Любовь и трагедия русской жены эмира. Часть1

ТРЕВОЖНАЯ НОЧЬ
Бухара, 1920 год.
Время было около двух ночи, а эмиру Бухары Саид Алимхану все не спалось. Уже вторую ночь его одолевала бессонница. И на то была очень серьезная причина.
Накинув на плечи ночной халат, обшитый золотыми нитками, эмир вышел из спальни. Это был мужчина с красивым лицом, аккуратной бородой и выпирающим животом. Ему еще не было и сорока.
По обе стороны двери, ведущей в спальню, стояли часовые с ружьями. Коридор освещали английские лампы, установленные в стенных нишах. Услышав скрип двери, охрана вздрогнула. Тотчас все подняли головы и вытянулись.
- Вы что, спите? – спросил недовольным тоном правитель.
- Никак нет, наш высокочтимый государь, - торопливо ответили один за другим стражники.
- А мне кажется, вы спали.
- Что вы, наш государь, как можно, мы просто опустили головы, - заверил старший.
Будучи незлопамятным человеком, эмир быстро успокоился. «Конечно, не могут же солдаты спать стоя, - сказал он себе. – И все-таки не место им возле моей спальни, пусть несут службу в другой части дворца».
Он вышел на крыльцо своего дворца и стал спускаться. Гвардейцы личной охраны, стоявшие в два ряда у входа, мгновенно приняли стойку «смирно!». Их тридцатилетний командир, который доводился эмиру близким родственником, выступил вперед, отдавая честь.
Эмир остановился возле него и сказал:
- Ахмад, смени караул у двери моей спальни: не нравятся мне они.
- Будет исполнено, Ваше величество, прямо сейчас.
- Что-то не спится, дела все тревожат, никак не могу заснуть. Только глупцы думают, что быть правителем так легко. Я погуляю в саду, но пусть твои люди стоят поодаль от меня, дабы не мешать мне и не злить.
- Ваше выличество, я понял вас.
В саду было прохладно, от травы тянуло влагой. Эмир, заложив руки за спину, стал неторопливо расхаживать по аллее от одного дерева к другому. Иногда останавливался в раздумье. Затем снова двигался, пока не присел на скамейку. Он словно застыл, опустив голову. Что же так беспокоило правителя? Бухарское ханство оказалось окруженным большевиками. Кругом установилась Советская власть, и кольцо войск все стягивается, хотя большевики клянутся эмиру, что не нарушат мир и не собираются нападать на суверенную Бухару, которая и при русском царе не входила в состав Российской империи. Однако это лишь на словах, а на деле красноармейцы все ближе подтягиваются к границам эмирата и на днях захватили Карши – второй город Бухарского ханства. Теперь у эмира не оставалось никаких сомнений: очень скоро красноармейцы двинутся на Бухару. Тем более что на этот раз они хорошо подготовились - об этом докладывают его верные люди из советского Туркестана. Внутреннее чувство подсказывает Саид Алимхану, да об этом говорит и его военный советник Николаев, что город им не удержать. Бухарская армия явно слабее. Значит, надо немедленно вывезти из Бухары государственную казну. Однако сделать это непросто, ведь в подвале десятки тонн золота. По пути могут напасть банды разбойников, прослышав о золотом караване. И все же, несмотря на опасность, надо вывозить. Но куда? И кому доверить государственную казну?
Именно об этом думал эмир в саду, сидя на скамейке. Можно было, конечно, отправить золото к соседям в Афганистан, Иран, однако это не очень надежно. И после долгих раздумий он отказался от этой мысли: «Золото следует отправить в Индию, под покровительство англичан, которые управляют этой страной. Путь хоть и не близкий, но так будет надежнее. По своей натуре англичане – народ честный, им можно доверить казну, если они согласятся принять ее на хранение. Отказать не должны, ведь они помогают нам в борьбе против большевиков. Итак - англичане, тем более что у меня и Николаева дружеские отношения с их консулом Эссертоном. Все это сыграет свою роль».
После таких раздумий эмир облегченно вздохнул: «Уф!», и на душе немного полегчало.

СЕКРЕТНОЕ ПОРУЧЕНИЕ
К небольшому караван-сараю, постоялому двору, обнесенному глиняной стеной, прибыл на лошади один из доверенных слуг эмира Бухары. Это был человек средних лет, на котором красовались новый летний халат и белоснежная чалма. Ворота караван-сарая были открыты настежь. Двор был почти пуст, кроме двух наемных рабочих, которые замазывали глиной отвалившиеся части стены. В этом году весна выдалась очень дождливой, и глиняные дома горожан изрядно пострадали.
- Эй, мардикоры, где хозяин караван-сарая? – уверенным голосом спросил придворный.
Приняв его за важного человека, мардикоры тотчас побросали глину на землю и подбежали к нему, низко кланяясь.
- Досточтимый хозяин сего заведения вон в той келье, - произнес один из них и указал на нее пальцем. - Но сейчас его нельзя тревожить, он за молитвой.
Придворный спрыгнул с коня и поспешил к кельям, которые тянулись в ряд под навесом. Он приоткрыл дверцу одной из них, где у порога были выложены старые кожаные сапоги и галоши. Яркий свет мгновенно осветил полутемную комнату с куполообразным сводом, и оттуда сразу повеяло прохладой. Вдоль кирпичных стен сидели дервиши, поджав под себя ноги, так, что только пятки торчали. По обыкновению все они носили неопрятные бороды, вечно поношенные до дыр халаты, а также грубые остроконечные шапки. Этих бродячих нищих в народе почитали как божьих детей, которые всецело отрекались от мирских благ, дабы обыденная суета не отвлекала их от постоянных молитв во славу Великого Аллаха. Посему дервиши жили одними подаяниями, бродя по городам Туркестана, и в своих длительных молитвах доводили себя до религиозного экстаза. В эти минуты им казалось, что их души парят на небесах возле чертога Всевышнего.
