Встреча с Вольфом Мессингом

    С детства я страдала головной болью. Бабушка успокаивала:
    – Значит, есть чему болеть!
    Мама безгранично верила в «волшебство»:
    – Если в наш город приедет Вольф Мессинг, он тебя вылечит.
    Свершилось – в феврале в Челябинск приезжает «добрый волшебник». Маме удалось достать два билета.
    Мы сидим в ожидании в зале филармонии, ждём «чудес».
На сцену вышла полноватая женщина, коротко рассказала о жизни Мессинга, сообщив, что он практически не может ходить – проблемы с ногами. Также она посвятила публику, как должен проходить концерт:
    – Надо выбрать комиссию из числа зрителей. Желающие принять участие в концерте должны писать записки. Члены комиссии выбирают самые интересные задания. Мессинг выполняет. Комиссия контролирует правильность выполнения.
Она не успела окончить вступительную речь, как с места взвилась мама:
    – Я врач, позвольте мне быть одним из членов комиссии.
    Комиссия из пяти человек устроилась за столом в углу сцены. Из-за кулис выпорхнул худощавый еврей с пушистыми седоватыми волосами, ореолом обрамляющими лицо.
Первое задание. Из зала на сцену поднялся смешливый шатен. Мессинг взял его руку:
    – Прошу, сосредоточьтесь, думайте чётче…
Медленно они спустились в зал, пошли вдоль рядов. У пятого ряда Мессинг затормозил, извинился перед сидящими, стал продираться направо, не отпуская руку шатена. Они остановились перед пышногрудой блондинкой.
    – Вы не одолжите расчёску. – Блондинка удивлённо покопалась в сумочке, протянула гребешок. Мессинг отвесил полупоклон, направился обратно, периодически повторяя шатену:
    – Думайте чётче, чётче, не отвлекайтесь. – Они подошли к толстому дядьке, сидевшему на первом ряду. Мессинг, извинившись, похлопал обалдевшего дядьку панибратски по щеке, гребнем сделал ему аккуратный пробор. Расчесал волосы. Снова извинился, отпустил шатена на место. Попросив зрителей вернуть гребень хозяйке, поднялся на сцену.
    Председатель комиссии, очень важный субъект, зачитал записку шатена. Задание выполнено безукоризненно. Зал замер. Через несколько секунд раздались дружные аплодисменты.
    Мессинг тем временем не отводил взгляда от членов комиссии.
Последующих три задания также были выполнены досконально. После каждого задания Мессинг метался перед членами комиссии, его, казалось, не интересовали ни аплодисменты, от которых у зрителей болели ладошки, ни увеличивающаяся гора записок на столе комиссии.
    – У кого-то в зале болит голова, это мешает мне работать, – он остановился напротив мамы, – я постараюсь помочь Вашей дочери. Быстрым шагом, почти бегом, он нёсся по проходу, остановился около меня, улыбнулся и протянул руку:
    – Пошли, девочка, не бойся. – Смутно помню, как он подвёл меня к сцене, где посередине уже стоял стул, усадил. Дальше помню лишь руки и голос. Слов не помню. Вдруг речь прервалась посередине. Он замер и громко произнёс:
    – Прошу тебя, девочка, будь осторожна эту неделю, будь очень осторожна, и ты навсегда забудешь, что такое головная боль. – Снова морщинистые ладони, непонятный шёпот.
Перед тем, как Мессинг отпустил меня со сцены, он наклонился и по-отечески поцеловал меня в лоб.
    Я опомнилась, когда мама подошла ко мне. Зал пуст. Мы оделись, вышли на улицу, направились к служебному входу, чтобы поблагодарить Мессинга. Из дверей вышла женщина, которая вела концерт и крепко сложенный мужчина средних лет. Под руки они вели, даже не вели, волокли Вольфа Мессинга. Самостоятельно он не смог бы ступить и шагу. Мессинг поднял голову, пронзительно глянул мне в глаза, улыбнулся:
    – Береги себя девочка.

                * * *

    Ночь прошла отвратительно, меня била дрожь, снились морщинистые ладони и слышался непонятный шёпот.
Прошло два дня. Вечером мы весёлой компанией отправились на горку. Горка крутая, но мы не менее крутые. Мы съезжали сидя на дощечке, после стали кататься на ногах. Падали, поднимались, снова катались.
    – Давайте цепочкой, – предложила Танька.
    – Я боюсь, – мне вдруг стало страшно.
    – Трусиха, – засмеялась Таня. Действительно, чего я напугалась, ведь каталась с горки миллион раз и ничего, жива. Но клубок страха колол сердце.
    – Ладно, – согласилась я, – только я буду ехать в середине цепочки.
Первым стал Валерка, за ним я, дальше Танька, Роза, Серёга.
    – Держи крепче, – попросила я Валеру, положив ладони на его талию.
    – Не бойся, не отпущу, – он крепко прижал мои ладони своими. – Поехали!
    Мы покатились вниз. За мной никого, Таня, по-видимому, замешкалась и отпустила руки. Я почувствовала, что падаю. Своими ногами подбила Валеркины, перед глазами в воздухе мелькнули две пары ног: его и мои…

                * * *

    Опомнившись, я увидела перед собой братишку. Он сидел на стуле у кровати. По его щекам текли слёзы. Я осмотрелась: белая комната, незнакомые люди.
    – Где я? Ты что плачешь?
    – Перестань пугать маму! Тебя зовут Лариса. Сейчас 1971 год…
    – Я знаю!
    – Знаешь? А как меня зовут?
    – Дурак! Ну и вопросы ты задаёшь!
    – Прошу, скажи, как меня звать? – Я назвала. Он вскочил с места с криком, – Лариска всё помнит. – В палату быстрыми шагами вошла врач.
    – Мне Ваше лицо знакомо, – я приподняла голову. Боль ударила в висок. Перед глазами запрыгали разноцветные шарики.
    – Лежи, Лорочка, лежи. Ещё б тебе меня не знать, я несколько суток от тебя не отхожу. Тебе нельзя вставать. У тебя ушиб мозга.
Через пару дней состоялся консилиум. Постановили: мне нельзя учиться и нельзя никогда рожать. Во время родов возможно кровоизлияние в мозг.
Ночью мне снились руки и шёпот Вольфа Мессинга:
    – Не бойся, девочка. Ты всё сможешь…!
    Я смогла!

                * * *

    Больше я никогда не встречалась с Вольфом Мессингом ни наяву, ни во сне. И стала забывать о нашей встрече. Но фильм, показанный недавно по телевизору, пробудил во мне воспоминания.