Где-то есть город...

 Автобус отправился. Он переполнен. Со всех сторон меня сжимают незнакомые молчаливые люди. Тревожно. Я не знаю то место, куда едет автобус. Я там ни разу не была. Только какое-то тревожное, зовущее чувство говорило мне, что оно существует и мне надо туда ехать.
 Там, за дверью автобуса, осталась прожитая мною жизнь. Прожитая мною, как будто сделанная мною. Там было все реальное, там руки были теплые, страницы были белыми, длинные улицы – солнечными. Там пахло акацией и морем. Там я была живая, пусть не очень счастливая, не слишком нужная, но кто-то бы заплакал, если бы узнал, что я больше никогда не вернусь; потом этот кто-то занялся бы своими делами, потому что этих дел очень много – вся жизнь состоит из них. И я бы быстро забыла эти слезы – ведь не я их лила. И я бы не слишком жалела этого страдающего из-за меня человека, потому что он не стал дорогим для меня, и я плохо чувствовала его, и главное – эта боль была бы не самой страшной его болью.
 В автобусе стало свободнее. Почему? Ведь автобус нигде не останавливался? Или я не заметила? Хорошо бы посмотреть в окно. Где мы едем? Люди заслоняют окна. Почти ничего не видно. Только темные силуэты то ли домов, то ли деревьев. Лучше буду разглядывать стоящих и сидящих рядом людей. Какие у них безжизненные, неподвижные лица! Серые, похожие одно на другое. И у старых, и у молодых; и у толстых, и у худых; и у мужчин, и у женщин. Почему они молчат и почему так неподвижны?
 В автобусе полумрак, плохо видно. Людей все меньше, но я не вижу, как они выходят.
Я уже сижу, но пошевелиться не могу. Только голову повернуть могу. Страшно!             Страшно не только их, этих незнакомых, неподвижных молчаливых людей, но и себя.
Кажется, у меня внутри что-то горит. От моего тела осталась только кожная оболочка, скрывающая этот огонь, который все больше разгорается. Его трудно уже сдерживать, но  почему-то нельзя, чтобы окружающие увидели это. Только глаза выдают его – надо прикрывать их.
 Тело становится все легче, внутри все напряжено. Я не замечаю, как выхожу из автобуса. Мне кажется, что я прошла сквозь  автобус, вернее, автобус прошел сквозь меня. На некоторое время все становится прозрачным, и мое тело тоже. Чувствую прохладный ветерок в почти кромешной тьме. Он дует везде – и во мне, и вне меня, и я его чувствую. Вот тело наливается новым теплом. Сначала – щеки: их обжигает ветер. Потом – руки, туловище, ноги. Тепло упругое. Я не чувствую своих шагов, не иду – скольжу, но как-то неустойчиво! Ветер теплый и свежий.
 Незнакомый город, его окраина. Безлюдные улицы. Ночь, но все хорошо видно – какой-то странный свет исходит от земли, хотя сама она темная. Дорога сухая. На ней много пыли. Пыль тяжелая, вязкая. По ней трудно идти. Листья кустов и деревьев тоже покрыты пылью. Трудно дышать. Видны молчаливые двух-трехэтажные дома. Темные окна, закрытые двери. Живут ли здесь? Страха уже нет, хотя тревога еще не прошла.
 Странный город. Что здесь ожидает? Новая жизнь? Или давняя, потерянная, как из какого-то знакомого и странного сна, и вот обретенная? Для новой жизни этот город слишком запылен, темен и знаком.