Дезертир

               
                Я понял - Битва уже идёт,
                Битва страшная и беспощадная,
                Армагеддон -  её  имя,
                и все мы её солдаты... 
               
                И невозможно в той Битве
                за чьей-то спиной укрыться,
                потому что линия фронта
                через наши Сердца проходит...
                Геннадий.
 

    "Нет, не надо, не хочу!" - я вынырнул из звенящего водоворота
и... проснулся. Сердце бешено колотилось, задыхаясь от волнения, я
сел и стёр со лба выступившую испарину. Тело начала бить нервная
дрожь.
     Только что чуть не случилось что-то непоправимое... Я с
недоумением огляделся и снова лёг в постель.   
   "Да это же просто сон!.. Но что же такое могло присниться, чтобы
так меня потрясти?" - постепенно успокаиваясь, я попытался вспомнить
этот сон, но ничего не получалось - в памяти от него осталась какая-то
вспышка, сгусток эмоций и переживаний. Решив, что теперь уже не
уснуть, я попытался рассмотреть стрелки часов, но это не удалось -
было ещё темно, за окном только начало рассветать.
      Вставать из тёплой постели не хотелось, и мысли, цепляясь друг
за друга, затеяли привычный хоровод о текущих и будущих делах,
проблемах. Но постепенно мысли стали обретать цвет, звук и даже вкус и
запах. Они действительно с мелодичным звоном   начали кружиться перед
глазами, вспыхивая и пульсируя. Сквозь них, как сквозь вату пробилась
ещё одна: "Засыпаю... Хорошо, вздремну перед работой..."
     Но  что-то было не так. Тело оцепенело и стало невесомым. Я
попытался шевельнуть рукой, но не смог, и вспышка страха мгновенно
разметала мой сон. Я почувствовал, что проснулся окончательно, но
оцепенение не прошло, и звенящая карусель перед глазами, по прежнему
вращаясь, затягивала по спирали моё сознание внутрь, словно пряла,
превращая его в тонкую нить...
     Нечто похожее со мной уже было, и я, успокоившись, внутренне
расслабился. Перед тем, как эта ниточка оборвалась, в голове
мелькнула мысль: "Нет, это не сон...", и я почувствовал, что куда-то
лечу сквозь искрящуюся тьму, кувыркаясь и "размазываясь" по
Вселенной...
                .......

     ...Рванувшись, я попытался выбраться из прозрачного кокона,
окружавшего меня, но он, вязко поддавшись, вновь спеленал меня по
рукам и ногам. От бессилия и злости я даже зашипел и чертыхнулся,
затем, немного успокоившись, начал осматриваться.
     Я стоял (вернее висел в воздухе) на центральной автобусной
остановке недалеко от книжного магазина. Мимо проходили
сосредоточенные, серьёзные люди, и нисколько не удивлялись при виде
парящего человека.
"А может, они меня не видят?"- мелькнула мысль, и тут же, как
подсказка,  вспомнилась воронка-карусель, искрящаяся темнота и
бесконечный полёт...  Так вот оно что! Я сплю, и всё это мне снится!
Тогда всё в порядке, хотя досадно и унизительно, что главный герой
находится в таком пассивном и беспомощном положении.
     От нечего делать я стал осматривать местность более детально, и
убедился, что город сна несколько отличается от реального,
     Самое главное, на что я сразу обратил внимание - это гнетущее
чувство настороженности и уныния, словно пропитавшее воздух. И даже
собранность и подтянутость прохожих была странной - не подтянутость
спортсмена, когда разворачиваются плечи и грудь, а подтянутость
заключённого, чувствующего спиной взгляд охранника - автоматчика. От
этого даже яркий, солнечный день показался мне тусклым. Еще удивила
непривычная чистота и порядок во всём: здания побелены и покрашены,
асфальт без выбоин, нигде ни бумажки, ни окурка. В общем, все
прекрасно, но этот порядок вызвал у меня странное ощущение, которое
можно описать одним словом: пустота...
     Неожиданно сзади раздался вопль милицейского свистка. Я дёрнулся
и попытался оглянуться, но не смог. Зато сам кокон вместе со мной стал
медленно поворачиваться. Тем временем сзади раздался мужской голос,
показавшийся мне знакомым: "Да ну его, пусть бежит, любишь ты себе
проблемы создавать!"
