Музыкант, играющий на душе, глава 1

      Глава 1

Однажды к Цветковой, бухгалтеру трикотажной фабрике зашла её подруга Анна и сказала:
– Нина, в нашей больнице пацан живёт. Две недели назад его к нам подбросили. Очень на тебя похож. Он вообще всех женщин запросто мамой называет.
– Шутишь что ли? Интересное у тебя кино! У нас здесь нет родственников. С чего бы это?
В обеденный перерыв Цветкова купила карамелек и пошла посмотреть на мальчика. У неё с мужем не было детей. А Нина очень хотела ребёнка.
Она увидела на газоне около серого пятиэтажного корпуса кожно-венерического диспансера мальчугана с очень худым тельцем и одетым в одни трусики. Как-то не смотрелся ребёнок рядом с суровым зданием. Больница не детская площадка!
У Нины забилось сердце, до чего несчастным показался ей малыш.
Она окликнула его. Мальчик услышал, что его зовут, и бросился к женщине.
– Мама, мама, мама! – голосил он на бегу.
Все больные, что сидели на скамейках в скверике, оглянулись на крик мальчика.
Нина от волнения поправила ладонями свои белокурые пряди волос, взяла на руки мальчика, по лицу которого текли слёзы, и прижала его к полной груди:
– Не плачь, я тебе угощенье принесла.
– Мама, мама, мама! – всхлипывал от счастья четырёхлетний ребенок. Он не знал других слов. Пальчики на ручках тряслись и он, кусая конфету, сломал себе молочный зуб. Отчего завыл и затянулся в хвором плаче. Нина растерялась и не знала, что ей делать.
Опустив мальчика на землю, вытирала ему со щёк слёзы, и спрашивала, где болит.
Мальчик показывал на перепачканный рот и задыхался.
“Неужели карамелька в горлышке застряла?”, – ужаснулась Нина, схватила мальчика и побежала с ним в больницу.
В кабинете мальчика осмотрели.
– Ничего страшного. Зуб у него, видимо, выпал. Чтобы зря не пропадал, проглотил. Вот он от горя и плачет, скорее всего, жадным вырастет, – рассмеялась медсестра.
Как потом рассказали Нине, ребёнка в коридор больницы завела женщина и скрылась, оставив записку в ручке двери, что зовут его Саша, а фамилия Перцов. На эту женщину тогда внимания не обратили.
– Да, пьяница какая-нибудь, – заметила Анна, – наша главврач хочет сдать пацана  в детдом. Не будет же он жить до старости в этой венеричке!
Фабрика находилась недалеко от больницы, и Нина стала гулять в обеденный перерыв с мальчиком, купила ему дудочку. И как-то быстро привыкла к нему.
Своему мужу, который работал на фабрике токарем, сказала:
– Александр, давай возьмём к себе малыша. Перейдём из общежития, снимем частную квартиру и твою тринадцатилетнюю сестру Тоню привезём из деревни, пусть живёт вместе с нами, в школу городскую будет ходить.
– У тебя, Нина, интерес к развлечениям быстро меняется. То на гитаре, как цыганка, ночи напролёт играла, теперь с сиротинкой будешь носиться, как с куклой.
– Не смеши! Разве ребёнок кукла?! – рассердилась Нина.
– Как хочешь, – муж согласился.
Нина переговорила с главврачом и попросила дать ей мальчика на воспитание.
Главврач разрешила.
Так маленький Саша оказался в новой семье. Но он был очень неразвит. С трудом учился говорить. Да и головка чуть тряслась мелкой дрожью и ручки. Наверное, от испуга. Нина уволилась с работы, чтобы заняться его лечением и воспитанием.
Нянчилась с утра до вечера с приёмышем, брала в руку разные предметы и старалась, чтобы Саша повторял за ней слова.
– Мячик, у меня мячик!
– А-ик, – еле-еле лепетал малыш.
До весны Нина билась с ним, пока Саша не научился немного разговаривать.

