ЗОЖ. Рассказ

       Зашел это я как - то к своему другу Филу, тоже художнику. Фил - это полностью будет Фильмоскоп. А зовут его так от того, что, во-первых, очкарик, ну а потом он умеет со слайдов пейзажи на продажу писать, к тому же он пивофил, бабофил и многое другое, да еще он очень чувствителен(feel  -  чувство, англ.). Ну, фило-соф, одним словом.

       Зашел я насчет  американцев обговорить. Кто-то мне вчера в пивняке по секрету проболтался, что вскоре некие богатые американцы приезжают, и, будут, мол, за бешеные бабки наш современный «авангард» скупать, сколько увезти смогут. Сами-то они, понятное дело, ни хрена в живописи не соображают. Ну, и, стало быть, надо как-то так устроить, чтобы, с одной  стороны информация не утекла, а со своей стороны проявить определенную инициативу. А  то вес ь город сбежится со своими дерьмовыми картинками, и мы в этой толпе затеряемся. Поскольку, ну кто же определит - гениальная это работа или, наоборот, насквозь тупая, тем более американцы.

        Ну, захожу это я к нему в подвал, а у него мастерская в подвале - ему, как дворнику, под служебное жилье полуподвал выделили. Захожу, а у него потоп - прорвало что-то, судя по удуша-ющему запаху, канализацию, и на полу сантиметров пятнадцать-семнадцать этой гнусной жижи. А посреди его комнаты какой-то бетонный подиум сооружен, уж не знаю зачем. Смотрю, а он на это возвышение втащил свое реликтовое кресло, журнальный столик и сидит себе пиво пьет в этом зловонии, ну а мочится, судя по всему, прямо за борт - а чего, терять-то уже, коль такое дело. Ну а все остальное - мебель там, вещи всякие, подрамники, картины даже - все размокает.

        -А, - говорит, - Привет, заходи. Вон там по приступочке, потом по трубе, по кирпичам и сюда, вот, глядь - ка, на подлокотник сядешь. А минут через десять, глядь, и принюхаешься и замечать  перестанешь, я вот совсем адаптировался. Ну, я пробрался с опаской, на краешек кресла примостился и завел было разговор на интересующую меня тему. Но Фил ничего слушать не захотел, перебил меня и говорит,

       - Я, глядь, на тебя дивлюсь. Да плюнь ты, глядь, на эту ерунду, ведь все  равно, глядь, никто ничего не купит - первый раз что ли. А вот ты,  глядь - ка сюда, лучше послушай, что я тебе расскажу. -
 - Вчера, значит, глядь, с самого утра я решил заняться ЗОЖем.
-Чем, чем заняться? - спрашиваю, ощущая на своем лице пошловатую улыбочку.-
-Ну, ЗОЖ, а ну да, тебе-то откуда знать, это глядь ,здоровый образ жизни означает. Ну, составил программу, все как полагается, и, в том числе, назначил  себе подкачаться. А то пока-то я не сильно  мощный мужчина, вот и решил я это дело подправить, чтобы девушки, глядь, еще больше любили, а чего.
 
         А, надо сказать, Фил- это весьма хилое и нескладное существо, я даже как-то был свидетелем как его в телефонный диск завертело за палец при попытке набрать номер очередной пассии. И за что его только девушки так любят…Может…а, впрчем…

         Да и подобные заскоки у него уже случались, это, я думаю, следствие образного мышления ( все-таки какой-никакой художник) и авантюризма в характере.
 
         То, вот, он решил закаляться, вышел зимой во двор в одних трусах и вылил на себя  ведро холодной воды, это при минус пятнадцати-то градусах! Я , будучи непосредственным  свидетелем этого изощренного самосадизма, тут же расчихался и температурил дня три. ,а Фил слег на две недели в страшной простуде. Сначала-то мы  несколько дней отпаивали его водкой с перцем, а кормили чесноком и луком .Потом уже догадались врача вызвать, а то не знаю ,что бы и было. Врач закаливание ледяной водой категорически запретил, да Фил и сам впредь содрогался при одном воспоминании об этом ужасе. И это тот самый Фил, который как-то летом заглянул в холодильник и тут же обрел могучий насморк - стал просто истекать соплями. В связи с этим всегда имел при себе кучу всяких платков и сморкальных тряпочек. Терял их, постоянно путал с тряпками для вытирания кистей. В результате морда у него покрывалась масляными красками, а  картинная плоскость  соплями. Но живописи это не вредило.

