ERINnerungen-III

НА ПЕЧИ

   Эх, новогодние праздники в детстве! Это – сказка! Во-первых, 2-недельная свобода; во-вторых, гора кульков и прочих вкусностей; в-третьих, сама атмосфера праздника. Снег, елка, новогодние представления, люди добрее, даже «школа-каторга» становилась другой…
   В центре нашей школы был длинный просторный коридор; в одном конце, скажем, слева, входная дверь и по этой стороне от двери до небольшой сцены огромные окна. Сцена на моей памяти не использовалась. За красным бархатным занавесом были темнота, пыль, паутина и куча всякого хлама.
   Пройдя по узкому коридору между сценой и стеной, можно было попасть в темный закуток; дверь прямо напротив прохода вела к учительской и кабинету директора, а после в пристройку для начальных классов и спортзал. Налево от этой двери была пионерская комната, а около задника сцены дверь нашего класса с 5-го по 8-й.
   Елку обычно ставили поближе к сцене, около входных дверей сажали публику, а «артисты» готовились к выходу в «нашем закутке», чтобы потом перед елкой разыграть представление…
   Мне как-то досталась крутая роль Емели. Крутизна ее, видимо, заключалась русской печке, на которой я должен был ездить. Печка эта была сделана по принципу «троянского коня»: внутри деревянного каркаса, обшитого частично фанерой, частично картоном, располагался «вечный двигатель» в две «старшеклассниковые силы». Появление печки было гвоздем программы и роль сулила лавры, хотя бы на вечер. Все испортила моя излишняя самоуверенность. Печка уже была на всех парах, вот-вот выезжать, кто-то из учителей подошел ко мне: «Ну, давай подсажу». «Да я сам!» - заверил я педагогов, разбежался, прыгнул и, пробив ногой картон, врезал по заднице старшекласснику…
- Ну, Сотня, - раздалось откуда-то из трубы, - погоди, вот концерт кончится…
   В тот момент я подсознанием понял, что не стану великим актером. Только великие актеры могут, как ни в чем не бывало играть свою роль, даже если после спектакля ждет эшафот. Мне же «голос из-за печки» испортил дебют и отбил желание что-либо играть в следующем году…

ПЕЧНЫЕ ИСТОРИИ

Если память мне не изменяет, то зима 73-74 была последней для настоящей русской печки (а не картонной) в бабушкином доме, летом ее сломали. Но я захватил, успел и поспать на ней, и послушать бабушкины истории…

Митя – Китя

   Бабушка рано осталась сиротой, и по ее рассказам было понятно, что никто ее не любил в той большой семье, кроме брата (сводного?) Мити. Видимо, и бабушка любила только его. Рассказывая о нем, она всегда, как титул, прибавляла к его имени Китя . Митя – Китя. Он защищал ее от других братьев, таскал для нее еду, в общем, как мог, заботился о ней…
   Главой семьи был дед. Без него не садились есть, без него мало что решалось. Внучек дед не любил( звал их лохмычки), потому что на них землю не выделяли, а из мальчишек выделял Митю (впрочем, судя по рассказам, его любили почти все), так что попадись он на краже сала или хлеба для сестрички, то отделался бы затрещиной, а вот девчатам досталось бы по полной…
P.S. – 2007. Сейчас, когда уже и бабушки нет, вспомнив ни с того, ни с сего, как Митю-Китю в строе пленных фашисты гнали через село, а он умолял «зрителей» позвать Акулину! Сотникову!, но так и не увидел ее, вспомнив эту историю, я плачу. Жалко мне и Митю-Китю, и бабушку, и всех нас, русских, несчастное племя, да и других людей тоже.
   Я уверен, останься бы Митя-Китя в живых, бабушка была бы совсем другой, намного добрее и мягче, но он пропал… С возрастом начинаешь понимать, как мало у Человечества шансов выжить, если оно не научится любить…

Церковно – приходская школа

   Читать и писать бабушка не умела, хотя в школу ходила. «Мы не дюжа багатаи были, ну были ишшо бядней; мине хоть у школу кусок хлеба с салом давали, а были, что и без этого приходили, так что мине один мальчик беднай помогал с заданиями, а я яму отдавала половину хлеба с салом. Потом мине надоело ходить у школу, дома глядять, не пошла у школу, успрашивають, почаму не пошла, а я говорю: «Учительница сказала, что мине можно не ходить!» А мине говорять: «И хорошо, дома усе руки пригодятся!» Вот так «лизнула» бабушка «гранит науки», и вкус ей не понравился.