В полутемной келье звучал голос какого-то дервиша, который по памяти, почти нараспев, читал суры из Корана. В это же время кальян, заправленный гашишем, переходил из одних рук в другие. Над головами молящихся стоял густой дым. Они слушали священные слова из Корана, склонив головы, и покачивались из стороны в сторону. Хотя странники и не понимали арабскую речь, однако это не мешало им общаться с Богом. Даже когда распахнулась дверь кельи и появилась голова придворного слуги, дервиши не шелохнулись. Казалось, они пребывали в ином, сладостном, мире и не желали оттуда возвращаться.
- Достопочтимый Даврон-ака, можно вас, - тихим голосом, как бы извиняясь за беспокойство, обратился придворный к чтецу, чалма и халат которого были почти новыми. Ему было где-то за сорок, а может, и больше.
Голос чтеца постепенно смолк; затем он поднялся с места и, прежде чем покинуть собрание, произнес: «О братья мои, внезапно появились неотложные дела, и посему прошу вас продолжить без меня наше богоугодное дело».
Хозяин караван-сарая вышел наружу и прикрыл за собой створчатую дверь. Его глаза были красными. Однако при виде человека эмира Даврон быстро пришел в себя. Он понял, что произошло нечто важное, раз срочно понадобился Его величеству. По пустякам правитель не тревожил его, главу местных дервишей. Что же произошло на сей раз?
- Я пришел за вами, - тихо произнес посланник, как только они поприветствовали друг друга. – Сам эмир ждет вас во дворце.
- Я готов. Можем тронуться в путь хоть сейчас.
Спустя некоторое время вместе с придворным он выехал из караван-сарая на туркменском скакуне. И по дороге Даврон продолжал размышлять о предстоящей встрече во дворце: «Зачем я понадобился правителю, какая на сей раз нужда, ведь только позавчера я передал сведения, собранные моими дервишами в соседних государствах, что два года назад стали советскими?» Правда, Даврон сообщил эмиру довольно неприятную весть: большевики захватили Карши – крупный город Бухарского эмирата. Правитель пришел в ярость и в гневе стал проклинать этих безбожников – большевиков. Они давно угрожают священной Бухаре и однажды уже пытались захватить город. К тому же им помогают продажные местные большевики, призывая народ Бухары к свержению государя. Взамен они обещают земной рай, где страной будут править бедняки. «Какая глупость, - и теперь возмущался про себя Даврон, следуя по городу за придворным, - да разве такое мыслимо, чтобы бедняки управляли целой страной? В нашей истории такого еще не бывало. Да разве невежественный человек способен повелевать таким количеством народу? Нет, это просто безумие. Без царя нельзя, начнется хаос, и люди поубивают друг друга. Правильно делает наш эмир, что бросает этих смутьянов в зиндан и предает их смерти. И все-таки нашему эмиру не хватает решительности, надо быть тверже».
В таких делах Даврон иногда оказывал услуги эмиру, поднимая простой народ на борьбу против младобухарцев, которые хотели видеть Бухару светским государством, с конституцией и парламентом, хотя необразованной толпе такие замыслы непонятны. И тогда религиозные фанатики нападали на дома младобухарцев, иногда даже били их палками, закидывали камнями.
Проезжая мимо базарной площади, Даврон заметил оживление: народу стало больше. Так всегда бывает - с наступлением теплых дней, когда появляется первый урюк, зелень, ранние овощи, люди спешат на базар. И в такие дни к лавкам постоянных торговцев подходят реже, чаще тянутся к дехканам, которые сидят в длинном ряду, разложив свой товар на земле или в ведрах. И каждый из них расхваливает свой товар на разные лады.
На базаре было немало дервишей: здесь всегда можно прокормиться. Даже жадные торговцы никогда не отказывают им в милости, боясь проклятий этих отшельников. Люди верят, что слова дервишей сбываются, не зря же их называют божьими детьми. Хотя дервиши бывают разные, но многие ревностно служат своему Учителю и фанатично берегут честь своего Ордена.
Почти всех своих дервишей Даврон знал в лицо и некоторых из них уже заметил в базарной толпе. Они бродили среди торговцев, затевали разговоры о религии, погоде и ценах и незаметно заводили разговоры о неразумной политике эмира. Учитывая, что торговцы – народ простоватый и болтливый, расчет был верен: некоторые соглашались и сами кое-что рассказывали о политике. А чего бояться этих замкнувшихся в себе людей! Так дервиши узнавали имена младобухарцев или просто недовольных властью эмира людей. Все эти сведения откладывались в их памяти, и с наступлением темноты они возвращались в караван-сарай Даврона передавать ему собранные разговоры. Даврон же в своей келье при лампе записывал наиболее ценные из них. Далее список с именами неблагонадежных людей и их высказываниями доставлялся начальнику городской стражи Турсун-беку, близкому родственнику эмира. И тот с улыбкой на широком лице вручал Даврону мешочек золотых монет для нужд его общины. Даврон сдержанно кланялся, приложив руку к груди, и прятал деньги за пазуху. Он искренне служил правителю и считал младобухарцев врагами бухарского народа. А эти деньги были для него не столь важны, от своего караван-сарая он имел куда больше.
Следуя за придворным эмира, Даврон вскоре очутился у входа в Арк – дворцовую часть города, обнесенную высокими стенами. Там пребывал эмир со своими приближенными. Там же находилась его резиденция и государственная казна. Как только всадники приблизились к массивным деревянным воротам, три стражника с длинными винтовками сразу посторонились, признав придворного эмира. Обычно Даврона вызывали во дворец с наступлением темноты, но сейчас было светло – значит, случилось нечто весьма важное.
Всадники проехали возле большого водоема с прозрачной водой, вдоль которого с важным видом расхаживали павлины. Затем обошли парадный вход канцелярии эмира и зашли с обратной стороны. Там имелась небольшая дверца, охраняемая двумя стражниками, которые сидели на корточках. Завидев придворного эмира, они быстро поднялись и вытянулись в струнку.
Мужчины быстро скользнули внутрь и по полутемной лестнице поднялись наверх. Так они оказались в просторной комнате - приемной канцелярии.
