Человек из сказки. гл. 5. встреча выпускников

Проснулся я от того, что кто-то отчаянно дергал меня за рукав. Молодой гончак, которому я вчера дал кличку, вцепился в манжет и игриво рыча, мотал головой и дергал.
 - Привет, Чап! - сказал я ему, и он отпустил мою руку, по щенячьи взвизгнул и вильнул хвостом.
 - Ну что, босяк, пойдем бродить? - спросил я ново обретенного друга. Тот был готов пойти со мной хоть на край света, так я ему вчера понравился на вкус.
   И мы пошли, по краю поселка, избегая тревожащих душу руин, туда, где разрушение и запустение не могли так укорениться как в поселке. Мы с Чапом шли на традиционное место семейных пикников, где мои родители когда-то собирались с друзьями на шашлыки, а мы, детвора, купались в озере, бесились, прыгали через костер и лазали по деревьям; шли туда, где в мае распускала свои желто-оранжевые цветы азалия, и воздух насыщался дурманящим ароматом. Я шел к "папиному" озеру, пруду, который задумал мой отец и воплотил вместе со своими сотрудниками на одном из субботников.
   В этом месте почти ничего не изменилось, только кто-то заботливый поставил на берегу несколько столиков со скамейками. Кому бы это было нужно? Удивился я, может, железнодорожники здесь отдыхают?
   Я посидел на песке у самого уреза воды, и воспоминания мои сбились в кучу, я не мог уже выделить ни одной цельной картины, и неясная, беспричинная тревога вдруг вползла в мою душу.
   Чап носился вокруг меня, то и дело забегая в воду, и звонким лаем настойчиво приглашал искупаться вместе с ним. Наконец я решился, и плюнув на рентгены, нырнул и поплыл в холодной воде лесного озера. Следом за мною, как катер греб арлекин. Он не пытался взобраться мне на голову, как делает большинство собак в воде, а, догнав меня, деловито поплыл рядом, изредка поглядывая на меня своим бельмастым глазом.
   Почувствовав, что замерзаю, я выбрался на берег и подставил спину лучам теплого сентябрьского солнца. Я вновь узнал эти лучи, совершенно не греющие, но жгущие кожу, нездоровые лучи, прошедшие сквозь радиоактивный воздух. Следом из воды вылетел Чап и улегся на траве в тени старых, раскидистых дубов. Он был прав, солнце здесь нездоровое, и его инстинкты об этом, наверное, знали.
   Я обсох и оделся. Пес сразу же пристаканился рядом, и умно заглядывал мне в лицо.
 - Что, вислоухий, пойдем дальше? - пес встал и завилял хвостом, - идем, дитя радиации!
   И "дитя" пошло широким, на манер работы легавых, поиском вокруг меня, пока шли по лесу. Едва поднявшись на пригорок, я наткнулся на могилы. Как разрослось кладбище! Четырнадцать лет назад оно начиналось метров на сто дальше. Знакомое лицо смотрело на меня с надгробного камня. Сашка... Мой одноклассник... Тринадцать лет назад умер. Через год после моего отъезда. Мы с ним такие снежные крепости строили зимой. Господи! А это Ленка, заводила всех школьных шалостей, а вот и Толик лежит, моложе классом... Сколько вас здесь, милые мои? Что ж вы сдались то?! Нельзя так! Вам жить надо!!! Танюша и Сергей были здесь же - неунывающие близняшки... Всех за полгода выкосила эта дрянь! За последние полгода... Из двадцати пяти одноклассников девять лежат здесь, а сколько еще на других погостах?! Боже!
   Я тоже мог бы быть с вами, подумалось мне, и я вспомнил тот год, когда меня увезли из Зоны в чистое место, как утро начиналось у меня с носоглоточных кровотечений, как я отрубался на легких пробежках в спортзале, как под вечер меня рвало и выворачивало наизнанку. Но мне это удалось, я выжил, а они нет! Они лежат теперь здесь, тринадцати-четырнадцатилетние, а им бы... Я сидел меж могил своих одноклассников и плакал, выл от боли, а бедный пес, не в силах понять, что со мной, лежал рядом и тихо скулил. Вот и встретились, родные мои! Вот и поговорили, через десять лет после выпускного бала, которого у вас даже не случилось...
   Наконец, я заставил себя встать и выбраться из кладбища. Мне хотелось бежать отсюда, но сил не было. Дойдя до кладбищенских ворот я оглянулся: девять могил рядами, как парты в классе, попарно... Я отвернулся, давясь слезами, и побрел в поселок.
   У остатков крайнего двора, как надгробье всему поселку, стоял покосившийся треугольный знак с черно-желтым символом радиации. Внизу была табличка "Зона повышенной радиоактивности. Опасно для жизни".
 - Хрен с ним! - ответил я на предостережение и пошел по улице, вернее по ее руинам. Впереди показался пустырь, на котором когда-то садился вертолет геологов. Помню, как детьми мы ложились под взлетающий вертолет и нас отрывало хлещущим воздухом от земли. Затем из кабины выскакивал дядька геолог и разгонял нас каким-нибудь дрыном.
    Больше не подлезешь, Сашок, под вертолет, глупо сентиментально подумалось мне. Да и вертолет сюда больше не прилетит, на этот заросший двухметровой крапивой пустырь...
   Так и дошел я до нашего двора, залез в розы и потерялся, словно в обморок упал или заснул. Ни мыслей у меня не было, ни желаний, одна только боль. Был еще рядом друг, четвероногий...