ни. Где? 6

Ты не видела такой белизны потолки.
Не видела такие яркие лампы.
Такие светлые стены.
Всё слишком яркое, не так ли?
Кагура очнулась через несколько часов после катастрофы в седьмом секторе. Эй, а почему больничный блок такой пустой? Где искалеченные коллеги, по которым ударила Сацуки? Где все?
Где все…
Кагура глубоко вздохнула, вспомнив разорванное тело Кумико. Опасаясь худшего, она проводила сама с собой аутотренинги вроде «наверное», ты слишком долго пролежала, а все уже ушли.
- Тук-тук, Аоикава-сан, - раздался бодрый голос от двери. Девушка подняла глаза и увидела высокого юношу с белыми волосами, оперевшегося на дверной косяк, - Уже очнулись?
- Да… - задумчиво кивнула головой Кагура, - Скорее да.
- Отлично. Вам так повезло, так повезло, можно считать этот день вашим вторым днём рождения… - щебетал он, присев на соседнюю койку. Затем голос внезапно стал серьёзным и слегка печальным, - Из всех, кто был в этот момент в боксе «Ред» выжила только ты… Ну, и Сацуки.
Все погибли? Сто сорок девять учёных, ударная бригада номер один… Все погибли?...
Все…
Кагура уже хотела было упасть в обморок, но юноша напротив резко слетел с койки  и поймал её за плечи, а затем плеснул ей в лицо холодной воды из стакана, поблескивающего на тумбочке. Скоро её дыхание нормализовалось, но сердцебиение и шокированная суженность зрачков остались с ней.
- К счастью, «развлекаясь», она не заметила бригаду номер два, подошедшую со спины… - задумчиво говорил юноша, опустив взгляд,  - Ударная доза наркотика и заключение в бокс «Нави» на ближайший год.
- Как ваше имя? – внезапно спросила Кагура, уставившись в пространство.
- Что?
- Как твоё имя?
- Эдди… Ну то есть Эдвард Тауэрс, первый сектор.
Сердце Кагуры на секунду сжалось.
- Там где Уминеко, да?
- Да. Она и попросила меня навестить тебя, - Эдди улыбнулся, - И попросила передать вот это.
Из кармана медицинского халата он достал измятый клочок бумаги, на котором каллиграфическим почерком Уминеко было выведено: «Поправляйся. Я буду ждать тебя».
- Откуда она… узнала? – прочитав записку поинтересовалась Кагура.
- Не знаю, - Эдди пожал плечами, - В конце концов, её специальность – контроль над разумом, она могла прочитать это в голове у любого сотрудника первого сектора.
Кагура кивнула. Всё, что сказал её коллега было чистой правдой.
-Я так... – печально протянула она, - так не хотела, чтобы Уминеко узнала об этом…
- В конце концов, она рада за то, что ты жива, - улыбнулся Эдди и дружески похлопал Кагуру по плечу, - И она очень по тебе скучает.
Задумавшись об Уминеко в первый раз за пару дней, Кагура поняла, что предала Чайку. Вот так просто взяла – и предала. Она любила тебя как сестру, а ты… а ты отправилась в седьмой сектор, только потому, что в сознании помутилось. Умница, Кагура.
В момент глаза девушки наполнились слезами. Всхлипнув, она внезапно обняла Эдди и уткнулась ему в халат мокрым лицом. Девушка билась в истерике, ревела как ребёнок, у которого отобрали щенка. Эдди ровно дышал и гладил её по голове. Сердце его билось чуть сильнее чем обычно – всё-таки, не каждый день в этом адском месте встретишь девушку, да ещё и готовую через пять минут после знакомства плакать у тебя на груди.
- Всё будет хорошо, Аоикава-сан… Кагура.
- Откуда ты знаешь моё имя? – сквозь рыдания прохрипела девушка.
