Таежный беспредел

Не детский труд.

«Холодно то как!» – Вика, невысокая, но крепкая девчонка, ежась от утренней прохлады, шла по берегу быстрой таежной реки подбирала выброшенные течением сучья и ветки. Время от времени она поправляла сползающий на глаза старый платок.
Со стороны казалось, что связка сучьев – неподъемная ноша для девочки, которой  в этом году должно было исполниться шестнадцать лет. Однако суровая жизнь в лесу научила  юную таежницу делать любую работу, посильную для взрослого человека.
«Сволочь вонючая! Опять надрался!» – Рано утром она выбралась из-под тяжелого, постоянно пахнущего перегаром тела дяди Федора,  и пошла за хворостом. Не смотря на по-сибирски богатые запасы дров, отчим заставлял Вику собирать хворост и растапливать им плиту. «Успеть бы, пока отчим спит, – вертелась в голове мысль, – иначе суровой порки не миновать!»

«Скорей бы солнышко начало греть землю!» – Через тонкую ткань красного платья, доставшегося  в наследство от старшей сестры пробирался холод. Весна еще только начиналась, и было еще слишком холодно, чтобы ходить босиком, но дядя Федор приказал экономить обувь. «Хорошо ему спать в теплом доме! – На глаза девочки навернулись слезы. - А мне так холодно и страшно!"
Шла Вика по тропинке, стараясь не наступать на колючки и сучки:  кожа отвыкла за зиму от хождения босиком, а роса на траве была очень холодной. "Дважды сиротой осталась - значит судьба такая - терпеть!" Краем глаза она поглядывала сторону оврага. Казалось, что там, в кустах орешника, сидит волк, и хищник следит за ней, обдумывая, годится ли худая девчонка на обед или нет.

"Могилы навещу потом! - Вязанка хвороста давила на плечи, холод кусал за ноги, а память вновь и вновь возвращала Вику к событиям недавнего прошлого. - Пусть солнышко землю прогреет!" Казалось, это было совсем недавно: полуголодное прозябание в интернате для неполноценных детей, попрошайничество на улице и встреча с Леной,  будущей приемной мамой.
– Пойдем со мной! – Увидев оборванную голодную девочку, она решила взять  с собой, чтобы родной дочке было с кем общаться, ведь в тайге до ближайшего жилья был не один десяток километров. – У меня есть дочка, Катя, вам вдвоем веселее будет!

Так жизнь круто изменилась. Казалось, фортуна повернулась к ненужной никому сироте лицом. Девочки подружились. Когда была жива приемная мама Вики, жить в добротно сложенном из лиственниц доме на фундаменте из огромных валунов среди бескрайней тайги было уютно, чисто тепло, а главное – сытно.

Все было хорошо, пока в доме не появился дядя Федор, новый мамин муж.
– Знакомьтесь, – тихо сказала Лена, – это ваш новый папа!
От мужчины несло табаком и еще чем-то очень противным.
– Дядя Федор! – Представился мужчина. – Ишь, девочки-припевочки, отвыкли тут без твердой мужской руки! Ну, ничего, прутьев по берегам реки много растет!
В улыбке нового папы было что-то людоедское. «Он плохой человек! – подумала Вика и не ошиблась. – А что он собирается с прутьями делать?»
К сожалению, об этом она узнала очень скоро.  В доме он стал полновластным хозяином, а мама и девочки испытали на себе его крутой нрав. Уже два года, как мама лежит на поляне недалеко от заимки и год, как появилась рядом могила Викиной сестры.

Волк действительно сидел в овраге, но на человека, хоть и безоружного, нападать не решился. Сказался природный страх хищника перед царем природы, и Вика умудрилась добежать до дома, не доставшись голодному хищнику на завтрак.

 «Кажется, успела! – Девочка вошла в дом и аккуратно сложила хворост у плиты. – Теперь надо растопить огонь и успеть согреть чай до того времени, как отчим проснется. Если не успею – лучше не думать о том, что будет!»
В доме стоял кислый запах домашней браги. Несколько ведер гадкого зелья постоянно стояли около печи. Этот запах не выветривался с тех пор, как погибла Викина приемная мама. Он постоянно напоминал ту страшную ночь, когда отчим особенно сильно напился, и стал зверски бить мать.