     В поле моего зрения медленно "вплыли" мужчина и женщина в
аккуратных военных формах, стоящие в нескольких метрах от меня. Лицо
женщины показалось мне очень знакомым, мужчина же стоял ко мне спиной.
Потоптавшись, он отдал ей какую-то коробочку, и как-то неуверенно
произнёс:
     - Лен, схожу я, пивка выпью, а?
     Женщина поджала губы и отвернулась, потом искоса глянула на него
и махнула рукой:
     - Ладно. Только смотри, через полчаса дежурство заканчивается, не
опаздай. А я пока автобусы северного сектора проверю.
    Мужчина кивнул, и, не оглядываясь, быстро зашагал в сторону
универмага.
     Да это же Лена, моя невестка! И как это я сразу её не узнал? А
мужчина - мой сын, не зря ведь его голос показался мне знакомым!
     Тем временем Лена уверенным, привычным движением оправив форму,
четким шагом прошла мимо меня - прямая и уверенная в себе.
   "Лена, Лен! "- крик, родившийся в моей голове, тут же увяз в чём-то
вязком, заполнявшем мой рот, всё пространство "кокона". От ярости у
меня потемнело в глазах и пересохло в горле.
"Да что же это такое! Долго я ещё буду здесь висеть как воздушный
шарик? Кому это нужно и для чего?"- я с завистью посмотрел вслед
уходящему сыну. Да, я бы тоже сейчас от пива не отказался...
    Внезапно я почувствовал пульсирующее давление в коконе, окружающее
меня пространство как-то зыбко заструилось, и я очутился у входа в
кафе "Контраст". Под ногами что-то хрустнуло, и я почувствовал
надёжную твёрдость земли.
    "Ну, наконец-то! Однако "сонный мир" имеет и свои преимущества", -
отметив мгновенность перемещения, я удивился, как быстро здесь
меняется эмоции - только что были ярость, гнев, и тут же благодушие и
ироничность. Всё ещё сомневаясь в своей свободе, я осторожно сделал
первый шаг. Ничего не случилось, и я, облегчённо вздохнув, вошёл в
кафе, но тут же остановился.
      Внутри помещение было не то. Вместо зала я увидел маленький
вестибюль, что-то вроде тамбура - прихожей с двумя лестничными
пролётами - один вёл   на верхнюю площадку с резной дверью, а другой
куда-то вниз, вероятно в подвал. Поднявшись, я нерешительно спросил у
официантки, стоящей у двери как часовой, есть ли у них пиво.
     - У нас пиво не продаётся - она цепким, подозрительным взглядом
ощупала меня и расслабилась, видимо что-то в моём облике её успокоило.
     -Пройдите вниз, - и кивнула головой в сторону нижней лестницы.   
     Поблагодарив, я пошёл вниз, спиной чувствуя её недоумённо -
любопытный взгляд.
     Под лестницей оказалось небольшое помещение - ларёк, вроде тех,
какие заполонили "наши" площади и подземные переходы, только не такой
пёстрый - не было импортных банок, бутылок и пакетов с броскими
этикетками. 
    Худощавый, немощно-бледный продавец рассеяно - вопросительно
взглянул на меня в окошко:
     - Мне бутылку пива - я был уже и не рад, что зашёл сюда,
нехорошее  предчувствие начало стискиватьсердце...
    Двадцать семь тысяч - тусклым голосом сказал мужчина и шагнул
в  сторону ящика с бутылками. От удивления и возмущения у меня
полезли  глаза на лоб, я даже забыл, что это мне толькоснится.
    Да Вы что, офанарели?! Чтобы бутылка пива...  - я осекся,
поражённый  реакцией продавца. Его голова юркнула в плечи, затравленно
оглянувшись,  он дрожащим голосом пролепетал что-то о семи процентах
и, глядя на меня  остекленевшими глазами, потянулся к каким-то бумагам.
     Вдруг он замер, по лицу его скользнула целая гамма чувств: в
течение  секунды страх сменили сомнение, подозрительность, убеждение,
ненависть,  ярость, восторг и вновь сомнение. Прищурившись, он
нагнулся к окошку: 
     - А ты, случаем не лаг?    
Похолодев, я попятился от него. Я не знал, кто такой лаг, но
почувствовал,что быть им смертельно опасно.