- Она сказала, - улыбнулся Эдди и чуть сильнее прижал Кагуру к себе, - она много о тебе рассказывала.
Надо же, а вы давно на «ты».

- Ю…  кун… - удивлённый и одновременно эмоционально опустошённый Кирсу смотрел мне в глаза.
Молодец, Юкико. Поцеловал своего друга, теперь выкручивайся. Самым худшим, что я мог сделать, было бы внезапное заливание лица краснотой и полное игнорирование своего друга, самым лучшим – что-то вроде обнять его и сладким голосом протянуть что-нибудь вроде «Я люблю тебя»…
Но ни то, ни другое я сделать не мог.
Мы с Кирсу просто сидели и смотрели друг другу в глаза, словно только что познакомились. Это было как шок. Как внезапная вспышка, которая на секунду ослепила нас и частично стёрла нашу память. Временная частичная амнезия, самое действенное алиби. Ничего не помню, ничего не видел, ничего не могу вам рассказать. К несчастью, нашу память ничего не парализовывало, и в голове у каждого по очереди прокручивалось одно и то же: два парня сидят на нарах, один берёт другого за подбородок – и притягивает к своим губам.
Неловкое молчание нарушил звук отодвигающейся решётки. Мы с Кирсу вздрогнули и перевели взгляд на неё: там стоял человек в военной форме с автоматом в руках. Его лицо было прикрыто шлемом, а форма выглядела неношеной. Рукой, он поманил нас за собой, и для пущей действенности помахал автоматом. Мы молча встали и пошли за ним.
Привели нас в некрупную комнату, похожую на безжизненный ящик с зеленоватыми, забрызганными грязью и кровью стенами, посадили на стулья напротив исцарапанного стола. По другую сторону сидел ещё один военный, но без шлема. Это был черноволосый темноглазый человек, в зубах которого тлела сигарета.
- Салли, молодец. Свободна.
«Салли» - так звали человека, приведшего нас сюда – молча кивнул и удалился, закрыв за собой дверь.
- И так, кто у нас здесь… - листая папки протянул человек, откинувшись на спинку стула, - Кристиан Сутэнэко и Юкико Ихаро…
- Почему Ихаро? – мрачно спросил я.
- Что ты сказал? – раздражённо переспросил военный.
- Почему вы называете меня Ихаро?
- Вечно вы спрашиваете… - проворчал он, - Если человек бесфамильный сирота, как ты, то мы берём первые слоги из первых трёх цифр идентификационного номера. Твои – один, восемь и шесть, соответственно – «и», «ха» и «ро». Уяснил.
- Да, - сказал я.
- Значит, Сутэнэнко и Ихаро… - продолжил он, - Преступники.
- Он не с нами, - внезапно подал голос Кирсу, - он не член «Киренских волков», он сам по себе. Это я его в это втянул, только я виноват…
- Тем не менее, - военный перебил его, - Он жил с вами в одной комнате, ехал с вами от самого Кёсо, и вы утверждаете, что он не с вами?
- Мы просто попутчики, - спокойно отвечал Кирсу, - Дальше Кирена я бы с ним не поехал.
Что? Кирсу, да что ты такое говоришь? Почему ты говоришь такие вещи?
- Мы даже не друзья, - закончил Кирсу и глубоко вздохнул.
Бам. Бам. Бам. Бам.
Ровный стук сердца превратился в металлический лязг.
А я думал, что мы друзья.
Я думал, что люблю тебя, Кирсу, а ты в мгновение всё перечеркнул. Урод. Урод.
- Это так. Я не с ним, - добавил я. Раз уж эта тварь меня отрицает, я буду отрицать и её. Пусть подыхает в тюрьме.
- Вы уверены?
- Да. На сотню процентов.
Больно. Очень больно. Кирсу – лицемер, Кирсу – врун.