Перепуганные девочки убежали ночевать в сарай, а под утро пес Байкал, верный друг и помощник, сел под окна дома и протяжно завыл. Это был несколько вой, сколько плачь по умершему человеку.
- Эта гадкая псина мешает мне спать! - Дядя Федор вышел во двор с ружьем, грязно ругаясь. Вой перешел в лай, а потом в жалобный визг. Раздался выстрел.
"Убил! Убил как и маму!" - поняли девочки, прижимаясь друг к другу обнимая друг друга на печи. Даже на печке под медвежьей шубой им стало холодно также, как и Вике сейчас. Слезть вниз они побоялись. Утром маму положили на стол и зажгли свечи, а труп собаки отчим бросил в реку.
– Не будете слушаться, – строго сказал протрезвевший отчим, выбирая в сарае доски для гроба, – отправитесь вслед за мамой и собакой!
Так на полянке на поляне  у дома появилась первая могила, а в Вике поселился страх перед этим вечно пьяным чудовищем в человеческом обличье.

Субботняя баня

Теперь девочки остались на попечении отчима. Тот два дня вел себя  почти смирно, если не считать пьянки и угроз «показать им кузькину мать».
По субботам всегда топили баню. Раньше взрослые ходили в нее первые. Теперь дядя Федор пустил девочек вперед. Не успели они намылиться, как он, совершенно голый  вошел вслед за ними. Вику он отшвырнул к стенке, а сам  повалил Катю на пол.
Вика вытирала кровь из разбитой губы и смотрела, как огромное тело отчима навалилось на  сестру. Из-под него высовывались только две ножки, жалобно вздрагивающие от его движений.
– Не надо! – хрипела Катя.

Вика смотрела, как черт, выколотый на ягодицах отчима, шевелился в такт движениям. В области заднего прохода у дяди Федора была выколота топка. Создавалось ощущение, что черт подбрасывает в эту топку уголь.
– Пощадите! – Сестра стонала и плакала, а отчим рычал. Мучение длилось долго. Наконец отчим вздрогнул и остановился. Девочка осталась лежать на полу. Между  ног текла кровь. Дядя Федор так устал, что даже отменил обычную субботнюю порку.
В следующую субботу Вику ждала та же участь.

Для девочек начались страшные дни. Фактически обе стали игрушками в лапах зверя.  Через год Катя, не выдержав мучений и издевательств, повесилась в сарае. С тех пор Вика боялась туда заходить, особенно с наступлением темноты, а отчим по несколько раз в день отправлял в сарай  проверять работу старенького бензинового генератора,  снабжающего дом светом.

Если с ним что-нибудь случалось, пока по телевизору шел футбол, или какой-нибудь фильм, тогда на спину Вики сыпались удары, а потом приходилось широко разводить ноги и держать руками себя так, чтобы отчиму легко было сделать мужское дело. Когда он это делал, Вике всегда было больно: он бил  по лицу или душил ремнем.
Вика никогда никому не жаловалась на дядю Федора, потому что боялась, что тогда будет совсем плохо, да и жаловаться в тайге некому. Случайные охотники, захаживающие на огонек выпить бражки, не обращали на Вику внимания.

Тяжкая участь сироты

Проходя мимо сарая, Вика внимательно прислушалась к размеренной работе мотора и решила, что туда можно не заходить. «Похоже, я успела вовремя! Успею растопить!»  – Она занесла хворост в дом и сложила его на кухне у дверей, сунула в печь несколько лучинок. Едва она чиркнула спичкой, как в кухне появился отчим. Как обычно, после браги его по утрам мучила жажда.
– Дохлая стерва! Сколько раз тебе, поганка, повторять, чтобы с утра был готов горячий чай! – заорал он, наполняя водой из ведра алюминиевую кружку.
– Но я так рано встала, – попыталась возразить Вика, – надо было хворост собрать...