Увидев их, молодой секретарь в чалме и ярком халате тотчас поднялся из-за стола:
- Почтенный Даврон-ака, пожалуйте, вас ждут. - Секретарь подошел к одной из резных дверей и отворил ее: - Прошу вас!
Спутник Даврона остался в приемной, а дервиш вошел в большую комнату, обставленную в европейском стиле: большая хрустальная люстра, два шкафа с изумительной посудой. Посреди комнаты за круглым столиком сидели эмир Алимхан и полковник Николаев - в русском военном кителе с круглыми погонами и саблей на боку. Они не заметили вошедшего дервиша. Собеседники склонились над столиком, и полковник что-то объяснял эмиру, водя карандашом по карте. Даврону ничего не оставалось, как стоять возле дверей и ждать, пока на него обратят внимание. И чтобы эти важные господа не подумали, что он слушает их разговор, Даврон принялся разглядывать комнату. Когда Даврон попал в этот кабинет первый раз, ему казалось, что он очутился в ином мире, в обители кяфиров. Как и тогда, он недоумевал: зачем мусульманскому правителю такая роскошь, тем более христианские предметы. Что в них эмир нашел красивого? Может, эта комната предназначена для русских гостей, которые до революции часто приезжали в Бухару, а некоторые гостили тут годами, подобно этому полковнику? Даврон часто видел этого русского, и не только во дворце, но и на базаре, в степи среди военных. Он учил бухарских солдат военному искусству.
- Вы желали меня видеть, мой повелитель, - наконец не выдержал Даврон, осмелившись заговорить - ведь могли подумать, что он в самом деле подслушивает. При этом дервиш с почтением прижал обе руки к груди.
Эмир поднял голову:
- Ты уже здесь? А мы ждем тебя. Проходи, Даврон, не стесняйся, присаживайся рядом, вот на этот диванчик.
Дервишу непривычно было восседать на бархатном диване с шелковыми подушками по бокам - такую роскошь он считал излишней. Чрезмерное богатство развращает души истинных мусульман, отвлекает от истинной веры. Об этом Даврон как-то обмолвился в беседе с эмиром, когда тот вызвал его на душевный разговор. И тогда повелитель дал дервишу разумное объяснение. Оказывается, красота дворцов и покоев нужна лишь затем, чтобы показать чужеземным гостям богатство и мощь Бухарского эмирата. Поэтому он вынужден строить такие дорогостоящие дворцы и приглашать мастеров из Европы, желая выглядеть не хуже других. Тогда Даврон промолчал, но остался при своем мнении, хотя и не стал осуждать эмира.
Прежде чем приступить к разговору, Алимхан произнес краткую молитву во славу Аллаха, после чего все провели ладони перед лицами со словами: «Амин». Затем, как того требует обычай, поинтересовались друг у друга о самочувствии. Когда Даврон спросил о здоровье русского полковника, то получил ответ на узбекском языке: «Спасибо, слава Аллаху, жив и здоров». Даврон был удивлен: оказывается, русский говорит на их языке. Это ему понравилось.
- Да, хочу познакомить тебя с этим человеком, - произнес эмир, - русского полковника зовут Виктором Николаевым. Он мой советник по военным делам. Его знания защитят нас от большевиков. Именно ему мы должны быть благодарны за то, что наша армия смогла разгромить «красных» под командованием хвастливого комиссара Колесова и спасти Бухару. Виктор - мой старый, верный друг и не только в борьбе против большевиков. Мы познакомились лет тридцать назад в Москве. Тогда я был совсем еще молод, и мой отец - да благословит его Всевышний - послал меня учиться военному делу в кадетский корпус, желая видеть своего сына сильным правителем. Отец оказался прав, там я многому научился, чего не могли дать наши военные мужи. Там и подружился с Виктором, мы учились в одном классе. Даврон, знай же, я доверяю ему всецело. Даже больше, чем своей родне. А знаешь почему? Он не метит на мой трон.
Вспомнив о юношеских годах, эмир глянул на полковника, и оба улыбнулись. Видимо, было им что вспомнить. Однако лицо правителя быстро переменилось и стало серьезным:
- А теперь о деле. Вот зачем позвал тебя. Хочу доверить тебе очень важное дело. Ни одна живая душа не должна прознать об этом. Я никогда не сомневался в твоей верности бухарскому престолу, и ты это доказывал не раз. Если мне не изменяет память, мы с тобой дружим уже более десяти лет, еще с Шахрисабза, помнишь, я тогда был беком этой области?
- Уже двенадцать лет, Ваше величество, - уточнил дервиш, с почтением приложив руку к груди.
- Воистину ты святой человек, и я очень ценю твою преданность. Побольше бы таких надежных людей… А теперь о деле. Даврон, я посылаю тебя в Кашгар к нашему другу Эссертону – английскому консулу. Отвезешь ему письмо. Но прежде желаю знать: тебе доводилось когда-нибудь бывать в Кашгаре, знаешь ли туда дорогу?
- Мои странствия как-то завели меня в этот город, правда, это было лет десять назад. Мы с братьями по вере отправились в те места, желая почтить могилу святого Сулеймана. Дорогу туда не забыл, однако путь не близкий, займет дней пятнадцать.
Тут заговорил Николаев:
- Но на этот раз дорога будет намного длиннее. Как вы знаете, Ферганская долина занята большевиками, и вам надлежит добираться туда через горы Памира. Так что ваш путь будет длиннее, зато безопаснее. К сожалению, времени у нас очень мало, и вам придется скакать и днем, и ночью.
Однако Даврон не был согласен с ним:
- Если вы позволите, я попробую проскочить через долину: большевики не будут обыскивать дервиша. Сейчас им не до святых отшельников, нынче они обеспокоены только тем, как бы защитить занятые города от нападения народных бойцов, которых они называют басмачами. Какая глупость, ведь они сами сущие разбойники!
- Нет, - твердо возразил эмир, - это очень секретное поручение. Письмо ни в коем случае не должно попасть в руки большевиков, а также к другим людям. Если появится хоть малейшая угроза этому донесению, ты должен уничтожить его любыми путями. Поэтому не будем рисковать - поезжай через Памир. Конечно, это займет еще одну неделю пути, но так спокойнее. Ты понял меня?
