Урок жестокости

Школу Валька не любил по многим причинам. Там он не чувствовал себя человеком. Все время ругали, принижали, наказывали за плохую успеваемость, от чего еще меньше хотелось учиться, и редко когда хвалили. Все дисциплины были ненавистны, кроме одной – ботаники. Нельзя сказать, чтобы Валька ее сильно любил, но ему нравился учитель. Он никогда никого не ругал, редко ставил плохие оценки и беседовал на уроках с учениками на равных. Звали его Геннадий Сергеевич. Валька дома ботанику не учил, но старался запомнить материал на уроке, чтобы при случае, получить хорошую оценку. Он мечтал о том, чтобы Геннадий Сергеевич выделил его из других учеников, чтобы те хоть в чем-то ему позавидовали, но он, к Валькиному огорчению, относился ко всем одинаково ровно. Все же случай обратить на себя внимание однажды представился. Геннадий Сергеевич организовал в школе «живой уголок», куда входили ежик, заяц, лиса и сова. Сову и лисицу надо было кормить привычной для них пищей, и Геннадий Сергеевич постреливал из пневматической винтовки воробьев и ворон. На территории школы этого делать было нельзя, и он выходил на охоту в район мясокомбината. Там этой живности было в избытке. Но одному несподручно этим заниматься, да и скучно, и он, неожиданно для Вальки, предложил сходить вместе в выходной пострелять воробьев, иначе лисица с совой без «живого» корма могут погибнуть. Валька от такого предложения пришел в неописуемый восторг. Он представил себе, что наконец-то добьется расположения от Геннадия Сергеевича. Тот начнет ставить ему одни пятерки, приблизит к себе и будет все время хвалить. Может быть, даст, и пострелять из ружья, никто не удостаивался еще такой чести. Валька не представлял себе, как он будет убивать воробьев, он хотел хотя бы просто стрельнуть разок, чтобы стать значимей своих одноклассников. Да и новые ощущения щекотали нервы. Но у Геннадия Сергеевича был свой расчет. Он понял, что Вальку можно использовать как носильщика контейнера с подстреленными воробьями, и никаких расспросов со стороны его мамы не будет. Вальке не нравилась роль помощника, не нравилось подбирать окровавленных трепыхающихся воробьев, но он все это терпел в надежде, что Геннадий Сергеевич даст ему пострелять и сделает своим приближенным, ведь теперь их связывала общая «кровавая» тайна. Но Геннадий Сергеевич, хоть и с опозданием, сообразил, что не стоит привлекать ученика к подобному зрелищу, и больше Вальку на «охоту» не приглашал. Валька хорошо запомнил «урок жестокости», который преподал ему учитель. Многие подавленные раздражения начали разряжаться в искаженной форме после снятия «табу» на жестокость. Воробьев и ворон можно убивать, потому что это «нужно» для «живого уголка». Раз это дозволено учителю, почему нельзя ему? Чувство «разрешенной» жестокости пьянило, позволяло справиться со страхом. На подсознательном уровне жестокость начала распространяться по всем направлениям, решая проблему подавленных желаний и страха. Она еще не превратилась в монстра, но попала в благоприятную для развития почву. Став чуть постарше, Валька пристрастился к рогатке и, соревнуясь с другими уличными мальчишками, начал подбивать воробьев. Оправдывал это тем, что старается для кошки. Жестокость помогала справиться со страхом перед улицей с ее жестокими законами. Страшно, когда видишь, как подростки, ради куража и самоутверждения, могут ни за что, ни про что запросто забить любого ногами, а когда сам становишься жестоким, то не так страшно. Валька никак не мог взять в толк, почему воробьи не подпускают его к себе близко, хотя он прячет от них рогатку. Ему и в голову не приходило, что они все понимают и передают информацию друг другу. Пожалеть – означало стать слабым и снова начать бояться. Поэтому – никакой жалости, никаких угрызений совести. Страсть стрелять по воробьям из рогатки прошла, когда Валька еще немного повзрослел. Внимание переключилось на другие интересы, но закваска осталась. Весь этот негатив сидел в Вальке многие годы и влиял на его психику и здоровье, минуя сознание. Жестокость не делает смелым, она делает жестоким и выхолащивает такие чувства как любовь, сострадание, жалость, сопереживание…. Видение (устойчивое внимание) позволяет делать ревизию прошлого, его переосмысление с целью нормализации психики, исправления допущенных ошибок. Заставь себя видеть все, что тебя окружает, без прерываний, фотографически точно, спокойно, ровно, и тогда в полном объеме оживет двусторонняя, не однобокая память, которая не травмирует, не вымывает чувства. Восстановится равновесие, основой мировосприятия станет правильность. Изменится духовная составляющая, внутреннее содержание. Вы как бы заново проживаете жизнь, но уже без психотравм, без тех ошибок, которые совершили. Раскаяние очищает душу. Когда заставляешь себя устойчиво, двусторонне видеть, выплывает на свет и на суд божий весь накопленный за жизнь негатив. Он подвергается жесткой критике и переосмыслению. Устраняются травмирующие моменты, т.к. страх уравновешивается агрессией, не позволяющей сломаться. Помнится, не травмируя, абсолютно все в мельчайших подробностях. Для решения проблем задействуется весь мозг, но очень дифференцированно. Валька заново увидел ситуацию, раскаялся в содеянном, признал свою вину, пожалел несчастных воробушек. Человеческие чувства вернулись к нему. Для восстановления равновесия надо было переболеть содеянным, как если бы это сделали с тобой. Нормально, когда в мышлении присутствуют обе противоположности и между ними поддерживается баланс равновесия. Если чрезмерно зациклиться на «человечности», то подавятся животные инстинкты, позволяющие вести борьбу за выживание и получать животные удовольствия. В определенной ситуации те же воробьи могут рассматриваться как дичь, и тогда уже не до сантиментов. Равновесное мышление делает психику гибкой и в то же время сильной. Сила духа заключена не в жестокости, а в равновесии. Состояние покоя обладает наибольшей потенциальной энергией. Видение – чистильщик души. Постоянное переосмысление прошлого – путь к духовному и физическому совершенствованию.