Мои ангелы ходят в серых одеждах

МОИ   АНГЕЛЫ   ХОДЯТ   В   СЕРЫХ   ОДЕЖДАХ

ВСТРЕЧА   ПЕРВАЯ

 В сентябре 1957 года мы, три студентки однокурсницы геодезического института, по путёвке ДОСААФ отправились в шлюпочный поход по системе озёр, соединяемых рекой Вуокса в Карелии. Двум отрядам общим составом в 40 - 50-человек, включая нас, предстояло преодолеть 200 километров по безлюдной реке и озёрам с необитаемыми островами.  За десять дней нам не встречались ни люди, ни воднотранспортные средства.

На единственной за поход днёвке, когда мы не притрагивались к вёслам, я взяла ведро и посуху отправилась по грибы. Мои товарищи купались, загорали, ближе знакомились друг с другом и не заметили моего исчезновения. Я не думала уходить далеко от лагеря и собиралась ориентироваться просто по ландшафту: рельефу, валунам, мелкой и крупной растительности. И вот, когда прискучило собирать грибы, я поняла, что заблудилась. И примечательные камни, и деревья сменились другими, совершенно незнакомыми. Порядочно проплутав, решила идти, куда глаза глядят, но, по возможности, прямо, уже примечая направление относительно севера. Будь, что будет, выйду хотя бы на берег.

Вышла я точно к опрятной деревянной лодке с мотором, лежащим на дне. На борту не было никакого рыболовного снаряжения или прочих вещей. Села на лодку и, выбирая с одежды энцефалитных клещей, стала поджидать её владельцев. Вскоре из леса вышли мужчина и женщина в чистых серых одеждах, похожих на спецовки, именно похожих. Они спросили, кто я и что тут делаю.

-Заблудилась. Мои товарищи-туристы отдыхают где-то тут на берегу.
- Вы знаете, что находитесь совсем на другом острове?
- Не может быть! Я нигде не шла по воде.
- И всё-таки это так. Мы вас отвезём.

И вот, на большой скорости, рассекая водную гладь озера, я, к удивлению моих товарищей, прибыла по воде туда, откуда ушла посуху.
Что это было? Я ощущала себя побывавшей в другом мире. Размышляя позднее о данном случае телекинеза, я объяснила его себе испытанными накануне неприятными переживаниями и желанием исчезнуть вообще.

А людей в серых одеждах посчитала своими ангелами - спасителями.


ВСТРЕЧА ВТОРАЯ

Производственную геодезическую практику в 1960 году мне довелось проходить на правом и левом берегах нижнего течения реки Китой, являющейся притоком Ангары. Берега Китоя местами легко доступны, местами представляют собой нагромождения каменных глыб, прижимы и даже группы прижимов. Я работала помощником ответственного исполнителя Тамары, возрастом чуть старше меня, в составе группы, включающей ещё двух рабочих. Наше снаряжение мы транспортировали на трёх лошадях.

Однажды в отсутствии Тамары мне следовало вместе с одним из рабочих подняться на небольшую вершину вблизи посёлка Бутухей и выполнить там несложные геодезические измерения. К подножию вершины мы добрались верхом по тропе вдоль реки Алангар, оставили там стреноженных лошадей, а сами с теодолитом, планшетом и штативами отправились выше. Подъём был длиной около двух километров, спокойным, но каменистым.

Работа затянулась. Иван с теодолитом пошёл вниз к лошадям, а я задержалась на вершине и отправилась в обратный путь, когда почти стемнело. За спиной у меня был груз весом килограммов восемь. Ориентироваться решила по наибольшему уклону горы. Только позднее поняла, что, так продвигаясь, я уходила на другой, более крутой склон, противоположный тому, по которому мы поднимались. Когда, наконец, я догадалась посмотреть на звёзды, очень удивилась, что выбранный курс точно соответствует направлению на север, тогда как лошадей мы оставили к югу от места, где проводились измерения. Пришлось остановиться и заночевать у костра. Поначалу снизу слышались выстрелы и призывные крики. Ружья у Ивана не было, поэтому я посчитала, что сигналят не мне. Как потом выяснилось, он вышел к лошадям и встретил геологов. Они-то и стреляли по просьбе Ивана.