- Да, повелитель. Я так понимаю, на обратном пути должен привезти ответ на это письмо?
- Ты верно мыслишь. Еще раз хочу напомнить: в случае опасности, если не удастся сжечь письмо, ты должен разорвать конверт в клочья и проглотить его.
- Все понял, Ваше величество, когда прикажете отправиться в путь?
- Прямо сейчас, - и эмир раскрыл красную папку с золотистым гербом эмирата, которая лежала перед ним, и извлек оттуда конверт, запечатанный сургучом. - Вот это письмо. Зашей его в подкладку халата.
Даврон спрятал письмо во внутренний карман халата. Затем эмир передал дервишу мешочек золотых монет со словами: «Это тебе на дорогу. Денег не жалей, мало ли что в пути может случиться».
- А это от меня, - произнес Николаев и протянул ему револьвер. – Это на случай, если нападут разбойники. Нынче их развелось повсюду.
Даврон растерялся, ведь ему никогда не доводилось пользоваться таким оружием, и вопросительно взглянул на эмира.
Эмир кивнул головой:
- Бери. С таким оружием намного легче избавиться от врагов, чем с ножом. Помни: дело очень важное, так что постарайся исполнить мое поручение как можно скорее.
- Я ваш слуга, повелитель, все будет исполнено.
- У меня нет ни малейшего сомнения. А теперь, братья мои, помолимся перед дорогой. Но прежде хочу спросить у тебя, Даврон, правду ли говорят, что ты знаешь весь Коран наизусть?
Дервиш скромно склонил голову, проявляя смиренность мусульманина.
- Я завидую тебе. Это, должно быть, самое искреннее служение Аллаху! - эмир решил взбодрить дервиша подобной похвалой, хотя сам особо не отличался набожностью.

ОПАСНАЯ ДОРОГА
Даврон вышел из кабинета правителя и увидел в приемной все того же придворного слугу. Тот сидел на диване и тихо беседовал с секретарем, рассказывая какую-то забавную историю. Оба улыбались. Завидев Даврона, слуга сразу поднялся с места и подошел к нему со словами:
- О, почтенный, мне велено проводить вас.
Они покинули резиденцию эмира через тот же полутемный коридор и оказались на заднем дворе. Стражники не сразу заметили их появление и некоторое время, сидя на корточках, о чем-то болтали.
- Чего расселись тут? – недовольно произнес придворный, и те сразу вскочили. - Вы не на хлопковом поле, а на службе Его величества. Эту непозволительную вольность я доведу до ушей вашего командира.
- Смилуйтесь, господин! У нас семьи, дети. Впредь не допустим такого, - заголосили молодые стражники.
- Ладно, на этот раз прощаю. Помните мою доброту, - уже мягче произнес придворный.
Вскочив в седло, Даврон с интересом глянул на слугу, у которого был такой важный вид, будто он здесь большой начальник. Этот молодой человек пришелся ему не по душе, и дервиш про себя отметил: «Истинный мусульманин должен быть скромнее, даже если он самый доверенный человек правителя. Хотя, что ни говори, он все равно слуга, а слуги должны знать свое место. Каждому свое, и это предопределено свыше, дабы существовал на земле порядок».
Придворный попрощался с дервишем, и тот ускакал.
Даврон спешно вернулся в свой караван-сарай. Въехав во двор, он увидел под виноградником двух слуг. Они сидели на стареньком коврике и беседовали между собой, попивая горячий зеленый чай. Эти люди обычно сторожили имущество и товар постояльцев, которых с каждым месяцем становилось все меньше и меньше. Причина была в том, что большевики закрыли свои южные границы и всех купцов объявили врагами Советской власти.
Завидев хозяина, слуги вскочили с места и поклонились. Озабоченный Даврон даже не взглянул в их сторону и зашел в свою келью. Дервишей уже не было, и только юный помощник подметал комнату. Это был его племянник, которого он привез из родного кишлака и заставил учиться в медресе на богослова. Семья Даврона находилась в одном из кишлаков, возле памирских предгорий, откуда он был родом. Юноша жил в келье дяди, помогая тому по хозяйству.
- Где Ахад, почему я не вижу его? – спросил Даврон племянника.
- Он пошел проводить наших братьев и сказал, что заодно сделает кое-какие покупки на базаре.
- Передай Ахаду, меня не будет несколько дней, пусть исправно несет службу в мое отсутствие.
Даврон подошел к нише в стене и принялся складывать вещи в хурджун.
- Если кто спросит обо мне, скажи: дядя уехал в Кабул.
- Будет исполнено, - ответил помощник и, оставив веник, взял из рук дяди хурджун.
Они вышли во двор. Яркое солнце слепило глаза. Племянник забросил сумку на спину коня, который был привязан к дереву.
По природе Даврон был немногословен, любил размышлять и потому сухо попрощался с племянником и поскакал по широкой улице.
Перед длинной дорогой надо было запастись продуктами, и Даврон заехал на шумный базар. У ворот он сошел с коня, прошелся вдоль лавок и купил лепешки, орехи, кишмиш, курагу. Мешочки сушеных фруктов сложил в хурджун и быстро покинул базар. Затем он направился к одним из городских ворот. Приближаясь туда, Даврон обратил внимание, что теперь ворота города охраняет целый отряд солдат, вооруженных английскими винтовками. Они сидели у стены, укрывшись в тени, и от безделья разглядывали прохожих, дехкан из ближайших кишлаков. Те уже продали свой товар, сделали покупки и возвращались домой. Медленно двигаясь верхом среди толпы, Даврон поднял голову и на крыше башни увидел двух дозорных солдат с биноклями. Один из них всматривался в степь, откуда со стороны Самарканда могли внезапно нагрянуть русские солдаты. Второй, совсем еще молоденький, забавлялся чудо-техникой, разглядывая в бинокль горожан и их дворы. При этом восторженно улыбался. «Видимо, увидел знакомого, - решил про себя Даврон. – Вот дурак, да разве можно таких неразумных ставить на столь важные места, когда враг может напасть в любой миг? Об этом надо будет довести до слуха эмира». Поведение глупого солдата явно расстроило дервиша, и он в сердцах сплюнул в сторону. Однако рядом сразу раздался возмущенный голос:
- Эй, дервиш, ты чего плюешься на моего бычка, что он тебе сделал плохого? - спросил с негодованием какой-то старик, еле поспевая за своим животным и держа его на натянутом поводке.