Допрос – очень интересная штука. Когда ты уверен, что в любой момент тебе могут уткнуть ствол в спину, внезапно становишься довольно разговорчив, а иногда – правдив. Кирсу щебетал как птичка – рассказывал о  планах «волков», об их деятельности, о местонахождении – обо всём. Я был готов тогда поверить в то, что он говорит правду. Я верил в каждое его подлое слово, ублажающее уши военного. В каждое подлое слово.
Скоро допрос прекратился.
Меня выставили, всунув в дрожащие пальцы билет до Города.
- Эй, парень, - пробормотал сквозь шлем Салли, который меня и вывел, - До меня тут дошёл слух, чем вы занимаетесь: бросай это. Насколько я знаю, Цусаки Ихаро уже не то, чем была.
Сердце дрогнуло.
- Ты что-то знаешь о Цу? – спросил я.
Военный кивнул, а затем стянул с головы шлем.
Из-под него появилась блондинистая девичья голова. Своими большими карими глазами она внимательно посмотрела на меня, а затем снова кивнула.
- Меня совсем недавно перебросили сюда из центра в Кин. Я работала в ударной бригаде седьмого сектора, - девушка улыбнулась, а затем протянула мне руку, - Салли Смису, очень приятно.
Я пожал девушке руку. Кажется, она действительно что-то знает.
- Юкико Ихаро.
- Очень приятно, Юкико, - она ещё раз улыбнулась, - У меня там сестра кстати работает, в Кин, как раз сектор Цусаки обслуживает. Кумико-тян, младшая.
Салли улыбалась так, что казалось, сейчас она начнёт источать свет. В её глазах светилась безграничная гордость за сестру.
- Тебя до Киренской станции проводить? – спросила она.
- Да нет… сам доберусь, спасибо, - отказался я. В моей голове уже зрел хитрый план.

Как только ноги Кагуры более ли менее вернулись в нормальное состояние, она решила принять душ. Всё-таки она уже почти двое суток не мылась. Даже её стеснительность была удовлетворена: больничный корпус был пуст, и огромная его душевая оказалось в полном распоряжении девушки.
- Интересно, почему в женской душевой всегда розовый кафель? – вслух спросила Кагура, вылезая из больничной рубахи.
На стене она увидела большое зеркало. Что же ты там увидишь, Кагура? Нечто маленькое и тощее. Там, где раньше кожа была ровной, теперь просвечивают рёбра. Все кости, которые могут выпирать – выпирают. Кагура разочарованно вздохнула, и решила, что как только выйдет, начнёт есть убойные порции еды.
Горячая вода.
Не смотря на то, что девушку отмыли при поступлении в лазарет, ей до сиз пор казалось, что воды, стекающие с неё, были окрашены в красный цвет. В красный цвет крови Кумико, которая первая умерла от рук Сацуки.
Горячие слёзы.
Уперевшись спиной в розовый кафель на стене, Кагура медленно сползла по стене вниз и прижала колени к подбородку. Горячая вода капала на неё сверху.
Зачем нужно мучать этих девочек? Что они сделали не так?
«- У-ми-не-ко, - по слогам тянула она, - И-ти-га-цу, Ро-ку-дзю, Ми-цу, Ха-на, Ру-на... и Са-цу-ки. Девочки. Они иногда говорят со мной.»
Уминеко. Ты же видела её личное дело? Раньше её звали Момо, и у неё были прекрасные розовые кудряшки. В чём она провинилась?
Итигацу, Рокудзю, Мицу, Хана, Руна… Сацуки.
Кто вы, девочки? Почему вам так не повезло? Сироты, дети бомжей и алкоголиков? Или наоборот, дети приличных родителей? Кем вы были, чем вы стали?
Кагура заплакала ещё сильнее. Капли слёз текли по щекам, по голове и ногам текли струи воды из душа. Так она могла и вечность просидеть, если бы не услышала сквозь шум воды чьи-то шаги. Девушка подняла голову, и увидела напротив себя Эдди. Он был в одежде, и на него капала вода.
