пока горит свеча

..Эта часовня стоит на высоком и скалистом берегу Тихого океана, недалеко от белого маяка, освещающему путь - фарватер лоцманам, ведущим корабли. Одним своим видом она молчаливо благословляет каждый корабль, уходящий на выполнение своих заданий и олицетворяет собой связующую нить единства неба, суши и моря.
Построена она давным-давно в честь святого апостола Андрея Первозванного, покровителя российских моряков...



- Первозванне апостоле Бога и Спаса нашего Иисуса Христа, Церкве последователю верховный, всехвальне Андрее! Славим и величаем апостольския труды твоя, сладце поминаем твое благословенное к нам пришествие, ублажаем честная страдания твоя, яже за Христа претерпел еси, лобызаем священныя мощи твоя, чтим святую память твою и веруем, яко жив Господь, жива же и душа твоя, и с ним во веки на небеси пребываеши, идеже и нас любовию твоею не оставляеши, якоже возлюбил еси отцы наша, егда Духом Святым прозрел еси земли нашея ко Христу обращение. Веруем же, яко молиши и о нас Бога, зря во свете Его вся нужды наша. Тако сию веру нашу во храме Твоем исповедуем, и Господа и Бога и Спаса нашего Иисуса Христа молим, да молитвами твоими подаст нам (имена) вся потребная ко спасению нас грешных; да якоже ты абие по гласу Господа оставль мрежи твоя, неуклонно Тому последовал еси, сице и кийждо от нас не своих да ищет, но еже к созиданию ближняго, и о горнем звании да помышляет. Имуще же тя предстателя и молитвенника о нас, уповаем, яко молитва твоя много может пред Господем и Спасителем нашим Иисусом Христом, Емуже подобает всякая слава, честь и поклонение со Отцем и Святым Духом во веки веков. Аминь.

Уже немолодой человек в белой парадной форме капитана третьего ранга, стоял в небольшой часовне перед иконой Андрея Певозванного, двенадцатого апостола Бога.
Он поставил в подсвечник желтую восковую свечу горящую неровным оранжевым светом и опустил голову.
В высокие и узкие окна бойницы лился серый дневной свет. На улице пошел снег, закрывая каменные плитки дорожки ведущей к часовне.
      
В тоже самое время, но за двенадцать тысяч километров отсюда,
молодой человек в черном плаще, небрежно накинутом поверх такого же черного френча,
на рукавах которого красовались уже три золотые полоски корветтен-капитана, сняв высокую фуражку и запрокинув голову, стоял возле древней кирхи - храма и разглядывал готическую надпись на фронтоне. В переводе с немецкого примерно звучит так: “Да будет мир на этом месте. Так повелел Бог"
Он усмехнулся и, открыв высокую и тяжелую дубовую дверь, вошел в темную прохладу храма.
За толстыми древними стенами из красного кирпича, пошел проливной дождь. Древняя кирха, подле которой был похоронен Кант, стоит на левом берегу Преголи.


Два человека разделенные временем и расстоянием, смотрели на свет желтой свечи неровно горевшей перед иконой, в полумраке храма. Дети одного Бога, и пешки двух людей, возомнивших себя богами и вершителями судеб,
они еще не знают что через три месяца, беспощадная судьба сведет их вместе, и пути подводных лодок идущих встречным курсом в северном море пересекутся, и они будут стоять на мостиках в командной рубке, и в одно и тоже время дадут команду на всплытие, дабы пополнить запасы воздуха и свериться с курсом со звездами при помощи секстана.

Ранним утром по корабельному времени, за бортом будет полярная ночь, их подводные корабли всплывут в двух милях друг от друга и они, поднявшись на палубу, будут смотреть на одну и ту же звезду через зеркальце навигационного прибора. И через минуту в недрах кораблей зазвучит сигнал тревоги, потому что матрос сидящий в наушниках, внезапно услышит далекий шум винтов.
Носовые и кормовые торпедные аппараты уже пусты,
лодки возвращаются на свои базы, но у обеих есть еще и крупнокалиберная пушка на турели, для надводных боев.

И вынырнув из тумана, черные корабли пойдут на сближение. И тогда два капитана в почти одинаковой черной форме под прорезиненными серыми плащами, увидят друг друга и их серо стальные глаза на секунду встретятся. И правая рука обоих машинально поднимется к фуражке, отдав офицерскую честь.
И они отменят команду на погружение.
Их корабли разойдутся в пределах видимости, развернутся и пойдут навстречу друг другу все увеличивая скорость.
Они пройдут на расстоянии полукабельтова, друг от друга, и еще успеют сделать залп из пушек.
 
И один капитан будет стоять за многослойной черной броней штурманской рубки и толстое, зеленоватое стекло, чуть искажавшее мир, внезапно разлетится дождем раскаленных осколков, и последнее что он увидит, будет пламя той свечи, бесконечно увеличившись и заполнив все сознание, огненной вспышкой.

Второй человек, увидит, как разлетится рубка того корабля брызгами расплавленного металла и оранжевое пламя взрыва.

Привлеченные грохотом выстрелов, с авианосца, проходящего в трех милях южнее, поднимутся несколько самолетов торпедоносцев и пролетев над тем местом, летчики увидят масляное пятно на месте затонувшей субмарины и чуть поодаль уходящую лодку, идущую в надводном положении. Полученные повреждения не дадут ей уйти под воду и тогда, пройдя на бреющем полете над кораблем и разглядев опознавательные знаки на борту рубки, летчики развернутся и, несмотря на огрызающуюся пушку с палубы, в нее будут пущены сразу три торпеды.
Одна пройдет мимо, но две попадут в кормовой отсек и центральную часть. И будет грохот двойного взрыва и оранжевая вспышка. Лодка разломится пополам, в пробоины хлынет ледяная вода, и зашипит, встречаясь с раскаленным, исковерканным металлом.
Субмарина пойдет на дно и, опускаясь в кромешной темноте воды, обломки через несколько минут и на глубине двух тысяч метров мягко упадут на песчаное, илистое дно.

Морские жители, никогда не поднимающиеся на поверхность моря, со временем облюбуют рубку корабля и через проем разбитого стекла, будут плавать стаи радужных рыбок, а синий краб, будет грозить им клешней, сидя на корабельном хронометре, стрелки которого за разбитым стеклом замерли в половине восьмого утра.