Быки

   Бабушка часто жаловалась, что она была сиротка и ее никто не любил, этим она оправдывала какие-то свои не лучшие поступки. Имелось у нее любимое «мерило нелюбви» к сиротке: «Я ш ишшо совсем маленькая была, а мине, унучок, посодють на быка у поле, а сами уезжають… Он паша, а я сижу на нем одна и плачу»… Часто бабушка вспоминала этих быков…

Сладкие пышки

Рассказывала бабушка и такую историю, якобы случившуюся в селе давным-давно.
   Жили 2 крестьянина-середнячка по соседству и участки в степи у них были по соседству, так что они вдвоем обычно и ездили работать.
   Что за день был и какую работу они поехали делать уже, конечно, неизвестно, только зачем-то они в степи полезли в яр, а когда выбирались, кто-то из них заметил, что на месте, где отвалился пласт земли, что-то странное виднеется… Пригляделись, вроде сундук. Неужели клад! Только без инструментов его не достанешь, тогда один из друзей вызвался съездить домой за инструментом…
   Приехал и, конечно, жене радостную новость поведал. Кого из них бес попутал, один Бог знает, но поскольку со многими бывает так, что, кажется, вот  ты достоин, а он нет, то решили они кладом завладеть, а соседа отравить.
   Быстро напекла женушка пышек. Сладких пышек, меду не пожалела, ну и яду тоже щедро насыпала.
   Вернулся мужик. Откопали они сундук, а там и правда золото. Накрыли его чем-то, едут домой радостные, тут-то злодей предлагает: «Поешь пышек-то, сосед; сладкие!» Долго уговаривать не пришлось соседа, ест да нахваливает и, видно, уж коль бес сюда влез, то и злодей, ума лишившись, начал те пышки сладкие уплетать…
   Вечером подъехала к их домам телега и стоит у ворот, кто-то подошел, мол, вот, нажрались, уж и встать не могут, а покойники-то и правда встать не могут…



Рай земной

   Был в бабушкиной семье один горький выпивоха. Выпивали-то, конечно, все мужики в семье, но до такого состояния, чтобы валяться на улице, он один. В какой-то праздник он, уже совсем отмеченный, упал прямо в центре села…
   «Умер! Господи, помилуй! Ды никак у рай узяли?!» Такими были первые мысли выпивохи, когда он очнулся и открыл глаза… Все вокруг было белоснежно-чистое, откуда-то тянуло свежей прохладой… Откуда? Да из открытого окна. Занавесочку скознячок колышет; а под выпивохой не облако, а кровать с чистым бельем… Так дома-то ни занавесок, ни кроватей, ни белья; 2 тулупа на печке, вот и весь «спальный гарнитур».
   Оказалось, подобрал его пьяного богатый родственник, благо жил недалеко. Принесли его к богачу домой, раздели, уложили в кровать, а когда пьяница проснулся, подумал, что умер и в рай попал…

Братская помощь

   Этому же пьянице, дяде Федотке, жена часто грозила:
- Гляди, Федот, такого-то пьяного у Рай ня пустють!
- А ничаво! – не пугался Федот. – У мине два родных брата на войне (1-й мировой- А.Е.) убитаи! Нябось хто из них руку-то протяня!

«1974»