- Аоикава-сан, не вините себя, - сказал он и скинул с себя халат, а затем накинул его на Кагуру, - Вы ничего не можете поделать с тем, что происходит.
Эдди сел рядом с ней и похлопал её по плечу.
- Я так не выдержу, - говорила Кагура, - Я скоро уйду отсюда. Сбегу.
- Тогда давайте уйдём вместе, - предложил Эдди, - И знаете кого заберём – Уминеко заберём, вот кого.
- Как семья, - улыбнулась Кагура.
- Ага. Как семья.
Кагура положила голову на плечо Эдди.
- Уминеко нужна любовь.

А несколькими корпусами далее, в боксе пониженной безопасности, Уминеко улыбалась, рисуя что-то своё на белом листе бумаги.
- Нет. У меня уже много. А вам – очень нужна, - улыбалась девочка, продолжая водить карандашом по белому листу.
- Что ты сказала? – раздался голос по внутренней связи.
- Это я себе, - протянула Уминеко, - Ну, то есть не себе… Но и не вам.
- Не делай глупостей, Уминеко, - строго произнёс голос. Уминеко улыбнулась и продолжила рисовать. В детском стиле, она нарисовала девушку с черным каре, которая обнимала высокого белобрысого парня, а рядом с ними стояла рыжая девочка. Все они улыбались.
Рисунок изъяли при переводе в другой бокс.
- Что это? – спросила толстая женщина, сегодня заменявшая Эдди на его посту.
- Будущее, - лукаво улыбнулась Уминеко из перемещаемой камеры, в которой её везли.
- Ты хочешь покрасить волосы и завести семью? – с ехидной насмешкой в голосе спросила женщина.
- Нет же, - строго заметила Чайка, - Я – рыжая девочка. А это – мои мамочка и папочка.
«А как на Аоикаву и Тауэрса похожи» - задумчиво почесав голову подумала женщина. Уминеко продолжала улыбаться из камеры.

План к действию.
Встретить Салли под вечер там же, около изолятора.
- А, не уехал ещё? Опоздаешь же! – удивлённо воскликнула она, едва не выронив из зубов горящую сигарету.
- Я решил повременить с возвращением…- вздохнул я, - Не люблю оставлять дело незавершённым.
- Я же сказала – оставь свою затею насчёт Кин, - лицо военной стало серьёзным.
- Да нет, Кин… Чёрт бы с ним, - сказал я и посмотрел куда-то вверх, - Салли, а ты способна на преступление?
Девушка удивилась, и сигарету всё-таки выронила.
- Э… Ну, смотря какое, наверное…
- Значит способна?
- Ну да…
Она слегка покраснела.
- Нужно освободить «Киренских волков». Всех до единого. Я знаю.
- Ты совсем что ли с дуба рухнул, м?
На меня вылился целый водопад брани и ругательств, объясняющих ценность поимки всех «Волков», а когда он иссяк, я вздохнул. Кажется, Салли мне не помощник.
- Слушай, пока я не избила тебя прикладом – можешь прочитать мне письмо, а то у меня глаза болят? – спросила она.
- Странная просьба, но… давай,– сказал я.
- Люблю, когда мне читают письма от сестрицы, - Салли снова улыбнулась.
Я развернул протянутый мне лист и… слегка побелел. Это явно не то, что хочет услышать Салли.
- Что-то не так? – улыбка, словно птичка, упорхнула с лица Салли.
- М… Салли… Смису-сан… Уведомляем вас о том, что в результате несчастного случая, ваша сестра, Кумико, погибла на территории НИЦ Кин…
Дальше я читать не мог. Мои слова утопали в рыданиях девушки, которая казалась мне крепкой ещё минуту назад.  Слёзы капали на форму, на автомат, на моё плечо, в которое она потом уткнулась.
Истинная грусть? Суть грусти, концентрированная?
Здравствуй, это я.