Навстречу свету. Оригинальный сценарий

Навстречу свету.

Оригинальный сценарий.

Вступление.

Кабинет доктора общей практики средних лет, Виктора Андреевича, в небольшой поселковой больнице, расположенной на берегу очень большого и красивого Озера. За окном – весеннее яркое солнце, лучи которого падают в кабинет Доктора и освещают его письменный стол. Мы видим этого доктора только сзади или сбоку, но только так, что нам совсем не видно его лица.
Это статный и высокий мужчина средних лет, коротко стриженый. В его кабинете на видном месте висит довольно большой рисунок от руки красивого самолета 40-ых годов XX века, на полках стоят несколько моделей самолетов разных времен. Так же в кабинете много научной медицинской литературы и энциклопедий. На столе у доктора, среди прочих личных вещей, лежат карты больных.
Доктор ищет и находит нужную ему карту. Долго и молча смотрит на ее первый лист, на котором написаны ФИО, видимо, его пациента. Лучи весеннего солнца падают на титульный лист карты, на которой написано: «Полина Юрьевна Данилина»
Показывают Доктора сзади. Он долго смотрит на эту надпись, придерживая свою голову рукой, о чем-то глубоко и печально задумавшись… он очень грустит, печалится, что-то вспоминает… Закрывает глаза одной  рукой. Потом встает из-за стола с картой в руках и выходит, молча и не спеша, из кабинета. За окном кабинета остается весеннее солнце.
Доктор идет по коридорам больницы с картой в руках. Стучится и открывает аккуратно дверь, на которой висит табличка «Главврач».
 
Кабинет Главврача больницы, практикующего психиатра, Дмитрия Ильича.
На стенах кабинета весенние и яркие солнечные лучи. Кабинет более просторный, но в нем много меньше личных вещей. В основном книги по медицине и анатомии и деловые принадлежности. Из личного: фото семьи на рабочем столе и небольшое студенческое фото, на котором запечатлены студенческие товарищи хозяина кабинета.
Виктор Андреевич. Вот, Дмитрий Ильич, принес вам карту, вы просили.
Кладет карту пациентки на стол Главврачу, который в это время сидит за своим рабочим столом. Он молча смотрит на карту, не беря ее в руки.
Дмитрий Ильич. Вить, присядь, пожалуйста. У меня для тебя кое-что есть…  думаю, это должно остаться у тебя…
Дмитрий Ильич молча встает из-за стола и открывает один из ящиков, из которого он достает диск, подходит к компьютеру и вставляет этот диск в дисковод, садится обратно за свой стол, берет пульт и включает запись.
Дмитрий Ильич. Смотри…
Оба доктора смотрят на экран.

На экране появляются кадры записи некоего психотерапевтического сеанса у Дмитрия Ильича.
Сеанс, воспроизводимый на записи, происходит в кабинете Главврача, но камера установлена только на одну точку, потому на экране видна все время одна, не сменяющаяся картинка, на которой молодая женщина сидит в кресле, в котором сейчас сидит доктор Виктор Андреевич, и отвечает на вопросы Дмитрия Ильича, находящегося во время записи за кадром. Голос за кадром принадлежит Главврачу.

Кадры записи сеанса на экране:
Голос. Зачем вы решились на такой отчаянный шаг?
Полина. Из-за отсутствия любви вокруг.
Голос. Вас не любят в семье?
Полина. Говорят, что любят, но я от этого очень страдаю…
Голос. Было ли в вашей жизни сексуальное насилие?
Полина. Да, в детстве. Давно.
Голос. Вы сейчас можете об этом рассказать?
Полина. Это было с моим дедушкой.
Голос. Сколько раз это происходило?
Полина. До тех пор, пока дедушка не умер.
Голос. Сколько вам тогда было лет?
Полина. Когда его не стало, мне было девять лет.
Голос. На вас когда-нибудь кричали?
Полина. Если это можно назвать криком… это что-то большее, чем просто крик.
Голос. Вы чего-нибудь боитесь?
Полина. Крика.
Голос. К вам применяли ранее физическую силу?
Полина. Да. Это тоже было давно.
Голос. Вы можете рассказать, как это происходило?
Полина. По-разному. Били головой об стену, об пол, об стол, били палкой и ногами, вырывали волосы, били проводом с розеткой на конце…
Голос. Что вы чувствуете, когда сейчас говорите и вспоминаете об этом?
Полина. Мне до сих пор больно. И я всегда спрашиваю, за что?

