Колыбельная для Эго

«Кровавое пятно: «Но совесть у меня чистая!»
(М.Шарган)

Дневная жара спала и прохладный ветерок играл с океаном. Волны, тихо шурша, набегали на берег. Оставляли свою мелодию песку и вновь устремлялись в океан. Туда, в его даль, где сливались со звездами. Звезды… Они сегодня были необыкновенны. Или просто мое настроение делало их такими?  Звезды дрожали. Казалось, чуть-чуть, и они сорвутся со своей высоты и упадут в океан. Бриллиантовый свет звезд. Звуки звездной музыки завораживали, заставляли чувствовать вращение света, уносили вверх и возвращали вниз… Приносили успокоение, тишину ночи. Волны подхватывали звуки, придавали им мощь океана. Песок захватывал песню и наполнял ее шепотом. Мир дарил человеку силу слияния стихий – воды, воздуха, огня, земли. Я посмотрел вверх. Звезды все также дрожали и также сыпали капли звуков вниз. Звездный свет, огонь звезд. И почему люди чаще всего стихию огня воспринимают, как огонь обычный или в лучшем случае – огонь солнца? Потому что это ближе и роднее? Потому что это легче услышать-почувствовать? Вновь посмотрел вверх. Черный цвет неба и серебро звезд… Черное с серебром. Цвет звездного дракона. Огненного. Но как редко люди вспоминают об этом… или просто не знают, забыли? Огненный дракон пришел с неба. Он был черный с серебряными сполохами. Серебро на черном. Кажется, Кир недавно познакомился с каким-то мальчишкой, который цветом своим считал черное с серебром. Интересно, знает ли этот мальчишка, чьи цвета он выбрал своими? И кто это? Что за Дмитрий с севера? Кир редко знакомится с людьми. И еще реже – говорит с ними. А тут… Даже рисовал…  Ну что же. Поживем, увидим – так, кажется, говорится. Чему быть – все равно не миновать. Я посмотрел на звезды и решил вернуться в бунгалку. Звездный дракон… Почему я вновь и вновь думаю о нем? Сколько лет прошло с тех пор, как я впервые выбрал эти два цвета и дракона? Много… Почти двадцать. И вот кто-то еще выбрал эти два цвета… Может, потому Кир и познакомился с ним, что цветовой приоритет одинаков? Забавно. Ладно, поживем – навидим. Я улыбнулся звездам. Неожиданно внутри образовалось знакомое чувство, и появился запах синего неба. Кир. Его цвета. Оттенки фиолетового и синего с золотом.

- Что, не спится? – не оборачиваясь, спросил я.
- Как ты всегда понимаешь, что это я подошел? Ты ж не оборачивался… - обиженно проворчал Кир.
- А как ты видишь людей? Оклемался, ребенок? Или опять бум лечиться от солнца?
- Я днем мало был на солнце… Просто, наверное, будет шторм.
- Ну, конечно, вали все на шторм. Ты плавать собрался? Или так, посидеть?
- Ты уходишь?
- Собирался… Там есть что перекусить?
- Обед еще остался, в холодильнике. Я посижу…
- Давай. Долго не задерживайся.
- Ну да, это только ты по ночам живешь, а мне когда? Днем – солнце, ночью я должен спать… - обиженно начал Кир.
- Перестань. Ты же сам сказал, что будет шторм. И потом, может мне одному будет скучно.
- Конечно, скучно… Тебе… Да тебе одиночество нравится больше всего на свете.
- Не возмущайся. Познаватель душ людских – усмехнулся я и направился к бунгалке.