     Мужчина высунул голову в окошко и закричал:
     - Стой! Держи лага! -   Лицо его сияло торжеством и жаждой мести
за недавний страх и унижение.
     В три прыжка преодолев лестницу, я очутился в вестибюле, и
остановился как вкопанный: в двери кафе входил я...
     На мне был военный мундир, сбоку висела кобура. Вернее на нём...
Он  был немного стройнее и моложе меня, лицо его украшали густые усы,
и на нём не было очков. Но я узнал его сразу. Взглянув на меня, он
тоже остановился, и ошалело заморгал. Сзади раздался грохот - продавец
выскочил, наконец, из ларёчка и, спотыкаясь на ступенях, завопил:
     - Патруль, держи лага!, - и, падая, ухватил меня за
ноги. "Местный я" растеряно и неуклюже растопырил руки и мы,
кувыркаясь, вылетели из кафе.
     Вероятно, падая,  я ударился головой - в глазах потемнело,
мелькнули искры, где-то в затылке тонко зазвенело. Слух резанул вопль:
    - Держи его, не отпускай!
    Не дожидаясь, когда в глазах прояснится, я вырвался и побежал,
каждую секунду ожидая выстрела в спину. Откуда-то издалека донеслась
мысль: "Ничего себе сон!"...
      В голове по прежнему всё кружилось, но я всё бежал, прячась за
какие-то будки и строения, и стараясь не попадаться на глаза
патрульным.
     Миновав парк и шахтный двор, я понял, что от погони оторвался, и
перевёл дыхание. Но всё же отдыхать здесь было неразумно. До меня
только сейчас дошло, что я бежал домой. Ну да, конечно, явлюсь сейчас
к  нему домой: "Вот он, я, арестовывай меня, хоть и не знаю за что!"
      Значит, дом отпадает. Пойду ка я к матери: во первых, до неё
добираться гораздо ближе, да и "территория" у неё более нейтральная,
по крайней мере можно соврать, что усы сбрил сегодня.
     Я рассеяно провёл указательным пальцем под носом и оторопел:
палец наткнулся на густую и упругую щетину...
     Мне стало нехорошо, дрожащей рукой я ощупал своё лицо и
похолодел: очков на мне не было, но видел всё я отчётливо, и это при
моей-то близорукости! Не веря себе, я протёр глаза и, почувствовав под
веками что-то чужеродное, сообразил: контактные линзы...
     Только сейчас я обратил внимание, что на мне кофейного цвета
мундир с кожаной "сбруей" и кобурой. Машинально, автоматическим
движением я расстегнул кобуру, достал пистолет и вытаращился на него:
это был настоящий пистолет "Макарова". Но поразило меня не это, а то,
как я, никогда не державший "ПМ" в руках, достал его из кобуры - не
задумываясь, где там застёжка и что с ней делать - движение было
чётким и автоматическим. Это почему-то испугало меня больше, чем усы
и мундир, хотя всё это время я как бы издали осознавал, что на самом
деле лежу в постели, а это мне только снится. Но хотя сон мне всё
больше не нравился, выбраться из него я не мог. Ладно, надо поскорее
добраться к матери, а там разберёмся...
    Вот, наконец, и её дом. Двор, как и везде, огорожен вы-соким
крашеным забором, доска к доске, а вместо изящ-ной калитки стояли
гаражные ворота, в одной из створок которых была вварена небольшая
дверь. Справа от ворот в небольшой нише я заметил пульт с кнопками как
у телефона и ещё двумя большими - красной и синей.
    Не особо рассчитывая на успех, я нажал на ручку двери - ручка
повернулась, но дверь не открылась. В растерянности я посмотрел на
пульт: какую кнопку нажать? Наверное, красную, решил я, и уже
потянулся к ней, но неожиданно нажал на тройку, потянулся к семёрке и
вздрогнул - кнопку нажимал не я, а хозяин этого тела... И кобуру от-
крывал он...
     А, ну да, это же сон! Я расслабился, стараясь не мешать ЕМУ, и
уверенно начал тыкать кнопки: 7, 2,5, синюю... В воротах что-то
щёлкнуло, во дворе захрипел, зашёлся лаем пёс.
     - Свои, Трезор, свои,- я уверенно открыл дверь и вошёл во двор.
