Рождественская ночь

Начинались новогодние праздники и я поехала в деревню, мечтая насладиться чистотой свежего деревенского воздуха, покататься на лыжах. Но вот уже неделю стояли трескучие морозы и я с тоской вынуждена была сидеть дома, есть бабушкины пироги и слушать рассказы деда. А рассказчик он был отменный.
    Наступало Рождество. Мороз не спадал. С улицы доносились смех, песни, морозно скрипел снег под ногами прохожих.
    Было уже поздно, но спать не хотелось. Бабушка вязала мне к отьезду носки из овечьей шерсти, дед, невольно жмурясь, прихлебывал горячий чай заваренный на травах. Я упросила деда рассказать какую-нибудь интересную историю. А знал и помнил их он немало.
    Дед, кряхтя и охая, сел на свое излюбленное место, на скамеечку у печи, не спеша, молча насыпал табак на обрывок газеты. Он не признавал ни папирос, ни сигарет. Старательно послюнявив край газеты, скрутил самокрутку. Раскурив свою неизменную козью ножку, затянулся с прищуром и начал свой рассказ.
    - Зима тогда выдалась шибко холодной, как и нонче. Ну а рождественские и крещенские морозы самые лютые. В это самое время и гадали. Соберутся, бывало девки ближе к ночи у кого-нибудь в избе и гадают насчет женихов.
     Я –то тогда еще молодым был, годков шестнадцати. С дружками и решили пошутковать. С Ванькой, что по соседству жил, да Степкой Вихревым. Степка-то от сестры своей узнал, что девки собираются в бане гадать. Ну он и взбаламутил нас. Дело-то к ночи шло. Нарядились мы, значит, под чертей: намазали рожи сажей, полушубки повывернули, пострашней чтоб. Ванька втихаря из дома браги принес, выпили для храбрости. Ну и пошли.
    Морозяка стояла, а нам хоть бы что, весело. Подошли к бане. Степка заранев разузнал, что и где. А баня та была на самом краю деревни. Семины там жили. Видим оконце в бане светится, но наморожено все, ничего и не видать. Тихонько прокрались к двери , слышим -  голоса. Вроде девки там. Иван маячит мне, мол ты давай лезь на крышу, Степка к окошку, а сам у двери остался. Мы заранев договорились действовать только по моему сигналу. Ну я и полез на крышу. Хорошо, банька-то низенькая была. А снегу в том году помню напало много, чуть не в пояс. На крышу пока лез, сорвался, да в сугроб. Вобщем, пока до трубы добрался, полны пазухи снега набрал. В бане,  слышно, притихли, видно почуяли неладное. Я свистнул, сигнал дал значит, и давай выть в трубу. Степка в окошко скребется, подвывает, а Иван на крыльце в дверь царапается. Страху мы, конечно, тогда нагнали. Девки тогда сильно испужались, одной потом плохо было.
    Пошумели мы  значит, потом притихли, слушаем. В бане тоже тихо стало. И вдруг я услышал вой. Сначала думал кто из ребят подвывает, для острастки, но вой был явно не человеческий. Приглядевшись, я увидел почти рядом, за изгородью волков, сначала одного, потом другого. В голове мелькнуло, может это собаки, но вдруг один из них опять завыл, подняв морду. А ночь-то была лунная, их хорошо было видно на снегу. Стало жутко. Думаю, ну все, слезу с крыши, а они и накинутся на меня.
    Ребята, как потом они сказывали, тоже испугались. Поняли – волки. Зима тогда была крутой, зверь заходил в деревню даже днем. Видать голодно было в лесу- то. Той зимой они несколько собак загрызли.
    Ладно, ..и вдруг дверь бани шумно распахнулась и девки с визгом повылетали оттуда и бегом к дому. Я кубарем скатился с крыши, застрял в снегу. Так страх меня сковал тогда, что еле выбрался. Передо мной метнулась чья-то тень, потом еще. А я вдруг с такой легкостью перелетел забор рядом с калиткой. Выбежал на дорогу, смотрю, впереди вроде Ванька со Степкой маячат. Я за ними. Потом один из них куда-то исчез. Услышав собачий лай, я приостановился, но,  увидев бегущего за мной зверя, сиганул с еще большей скоростью. Никогда в жизни я так быстро  больше не бегал.
    Мой-то дом был на другом краю деревни. Бегущая впереди фигура метнулась к калитке  какого-то дома и мигом скрылась за ней. Мне бы бежать следом, так нет, безотчетный страх гнал меня дальше. Чувствую, зверь вот-вот настигнет, и  я, помню, за несколько секунд очутился на дереве, близ дороги,  почти у самой верхушки. Я боялся глянуть вниз.
Немного отдышавшись, я сразу почувствовал холод. А мороз-то был градусов тридцати, может больше. Чувствую, голова мерзнет. Шапки нет, потерял видать, да и валенок почему-то только на одной ноге, а сам весь мокрый, вывалялся в снегу-то, да и бежал на скоростях, взмок весь.
    Руки сразу будто примерзли к дереву, варежки я тоже потерял. Да еще когда на дерево лез, руки ободрал. Нога без валенка неметь начала, я ее почти не чувствовал. Затек весь. А волосы на голове, казалось,  звенели, как льдинки друг о друга. Сколько времени прошло, не знаю. Думал, конец мне пришел, и не пожил еще…
    И вдруг я услышал внизу собачий лай. Осторожно глянул вниз. Вижу сквозь ветки, вроде собака. Я говорю, ночь-то была лунной. Это был соседский рыжий пес. Не знаю, как я слез тогда с дерева, как добрался до дома. Неделю потом провалялся на печи с лихорадкой. Валенок-то на второй день нашли под деревом, а шапку у баньки, в клочья изодранную. Видать волки порвали. В деревню-то их собаки не пустили.
    Вот так-то, милая! На всю жизнь я запомнил эту ночь…
       Дед замолчал, снова раскурил потухшую самокрутку и, прищурившись, жадно затянулся.