- О, отец, тысячу извинений, я не заметил его.
- Как бы не сглазил бычка, ведь я его только купил.
- О, отец, не стоит беспокоиться. Поверьте, у дервиша слюни почти святые, ведь мы божьи дети.
Недовольный старик ничего не ответил, и Даврон расслабил поводья, ускорив шаг лошади.
Оказавшись за городскими воротами, Даврон поскакал по Каршинской степи, которая вела в сторону Афганистана и памирских предгорий.
Через три дня пути он уже подъезжал к родному кишлаку Дурмен. В большом дворе с домом в несколько комнат проживали его престарелые родители, жена и шестеро детей. Кроме добротного дома, имелись лошади, три коровы, пять бычков и около ста баранов. Жизнь семьи протекала в большом достатке, ведь Даврон был хозяином караван-сарая в самой столице. Ко всему же его Орден получал немалые пожертвования от состоятельных горожан. Однако сам глава дервишей, следуя заповедям общины, вел скромный образ жизни и того же требовал от своей родни.
Когда Даврон въехал во двор своего дома, на душе сразу полегчало. По обыкновению он задерживался дома не более недели, пока не надоедали домашние, и затем возвращался в город к своим братьям. Первыми его увидели два малолетних внука, которые играли в орехи, выбивая их из круга. С радостными криками: «Дедушка приехал! Дедушка приехал!» они подбежали к нему, зная, что тот непременно угостит сладостями. Дед обнял их, и на его лице появилась легкая улыбка, что случалось с ним редко. Получив леденцы, детвора с радостными криками побежала в дом сообщить приятную весть. Из комнат сразу же вышли жена, дочки, сыновья со своими женами.
Уже позже Даврон передал жене мешочек с серебряными монетами. Столько же он поставил перед отцом на дастархан, пока невестки готовили во дворе плов. Даврон с сыновьями расположился на тахте напротив родителей, которые с волнением расспрашивали его о неспокойных событиях в Бухаре, а также на соседних землях, где власть русского царя пала и каким-то странным образом перешла в руки нового царя по имени Ленин.
- Говорят, новый царь из бедной семьи и хочет осчастливить всех бедных людей. Это правда, сынок? – спросил отец.
- Не верьте этим разговорам. Такие лживые слухи со злым умыслом распускают сами большевики, и в этом им помогают местные безбожники. Они продались Ленину. Они хотят сотворить у нас то же самое: убить нашего эмира, наделенного властью свыше, и передать трон в руки этого шайтана Ленина. Не надо им верить. Разве большевики - люди, если расстреливают даже мулл? Лучше царской власти не может быть ничего, только дело в том, что одни правители бывают добрые, а другие – жадные и жестокие. Наш эмир - справедливый, я его хорошо знаю.
- О, сын мой, ты знаком лично с эмиром? – крайне изумился старик, вытаращив глаза, а за ним и остальная родня.
Даврон прикусил язык, поняв, что в пылу гнева на этих проклятых кяфиров проболтался. О его доверительных отношениях с правителем знали единицы. А о том, какие поручения эмир дает дервишу, и вовсе никто. Конечно, родственникам можно довериться, однако среди них всегда найдется болтун, которому захочется похвалиться столь важной родней.
Застыв в ожидании, взоры всех были обращены к Даврону.
- Разумеется, я лично не знаком с эмиром, - с трудом пришлось соврать Даврону.
Дервиш понимал, что обманывать недостойно истинного мусульманина. Но такой обман дозволяется, если он совершается во благо правителю. А поскольку власть эмиру дана свыше, то грех не столь велик.
- Я не раз видел Его величество в мечети, на базаре, - пояснил Даврон. - Живя в столице, невозможно не знать о делах правителя.
- Сын мой! Тебе, наверно, уже известно: на днях Советы захватили Карши, и теперь эти кяфиры уже рядом. Мы боимся, как бы они не пришли сюда. Что будет с нами? Говорят, Советы не любят богатых и отбирают у них все, а недовольных бросают в зиндан.
- Самое главное, не вмешивайтесь в политику. Деньги спрячьте в надежное место. Большевики грабят не только богатых, но и у зажиточных дехкан отбирают деньги, муку, скотину. Потому я велел старшему сыну продать половину наших быков, баранов и все деньги перевести в золотые монеты. Будьте осторожны.
- Может, нам уехать из кишлака еще до их нашествия?
- Не надо. В кишлаке поменьше политики и не так опасно, как в городе. К тому же может случиться так, что и Бухара завтра окажется в руках «красных». Обстановка совсем нехорошая. Так что пока сидите здесь. Но умные люди говорят, что Советы не смогут долго продержаться у власти, потому что народ против них. О нашем разговоре никому не болтайте. Почаще обращайте свои взоры к чертогам Всевышнего и молитесь за нашего эмира. Да, теперь одевайтесь победнее, пусть люди думают, что удача отвернулась от нас, и мои доходы совсем упали… Вот и плов принесли, давайте поговорим о чем-нибудь другом.
Молоденькие невестки внесли три блюда плова, над которыми поднимался пар. За женщинами прибежала детвора и остальные домочадцы.
После обеденной трапезы женщины ушли на кухню, а за ними и дети, которым разговоры взрослых казались скучными.
Даврон еще немного поговорил с отцом и решил уйти к себе:
- Отец, завтра с рассветом я должен отправиться в дальний путь по важному делу. Прочитайте молитву, и я пойду, отдохну перед дорогой.
После молитвы Даврон поднялся с курпачи, спустился с тахты и, несколько замешкавшись, повернулся к родителю:
- Отец, знайте, что ваш сын важный человек, хотя и носит одежду нищего. Одежда для меня - всего лишь тряпка, которая прикрывает мою наготу.