     В ноги, виляя хвостом, ткнулась крупная дворняга. Я потрепал её
за уши и, не заходя в дом, направился к сарайчику, нелепо торчащему
посреди огорода. В его полутьме громоздился какой-то механизм: не то
бетономешалка, не то мельница - зернодробилка. Сунув руку в какую-то
щель в корпусе машины, я нащупал ключ.
     Так, пока все идёт нормально. Выйдя из сарайчика, я прошёл мимо дома к  флигелю, отомкнул дверь и вошёл внутрь.
     Обстановка жилья меня удивила - спартанская, ничего лишнего, как
бы нежилая, но в то же время я понимал, что пришёл домой. К нему
домой. Но что-то его тревожило...
     Стараясь не проявлять своих эмоций и желаний, я как бы отошёл в
сторону (хотя было бы правильнее сказать: спрятался вглубь),
предоставив ему возможность действовать самостоятельно.
     Выйдя из флигеля, он замкнул дверь, и опять зашёл в сарайчик. Там
на одной из балок он осторожно нащупал что-то мелкое и круглое, как
монета, и, положив это в карман, направился к воротам. Моё любопытство
пересилило осторожность: сунув руку в карман, я достал это и замер:
это действительно  была монета... Но золотая...
     На гербовой стороне её красовалось: СФР, да и сам герб был
незнакомым: щит со звездой и двумя мечами внизу, обрамлёнными
колосками. Я перевернул монету и прочитал: 10 червонцев, 1427.
     Паника вновь охватила меня: "Куда я попал и когда всё это
кончится? Да и кончится ли? И вообще, что делать?"
     Последняя мысль - вопрос меня "остудила": действительно, что он
собирался делать с монетой, куда шёл? Я вновь "отошёл в сторону", но,
увы... Место осталось вакантным, он не вернулся.
     В растерянности я сунул монету в карман и замер: низко пригнув к
земле голову, на меня смотрела круглыми глазами недавно ластившаяся ко
мне собака, шерсть на её загривке поднялась дыбом.
     - Спокойно, как тебя? Трезор! Спокойно, свои...  - я протянул
руку, но пёс, оскалившись, зарычал и попятился. У меня по спине
пробежали мурашки, и я, тоже пятясь, нащупал дверь в дом и толкнул её.
Она оказалась незапертой, и я, скользнув внутрь, с облегчением
захлопнул её за собой.
     - Кто там? - голос матери, раздавшийся из кухни, был явно
недовольным.
     - Мам, эт я - оставив обувь в коридоре, я зашёл на кухню.
     Мама с удивлением взглянула на меня:
     - Что случилось? Опять с Ленкой поцапался?
     Удивлённый, и явно чувствуя себя не в своей тарелке, я промямлил
что-то невразумительное. 
     Мать недовольно пожевала губами и махнула рукой:
     - Ладно. Ты с дежурства? Ложись на диван, вздремни, а я пока в
магазин схожу.
     Я почувствовал, что действительно очень хочу спать, и, не
раздеваясь, лёг на диван. Но в то же время мысли были ясные и чёткие,
что совершенно  сбивало с толку.
    "Наверное, спать хочет он. Я то уже выспался"- догадался,
наконец, я, и решил ему не мешать. Но заснуть так и не удалось -
хлопнула входная дверь, и я услышал голос невестки:
   -  Гена, ты здесь? Что случилось? Опять ты со своими фокусами! - в
комнату вошла Лена и окинула меня сердитым взглядом - И почему ты не
был на пересмене? Кстати, из кафе поступило донесение, что там
произошла схватка патрульного с лагом, но лагу удалось скрыться. Ты
случайно с ним там не столкнулся? И чего ты на меня так таращишься,
словно впервые видишь?- она насмешливо - презрительно прищурилась, и
криво усмехнувшись, уверенно села на стул.
    Ошарашенный, совершенно сбитый с толку лавиной информации я
медленно сел. Кое-что я начал понимать.
     Лена нахмурилась и слегка тряхнула меня за плечо:
     - Ты что, язык проглотил?!
     Ко мне вернулся дар речи, и я попытался выудить из винегрета
мыслей, заполнивших мою голову, наиболее здравые:
     - С лагом именно я и столкнулся, и, кстати, именно случайно. А за
то, что он ушёл, надо благодарить буфетчика. Из за него чуть на тот
свет не отправился, до сих пор в голове звенит. Пока в себя пришёл,
лаг успел прилично оторваться, я за ним до самой шахты гнался, а там
он где-то скрылся.
