Коровы тоже петь умеют

Снова собираюсь в дальнюю дорогу. Куда? Как куда, народ веселить. С пятнадцати лет началось это бродяжничество. Есть на сибирской реке Оби небольшой городишко Камень-на-Оби. С него все и началось. Затащили друзья в городской народный театр, и задержался я в нем на четыре года, пока учился на учителя начальных классов. Эта любовь к сцене и зрителям осталась на всю жизнь. Любил всё: играть в спектаклях, конферанс, куплеты сочинять и петь. Степной Алтай знаю, а уж нашу республику исколесил вдоль и попёрек. Чабанские стоянки, дойные гурты – там, где простые люди, до сих пор как магнитом тянет туда.

Главной заботой в наших поездках была «теща». Да не та, которая вторая мать. Я бы тогда кавычки не ставил. Это такая приспособуха, без которых тогдашние электрогитары были бы простыми деревяшками. Эта «теща» давала им жизнь, звучание. Но тяжела же была, зараза, и объемиста, потому и «теща». И солнца боится, и дождь не переносит. Вот отсюда почтение к ней и любовь. Всё уложено, упаковано. По-е-ха-ли! Три дня - девять концертов. Это значит девять раз разгрузить, установить, потом девять раз собрать аппаратуру, загрузить. Не хило? Это уж точно. Так не привыкать же. И вот в той поездке узнал такое чудо, что самому верится с трудом. И если бы сам не видел и не слышал - сказал бы: уж точно бред собачий. Но в том-то и дело, что не бред и не собачий. Можете представить себе, что бы коровы, обычные, рогатые, с выменем и… и пели. Ладно, попугаев сам обучал разговаривать. Но этим не удивишь никого. Дельфины в волейбол играют, так это сплошь и рядом. Даже собаки, у меня их три пинчера, маленькие такие, тоже вдруг взяли и запели. Так даже это не так странно. Один композитор написал специально «Собачий вальс». Но чтобы коровы… Но ведь я не один слушал их пение, нас было человек тридцать.

Что, заинтриговал? Ладно, расскажу по порядку. Первое выступление на границе с соседним районом на Кырлыкском перевале. Июль месяц, тепло, зелень вокруг. Уже ягода есть, почему бы и не полакомиться. И всё-таки дело есть дело, надо разгружаться. Концерт будет в пять вечера перед дойкой. Подъехал даже директор хозяйства, значит, скоро будут и доярки. Но вначале появляются три цыганские повозки. Мы недоуменно переглядываемся, а Анатолий Харитоныч, директор, улыбаясь поясняет: не волнуйтесь, ребята, это «наши» цыгане. В Казахстан гурт овец погонят. Эти события еще при СССР были, и часто от нас туда на мясокомбинат овец и бычков гоняли. А кто лучше всех мог это делать, ну конечно, цыгане. Ясно, приворовывали, а куда деваться? Ждем зрителей, а сами с интересом наблюдаем за приехавшими. Ведут они себя, как и подобает ведущим кочевой образ жизни. Быстро раскинули шатер и занимаются кто чем: варят ужин, о чем-то переругиваются, наблюдают за нами. Привлекает внимание мальчишка лет пяти-шести: лезет к отцу, хнычет, чего-то ясно просит.

Анатолий Харитонович подходит к нам и, смеясь, спрашивает:
- Знаете, почему пацан хнычет?
- Да шут его знает, чего ему надо.
- Не поверите, но он просит у отца опохмелиться.
- Да ладно шутить, - ухмыляемся мы его словам.
- Конечно, я не шучу. Они в деревне намозолили всем глаза. И этот пацан почти каждое утро так выпрашивает у отца. Смотрите, что сейчас будет. Цыган, его отец, молодой красивый мужик, зло плюнув, идет в палатку, возвращается с бутылкой и стаканом в руках.