         А то вот еще – решил он заняться  боевыми искусствами. Это после  того, как его дети- хулиганы побили. Шел он это к своей любовнице, ну щел себе и шел. А как к любовнице ходят - в одной руке бутылка шампанского, в другой тортик и три гвоздички красные. Одним словом, руки заняты. И тут, в самом уже подъезде, нападают на него до десятка этих двоечников. Нападают и начинают наносить ему удары ( по его рассказам некоторые из них ему по пояс были). Сначала-то ему смешно стало, он руки задрал, чтобы продукт не попортили, ругается на них и пытается которому пеньдюля дать. А они же маленькие и верткие – ускользают и продолжают наступать. Постепенно Фил начинает злиться и сильно сомневаться в успешном окончании этого несуразного побоища. И, наконец, его очень больно стукают по тому самому месту, которое и вовлекло его во всю эту историю. Ну тут уж он, понятно, испускает страшный вопль, метает в малолетних бандитов бутылку, затем торт и цветы. Естественно ни в кого ничем не попадает и бросается их ловить. Ну а они чего, они, как тараканы, врассыпную, так ни одного и не поймал.

       Ну я, собственно, это к чему,- а к тому, что на следующий день он пошел в эти самые боевые искусства. И на первом же занятии ему сильно вывихнули руку, пришлось бросить. И вот очередная попытка заняться своим здоровьем.

        Я, лично, как рассуждаю.- В здоровом теле, естественно, возникают здоровые желания,  удовлетворение которых, столь же естественно, подтачивает здоровье, что в свою очередь вызывает менее здоровые желания заняться собственным здоровьем. Ну, будем надеяться, что это хотя бы спираль, как обещали, а не замкнутый круг.

        И вот смотрю я на Фила с возрастающим удивлением, а он продолжает,-
- И вспомнил я, что одна знакомая мне пудовую, глядь, гирю обещала отдать, это у неё от первого мужа, спортсмена- алкоголика осталось. А  живёт она аж на другом конце города. И пёр я эту железячину на всех перекладных часа два. Сказать, что устал и выдохся, это ничего не сказать. Бросил бы посреди дороги, да жалко, да и план уже составлен, не солидно как- то решение менять. Однако, руки у меня, глядь, ниже колен вытянулись.
Фил встал, опустил руки,  оглядел себя, зачем- то попрыгал, и резюмировал.-
- Вот только- только обратно втянулись. А ещё глаза, как у рака, вытаращивались, но тоже уже обратно вставились. Как я её, глядь, сюда втащил, помню довольно смутно. Мнится мне только, что я долго с ней по подвалу болтался и всё никак не мог на пол поставить,- руки не отцеплялись. И, вот, вроде как, по трубе какой- то грохнул, и течь пошла,- вон видишь сколько нахлыстало. Ну и тут же, глядь, рухнул на диван и пролежал пластом не знаю сколько, цветными пятнами перед глазами любовался, по всей, глядь, палитре. А когда в себя- то стал приходить, то понял, что если прям сейчас, немедленно, пива не выпью, то могу инвалидом какой- нибудь группы стать. Ну, как-то, глядь, поднялся, удлинённые руки подобрал, в карманы что ли засунул, и побрёл в ларёк. Ну а потом кто- то в гости зашёл, и ещё кто- то, и ещё… короче, глядь, очнулся я около четырёх утра в критическом состоянии.  Тут уж без всяких там разночтений, срочно выпить надо, причём очень срочно.  Всё вокруг обшарил, естественно, нигде ни капли. Денег, глядь, понятно, тоже ни копейки. Что делать…брожу из угла в угол, хлюпаю этими, глядь, фикалиями, пытаюсь что- нибудь сообразить. И тут, в полутьме- то, очень больно спотыкаюсь об эту, глядь, гирю, вот же ещё большой палец- то теперь кривой. Стою я на одной ноге над этим, глядь, металлическим изделием и думаю, что вот это из - за него все мои неприятности. И тут мне в больную голову приходит совершенно гениальная идея- тут у нас через речку, сразу за мостом, есть круглосуточный пункт металлоприёмки. С одной стороны, конечно, сомнительно, что я эту хреновину допру в таком состоянии, а с другой – всего - то  метров четыреста. Ну и уже не жалко, ибо тяжёлой атлетикой я вряд ли ешё когда- нибудь займусь. Зато, если справлюсь, то на титьку пива как раз хватит, да и реальных вариантов, вроде как, больше не просматривается. Ну и поволок, а чего - ноги на раскорячку, между ними на длинных руках некий металлический шар болтается, и самого из стороны в сторону болтает. И через каждые метров десять отдыхаю. И катить пытался, и волочить за привязанную верёвку, всё никак. А уж не везёт, так не везёт - только мы с ней на набережную выскреблись, как тут, прям передо мной, глядь, ментовский  УАЗик тормозит.
 