Кир молча опустился на песок и обнял колени. Мальчишка еще. Совсем мальчишка. И он прав. Мне по душе одиночество. Но сегодня, сегодня почему-то хотелось поговорить с ним. Может быть, все объясняется просто. Хочется понять, почему он стал говорить с этим парнишкой. Ну да ладно. Времени у нас с ним предостаточно. Наговоримся еще. С мыслями о Кире, я подошел к домику. Может спать лечь? Ну его, этот поздний ужин… А звезды – хороши сегодня. Сего…дня… А на улице – ночь. Я хмыкнул и вдруг понял, не смогу уйти в помещение. Мне будет не хватать звезд. Этого света ночного неба. А звезды все рассыпали свои искры огня на песок, океан. Это движение небесного огня уносило вверх и возвращало назад. Восходящий и нисходящий потоки. Они становились все сильней и сильней. И вот уже звезды стали совсем рядом. Казалось, протяни руку, и ты дотронешься до их странного пламени. Пламени, которое имело оттенок серебра в любом цвете. Вот ярко-голубое пламя с серебром. Мощный вихрь, стремительный поток. Чуть обжигает, но не сжигает. Наполняет тебя всего, растворяет в своем движении…

Чужеродный цвет. Более тяжелый, плотный. Я с трудом оторвался от чувства движения звездных вихрей. Рядом стоял Кир.

- Опять утянули звезды? – тихо спросил он.
- Да.
- Пойдем в комнату, я заварю тебе чай.
- Не хочу. Я посижу еще, ребенок.
- Ребенок… Ребенок – так ребенок. В твоем желании одиночества виноваты звезды?
- Иди лучше в дом, Кир. Я сейчас приду. Завари чай.

Кир вздохнул и вошел в бунгалку. Звезды. Нет, не звезды. А, может, и звезды. Но желания, чтобы был кто-то рядом – у меня не было. Я понимал, что могу на некоторое время позволить быть кому-то рядом. Но близко подпустить к себе… Кир… Его я смог подпустить. Смешно. Даже, когда заставлял говорить, рассказывал ему о себе. Зачем? Почему? Что тогда случилось со мной, когда я увидел его на дороге? А тогда, в первую нашу встречу? Взгляд? Движения? Взгляд… Я оглянулся на дверь. Нет. Не нужно вспоминать. Все в прошлом. Боль – тоже. Закрыли тему и убедили себя в том, что все просто замечательно. Я встал и открыл дверь.

Кир задумчиво стоял у окна.

- Как чай? – спросил я его. Он вздрогнул и взглянул на меня серыми глазами. В глазах плескалась боль. Это совершенно не кстати. Опять его боль.
- Чай замечательно. Давай будем его пить.
- Отчего тоска заела?
- Так заметно?
- Не очень.
- Да так…
- Ты не можешь простить родителей?
- Я не могу. Не хочу. Не буду. Лучше чай.
- Хорошо. Чай – так чай.

В ночной тишине тихо рассыпался аромат чая. Он звучал нежным фортепьянным звуком лунной сонаты. Ночь и чай. Свежий чай. Вот и выпит последний звук чая. Все же Кир мне не нравится. Определенно. Что-то произошло. Что-то опять возвращает его туда, в ту весну.

- Кир, спать будешь? – тихо тронув его за плечо, спросил я.
- Посиди со мной. Я хочу понять.
- Хорошо…

Мы молчали. Кир все также задумчиво рассматривал ночь за окном, а я ему не мешал. Что-то его беспокоило. И мне кажется, что это было связано все же с родителями. Наверняка, звонили. Да и его нежелание жить у них, было достаточно странным. Хотя, я где-то понимал его. Они были ему нужны, но их не было рядом. Работа… А рядом в тот момент оказался лишь я и мои друзья… Абсолютно чужие, незнакомые ему люди.

- Илья, ты умеешь прощать людей? – неожиданно спросил он.

Я взглянул на него. Видимо, мое предположение о родителях подтвердилось.

- Кир… Самое трудное в жизни – это прощать и просить прощения. – я задумался…

Что ему сказать? Как объяснить, что уметь пересиливать свою значимость – полезное качество в жизни. Уметь признавать свои ошибки – трудно и тяжело. Если не умеешь лгать самому себе – всегда сможешь суметь пересилить себя и попросить прощения. Не можешь лгать себе – сможешь простить другого. Уметь прощать – еще тяжелее. Мы и себя то не понимаем, а при прощении кого-либо – необходимо понять его. Понять и принять.

