Человек из сказки. Гл. 17. крик

   Пока добрались до машины, уже почти совсем стемнело. Я предложил заночевать здесь же, на что мой гид ответил:
 - Сам не буду и тебе не позволю, - он странно суетился, словно спешил куда-то, - и вообще, пока луна не взошла, нам надо отсюда убраться.
 - Вы что, боитесь? - ляпнул, не подумав, я.
 - Знаешь, сынок, все чего-нибудь боятся! И если тебе охота поиграть в смелость - то, пожалуйста, только не здесь. Здесь тебе не игра, - голос Захара сорвался на хрип, - тут смерть ходит...
 - Да ладно, не надо так нервничать, - глядя на впавшего в истерику лесничего, отвечал я, - едем так едем, только любопытно мне, столько недомолвок...
 - Любопытство вот таких как ты и губит. Садись в машину, и поехали!
   Едва я поставил ногу в кабину, как по лесу пролетел раздирающий душу крик. Захар замер прислушиваясь, и одними губами прошептал:
 - Началось!
   Крик повторился, и уже не было сомнений, что кричит ребенок. Не сговариваясь и прихватив ружья, мы побежали на звук в самую чащобу.
   Ветки азалии больно хлестали по лицу, во тьме я то и дело спотыкался о корни столетних дубов, отчего и отстал от Захара. Последний бежал по лесной чаще словно по беговой дорожке, даже не споткнулся ни разу. Внезапно заросли азалии расступились и мы вылетели на маленькую круглую полянку. В центре полянки стояло что-то похожее на сруб, а рядом, сильно склонившись над источником, дрожа всем телом, стояла девочка, и как завороженная смотрела в воду. Она больше не кричала, лишь глухо постанывала, срывающимся на визг голосом.
   Захар подбежал к девочке и не останавливаясь, подхватил и поволок ее прочь.
 - За мной! - гаркнул он мне на бегу и потащил девочку к машине, - прочь, быстрей от криницы!
   Я беспрекословно подчинился и усердствуя, на обратном пути, дважды упал и больно ободрал плечо о сучок.
   Вот и машина. Лесничий поставил девочку возле машины, а сам полез в кабину. Я присел рядом с ней и узнал в ней Христю, мою недавнюю попутчицу-певунью. Девочка смотрела сквозь меня широко раскрытыми, остекленевшими глазами. Она медленно открыла рот и заорала во всю мочь. Захар выскочил из кабины, подбежал к девочке и... разорвал на ней платье! Затем сунул ей пригоршню чего-то белого в рот и, обернувшись ко мне, скомандовал:
 - Заверни ее в куртку, и сматываемся!
   Я кинулся выполнять, как было велено, и случайно оглянулся на Утопища. Над всей поверхностью урочища повисло светящееся газовое марево. Тут и там вспыхивали зловещие зеленоватые огоньки в сумеречно светящемся тумане.
 - У-у-ух! - словно что-то огромное вздохнуло на болоте. Отсрая боль вдруг обожгла мое лицо - это Захар влепил мне пощечину и заорал:
 - Марш в кабину!
   Я сиганул на сиденье как заяц, и только в кабине, когда во всю мощь взревел мотор, стал приходить в себя.
 - Не смотри на болото! - вновь распорядился Захар, разворачивая машину и разгоняя ее как на ралли. И лишь когда мы вырулили на проселок, я осознал наконец самого себя, почувствовал безжизненную девочку в своих руках.
 - Как она? - спросил Захар.
 - В обмороке, - ответил я, - нашатырь в аптечке есть?
 - И не думай, - странно ответил лесничий, - пусть лучше без памяти побудет. Поверь мне, так надо!
   Машина на немыслимой скорости неслась через лес, и ехали мы отнюдь не к Захару.
 - Куда мы?
 - К Марье-ворожке - это ее внучка, - уже почти спокойно ответил мой спутник, - кстати, это племянница твоей знакомки Кыси...
 - И что, там помогут? - спрашиваю.
 - Наверняка, это ж точно Кыся ее к кринице и послала.
 - Зачем?
 - По воду. Ведьмы только из Чужой криницы воду берут.
 - "Чужой"?
 - Она так называется, криница, там вода такая, как тебе объяснить, вкусная, но жажду не утоляет, вроде как чужая вода, не вода вовсе... - запутался в объяснениях Захар.