     - Ну, - спрашивают,- чего украл?
Я дыхание с трудом восстановил, и говорю им, -
- Да вы что… вы что, всерьёз думаете, что можно где – то, а главное, зачем – то украсть вот это самоистязание, или же вы полагаете, что она у меня, как и у гражданина Корейко, из чистого золота?

       Обозвали они меня предрассветным спортсменом – гиревиком, и дальше поехали. Нашли, глядь, спортсмена. Я к тому времени уже для себя твёрдо решил, что качаться я больше не буду.

       Тут я живо представил перекошенное Фильмоскопово лицо  с закушенной от натуги губой. Дело в том, что лик его  имеет постоянную, так сказать, естественную, деформированность, после одного случая. Заснул это он как – то на полу, под столом.  И, видимо, были ему кошмары, ибо во сне он метался и, стало быть двигал стол. От этих подвижек, со стола скатилось сырое яйцо, и прямо Филу в лоб. Растёкшаяся маска к утру засохла и стянула всю его физиономию размером в кулачок. А поскольку он потом в таком виде ещё  целый день проходил ( ну некогда умыться было ), то некая вышеупомянутая перекошенность осталась навсегда.

      Фил, тем временем, с блаженным всхлипыванием отхлебнул пивка, и продолжает –
- А как только я дорогу переполз, уже к мостику приближаться стал, глядь, а тут ментовский УАЗ задним ходом возвращается. Сержант из своей форточки высунулся и говорит,

     - Ну скажи ты нам, парень, по – честному, мы вот с ребятами никак не поймём, ну куда ты её тащишь в четыре часа утра? А может ты с моста утопиться хочешь, вон же у тебя и верёвка как раз привязана. Если так, то мы против, ступай в другое место, чтобы не на нашей территории. Нам вот только ешё и не хватало утопленников тут вылавливать.
Я своё бремя бросил, отдышался, и всё как есть им и рассказал, « по – честному «. Хохотали они очень долго, с перерывами правда. Один даже козырёк от форменной кепки сломал и лоб расшиб об их железную УАЗовскую «торпеду». А потом подвезли меня вместе с моим снарядом оставшиеся метров сто, и, виляя, уехали.

        Позвонился я в дверь металлоприёмки, мне отворили и говорят, -
      - А, ещё один качок явился. У нас такого инвентаря уже пол склада, хоть спортивный магазин открывай. Ну, давай, становь на весы, посмотрим, чего ты там принёс.
 
        - А  чего, я говорю, тут взвешивать, когда на ней чётко – ясно выбито – 16 кг.
- Ну, говорят, ты и жадный, наверное, за два рубля утопишься.

       - И чего это, -  отвечаю, -  вы сегодня меня все утопить хотите, у меня и так потоп дома. Ну уж, хрен вам, теперь–то я выживу, а за свои неимоверные, глядь, страдания, действительно, ни рубля не уступлю. Гоните что положено, да я пошёл, некогда мне тут с вами, мне ещё за пивом, глядь, тащиться. Кстати, может ты сгоняешь за пивом, а то я чего – то за минувшие сутки переутомился весьма.

      - А как же твой здоровый образ жизни? – Поддеваю я Фила.
      -_А пошёл он, глядь, в зожу, этот ЗОЖ, чтоб его вести, надо, оказывается,;железное здоровье иметь, а иначе последнего лишиться можно. Нет уж, лучше я так как – нибудь проживу, без экстримов. Ну да ты ступай, ступай – тут не далеко, сразу за углом.