В начале лета девочка Тоня снова вернулась в деревню, а семья Цветковых переехала в Красноярск. Александр устроился на завод строительных материалов, а Нина стала работать там же бухгалтером.
Первый вопрос, который им задала старшая сестра Александра Светлана, когда они только сошли с поезда:
– Вот это пироги с маковой начинкой?! Чаю вас трое! Чей же такой дёрганый ребёнок?
– Как чей? Наш, –  ответил ей брат.
–  А откуда? –  с подозрением глядела Светлана то на Нину, то на брата.
–  От верблюда! Что такая прилипчивая! Скажи лучше: на кого он похож?
–  Да вроде на тебя, любимый братик – гусь ты лапчатый… или на твою ненаглядную Нину Никаноровну, – растерянно пробормотала скороговоркой  Светлана, и засмеялась, – а как назвали?
– Саша, Александр Александрович! – ответил ей брат, и пошёл по перрону с пухлыми чемоданами.
– Моему сынишке Леньке будет дружок! – Светлана не видела брата уже восемь лет и терялась в догадках. Чисто по-бабьи рассудила, не нагуляла ли Нина на стороне? Очень подозрительно, не было ребёнка, и вдруг взялся?  Как молоко из капусты. В письмах брат ни слова не писал.
Светлана вместе с мужем жила в посёлке в частном доме недалеко от реки. Дом родителей мужа был большим на две семьи с разными входами, а огород был общим. Старики умерли. Сестра мужа вышла замуж и два года назад переехала в квартиру в новостройке. Половина дома пустовала уже полгода, квартирантам не понравилось, что хозяева много берут денег за жильё, и они ушли на другую жилплощадь.
Жить в этом деревянном доме, и чувствовать запахи земли, травы и деревьев очень прелестно. Для Нины это настоящее возвращение в юность. Нина выросла в деревне, вдыхала с рассветом запах парного коровьего молока. А теперь сыночек Саша бегал вместе с мальчиками на речку, купался и рыбачил с Ленькой, которому было в то время уже десять лет. Мог и защитить младшего. Сашок за лето хорошо загорел. Но как-то по-девичьи больше ласкался к Нине, очень её любил.
Что даже Светлана позавидовала снохе:
– Чё он у тебя такой шёлковый? Травкой стелется. Такого губошлепа наши уличные сорванцы в жизнь не полюбят.
Незаметно пролетело два года. В августе Сашу собирали в школу. Купили ему портфель, фуражку, сшили форму. Но тут то и вспомнили Цветковы, что у них нет свидетельства о рождении Саши. А как без документов оформить ребенка в школу?
Нина написала письмо в кожно-венерический диспансер, чтобы ей позволили усыновить Сашу.
Через две недели пришёл ответ от главного врача. Но этот конверт из почтового ящика вытащила по-хозяйски Светлана.
Прочитав обратный адрес, она ахнула. А что думать, не знала. Письмо отдала Нине и ждала, но не дождалась, что ей Нина ответит, нахохлившись курицей, ехидно поинтересовалась:
– Занятно мне, о чём тебе пишут?  Уже столько времени прошло, а забыть не могут. С чего бы это?
– Да это мне подруга написала, – замялась Нина.
– Ну у тебя и подружки! Век таких бы не знать!