В это время камера с экрана, на котором транслируется  запись сеанса у психиатра, медленно переходит на вид из окна кабинета Главврача. Мы видим весну, яркое солнце, большое Озеро вдали и красивые купола старой прибольничной Церкви. Звуки видеозаписи  сеанса «вопрос-ответ» постепенно исчезают за музыкой за кадром и потом пропадают вообще, остается только музыка...
Далее – просто картина красивой природы.
Голос автора за кадром:
«Эта история соткана из множества разных судеб людей, когда-либо живших в нашем, отнюдь небольшом и несовершенном мире, в котором все переплетено и взаимосвязано. И если у кого-то из вас создастся впечатление, что это могла бы быть и его история, то это верное ощущение, потому как это и есть наша жизнь. И все в этой жизни перемешано и спутано. И лишь когда мы отдаляемся на расстояние от происходящего, лишь тогда мы начинаем во всем этом нескончаемом хаосе событий видеть целенаправленный смысл, который всеобъемлющ, и вмещает в себя весь этот немыслимый хаос бытия, превращая его в некий Высший порядок, ведущий нас к единственной цели земного существования  - к Свету… »



Титры.
Часть 1. Кома.

Дом Полины. Мать Полины набирает по телефону номер скорой помощи. Руки матери дрожат. Рядом стоит отец Полины.
Отец. Да давай же ты скорее!
Мать. Сейчас, сейчас… чего-то не отвечают… ну, давайте же вы… Здравствуйте! У нас плохо стало с дочерью. 28 лет. Да… по-моему, она выпила много лекарств… да, по-моему… возможно… да… не знаю, когда… мы только увидели и сразу звоним… да, лежит без сознания… дышит… пульс? Не знаю, какой… да, записывайте адрес…
Кладет трубку.
Мать. Сейчас будут.
Мать наклоняется над Полей.
Мать. Держись, доченька. Давай, держись… что ж такое-то, когда она успела? Почему?…  пульс слабый… надо вещи, что ли, ей собрать, пока они не приехали?
Начинает в спешке собирать по шкафам вещи Полины и бросает их на постель, рядом с Полей.
Мать. Найди любую сумку, а? и неси ее сюда… ну что ты стоишь?
Отец уходит искать сумку.


Звонок в дверь. Бригада из двух врачей заходит в дом.
Мать. Скорее, проходите сюда!
Врачи начинают стандартные в таких случаях процедуры, меряют пульс, смотрят на зрачки больной, достают аппарат ЭКГ, ставят присоски от аппарата на грудь.
Доктор 1. Пульс слабый… 40 ударов в минуту… давление 60 на 20…
Аппарат ЭКГ выдает кардиограмму.
Доктор 1. Ну?... Давай.
Доктор 2. Держите.
Доктор 1. Понятно…. Неси носилки, повезем в больницу.
Доктор 2 вышел за носилками.
Доктор 1. Что выпила? Какие лекарства?
Мать. Не знаю точно. Вот что мы нашли.
Показывает Доктору 1 пустые упаковки от таблеток в целлофановом пакете. Он смотрит.
Доктор 1. Если есть украшения, крестик – все снимайте.
Мать. Да нет у нее ни крестика, ни украшений... Она неверующая у нас.
Входит Доктор 2 с носилками в руках.
Доктор 1. Все, давайте, помогаем и грузим.
Полину кладут на носилки Отец и Доктор 2 и выносят ее из дома, заносят в карету скорой.
Доктор 1. Кто едет с нами?
Отец. Мы-то уже ничем помочь не сможем, езжайте…
Мать. Давайте, скорее езжайте!...
Доктор 1 садится в машину последним и говорит шоферу: Поехали!