И уже, конечно, для публики: наливает в стакан граммов пятьдесят жидкости. Мальчишка хватает стакан, быстро выпивает, морщится как от страшной зубной боли, вытирает рубашкой рот. Мы ошеломленно наблюдаем, а он через 2-3 минуты заметно «веселеет», смеётся беспричинно. И всем уже почему-то от этого не особенно весело.
Всё-всё-всё. Теперь про коров. Наконец, появляются наши зрители: впереди коровы, чуть сзади трое скотников на лошадях и крытый «УАЗик», из которого весело выскакивают около десятка веселых розовощеких девчат и женщин. Шутки, прибаутки насчет нас:
- Глянь, эти усатые опять приехали. А усатые были у нас в бригаде все, кроме меня и Стаса.
- Девки, и просмешник тоже здесь, опять про кого-нибудь куплеты петь будут.
- О, и баянист есть, попляшем после дойки.

Так, весело балагуря, они рассаживаются на траве. А вот что такое летняя дойка, наверное, сейчас молодежь и не знает. И получилось так, что скотники то ли торопились на концерт, то ли просто забыли загнать коров в загон к доильным аппаратам. А доярки не обратили на это внимания, и коровы остались на воле, отсюда и поняли все чудеса.
Директор поприветствовал собравшихся, представил нас, сел на стульчик, музыканты заиграли вступление, и я объявил первый номер. Когда любимое дело, благодарный зритель - стараешься выложиться без остатка. Веду концерт и непроизвольно наблюдаю за буренками. Жуют они свою нескончаемую жвачку. Подспудно ощущаю надвигающуюся опасность. В чем она - не могу понять. Цыганенок уже угомонился и спит, зрители, чувствую, с удовольствием воспринимают нас, смеются, хорошо аплодируют. Тогда что за тревога? Скоро все стало понятно. Объявляю попурри на темы русских народных песен в исполнении Мирона Сосенко. Вот классно владел инструментом: профессионально, на высоком уровне, как говорят сегодня - супер. Взял он баян в руки, чуть помедлил, и над горами полилась чудесная музыка. Все, будто завороженные, молча уйдя в свои мысли, отрешенно внимали чудесным звукам. Но я-то знал, что при любом раскладе ведущий концерта должен быть начеку. Боковым зрением замечаю: коровы начинают медленно подниматься. Ну и что, эка невидаль!

Вот они встали уже все. А Мирон входит в раж, пальцы так и мелькают, одна песня сменяется другой. А коровы, как по чьей-то команде, подходят всё ближе и неожиданно берут всех - и артистов и зрителей - в кольцо. Не верите? Истинная правда. А Мирон всё ничего не замечает, закрыл глаза и шпарит самозабвенно, шпарит. Музыка постепенно из веселой и озорной переходит в минор - грустное, печальное, что-то о несбывшейся любви, о том, что где-то в степи глухой замерзал ямщик. Смотрю, а коровы плачут! А потом как заревут, вначале несколько, к ним присоединяются другие - и вот всё стадо начало вторить баяну. И так жалостливо, будто им тоже очень жалко этого ямщика. И мне показалось, что животные горестно поют о своей не очень завидной коровьей судьбе. Мирон, наконец, приходит в себя и недоуменно смотрит вокруг, видимо до конца не понимая, что происходит.

Женщины тоже плачут, и непонятно, потрясла их музыка или мощный коровий хор. А когда раздались аплодисменты, я абсолютно точно увидел, как коровы тоже в такт топали передними ногами. А концерт больше продолжать мы не смогли. Только раздавались первые звуки музыки, коровы поднимали морды к небу и начинали многоголосно реветь. Хохот на поляне стоял такой, что и не выскажешь. В перерывах между всхлипами охали и ахали, раздавались крики:
- Ой, бабы, ой, девки, не могу! Куды Петросяну или Кларке Новиковой до наших рогатых артисток.
- Ведь кому скажи, так и не поверят про такое чудо-юдо.
- Вот представление так представление. Как же мы певиц-то наших доить сегодня будем?
Уезжали мы веселые и довольные. Где еще увидишь, и не в цирке, а наяву, чтобы коровы пели? Оказывается, и небывалое бывает.