Утром меня ещё не оставляла надежда, что я не заблудилась и за часть ночи не обошла гору кругом. Подъём, по которому можно было вернуться к вершине, представлял собой нагромождения каменных глыб. Внизу была река, видимый участок русла которой был почти параллелен руслу реки Алангар. Казалось, до неё рукой подать. Попадались удобные, хорошо утоптанные тропы, которые обрывались у крутых непреодолимых обрывов к реке и хранили явные следы жизнедеятельности медведей. Позднее я узнала, чем такие тропы отличаются от тех, что прокладывают люди.

Когда спуститься всё же удалось, я несколько часов надеялась, что тропа вдоль реки приведёт меня в Бутухей. Вскоре стало ясно, что река эта Иреть, а не Алангар. К вечеру я должна была оказаться у брода через Иреть и зимовья на её берегу. По карте за бродом после крутого, но спокойного подъёма значилась разветвляющаяся надвое тропа. Одна её ветвь вела к далеко расположенной большой деревне с забытым теперь мною названием (кажется, Моты-Бадады), другая – на гору Петушок. После спуска с Петушка можно было выйти к рекам Алангар и Китой.

В зимовье было словно дома. Оно хорошо прогрелось за тёплый солнечный день, всё в нём было чисто, аккуратно прибрано. На столе лежал старинный колокольчик. Такие вешают на шеи пасущимся не в стаде лошадям и коровам, чтобы отыскивать их по звуку. Я вышла и позвонила в колокольчик: вдруг люди рядом. На реке было тихо. Слышен был только шум быстро несущейся воды. Несколько картофелин из имевшегося в зимовье запаса продуктов я сварила на костре, но ни есть, ни пить от усталости и всего, что было пережито за ночь и день пути, не могла.

Ночью я почти не спала, утром перешла реку вброд, поднялась на берег, села под дерево и, опершись о него спиной, задремала. Казалось, что конский топ и невнятный людской говор мне снятся, но глаза я открыла и слух напрягла. И вот почти надо мной появилась одна серая лошадиная морда, а за ней и другая. Как-то не сразу я увидела людей. И немудрено: по тропе в гору поднимались два старика в чистых серых одеждах, и каждый из них держался за хвост своей лошади, навьюченной мешками с кедровыми орехами. Из-за уклона я видела вначале только морды животных. Справившись с недоумением («Откуда такое чудо-юдо?»), один из стариков спросил:

- Что ты здесь делаешь, девка?
- Отдыхаю. Заблудилась. Мне нужно выйти на Алангар или в Бутухей.
- Как ты собираешься идти?
- По тропе через гору Петушок.
- Этой тропы давно нет: она заросла. Ты снова заблудишься. Идём с нами в Моты- Бадады. Отдохнём у каменного балагана, выпьем чаю и поговорим.
- Это очень далеко, а меня ждут.
- А иначе ты опять заблудишься.

И пошла я со стариками. Каменный балаган был очень близко, минут тридцать ходу с момента этой счастливой встречи. Он представлял собой сооружение из четырёх громадных плоских каменных плит. Три из них были установлены вертикально, четвёртая, как крыша,  их накрывала. Такие сооружения называют плиточными дольменами. Рядом с балаганом был небольшой ключик. Старики развели костёр и вскипятили воду в походном жестяном ведёрке. Увидев, с какой жадностью я пью чай (не пила ничего почти двое суток), один из них быстро-быстро, полусогнувшись, побежал наполнять ведёрко ещё раз. Какое у них было угощение! Хлеб домашней выпечки и сливки, но сливки (не масло!) такие густые, что они намазывались на хлеб.