– Ленивая девчонка! Ни хрена ты делать не умеешь, – отчим осушил кружку большими глотками, – или всё не вовремя, или плохо. Ни кожи ни рожи! Только и годишься кровать греть и то, только из-за своей молодости!
В этот момент лампочка у потолка помигала и погасла. Он усмехнулся, и злобно посмотрел на Вику.  взгляд задержался на посиневших ногах девочки.
– Я, смотрю, ты совсем мышей не ловишь!* (ненормативная лексика опускается по этически – цензурным соображениям – прим. автора) – строго сказал он, – в субботу высеку! А пока сходи в сарай, и проверь, что случилось с двигателем! А чай я как-нибудь сам себе вскипячу.

Из-под густых ресниц девочки показались большие крупные слезы. «Значит, в субботу будет больно, очень больно и стыдно. Зуд от розог будет напоминать о себе почти до следующей субботы, но это пол беды. А затем он особенно долго, гораздо дольше, чем обычно, станет насиловать и мучить!» Девочка покорно поплелась к выходу.

Вика знала, что ей нельзя волноваться, с ней мог случиться судорожный припадок. Но, увы, сейчас она не могла себя сдержать. Последний раз она плакала так горько и отчаянно, наверное, только на свежей могиле сестры. Но всё повторяется, и сейчас она вновь рыдала – не от боли, а от тоски, от отчаяния...
"Он снова будет меня бить!" - В глазах все плыло, в висках стучала кровь, из носа потекли сопли. На этот раз припадка не случилось: она попросту расплакалась, не выдержав кипевшего внутри напряжения.

В сарае было темно, сыро и холодно. Пол сплошь был покрыт липкой никогда не просыхающей противной грязью. А в воздухе стоял запах гниющей древесины, плесени и еще чего-то очень противного. В двигателе царил полный порядок, просто кончился бензин.
После дозаправки двигатель заработал ровно. Правда, в нем каждую минуту могло что-нибудь сломаться, и тогда в одиночку Вике, вряд ли удалось бы с ним справиться.
"Похоже, я простудилась! - Вика стала чувствовать легкий озноб: в маленькое голодное тело проникла болезнь. - Этого еще не хватало!"

"Неужели мои мучения никогда не кончатся?" - Ее взгляд упал на большой топор, воткнутый в чурбан. Глаза Вики широко распахнулись. Она не могла оторвать глаз от топора, на который упал тонкий луч света через прохудившуюся крышу. "Спасение! Это мое спасение!" – подумала она, и ей стало так страшно от внезапно озарившей  мысли.
Выскочив из сарая, Вика остановилась. В железной бочке под водостоком мокли длинные прутья, заранее приготовленные дядей Федором. Вид розог подсказал Вике страшную картину того, что обязательно вскоре произойдет.
«Ну, девочка-припевочуа, – отчим улыбался, глядя как Вика дрожит от страха, – Раздевайся и ложись!»
Желтые от никотина прокуренные зубы внушали Вике ужас. Надо будет самой раздеться, и отдать тело на поругание этому волосатому татуированному зверю в человеческом обличье. А потом будет очень-очень больно, до потемнения света в глазах, до судорог, до жалобных просьб о пощаде. В прошлый раз Вика кричала так сильно, что на скамейке у нее случился припадок, и она на три дня потеряла голос.

Мучений дяде Федору будет слишком мало, чтобы получить удовольствие. В бане она будет тереть отчиму спину, он поставит  на колени и заставит просить прощения, а потом… Девочка с трудом подавила подступившую к горлу тошноту.
"Нет, больше этому не бывать! – Трудное решение было принято.- А мама, сестра и Байкал будут отмщены!" И тут она почувствовала жар во всем теле: после утренней прогулки Вика основательно простудилась.