- Сын мой, я чувствую это по твоим разговорам. Да и в последние годы твои доходы намного выросли. Значит, ты стал там важным человеком.
В ответ Даврон лишь слегка улыбнулся и пошел к себе.
С наступлением рассвета он оседлал своего любимого коня, перекинул через седло хурджун и поскакал в сторону Памирских гор.
К таким путешествиям он был привычен. Ночь проводил где доведется. Если в горах, то под скалой или деревом. Если в степи – рядом с конем под открытым небом, а в кишлаках находил пристанище в чайхане.
Чем дальше он удалялся в глубь высоких гор, тем реже попадались селения. Но горные жители при всей своей бедности были очень добры к нему, особенно из-за знания Корана.
На восьмой день ему стали встречаться странные горцы – кяфиры, они не приняли ислам и сохранили какую-то свою, древнюю веру. На их гостеприимство Даврон не откликнулся: он не стал заходить в их каменные дома и принимать пищу.
Высоко в горах, возле длинных языков ледника, было уже холодно, и на ночь приходилось прятаться в расщелине какой-нибудь скалы, укрывшись тонким шерстяным одеялом. При этом дервиш питался только сушеными фруктами и черствыми лепешками, замачивая их в бурлящем потоке, который с грохотом катил вниз валуны. Такой образ жизни нисколько не смущал дервиша. Наоборот, в эти мгновения он чувствовал себя ближе к Богу. А когда надо было расслабиться от долгой изнурительной езды, Даврон сворачивал с дороги, укрывшись за скалой, ложился калачиком на камень, бросив под язык черный шарик гашиша, и читал про себя молитву. Через некоторое время он снова двигался в путь, чувствуя прилив сил во всем теле.
Только через восемнадцать дней он добрался до Кашгара – китайской земли, где проживало много мусульман из Туркестана.
За невысоким холмом показался город с его стенами, минаретом и крышами глиняных домов. Даврон облегченно вздохнул и остановил коня. Затем, закрыв глаза, прочитал благодарственную молитву и двинулся вперед. Уже были видны городские ворота, и до них оставалось совсем немного, как в степи его нагнали какие-то всадники, человек двадцать. Они молча обступили его, и дервишу пришлось остановиться. Даврон был спокоен, хотя и догадался: это местные разбойники. О них рассказывали жители кишлаков, на которых они иногда нападали, отбирая скот, муку, деньги. Но что взять с нищего странника!
- Эй, нищий, слезь с коня и подойди ко мне, - крикнул один из них, в черной папахе.
По его поведению было заметно - это главарь. Лет тридцати, одет в новый халат. Остальные же намного моложе, в поношенных одеждах и необычных треугольных шапках из войлока. Эти люди больше походили на монголов.
Даврон медленно сошел с коня, подошел к главарю и учтиво поздоровался, прижав ладонь к груди. В глазах Даврона не было страха: он был уверен, что дервиша не ограбят, иначе это будет большим грехом для любого мусульманина. «Однако разбойники бывают разные, а что если они вознамерятся обыскать меня и найдут в подкладке халата письмо? - мелькнуло в голове дервиша, и ему стало страшно. - Разве в такой ситуации можно будет незаметно уничтожить конверт? Я даже не успею проглотить его».
- Эй, дервиш, откуда ты идешь и куда держишь путь?
- Я паломник из благородной Бухары и прибыл сюда, чтобы помолиться на могиле святого Сулеймана.
Упомянув имя местного святого, Даврон произнес «Амин».
От этих слов вожак немного растерялся, а ведь он намеревался обыскать дервиша и отнять последнее, если таковое обнаружится. Этот чужеземец оказался самым правоверным мусульманином, если осмелился прибыть из далекой Бухары лишь затем, чтобы почтить святого, известного каждому кашгарцу. Вожак задумался: «Похоже, это истинный дервиш и не стоит его обижать. А вдруг он в своих молитвах пожалуется на меня нашему святому Сулейману, и тот пошлет на мою голову какое-нибудь несчастье или болезнь? Однако у него хорошая лошадь»:
- Эй, дервиш, откуда у тебя такой породистый конь? Не кажется ли тебе, что не к лицу нищему иметь такое богатство?
- А ты хотел, чтобы я отправился в столь дальний путь на осле?
- Конечно, нет, но не на туркменском же скакуне, у которого довольно высокая цена. Случайно, не украл ли ты его у какого-нибудь богача?
- Не позволяй своему языку произносить такие дерзкие речи, ибо Бог может покарать тебя.
- Ладно, я не трону святого нищего, но коня все-таки заберу: он явно не твой. Да и не можем мы так просто отпустить тебя - это не в наших правилах. Тебе еще с нами повезло.
Разбойники были согласны с вожаком и одобрительно закивали головами, широко улыбаясь. Затем главарь подал знак одному из них. Тот подошел к коню, сбросил на землю хурджун и взобрался на скакуна. После этого они ускакали.
Даврон проводил взглядом удаляющихся всадников. Затем присел на корточки, чтобы прочитать молитву и возблагодарил Всевышнего за сохраненную жизнь: «Если Аллах оставил меня в живых, значит, я занимаюсь богоугодным делом. Возможно, разбойники были правы: не стоило мне отправляться в столь опасный путь на дорогом скакуне». От этих мыслей на душе стало легко, потому что он на верном пути. И Даврон бросил сумку через плечо и зашагал в сторону города.
Оказавшись за городскими воротами, среди шумной толпы, он направился к базару. Здесь, кроме китайцев, было много его земляков: таджиков и узбеков.
Отведав уйгурского лагмана, Даврон пошел в лавку ювелира. Торговец оказался евреем. Это было заметно не только по его большому носу, но и по грубой волосяной веревке желтого цвета, опоясывавшей халат, и маленькой черной шапочке. По мусульманскому закону евреи в обязательном порядке должны были носить эти отличительные знаки, дабы случайно их не приняли за мусульманина, ибо евреев называли «поганым народом», из-за того, что те никак не желали перейти в ислам. «И даже здесь они, и тоже ювелиры», - удивился дервиш. Ювелир улыбнулся ему, как всякому покупателю, хотя в душе он ненавидел этих дервишей, фанатиков. От таких евреям не раз доставалось. Но их успокаивало одно: простой народ относился к ним терпимо.