      Врал я вдохновенно и уверенно, а Лена, приоткрыв рот, изумлённо-
недоверчиво качала головой.
     - Так я тебе и поверила! Наверное, вместо пива ты глотнул чего-то
другого, вот и фантазируешь. А вообще-то тренируйся, для
объяснительной понадобится,- она фыркнула и, сняв берет, тряхнула
головой. Золотистые волосы рассыпались по её плечам.
     "А ведь здесь она гораздо старше, наверное, лет тридцать
будет... Как же это получается?"- мелькнуло в голове.
     Лена устало потянулась и встала.
     - Сейчас с матерью столкнулась, обменялись любезностями... И чем
это я ей не угодила? - она вздохнула и мах-нула рукой - Ладно, пошли
спать.
     Я растерялся, и невнятно пробормотал:
    -  Лен, я полежу ещё здесь, мне действительно нездоровится,
шевелиться не хочется"
     Лена поджала губы и с затаённой обидой произнесла:
     - Ну, как хочешь. Ключ то отдай, зачем брал его, если домой не
собирался? - и протянула руку.
     Торопливо нащупав в кармане ключ, я положил его на её ладонь.
Рядом с ключом блеснула монета, и лицо у Лены вытянулось. Она с
недоумением взглянула на меня и, не скрывая подозрительности, 
приблизилась:
     Я почувствовал, что выдавать его не стоит.
     - Откуда... От верблюда! - грубо ответил я и забрал у неё
монету. - Дал один верблюд поносить...
     Лена смотрела на меня во все глаза - с удивлением, уважением и...
восторгом.
      В замешательстве повертев в руках монету, я вновь прочитал на
ней: 10 червонцев, 1427. Какая-то смутная надежда шевельнулась во
мне, и я, стараясь не смотреть на невестку? жену?, спросил:
     - Лен, какой сейчас год?
     Реакция её была вполне естественной: недоумение, раздражение,
злость. Буквально за доли секунды эти чувства, как волны обрушились на
моё сознание...
     Вдруг произошло нечто странное: словно в замедленной съёмке, я
увидел, как в её голове эти чувства-эмоции сплавились в монолит, затем
от него стали отделяться куски мысле-слов: "Как. Ты. Мне. Своими..."
     Не став дожидаться, когда они воплотятся в слова, я тихо добавил:
     - Поверь, Лена, это важно...
Почти готовая в её сознании фраза рассыпалась, и некоторое время там 
творилась полная неразбериха. Затем, коротко вздохнув, Лена с вызовом
ответила:
     - Тридцать девятый
     Меня это не устраивало:
     - А поточнее, полностью?
     Лена ещё раз вздохнула и, прищурившись, стала чеканить слова:
     - Седьмое сентября. Тысяча. Четыреста. Тридцать. Девятого. Года.
Теперь тебе легче стало? - и наклонив голову, она попыталась заглянуть
мне в глаза.
     Наконец я осмелился встретить её взгляд, и выдохнул:
     - Нет, Леночка, не стало...
     Её веки дрогнули, глаза странно заблестели. Неуверенным
движением она  провела рукой по моим волосам, и я почувствовал, как её
рука вздрогнула. Острое, щемящее чувство жалости и сочувствия резануло
моё сердце. Взяв её руку, я поцеловал её в ладонь.
     Лена замерла на мгновение, а затем, осторожно коснувшись моей
щеки, тихо, неуверенно сказала:
     - Пойдём домой?..
     Кивнув, я сжал её пальцы:
     - Лен, ты иди, а я немного отдохну и приду...
     Осторожно освободив пальцы, она выпрямилась:
      - Ладно, - и, круто повернувшись, быстро вышла.
     Я перевёл дыхание и попытался расставить всё по полочкам: самый
главный и не вызывающий сомнения факт - то, что всё это мне снится. А
раз так, то всё остальное может выдержать любую критику, вернее
критике не подвластно. Я вполне могу допустить, что попал в какой-то
параллельный (или вариантный) мир, где многое совпадает, но кое в чём
есть и отличия. И главное отличие - сильнейший дефицит любви,
сочувствия, сострадания, а всё остальное лишь следствие этого.