В ЗАГСЕ на Сашу оформили все документы, и стал Саша – Цветковым. По такой фамилии его и записали в первый класс. Торжественно одели в форму. Во дворе школы на торжественной линейке играл пионерский горн.
Нина смотрела на своего сыночка, сердце разрывалось от печали. Сашок-то рослее многих первоклашек, а плакал, не хотел идти в класс. Еле-еле уговорила его, с трудом усадила за парту.
Вернулась домой расстроенной, а вскоре прибежал и Саша, он удрал со второго урока.
Сыночек сбегал со школы каждый день, заплаканный, кричал, что не хочет ходить в школу.
– Глупенький, ты, что останешься неграмотным, как тот старичок, что часто сидит на завалинке у дома.
Саша испуганно замолк:
– А что он убегал со школы?
– Удирал и от этого состарился.
После этого разговора Саша не стал больше убегать с уроков. Учился прилежно, сдружился с ребятами. Пропадал на улице по вечера. А спать ложился бочком к Нине и засыпал. Муж, ворча, перекладывал сына в его кровать.
– Что он, как теленок, к тебе прижимается! Уже хлопчику восемь годков!
Счастливая Нина души не  чаяла в своем сыночке.
Так прошло пять лет.
Но однажды Цветковых пригласили в гости на именины к родне.
– Что-то голова у меня очень болит, – пожаловалась Нина Светлане, словно предчувствуя неприятную встречу.
– Ты просто нашу родню не любишь! – огрызнулась золовка, – вот и ищешь повода улизнуть от общения.
Был выходной, и гулянка оказалась очень обильной и весёлой. Среди гостей был мужчина, которого Нина не сразу узнала, первым его заметил её муж:
– Степан, ты, что ли? Шофёр с нашего завода!
– Я! А ты Сашка! Наш бывший токарь.
– Вот не ожидал тебя здесь увидеть. Что на машине приехал?
– Да, в командировку на неделю за запчастями с прорабом.
Друзья выпили на радостях.
– А где твоя жена? Забыл, как её звать? Помню, как она напевала “Васильки” под гитару. Голосок нежный.
– Нина.
– Ах, да, Нина! А вот вашего приёмыша до сих пор не забыл – Сашок с вершок! Помню, как он крутил у меня баранку и пыхтел, как паровоз.
Эти слова пьяного гостя всех ошеломили. Но сделали вид, что ничего не слышали.
Нина опустошенная вернулась домой и упала на кровать, разрыдалась от плача.
Вспомнила своё детство. Война отняла у неё отца. Пропал без вести в первый год войны. А мама умерла от голода зимой 1943 года. Младших братьев родственники передали в детдом, а её взяла к себе бабушка. А дом, в котором они жили, поселили беженцев из Ленинграда. Но беженцы там долго не задержались, ушли в поисках питания в деревню.
Соседи, видя, что дом брошен, стали потихоньку разбирать его на дрова. Взломали половые доски, добрались до крыши. Чтобы прекратить это воровство бабушка написала заявление о передачи дома хлебозаводу. Хлебозавод по договору обязался взять Нину на содержание. Нина стала работать в хлебозаводе по 14 часов в смену. Таскала в мешках муку, сахар, носилками хлеб. Работа была очень тяжелая. У девушке всего тринадцать лет… Вот и надорвалась…