В деревню мы пришли к вечеру. Я ночевала в доме одной молодой семьи. Старики полагали, что хозяин утром отвезёт меня на мотоцикле до посёлка Октябрьский. Хозяин, однако, сказал: «Меня ждут в тайге, я довезу тебя только до дороги, выводящей с участка вырубки леса. По этой дороге придёшь в Октябрьский, а дальше, как знаешь!» Мне до Бутухея через Октябрьский предстояло пройти километров сорок. За Октябрьским сразу сняла сапоги и понесла их в руках: на ногах были кровавые мозоли. Вскоре на дороге появилась идущая навстречу машина. Водитель, мужчина лет тридцати, затормозил и высунулся из окошка:
- Ты откуда, девка! Далеко ли идёшь?
Я уже привыкла к слову к «девка», дружескому, даже тёплому обращению ко мне  в этих местах. Пусть оно не коробит и случайного читателя. При встречах в диких таёжных местах на пустынных дорогах, в глухих деревнях и таёжных посёлках меня ни разу никто не обидел и грязно или просто грубо не выругался за пять полевых сезонов.

- Из Бутухея в Бутухей! Я заблудилась.
- Слушай, я не могу вернуться назад, чтобы помочь тебе. Поехали в Октябрьский. Переночуешь у кого-нибудь, ну хоть у моей матери, а утром поедешь с нами на лесовозах к Бутухею.
- Нет, я не могу. Меня ждут.
- Ну, как знаешь, а, может, лучше поедем?

Быстро темнело, дорога была едва видна, в стороне от неё зеленоватым цветом фосфоресцировали разных размеров гнилушки. Я решила, что буду идти всю ночь, но вскоре почувствовала, что засыпаю на ходу. На полпути над прижимом находилось зимовье, и я решила, что переночую в нём, если дойду. Вот и оно! Шумел Китой, потихоньку начинал подниматься ветер, чуть-чуть накрапывал мелкий дождь. Хорошо бы, думалось, за ночь он не разошёлся: на мне только брюки и ковбойка. Полюбовавшись ночным пейзажем с беззвёздным небом, я устроилась на ночлег в зимовье: просто свалилась на широкую скамью, пристроив рядом снаряжение. Дождь ночью только попугал меня, но утро было серым. Продолжая путь, я боялась представить, что стало с Иваном и лошадьми.

Вот и Бутухей! Какое счастье! Все три лошади стоят на привычном месте у кормушки. Значит, и с Иваном всё в порядке. Вот Тамара вышла добавить сена в кормушки и не увидела меня. Ну, думаю, будь, что будет: лошади целы, Иван жив, и пусть меня даже выгонят из бригады. (Вспомнила одну матёрую геодезистку, которая отколотила и выгнала мужчину, своего помощника, отправленного в ближайшую деревню за продуктами и загулявшего в ней или, может быть, как и я, заблудившегося на пути туда – обратно.) Вот я в доме хозяйки Бутухея, в котором останавливались и мы, и геологи, работавшие в этом районе. Лицо у Тамары слегка опухло: она, оказывается, плакала в моё отсутствие. Как же мне обрадовались и она, и Иван, и хозяйка. Тамара рассказала, что, когда она приехала из Иркутска, Иван бросился перед ней на колени: «Я её не убивал! Я ничего с ней не сделал!» После этого Тамаре обо мне на картах погадала последняя представительница рода хозяев тайги, бурят Усольцевых – Дуся Усольцева: «Не волнуйся! Она уже по рукам пошла!» В устах Дуси это означало, что я вышла на людей и меня передают из рук в руки, то есть помогают мне. В Иркутск Тамара ещё ничего не сообщала. Этому я несказанно была рада.
По окончании производственной практики я получила характеристику, в которой было написано: «Трудности работы в тайге переносит спокойно». В виду имелось не только это приключение. До сих пор ничего более лестного о себе не слышала и не читала.