Мясом наружу

Знаешь, ходить мясом наружу - занятие неблагодарное и никому ненужное. Это кажется сначала, что открываться человеку, которого ты считаешь близким, нормально.
Ты осторожно приподнимаешь кожу на груди, складываешь горкой у ног мыщцы, вынимаешь ребра и открываешь сердце.
На показ, на всеобщее обозрение, такой Данко XXI века.
И вокруг тебя собирается толпа. Ну... не толпа, но несколько человек. Самых-самых.
Они осторожно ходят вокруг тебя, а ты стоишь, такой гордый, сильный и смелый и изливаешь им свою душу.
Может, по капле, может, сразу литрами. А они пьют, жадно припадая к открытой скважине.
А потом, когда ты становишься неугоден, неважен, выпит, высосан до последнего вздоха, кто-то воткнет в твое сердце отточенный перочинный нож, кто-то оставит незаживающие рубцы острыми ногтями, кто-то сожмет твое сердце сухой ладонью и выжмет то последнее, что в тебе осталось.
И ты поймешь, разом, сквозь слёзы наблюдая за удаляющимися спинами тех, кто был в твоей жизни маяком, опорой, другом, что ты жестоко ошибался.
Стыдливо соберешь ошметки собственного мяса, кое-как приладишь на место ребра, приваришь их намертво, пришьешь кожу первыми попавшимися нитками и заляжешь в спячку. И с самого дна будешь наблюдать за тем, как где-то там, наверху, над толщей ярко-голубой воды твоей жизни плывут корабли, как их винты мощно рассекают поддатливую гладь, и горький привкус чего-то проходящего остается на губах, а ты лежишь и не можешь ничего, кроме как смотреть на их обласканное теплым морем дно и плакать. И слез не видно.
Очень редко кто-то осторожно дотрагивается до тебя пальцем. Ты чувствуешь тепло сквозь посиневшую холодную кожу. Смотришь в глаза. И ничего не хочешь. Этот кто-то досадно щурится и исчезает. А ты продолжаешь неподвижно наблюдать за кораблями.
Сколько нужно времени, чтоб встать?
Месяц-два-три?
А что ты, собственно, так убиваешься? Ты ж сама виновата в том, что ошиблась. Никто ни о чем тебя не просил. И уже начинает казаться абсурдом вся твоя боль. Ты медленно встаешь на колени, приглаживаешь ослабшими руками волосы и плывёшь наверх.
Вдохнув сладкого вечернего воздуха, ты чувствуешь, как натянулись нитки на твоей груди. Чувствуя тянущую боль, ты выходишь на берег и падаешь на еще горячий песок.
С возвращением...
И начинаешь жить. Заново. Что-то переделываешь в квартире, выкидываешь старые вещи, напоминающие о том, как жалко ты собирала себя по кусочкам, начинаешь заново взращивать в себе тот самый сок, который и является смыслом твоей жизни.
Ты набираешь силу, с каждым днем ты всё выше поднимаешь голову, всё чаще улыбаешься, прохожие начинают жадно оборачиваться тебе вслед. Они чувствуют запах твоего свежего сердца.
И как-то ночью ты снимешь швы. Поймешь, что почти отболело. И при упоминании о тех, кто тебя предал, разом перестанешь вздрагивать.
Только, ты же знаешь, что бесполезно обещать себе, что больше никогда такого не повторится - ты еще найдешь, кому доверить самое сокровенное.
Ты же не можешь без этого - тебе надо стремиться к кому-то, млеть от восторга, перекатывать во рту чье-то имя. И, может, в следующий раз ты найдешь отклик, которого не было в тех, кто был для тебя всем...