 - Понял, - ответил я, поймав нить его размышлений. Влетели в Ведьмин хутор, селение дворов на ...надцать, и остановились возле простой бревенчатой избы. Домик был черный, даже мрачноватый, как впрочем, и другие строения в этом хуторе, однако он утопал в цветах. Казалось, что цветы растут повсюду, даже меж заборных штакетин.
   Захар заколотил кулаком в дверь:
 - Отворяй, Марья, с внучкой твоей беда!
  Дверь отворила Кыся и, не спрашивая ни о чем, повела нас в дом. Навстречу нам вышла женщина лет сорока пяти на вид, в простой полотняной сорочке, юбке из какой-то грубой ткани и фартуке. Она взяла у меня девочку и поставила в приготовленный Кысей деревянный таз с водой. Маленькая Христя, с закрытыми глазами стояла как зомби посреди комнаты, пока Марья не срезала ей несколько прядей с головы. Затем она взяла девочку за плечи, а Кыся громко хлопнула в ладоши над головой. Ни с того ни с сего девочка закричала на весь дом, когда дыхание иссякло, она зашлась громким надрывным плачем.
   Марья и Кыся что-то зашептали над девочкой, а та, всхлипывая, с закрытыми глазами стала говорить:
 - А-ав, видел-ла я е-е-го... т-там был о-он... к-крин-нич-ник, т-та-а-акой зе-е-е-леный о-он... и гла-а-за б-большие...
   Она умолкла так же внезапно, как и начала говорить. Женщины тем временем подожгли отрезанные волосы от огня свечи и бросили их в горшок с водой. Затем, поводив этими же свечками над головой Хрысти, стали сливать свечной воск в эту же воду. Эту процедуру они повторили несколько раз, и по всему было видно, что делают они такое не впервой. Боже мой! Я присутствовал при колдовском ритуале! И ликовал от одной мысли об этом!
   В противоположность мне Захар исподлобья наблюдал за всем происходящим и нервно ерзал на деревянной лавке. Ведьмы закончили свое шаманство и отнесли ребенка в другую комнату. Вернувшись, Марья сказала Захару:
 - Спасибо тебе, Захар, что дитя вовремя привез. Я не держу больше зла на тебя!
 - Тогда пусть Кыся оставит в покое мою дочь и Василя! - вдруг потребовал Захар.
   Марья глянула на девушку и та, лукаво усмехнувшись, согласно кивнула.
 - Еще чего хочешь? - вновь спросила она. Захар отрицательно закачал головой, и Марья ушла в комнату к внучке. Лесничий выскочил на улицу словно за ним кто-то гнался. Я тоже поднялся с лавки.
 - Постой! - воскликнула Кыся и, подойдя ко мне, вдруг полезла в карман моих штанов. Пораженный ее наглостью я не знал, что и предпринять. Она извлекла оттуда сверток, что я обнаружил утром в руке, и так и не развернул его за день.
 - Ты целый день носил в кармане мою жизнь и свободу и даже не подумал воспользоваться ею, - сказала она, разворачивая сверток. Свертке была прядь ее волос.
 - Значит, ты меня понял?
 - Не умом, - ответил я ей, - вроде почувствовал, интуиция, в общем... А волосы мне твои не нужны.
 - Интуиция? - спросила она, - хочешь предреку?
 - Ну? - с неприкрытой иронией спросил я.
 - Придет день, и эта твоя интуиция заменит тебе разум, и день этот близок...
 - Что ж я дураком сделаюсь что ли? - сострил я.
 - Нет, просто ты ответишь на свой вопрос.
 - Какой?
 - Про тревогу, что не дает тебе покоя каждую осень, - изрекла она.
   У меня волосы зашевелились на голове, но стараясь не подать виду, я ляпнул:
 - Я разговариваю во сне - ты подслушала?
   Она ничего мне не ответила, лишь посмотрела в глаза, словно в душу заглянула, и я понял что не прав в своем предположении.
   Она, так же как и Марья удалилась в комнату, не прощаясь, а я сев в машину к Захару, поехал вместе с ним в Истоки. По дороге домой Захара прорвало, и извергая на меня поток откровений, он поведал мне, что тогда, когда он ночевал на Утопищах, он был не один - вместе с ним был Марьин муж. Вот ее то муж и сгинул на болоте той ночью, а Захар чудом уцелел. Что же там произошло на самом деле, я так от лесничего и не дознался - он лишь вздохнул облегченно оттого, что Марья его простила...