Появление дервиша в лавке ювелира выглядело довольно странно: что здесь могло понадобиться этому нищему? Может, он хочет заказать бриллиантовый перстень? И ювелир усмехнулся в душе.
- Где находится дом главного англичанина? Ты должен знать, - обратился Даврон к нему.
- А зачем чужеземцу, тем более дервишу, понадобился англичанин? – спросил тихим голосом еврей и насторожился: «Не нравится мне этот нищий, вдруг он какой-нибудь шпион?».
Даврон привык, что евреи в его стране беззащитны и не смеют дерзить, а этот оказался наглым. Он наклонился к торговцу и грубо произнес:
- Смотри, как бы я не отрезал тебе язык за твои дерзкие вопросы!
Испуганный ювелир стал оправдываться:
- О, почтенный дервиш, вы меня не так поняли. Я не имел желания обидеть вас, тем более гостя. Мне просто подумалось: сейчас наступили неспокойные времена, а вы спрашиваете у меня об англичанине – это уже политика. А нам, евреям, это совсем не нужно, мы хотим жить…
- Говори, где дом англичанина? – прервал его Даврон.
- Сейчас скажу. Дом консула стоит на окраине города, недалеко от буддийского монастыря, его все знают, стоит только спросить.
- Вот так-то лучше, и не забывай, кто ты, - злобно произнес дервиш и спешно покинул лавку.
Даврон давно не любил евреев: он никак не мог понять, как этот народ может спокойно жить на земле мусульман, продолжая верить в своего бога Яхве. «На свете не может быть ничего лучшего, чем ислам. Наша вера самая праведная и чистая, - говорил он себе. - Как эти глупцы не могут понять, что ислам - это истинная вера. За что любить евреев, если они не способны это понять и не желают принимать мусульманство? Тогда пусть убираются с этих земель. Будь его воля, он не стал бы церемониться с ними: или принудил бы их сменить веру, или прогнал. Еще в молодости вместе с другими дервишами Даврон дважды устраивал нападения на дома зажиточных евреев, при этом избивая их и отбирая имущество со словами: «Евреи не должны быть богаче мусульман». Это было в Карши. Но однажды он вознамерился учинить погром и в еврейском квартале Бухары. Но как только они прибыли в еврейскую махаллю с палками, там их встретили эмировские солдаты и направили на дервишей свои длинные ружья. Даврону ничего не оставалось, как уйти подобру-поздорову. Тогда Даврон сильно обиделся на правителя. Он никак не мог себе уяснить, почему эмир не может понять его. На другой день в келью Даврона явились два солдата. Как организатора беспорядков его привели во дворец. В это время правитель сидел в кресле у бассейна и бросал в воду кусочки хлеба. Красные и черные рыбы сразу набрасывались на еду, пытаясь выхватить ее друг у друга. Наблюдая за борьбой этих существ, эмир улыбался. Они напоминали ему его подданных, которые, пытаясь быть ближе к нему, ведут себя так же, как эти красивые рыбки. Когда начальник охраны подвел Даврона к эмиру, лицо правителя нахмурилось. Даврон же поздоровался и виновато склонил голову перед правителем. «Даврон, запомни, - сказал тогда эмир, - евреи тоже полезный народ для Бухары, и я не позволю их обижать. Они трудолюбивы и приносят в нашу казну немалую прибыль». Дервиш хотел было возразить и привести свои доводы, мол, они тайно готовят вино, водку и продают мусульманам. Но повелитель, будто прочитав его мысли, произнес:
- А разве наши люди не готовят тайно вино, не продают наркотики? Они тоже развращают наш народ, однако ты не нападаешь на них, хотя тебе известны их имена.
После этих слов эмир отвернулся от дервиша и принялся снова бросать в воду кусочки хлеба. Глава дервишей понял, что разговор закончен.
- Да, вот еще что, - добавил эмир, когда дервиш собрался уходить, пятясь назад и низко кланяясь, - не злоупотребляй моим доверием к тебе, Даврон. Хозяин Бухары - эмир, а не дервиши.
Об этой истории дервиш вспомнил, двигаясь по шумному базару. Но и сейчас он не изменил своего мнения.
От ювелира он пошел во вторую часть базара, где продавали лошадей и домашний скот. Там ему приглянулся крепкий конь, и он, не торгуясь с болтливым перекупщиком, отсчитал золотые монеты и положил тому в ладонь. Лицо перекупщика просияло, про себя же он подумал: «Откуда у этого нищего столько денег? Должно быть, кого-то ограбил. Но это не мое дело».
Верхом на коне по узким улицам с убогими домишками Даврон отправился в сторону буддийского монастыря. Дорогу ему показывали доброжелательные горожане, которые говорили на тюркском языке, как у него на родине.
Город оказался небольшим, и вскоре Даврон подъехал к монастырю китайского образца. Оттуда уже было видно невысокое европейское здание, огороженное белой стеной. Сомнений не было - это английское консульство. Дервиш облегченно вздохнул: «Слава Аллаху, наконец-то», - и поскакал к небольшим воротам. Его встретила охрана - четыре местных смуглых солдата. Они были одеты в английские штаны и рубаху, однако на голове каждого торчала чалма. Солдаты направили свои ружья в сторону дервиша и насторожились.
- Мне нужен ваш хозяин, англичанин Эссертон, - с трудом выговорил Даврон заморскую фамилию и сошел с коня.
Охранники удивленно переглянулись.
- Зачем понадобился дервишу наш хозяин? - спросил по-тюркски один из них, видимо, старший по званию.
- Я гонец. Передайте ему, что я привез для него письмо из самой Бухары.
- Дай письмо мне, я передам его англичанину, - сказал старший.
- Нет. Я должен вручить его сам, лично в руки. Так велел мой хозяин.
- А кто твой хозяин, такой же дервиш?