МОЙ ВКЛАД В ТЯЖЕЛУЮ ПРОМЫШЛЕННОСТЬ СССР

   Сбор металлолома классом – это увлекательное путешествие по родному селу. Что-то в нем есть цыганское: гремит по выбоинам и буграм тачка, за тачкой плетется наш «табор» и спорит: «К этим лучше не стучать, х.. они че дадут!» «Ды давайтя попробуем! А че они нам сделають?!» Ну и далее в таком духе…
   Сбор макулатуры для меня был еще интереснее; случались сюрпризы. Однажды какая-то бабушка отдала нам такие книги! Я ни за что не хотел бросать их в «братскую могилу» (огромная куча макулатуры в заброшенной теплице), но класс меня не понял: «Ты ж нам план срываешь! Соцсоревнование, Лева, а ты!»
   Но «люди гибнут за металл», как точно подмечено; я бы еще добавил – за цветной металл. Я тоже чуть не укокошил за него врагодруга Х.
   Просто я однажды принес в школу большой испорченный алюминиевый баллон. Бабушка отдала. Пионервожатых, которые вели учет, попросил особо отметить мой «бесценный вклад». Они свялодушничали, зато Х. нет. Чуть погодя он вытащил из общей кучи мой баллон, стал бегать везде и всем хвастать: «Во, глядитя, че я сдал!» «Ты че, - заорал я, увидев такую наглость, - это  мой баллон!»
- Куда там, - это я сдал!
   Все предыдущие мини-конфликты с этим «гадом млекопитающим» ударили мне в голову. С яростным криком: «Забери его с собой в могилу!» я вырвал у него баллон и врезал им ему по голове. Х. завизжал, схватился за голову и кинулся к вожатым показывать свою кровь! Про баллон он наконец-то забыл!
   Тут на меня все как накинулись (хвалили бы так): «Ах, ты, такой-сякой, срываешь сбор металлолома! Стране не хватает железа! А ты!» Мои оправдания блекнут перед величием проблемы. Х. же окружили сочувствием, дезинфекцией и прочими радостями раненого, а потом и вовсе отпустили…
   Но на этом мои неприятности не закончились. Когда я возвращался домой, из засады около вет.участка выскочила его мать и с матом кинулась на меня, догнать не догнала, но нервы потрепала…

О, СТАН КИНО!

   В этом же году мы купили наш 1-й телевизор. Черно-белый «Рекорд». Показывал всего один канал, но радости было на все десять. Что касается работоспособности, то наш «Рекорд» оправдал свое название. (Правда, теперь он не наш; некто беззаботный получил его в виде скромного подарка.) Он до сих пор работает! 32 года!
   Чтобы окончательно закрыть тему ТВ, скажу, что года через 2-3 «Рекорд» сослали в летнюю кухню, а его место в доме занял огромный цветной горизонт. Ради цвета (он как-то все стремился пропасть) пришлось поставить на крышу огромную антенну, которую я часто крутил туда-сюда, как «волнолов-любитель». Для этого приходилось взбираться на крышу, порою даже зимой. Зимние вылазки были опаснее, но веселее. Если было много снега, я сгребал большой сугроб около дома и упрощал себе путь вниз, съезжая по крыше в этот сугроб…

НЕВЕСОМОСТЬ

   Видимо, той зимой были лютые морозы, почему я спал не в своей комнате, а в той, где была печка и как бы зимняя кухня. Там у нас стояла узенькая кровать, на ней можно было поваляться и почитать (в детстве я читал исключительно лежа) и т.п.
   Ночь уже поздняя, за замерзшим окном метель посвистывает, печка потрескивает, а мы с кошкой и в ус не дуем: я под теплым одеялом с очень интересной книжкой, а она спит в ногах. Заходит мама: «Ты знаешь, сколько уже времени?! Все, спи!» гасит свет. Бывало, в таких случаях я включал фонарик и продолжал читать под одеялом, но тут просто захотелось полежать, как той китайской девочке у Вертинского «без мыслей, без слов». И вот я лежу с открытыми глазами в абсолютной темноте (печка уже затухла)и, изумляясь, вот вроде я есть, а вроде меня и нет, тела я абсолютно не чувствую (и не вижу), настолько я расслаблен. За это время затих ветер за окном и тишина такая, что из всех чувств только слух мог бы связать меня с миром. Вроде бы я есть, вроде бы есть мир, вроде бы… забавно, я могу вызвать в памяти чьи-то лица гораздо легче, чем свое. Если честно, то я вообще не могу его увидеть в памяти. Может быть, потому что я мальчишка и в зеркало не могу смотреться неделями? Или так же и у девочек?
   Но возвращаясь к тому чувству «невесомости», могу сказать, что хорошая баня дает частично это ощутить и то, наверное, лишь в молодости…
P.S. – 2008. Заметил недавно, что когда бреешься и смотришь в зеркало так близко, что видишь только глаза, «пропадает возраст», остаются только глаза мальчишки…!