- Я… я не могу… - тихо проговорил он. – Не могу простить. Мне очень больно.
- Да… Это трудно, трудно простить того, кто причинил тебе боль. Но это, поверь, малыш, возможно. Способен на такое лишь сильный человек, умеющий видеть в других людях светлое, понимать их и принимать такими, как они есть.
- Не могу…
- Хорошо… Давай возьмем оборотную сторону прощения. Ты можешь попросить прощения у кого-либо?
- Нет…
- Сможешь мне честно сказать, почему?
- Нууу… придется самому себе доказать свою неправоту.
- Это так важно для тебя, быть всегда правым?
- Да… Тогда я честен перед всеми.
- А перед собой?
- Ты меня запутал…
- Нет. Я не путал тебя. Просто у каждого из нас есть свое собственное «Я», которое очень хочет выглядеть идеальным в собственных глазах. А когда ты не прав, и тебе больно от того, что человек, которого ты обидел, переживает из-за тебя, твое «Я» даже в этом случае хочет быть правильным и стоит на своем. Но тебе ведь от этого не легче. Так?

Кир задумчиво водил пальцем по стеклу.

- В этом случае, - я помолчал – как ты думаешь, что проявляется в твоей душе в этом случае?
- Важность себя, значимость… - тихо произнес он. – соответственно, я пытаюсь поставить другого на ступень ниже. Не желаю видеть в нем того, кто достоин уважения. Не уважаю его душу.
- Верно. Так и с прощением. Не можешь кого-то простить – поставил себя выше этого человека. Возвеличил свое «Я». Унизил другого. Заведомо поставил себя выше всех в своей морали, в своей чистоте.  Душе больно. Больно не от причиненного тебе другими, а причиненного самому себе. Вырастил гордыню.
- А если это просто гордость?
-  А ты гарантируешь, что твоя, так называемая, гордость – действительно гордость, а не просто обычное возвеличивание себя? Гордость не дает душе боли. Гордость не влияет на других людей, на их взгляд на тебя. Гордость в душе – это чувство радости, а не тяжести от собственного величия. Гордость учителя за своего ученика, родителей – за ребенка – радость от их успехов, от того, что они лучше, сильнее учителей и родителей. Но не чувство важности и собственной правоты.
- Тогда… Тогда получается, что прощать и просить прощения – действие одно. Ведь не уметь прощать и просить прощения – значит, выращивать гордыню в душе. Черную, липкую… И она постепенно людей съедает… Не хочу. От такого – еще хуже, чем от действия прощения или просьбы простить.

Кир помолчал, накрутил на палец прядь волос и сильно дернул. Сморщился от боли.

- Волосы выдернешь – смеясь, сказал я.
- Не.

Я посмотрел на Кира. Он улыбался и в его глазах уже не было боли.

- Еще по чаю? – спросил я его. Он кивнул.
- Завариваешь – ты 
- Я – так я. – потянулся и прошел в маленькую кухню.
- Илья! – раздался крик из комнаты – Почему мне с тобой так легко?

Я промолчал. Лучше пусть придет в кухню, чем вопит на весь домишко. Кир не замедлил появиться в кухоньке и вопросительно уставился на меня.

- А я знаю? – улыбнувшись, спросил его. - Не стой столбом.

Он уселся по-турецки на пол и стал наблюдать за моими действиями.

Вот и еще одна его проблема укатилась в прошлое. Я усмехнулся своим мыслям. Как же часто мы сталкиваемся с неумением прощать и просить прощения и называем это – гордостью, своей правотой. А по сути, обыкновенно и привычно лжем себе,  другим и все это называем красивыми словами. Для собственного успокоения. Засыпаем под колыбельную для своего «Я». Мы – честные, сильные, смотрите, люди, мы не сгибаемы под неприятностями и ошибками. Мы твердо идем своими дорогами и следуем своему курсу. Только вот, куда мы идем в этом случае?