Вспомнила про своё бытьё Нина и расплакалась.
А утром заносчивая Светлана подлила масла в огонь:
– Что же от меня скрывали? Я что вам чужая, сразу заметила, что голова у вашего пасынка хилая. У нас в родне таких уродств нет.

Но после этого случая приметила Нина, что Светлана стала относиться к ней как-то свысока, словно она ненастоящая женщина, а так городом порченная. А раз услышала она огородную перепалку между Сашей и Светланой, за то, что Нина не прополола грядку с капустой и картошку плохо окучила:
– Меня не учи. Я тебя старше. Лучше свою жену окручивай или окучивай, родить не может! Или ты сам такой?
– Тьфу, язва! – плюнул со злости муж Нины.
 
Весной Нина провожала свою подругу Катю в Подмосковье на работу в хлебозавод.
– Знаешь, Нина, если я там устроюсь, я и тебя к себе приглашу. Там дом строится, и тебе квартиру я пробью.
Своё слово Катя сдержала. Через месяц Нина тоже уехала в Москву. Муж Саша был не против. Всё же жить рядом  с Москвой престижно.
В Загорске в хлебозаводе были сильные недостачи, и совнархоз усиливал бухгалтерию новыми сотрудниками, чтобы привести в порядок делопроизводство.
Нина поселилась на квартире у Кати.
Писала письма домой. Первые два месяца ещё надеялась, что квартиру дадут. Но стройка затянулась.
Уже август на носу. А конца неразберихи с жильём не видно. Но вдруг Нина получает письмо от брата Анатолия из Челябинска. Оказывается, Анатолий был в гостях в Красноярске и забрал к себе её сына Сашу.
Нина встревожилась, чтобы выяснить, в чём причина, позвонила мужу.
Но муж ничего толком не пояснил; что жилья ещё нет, особенно не упрекал. Верил, что все проблемы решатся. А вот, что сын почему-то стал нервным, сам не понимал, и отправил его для успокоения вместе с Анатолием в Челябинск.
Нина позвонила Анатолию и попросила привести к ней в Загорск сына.
А произошло вот что. Оказывается, в Загорск также уехал Михаил Сорокин, знакомый по посёлку, он часто бывал на вечеринках у Цветковых. Устроился Михаил на лакокрасочный завод шофёром, но также хлебнул  проблем с жильём, о чём писал в письмах своей жене.
А Светлана как всегда до всего нос любила сунуть, взяла да и ляпнула, что Нинка и Мишка просто улизнули от своих семей и в Загорске схлестнулись, живут новой жизнью и в ус не дуют. Тут ещё Сашка чуть не поджёг их сарай. Шума было. Лёшка подрался с Сашкой и выдал ему, что услышал от взрослых:
– Катись с нашего дома, шпана беспризорная. Мать твоя тебя пропила, в Загорск умотала. Тебя бросила, потому что ты подкидыш, и не кому даром не нужен.
После такого “открытия” тайны своего рождения Саша замкнулся в себе и уехал с дядькой в Челябинск.
Анатолий привёз Сашу в Загорск. Нина, как увидела сына, сразу заметила перемену. Лицо хмурое, взгляд подозрительный. Мальчишке уже шёл четырнадцатый год.
Вначале Нина с сыном жила на квартире у Кати. Но Саша и здесь чуть не поджёг квартиру, устроил танковое сражение на паркетном полу с горячим утюгом, которым расплавлял немецкие пластилиновые танки, да поджигал бумажные самолётики, от которых и загорелись шторы на окне
– Мальчишке тесно жить на квартире, – сказала вежливо Катя, я попрошу директора, чтобы разрешили тебе  с ним жить в отделе кадров. Там есть комната для учёбы.
Нина с сыном поселилась в конторе хлебозавода. Нина допоздна сидела над финансовым отчётом.
Как-то раз уже под ночь решила помыться в душе. На одной стене рабочие просверлили дырку, чтобы подсматривать за женщинами. Но женщины заткнули ватой эту щель. Нина разделась, включила душ, а сама смотрит на эту стену, и с ужасом увидела, что вата падает внутрь, а за дверью слышатся поспешные шаги.
Нина накинула халат, выглянула в коридор и увидела фигурку удаляющего сына. От обиды за поступок сына у неё сжалось сердце.
– Что же ты подсматриваешь за женщинами? – крикнула она ему беспомощно вслед.

В сентябре пришлось Саше учиться в новой школе, а чтобы сыну можно было заниматься, Нина сняла комнату в деревеньке недалеко от хлебозавода.
Саша как обычно ждал её на хлебозаводе, а возвращались они в деревеньку поздно. В овраге протекал небольшой ручей, а через него шаткий мостик.
Один раз, когда переходили через мостик, любимый сыночек  сильно ударил кулаком её в шею.
Нина от боли вскрикнула:
– Что ты делаешь? За что бьёшь? – заплакала Нина, – я так устаю на работе. Рано встаю, чтобы тебе завтрак приготовить. А ты на мать руку поднял!
Но сынок молчал, шёл сзади.

В комнатке стояла одна кровать, на которой Нина спала вместе с сыном. Ночью вдруг Нина почувствовала, что кто-то лезет ей под трусы. Это был её сын.
– Ах, негодяй! – вскричала она, – ты уже женщинами интересуешься? Как тебе не стыдно!
Саша отдернул руку и зарыдал:
– Я хотел проверить есть ли у тебя шов на животе? Ты ли родила меня?
Вот теперь до Нины дошло, почему так подозрительно вел себя её сын.
– Глупый ты. Конечно, я тебя родила.
– А мне Лешка сказал, что я подкидыш.
– Не слушай, ты мой сын. Моя кровиночка – лгала Нина, но паренек не очень-то ей верил.
Злобное слово разрушило покой в семье.