В машине, едущей в местную больницу, все трясется, едут по ухабам, проезжают красивейшие места. Видно вдали огромное, как море, Озеро. Осень холодная и золотая.

Выгружают на территорию больницы Полину на носилках и везут в реанимационное отделение.
Когда выгружают, на самой территории больницы видны купола небольшой  Церкви.

Два доктора везут носилки с Полиной по длинному коридору. Завозят в реанимационную палату. Там уже Полей занимаются другие врачи.
Медсестра ставит аппарат искусственного дыхания, капельницу, датчики на грудь…
На мониторе появляется ритм сердца Поли.
Следом монитор сменяется кадром с черным фоном.
Сцена видения Полины.
Совсем черный экран. Черная пустота. Вдруг на экране появляется текст, который вслух голосом не озвучивается. Просто текст, который зритель читает сам про себя, мысленно. Одна фраза на экране черного цвета сменяется другой, растворяясь.

Текст:
Выключили свет. Совсем темно. Очень темно.
Тут совсем ничего нет. Пустота.
Я, видимо, совсем не могу говорить. Только думать и мыслить.
Совсем нет физической боли, слез и смеха.
Но я могу чувствовать.
Значит, я существую, я есть. Я просто иная.
Меня никто не услышит, я не могу ни у кого попросить прощения.
Я не могу кричать. Хотя мне очень плохо.
Я не могу плакать. Хотя мне очень хочется заплакать.
От меня осталась лишь моя сущность.
Все мои чувства и мысли – это все, что от меня осталось.
Все ушло. А боль осталась.
То, чем я была на самом деле – то и осталось.
И это я и есть.
Осталась невыраженная любовь, что была во мне – к тем, кому не успела сказать «люблю», а так хотела…
И мне теперь невыразимо больно. И это, видимо, и есть ад.
Потому что невыносимо.
Невыносимое страдание в вечной тишине и покоях темноты…



Рука медсестры на выключателе в реанимационном блоке включает электрический свет.
Поля лежит на кровати  в том же положении, что ее положили врачи много дней ранее.
Поля открывает от электрического света включенной лампочки глаза. Щурится.
Медсестра замечает это.
Медсестра. О, пришла в себя. Ну, наконец-то!
Медсестра улыбнулась приветливо Поле. Подошла к ней и поправила капельницу.
Медсестра. Лежи, отдыхай и поправляйся скорее! А то лица на тебе совсем не осталось! Пойду, скажу доктору о тебе…
Медсестра вышла из реанимационного блока.