Караульщики усмехнулись, а самый молодой громко рассмеялся.
- Солдат, ты задаешь много неразумных и ненужных вопросов. Смотри, как бы потом не пришлось тебе раскаиваться, ведь из-за чрезмерного любопытства можно лишиться службы.
Охранники переглянулись между собой - в словах этого дервиша чувствовалась скрытая сила: оказывается, этот нищий не так уж прост. Тогда старший кивнул самому юному, и тот спешно отправился вовнутрь двора, закинув ружье за спину.
Вскоре у ворот появился европеец лет сорока: лицо в веснушках, рыжие волосы, одет подобно русским - светлый костюм и странная шляпа, словно глубокую чашку надел на голову. «До чего смешны и уродливы наряды у этих англичан», - промелькнуло в голове у дервиша.
- Это вы меня спрашивали? – удивился англичанин, хотя лицо его сохраняло спокойствие. - Я Пэт Эссертон, консул Британской империи. Слушаю вас.
Англичанин говорил по-персидски, и это изумило гонца. Дервиш внимательно разглядел консула и быстро убедился, что это именно тот человек. Почти таким же его описал эмир: высокий, губы тонкие до неприятности, желтые волосы, тоненькие усики, серые глаза. Эссертон не раз приезжал в Бухару, и, по словам эмира, у них сложились дружеские отношения.
- Я привез письмо от эмира Бухары.
- Ну так давайте, - сказал консул, не в состоянии скрыть своего недоверия.
- Он зашит внутри халата.
Консул на мгновене задумался: «Верить ли этому нищему, а вдруг это подосланный наемник? Убийство английского дипломата может сейчас оказаться очень кстати - осложнит и без того непростую обстановку в этом регионе. Может, обыскать его, прежде чем заводить в резиденцию?» Но тут же отказался от этой мысли – иначе сочтут его трусом. И Эссертон ответил:
- Проводите гостя в мой кабинет, - приказал он солдатам и пропустил гонца вперед, чтобы в случае чего тот не смог напасть на него сзади. Сам же задержался возле старшего охранника, а затем последовал за дервишем. Такая предосторожность была тут явно не лишней.
В сопровождении двух солдат дервиш зашагал по песочной дорожке в сторону большого добротного дома, на крыше которого высился какой-то флаг. «Видимо, английский», - решил гонец. Шагая между солдатами, он глянул по сторонам: вокруг дома был разбит сад, украшениями которого являлись два водоема и белые клумбы в цветах. Даже эта красота не трогала сердце дервиша, потому что истинную красоту он видел только в молитвах, общении с Богом.
Гостя привели в просторный кабинет консула, но не дальше входных дверей. Охрана оставалась рядом. Сам же консул подошел к массивному письменному столу и, облокотившись о его край, повернулся к дервишу. За спиной хозяина кабинета стояли два створчатых шкафа, заполненных книгами и папками, фарфоровыми статуэтками и посудой.
Даврон молча снял халат, потом вытащил из сапога нож и разрезал подкладку. Когда дервиш достал конверт, консул сам подошел к нему и взял письмо из его рук. Вернувшись к столу, Эссертон сел в кресло. Затем ножницами вскрыл конверт и извлек оттуда бумагу с гербом Бухары. Теперь не оставалось сомнений, что этот человек посланец эмира. Тогда консул жестом предложил гостю присесть на один из стульев, расположенных вдоль стены.
Эссертон раскрыл письмо. Оно было изложено на английском, и Пэт сразу догадался: написано Виктором, русским полковником. Консул не очень удивился - последние годы у того были тесные связи с эмиром, установившиеся в ходе борьбы против большевиков. Еще не начав читать, он подумал: «Видимо, дела у Алимхана очень плохи и ему опять нужно оружие». Не сомневаясь в этом, он принялся за письмо, содержание которого начиналось так:
«Досточтимый друг мой Пэт, который представляет могучую империю - Великобританию! К Вам обращается эмир славной Бухары с необычной просьбой и рассчитывает на поддержку Британской короны. Как Вы знаете, после революции в России наши страны значительно сблизились, и Великобритания последние годы помогала нам не только морально, но и посылала караваны с оружием. За что мы очень благодарны. С помощью этого оружия нам удалось защитить Бухару от нападения ненавистных большевиков и даже разгромить армию комиссара Колесова.
Но за последнее время политическая жизнь нашего благодатного края сильно пошатнулась. Этот русский шайтан, Ленин, послал из России к нашим границам большую армию своих красноармейцев. Наверно, вы уже знаете, что недавно они взяли Карши, и кольцо вокруг Бухары сжимается, хотя сами большевики постоянно заявляют, что у них нет враждебных намерений против Бухары. Я не верю им. Сейчас в Самарканде они создают большую армию из мусульман России, которые готовятся к захвату Бухары. Об этом сообщают наши разведчики. Они также известили нас, что через два месяца большевики начнут наступление на Бухару. Сейчас мы не уверены, сможем ли остановить русских. А потому я должен уже сейчас обезопасить казну Бухары – а это огромное количество золота. Сокровища Бухарского ханства, которые копились моими предками-мангиытами около двухсот лет, не должны попасть в руки большевиков. Если даже они захватят мою страну, то это будет временным успехом, потому что большевики долго не продержатся у власти. Народ обязательно прозреет и скинет этих разбойников с престола. Тогда наша казна снова вернется в Бухару.
Друг мой Пэт, прошу Вас и в Вашем лице Британскую империю взять на временное сохранение золото Бухары. Я должен торопиться, дорога на Иран уже закрыта большевиками, остается только Памир и Афганистан. Если дадите добро, то через полтора месяца караван с золотом прибудет в Кашгар, в резиденцию английского консула. В таком случае я буду Вашим личным должником и, конечно, Ваша услуга будет вознаграждена очень щедро.
Это письмо должен доставить мой верный слуга Даврон, дервиш, под правым ухом которого имеется большая черная родинка. Это его примета. Он же доставит нам Ваш ответ.
Большой привет посылает Ваш друг Николаев.
Жду ответа. Его величество эмир Бухары Саид Алимхан».