"Ну, гад, молиться о спасении твоей души не буду, сам сюда придешь! За маму и сестру отмщу! И Господь простит!" - Вика, подошла к двигателю, и резким рывком выключила рубильник.
Потом, уже в полной темноте, шагнув к топору, она споткнулась о грабли. - "Грабельки путь тут полежат! - Она положила их зубьями вверх. -  А я подожду! Но на этот раз, пьяная гадина, играть будем по моим правилам!"
 Она поднялась, взяла в руки топор, высоко подняла его над головой, встав у двери и стала ждать. Казалось, время остановилось. И, наконец, со двора послышался пронзительный крик отчима.

– Опять нет света! – орал он. – Иди, сучка, и быстро сделай что-нибудь! Ты слышишь, что я сказал? Шкуру спущу, шалава!
Отчим грязно выматерился и зашагал к сараю.
"Господи, дай мне сил!" - Вика не ответила, только еще сильнее сжала в руках топор. Пнув дверь ногой, он вошел внутрь, споткнулся о грабли и упал на четвереньки.
Встать он не успел. Вика привычным движением, на выдохе, опустила топор на шею дяди Федора так, как она привыкла колоть дрова.
Конечно, сил снести голову у нее не хватило. Отчим закричал, схватился за шею, попытался встать, но пошатнулся и упал.

– Вика, Вика! – застонал он. Вика никогда раньше не слышала, чтобы отчим звал  не "сучкой" или "шалавой", а по имени. И поэтому столь неожиданное обращение удивило девочку, все еще сжимавшую в руках окровавленный топор.
- Что ты сделала? - Теперь голос мучителя-насильника был слабым.
Голос перешел в хрип. Отчим упал, вздрогнул и затих. Вокруг растекалась лужа темной крови, и тут же смешивалась с сарайной грязью.

Закон-тайга. Прокурор – медведь

- Все  кончено! -  Руки у девочки дрожали. - Я отмстила за маму, за сестру и за нашего Байкала! Только теперь надо спрятать тело! Закопать нет сил!
 «Вода! – Подумала услышала она подсказку с небес.–  Утоплю, как он топил нашу собаку! Совсем недалеко шумит полноводная по весеннему река, лучше могилы не придумать!»
Перевалить грузное тело через порог Вике было очень тяжело: отчим оказался тяжелым. Ее знобило, в висках стучало, а ноги не хотели слушаться. Только с помощью шеста ей все-таки удалось вытащить тело Федора  из сарая, перевернуть, и положить на брезент. В остекленевших глазах покойного застыл страх и ужас.

Теперь осталось немного: протащить тяжелый труп волоком в последний путь.
"Ишь, сала наел! - Каждый метр давался девочке с огромным  трудом. - Вода тебя похоронит! И пусть черти примут твою душу!"  Казалось, природа нарочно подкладывает под брезентовую волокушу ветки и камни на  всем пути. Никогда еще дорога до воды не казалась такой длинной. Наконец, тело погрузилось в быстрые прозрачные волны. Опять помог шест, чтобы оттолкнуть его подальше от берега.

- Русалки тебе споют и спляшут! - Вика посмотрела на небо. - А может еще чего-нибудь сделают!
Свинцовые облака висели очень низко. Природа, казалось, решила оплакать смерть своего выродка, и с неба потекли струи воды. Вика не помнила, как вернулась в дом, растопила печь и прижалась к нагревающимся кирпичам. Озноб не проходил…

«Все кончено, – успела подумать девочка улыбнувшись солнечному лучику, пробившемуся через тучки. - Я отправляюсь к маме и сестренке! Умирать, оказывается, совсем не страшно!»
Спас Вику охотник из соседнего хутора, забредший выпить чаю и чего-нибудь покрепче. Опытный следопыт сразу понял, что произошло, но ничего не сказал следствию. Врачи долго лечили Вику от двухстороннего воспаления легких, разрывов промежности и венерической болезни.

Теперь она живет в семье своего спасителя. Вика так и не узнала, что труп отчима прибило к берегу в нескольких километрах ниже по течению, где его нашел по-весеннему голодный таежный прокурор – медведь.

Рассказ основан на реальных событиях