Кабинет Доктора общей практики, Виктора Андреевича, лицо которого было от нас спрятано во вступлении.
Входит медсестра.
Медсестра. Виктор Андреевич, у нас новость. Пациентка из 2-ой реанимации в сознание пришла. Глаза первый раз сейчас открыла.
Виктор Андреевич. Ну, слава Богу! А то меня за нее чуть со света было не изжили. Начальство хоть теперь отстанет. Спасибо, Верочка! Следите за динамикой состояния и, если что, сразу же докладывайте мне лично.
Медсестра. Хорошо, Виктор Андреевич.
Виктор Андреевич. И если будет положительная динамика, поскорее скину ее в отделение, чтобы вопросов ко мне не было. Да и лишней ответственности тоже.
Медсестра вышла из кабинета врача.
Виктор Андреевич остался один. Встал из-за стола. Подошел к окну. За окном все тот же вид – Озеро вдали и Храм на территории больницы. Врач посмотрел на часы, на фото своей матери рядом с ними на своем  рабочем столе и взял трубку телефона, чтобы ей позвонить.
Виктор Андреевич. Мама, привет! Я с работы. Как обычно. Как дела? Да нет, я уже скоро буду. Ну не переживай, ну ладно - приеду, все сделаю. Как давление? Ну и хорошо. Ну все, давай, до встречи.
Виктор Андреевич положил трубку и опять подошел к окну. Там все та же холодная и ветреная осень. Он с тоскою посмотрел на этот привычный вид и вздохнул.
Виктор Андреевич. Надо собираться.
Он стал одеваться. Пальто. Теплый шарф. Портфель. Перчатки.
Вышел из кабинета и пошел по коридорам к выходу из больницы. Идущему навстречу медперсоналу сказал «до свидания».
Случайно в коридоре Виктор Андреевич встречает Главврача. Мы его тоже уже видели ранее во вступлении.
Дмитрий Ильич. Уходите уже? Чего-то сегодня рановато? (он доброжелательно улыбнулся)
Виктор Андреевич. Да к матери надо поскорее. Ты же знаешь – процедуры, то да се.
(Общение между этими двумя докторами то переходило на официальное Вы, то наоборот было на ты – это было следствием того, что эти два мужчины средних лет были в детстве друзьями и практически одногодками, хорошо и давно друг друга знали, а потому в разговоре мелькало то уважительное Вы, то личное ты.)
Дмитрий Ильич. Как она? Лучше?
Виктор Андреевич. Да, намного. Но ты же знаешь, как с ней непросто. Да, кстати, у меня там больная, суицидальная, ну помнишь, которая в коме-то? Так вот сегодня в себя пришла. Так что, скоро к тебе ее перенаправлю.
Дмитрий Ильич. Получается, выходили мы ее все же?
Виктор Андреевич. Да не переживай, выходили. Как ты говоришь – спасать наше призвание.
Дмитрий Ильич. Ну, слава Богу, что так.
Главврач похлопал по плечу своего коллегу.
Дмитрий Ильич. Ладно, давай, тебя ждут, наверное.
Виктор Андреевич. Да, до завтра, Дим.
Дмитрий Ильич. Давай, до завтра.

Виктор Андреевич вышел из здания больницы и пешком пошел до дома, где жила его мать, и где когда-то давно жил он сам. Дом матери был совсем недалеко от больницы, где он работал сейчас, и потому пешком было не более 10 минут до него. Да и весь их поселок был настолько маленьким, что Виктор удивлялся, что здесь специально отстроили пусть и небольшую, но все же больницу. Поселок находился на берегу красивого и очень большого синего Озера. Когда врач выходил из больничных ворот, то он спугнул стаю голубей, что жили тут на территории Церкви, расположенной рядом со зданием поселковой больницы. Он поежился от холодного осеннего ветра, который дул с Озера, и быстрым шагом пошел в сторону своего дома.


 


Титры.
Часть 2. Татьяна.

Прошла неделя. Реанимационное отделение. Полина все на той же койке. Выглядит немного лучше, но сильно слаба. Худоба. Синяки под глазами. Истощена и морально и физически.
Луч солнечного света падает на ее руку, испещренную синяками от уколов, капельниц и медицинских процедур, падает и отсвечивает острым холодным блеском на игле, которая уходит вглубь руки в вену. На мониторе плавно выходит линия ЭКГ, отбивая сердечный пульс. Входит медсестра.
Медсестра. Ну, вот сегодня тебя переведут уже в обычную палату. Как самочувствие?
Полина. Намного лучше.
Медсестра. Ну, вот и хорошо. Помучились мы с тобою тут довольно.  Теперь жить должна.  Без всяких глупостей.
Полина. Пока не знаю.
Медсестра. Что не знаешь?
Полина. Должна жить или не должна...
Медсестра. Обязана, - утвердительно и безо всяких колебаний сказала медсестра. – Теперь обязана. Тебе второй шанс дали. Потому и обязана.
Медсестра делала какие-то манипуляции с капельницей.
Медсестра. Сейчас главврач на обход придет. Он решит о твоем переводе.
Открывается дверь. Входят: Виктор Андреевич, за ним следом Дмитрий Ильич и с ними медбрат.
Виктор Андреевич.  Вот и наша больная. Здравствуйте! Вы меня, наверное, не помните? Как себя сейчас чувствуете?
Полина. Уже лучше.
Виктор Андреевич. Конечно, лучше. Столько возились с вами! Такая молодая, а уже жить не хочет. Думаю, Дмитрий Ильич, ее уже можно переводить.
Дмитрий Ильич. Да, давайте. А вам, милочка, жить надо, а не дурью маяться, тем более, раз вас спасли. Врачи свой долг выполнили, теперь очередь за вами.
Поля. Не знаю.
Медсестра. Она еще не решила, стоит ли жить или нет, - сказала она, улыбаясь, Главврачу.
Дмитрий Ильич. А, вот оно как!... тогда мы с вами еще побеседуем на досуге. Готовьте ее к переводу, - сказал главврач, обращаясь к медсестре.
Процессия вышла из реанимационного отделения.
Дверь закрылась за ними, и Поля осталась одна. Она закрыла глаза и подумала:
«Как хорошо-то… как же хорошо…»
За окном была все та же осенняя природа.


