Жизнь не так длинна, чтобы спокойно выбрасывать из нее столько времени. И тут он вдруг подумал, что, в сущности, бесцельно прожиты и те годы, которые он провел на работе.
Что истинное, действительно непреходящее он создал? У него были свои идеи и, как ему казалось, неплохие, но он почему-то всю жизнь разрабатывал чужие. А ведь хотел жить по-другому. И все чего-то ждал. С каким отвращением он раньше ездил на эту работу, а ведь привык. Привык не думать - все время занят. Что-то все время делает. Вот только дорога. Не может читать - глаза. А мысли лезут и лезут.
"Следующая станция "Кузьминки".
Поезд, грохоча, нырнул в темный туннель.
Девушка в короткой синей юбке стояла напротив. Ее несколько полноватые, но длинные и стройные ноги привлекли его внимание.Всю жизнь любил красивые ноги, и всю прожил с женой. Неожиданно, против воли, перед глазами появилось что-то белое, кривоватое, с устрашающе раздувшимися бугристыми венами. Но незачем вспоминать это здесь, в дороге.
Он стал украдкой разглядывать девушку, гладкую кожу ног, потом выше, бедра, упруго выступающий вперед животик...
Дама в красной кофте слева перехватила его взгляд, и в ее глазах он прочел осуждение. Лысый, немолодой, а на девочек заглядывается. Туда же - все кобели.
Ему даже показалось, что это произнес кто-то. И испуганно отвел глаза в сторону, скользнул взглядом по верху вагона, по окнам, за которыми мелькали огоньки.
"Следующая станция "Текстильщики".
И все дурацки. Совершенно дурацки в его жизни. И сын, которого он любит. Вернее, должен любить. Но иногда ему бывало страшно: он ловил себя на мысли, что ему все надоело; надоел вечно орущий, мокрый сын - а теперь он и вовсе его не понимает, и не хочет, не хочет понимать; жена, которая неожиданно быстро после свадьбы превратилась из оригинально мыслящего коллеги в довольно сварливую, до ужаса обыкновенную женщину.Стоп. Дальше додумывать нельзя. Нельзя это говорить даже в мыслях.
«Следующая станция "Волгоградский проспект".
Поезд снова вынырнул на поверхность и сразу будто сбавил ход. Теперь колеса на стыках стучали куда реже.
"Так кажется, – подумал он, - это только иллюзия: в туннеле звук многократно переотражается от стен, и поэтому кажется..." И снова увидел ноги, теперь уже при свете.
Испуганно отвел глаза. Стал разглядывать людей дальше по вагону. Спиной к нему, рядом со схемой, стояла женщина. Он не успел разобрать, во что она одета, потому что сразу же узнал ее. Сразу, со спины, словно и не было между ними долгих лет.
Заколотилось сердце, кровь прилила к голове. Стало душно.Какая глупость! В моем-то возрасте. Столько же лет прошло? Пятнадцать? Нет, еще два. Она ведь перевелась на заочный. Значит... Значит, семнадцать.
Она ходит в брюках. Мельком увидел лицо, вполоборота, но достаточно - она почти не изменилась. Неужели уже семнадцать, и почему так быстро...
"Следующая станция "Пролетарская".
Она приехала в отпуск. Конечно же, в отпуск. Подойти, сказать? Что сказать? "Здравствуй, вот это встреча"? Глупо. Но надо же что-то сказать.
Она опять чуть повернула голову к стоявшей рядом девушке. Тут он только заметил, что рядом с ней стоит хорошенькая девушка в желтой со складочками юбке.
Дочь. Почувствовал сразу, не догадался - понял. Ничего другого не пришло в голову. И тут же: чья? Откуда-то появилась забытая ревность. Злость. Завела.
Потом сообразил: это же глупо. Ну дочь, и что? Что, ей дочери нельзя завести...
Но от кого? Кто? По возрасту девушке около восемнадцати, или шестнадцати, или семнадцати...
Гулко-гулко заколотилось сердце. Нет, не может быть. Этого просто не может быть. Ведь она сделала это. Она сама уверяла его, что он может не волноваться, что все в порядке.
Но ей почти столько же лет, сколько могло бы быть тому ребенку, если бы... Этого же не может быть! Не сказать ничего, ни слова, и разве меня это не касается?
"Не бойся, тебе ни за что отвечать не придется". Да, Он вспомнил, она так говорила, но он не понял... Разве можно было понять? И... он тогда был очень занят - решался вопрос о Германии. Ему необходимо было сдать на отлично сессию...
Теперь все в прошлом, все несущественно. Надо встать. Надо встать, подойти, сказать, поздороваться...
"Следующая станция "Таганская".
Он должен рассказать о своей жизни. Она представит его дочери и... Они продвигаются к выходу.
Им есть о чем поговорить. Конечно же, им есть о чем поговорить. Он расскажет, как живет, и ему теперь, именно теперь очень нужен ее совет, потому что она, конечно же, живет не так, лучше, правильней, как всегда.
Он погряз, запутался в своей дурацкой жизни. Вот, вот, она тот единственный человек, который ему нужен...
Подойти вот так... нет, не то, не то. Это будет глупо.
А потом. Вдруг. Представилось: зачем? Что он скажет и для чего?
Двери открылись. Толпа вынесла их на перрон и повлекла к эскалатору. Глаза женщины на секунду задержались на его лице, а затем ее взгляд равнодушно скользнул дальше...
"Следующая станция "Площадь Ногина".
Москва, 1978