     Я скользнул мыслью, как прожектором, по ближним домам-крепостям,
и сердце моё, как чувствительный индикатор, вздрогнуло и застонало:
отовсюду неслись излучения подозрительности, страха и враждебности.
Ощущение было такое, словно в воздухе, которым я дышал, не стало
кислорода.
     Мне стало так плохо, что вначале я даже не обратил внимания на
дрожащий импульс боли-страдания, который был настолько чужд этому
коммунально-казарменному миру, что я принял его за свое чувство.
Однако, отдышавшись, я понял: импульс шёл извне.
     Сосредоточившись, я послал своё сознание по импульсу, как по
лучу, к его источнику, и замер: совсем рядом, во флигеле, уткнувшись в
подушку, плакала Лена. Я ощутил вкус этих слёз: горечь, боль,
безнадёжность...
     В смятении я отключил своя "локатор".
     Зачем я здесь? Может быть, от меня ждут какой-то помощи, но что
я могу сделать - один в чужом мире?.. Впрочем, почему один? А если
лаги - это такие же, как и я - своеобразные "вирусы", заражающие людей
любовью? И почему мир "чужой"? Чужого горя не бывает...
     Неожиданно я зевнул - страшно захотелось спать. Понимающе
усмехнувшись, я "отошёл в сторону": ему сегодня тоже досталось, пусть
отдохнёт...
     Вдруг я насторожился: я увидел, как перед его лицом с
пульсирующим мелодичным звоном начали вращаться расплывчатые розово-
голубые пятна. Их скорость всё увеличивалась, и вот они уже слились в
полосы, закручивающиеся в спираль... Пульсация же наоборот
становилась всё медленней, а вокруг его головы образовалось что-то
вроде мерцающего облака.
     Мгновенно я всё понял: когда пульсация прекратится, это будет
означать, что частоты наших миров совпали, и его сознание скользнёт по
лучу в мой мир, а я останусь здесь, и быть может навсегда. И этот мир
станет моим...
     Мерцающее облако стало вытягиваться в тонкую вибрирующую нить...
     В ужасе я представил свою жизнь здесь: постоянное "кислородное
голодание", подозрительные, враждебные взгляды, чужие люди, тюрьмы,
психбольницы...
     "Нет, не надо, не хочу!"- опережая его, я, как ныряльщик,
прыгнул в звенящую воронку-спираль и, кувыркаясь, полетел сквозь
искрящуюся тьму...
     ...И проснулся...
     Впрочем, нет, я не спал - просто пришёл в себя. Сердце бешено
колотилось, состояние было такое, будто меня пропустили через
мясорубку. Онемевшее тело отказывалось подчиняться, но я всё же сумел
поднять руку, и, с трудом различив стрелки часов, вновь уронил её.
Было половина шестого - с тех пор как начался этот сон (или бред)
прошло не больше получаса.
     Некоторое время здравый смысл пытался бороться с очевидной
глупостью: "Ну и что с того, что сон слишком реальный, отчётливый,
логичный? Чего жизни не бывает..." И, тем не менее, меня все больше
охватывала какая-то странная, непонятная тревога: "А если всё это было
на самом деле???"
     Но где-то глубоко внутри крепло убеждение-знание:
никакого "если". Всё это было. И сейчас, где-то в бесконечно далёком,
и одновременно сливающимся с нашим, мире рыдает другая Лена, комкая в
руках мокрую от слёз подушку - одна в пустой комнате, в пустом мире...
     Я вновь ощутил вкус этих слёз: горечь, боль, безнадёжность...
Предчувствие важной разгадки охватило пеня, и я затаил дыхание: эти
слёзы омыли  её душу, очистили и подготовили к важному шагу. Но кто ей
поможет его сделать, кто протянет руку?...
    Так вот зачем я там очутился, вот как должен исправляться
бездушный мир! Я почувствовал, что меня захлестнула горячая волна
стыда. Неожиданно вспомнилось давно прочитанное: "Трусость - самый
страшный из пороков..."
     Да, а кто-то только что говорил, что чужого горя не бывает... Но
когда пришлось выбирать, оказалось, что своя рубашка к телу ближе...
     В бессилии я сжал кулаки - я понял, что обречён теперь всю жизнь
нести  этот крест…               
     Но если вдруг мне вновь будет дана возможность шагнуть в тот
мир, хватит ли у меня мужества сделать этот шаг?...