Спустя две недели. Полина лежит на кровати уже в обычной палате. В палату зашла медсестра и стала поправлять соседнюю с Полиной койку - повесила вафельное полотенце,  застелила постельное белье.
Медсестра. Сейчас к тебе соседку переводят из соседней палаты. А то что, одной лежать-то?… а так веселее будет…
Медсестра вышла из палаты.
В палату зашла женщина пожилого возраста. На вид ей было около 80 лет. У нее были необычайно красивые и выразительные глаза.
Женщина (обращаясь к Полине). Здравствуйте!
Полина. Здравствуйте!
Она прошла и молча, более ничего не говоря, села на свою койку. Ее кровать была рядом с окном. Женщина встала с кровати и подошла к окну. У окна она стала о чем-то тихо, видимо, сама с собою говорить.
Поля прислушалась. Было похоже, что женщина читает молитву.
Головою она прислонилась к прохладному стеклу и закрыла глаза.
Женщина. Господи, пошли мне встречу с моим сыном, с Ванечкой… и внука увидеть и обнять мне позволь… и тогда я смогу уйти… мне же ничего более не надо… у меня уже все было… и лишь бы сына и внука увидеть мне на последок… это все, что прошу у тебя, Господи… хоть на несколько мгновений…  прижать их к груди… поцеловать их… я бы зацеловала их - и сына и внучека… и, самое главное, сказать им, как я люблю их.. ведь самое ценное, что есть у меня – это любовь к ним… и я хочу отдать это им… пусть они живут и будут счастливы… уже без меня… Господи, подари мне их прощение!
Слеза скатилась по щеке этой пожилой и все еще красивой женщины, с невероятно выразительными глазами… одна слеза, другая… она плакала, очень тихо и безнадежно…
Поля встала с кровати и тихо подошла к женщине. Женщина почувствовала, что девушка подошла к ней, но не обернулась в ее сторону. Поля мягко погладила ее по голове, по ее мягким, седым волосам, убранным в незатейливый пучок, и сказала:
 - Не плачьте, пожалуйста… все будет хорошо.. меня Поля зовут, а вас как?
 - Татьяна Евгеньевна. Но прошу тебя, называй меня Татьяной. Мне так будет приятно. Меня так, когда-то давно, мой сын звал.
Полина. Пока мы здесь, пока мы есть на этом свете, мы еще все можем изменить.
Татьяна с невыразимой горечью посмотрела на молодую Полину и ничего не ответила.
Полина. Смотрите, как красиво, да?
За окном была красивая осень и Озеро.
Татьяна. Я когда смотрю на это Озеро, всегда думаю о том, что где-то там, очень-очень далеко, на том берегу этого огромного Озера, Озера величиной с целую жизнь, живут мой сын и внук.. Ванечка и Петечка... И им там хорошо. Без меня хорошо. Они живут в любви. А я живу тут… одна. И между нами это большое огромное Озеро. И мне никак не попасть туда, на тот берег. Раньше я думала, что еще успею. Потом было стыдно, что так долго не появлялась. Потом начала думать, что, наверное, уже поздно. Потом очень захотелось туда, но стала сильно болеть и пропали все силы. Прошло еще время и, казалось, уже ничто не может меня остановить, в моем желании, как мне сказали, что меня не хотят видеть, и я больше не нужна. И я смирилась тогда с этим. А теперь я понимаю, что я тут, а сердце мое там. И я так больше не могу жить. И уже не хочу так жить. Как можно жить без сердца? И мне так невыносимо теперь здесь. Мне надо туда, где мое сердце, ведь сказано, что человек должен быть там, где его сердце.  А я теперь разрываюсь на две части. И между ними это Озеро. Вот я и подумала, может утонуть в нем станет для меня спасением?...
Полина. Что?
Татьяна. Утонуть… спасли меня, в общем. А зачем?
Полина. А он, Ваня, что, вас не навещает?
Татьяна. Да какой там навещает, видеть-то не желает. Так, раз в семь лет встретимся и на этом все. А внука своего  - так я его вообще не видела ни разу.. Только иногда звонит мне Ванечка. Для меня теперь эти его звонки – как весточки от Бога стали. Только этим теперь и живу – от звонка до звонка. Обещает приехать, но говорит, что не знает, когда получится… а я вот боюсь не успеть их с внуком увидеть… мне бы только увидеть их, и я тогда уйду и более не буду их беспокоить… только бы увидеть их…
Полина. А вы напишите ему письмо, напишите все, что сейчас мне тут говорили. Все, что написано – существует, если и не вечно, то много дольше того, что просто было когда-то сказано. И тогда – увидите вы его или уже нет, вы никогда не сможете сказать, что не успели. Главное – вы успеете ему сказать о своей любви. И тогда уже будет совсем не важно, есть это огромное Озеро между вами, или его совсем и не было никогда…
Открывается дверь в палату. Заглядывает медсестра.
Медсестра. Полина, вас вызывает к себе Дмитрий Ильич, как обычно на сеанс. Зайдите сейчас.
Полина начинает одеваться, причесывается, смотрит на себя в зеркало, выходит, идет по коридору в кабинет Главврача. Аккуратно стучит в его дверь.
Полина. Здравствуйте, Дмитрий Ильич, вызывали?
Дмитрий Ильич. Да, проходите, Полина. Присаживайтесь. Ну что, продолжим?

Кадры записи сеанса на экране:
Голос. У вас бывают приступы агрессии?
Полина. Уже нет. Раньше были.
Голос. Давно это было?
Полина. Да, очень давно. Когда меня били и насиловали, я так же поступала с теми, кто слабее меня.
Голос. В чем это проявлялось?
Полина. Я била своего брата. Когда он был совсем маленьким. Один раз я избила его до полусмерти и остановилась только тогда, когда увидела, что все его лицо в крови. Меня не смогли остановить тогда  ни его отчаянный  крик, ни его слезы, и лишь только кровь, запачкавшая все его детское личико, смогла испугать меня, и тогда я прекратила избиение. И после того случая я никогда и ни на кого не поднимала больше руку. Даже со злости. Никогда.
Голос. Вы сейчас хотите жить? Появилось у вас такое желание?
Полина. Если быть честной, то я рада, что осталась. Хоть и не знаю, хочу ли я жить дальше в отсутствие любви и смогу ли я так жить дальше? Я пока думаю. Мне очень хочется найти и понять – для чего стоит жить? Вы, доктор, это знаете?
Голос. Нет.
Полина. Вот и я пока ищу ответ на этот вопрос.
Голос. Давайте попробуем вместе?
Полина. Давайте.
Голос. Да, кстати, я слышал, вы рисуете?
Полина. Да.
Голос. Нравится? Любите свою работу?
Полина. Я не работаю по профессии. Кому тут в этой глуши это нужно?
Голос. Я бы хотел просить вас, если вам не трудно… и если вам мое предложение понравится, просить вас нарисовать… за плату, разумеется… как вы к этому отнесетесь?
Полина. Нарисовать что? Или кого?
Голос. У нас у коллеги, вы, кстати, его знаете, у Виктора Андреевича, скоро День Рождения. Он увлекается воздушной техникой – самолетами там всякими… И мы с отделением, и я, как его друг детства, подумали, а почему бы ему не подарить постер с изображением самолета, к примеру? А тут я узнаю, что вы рисуете, вот и подумал, что, возможно, вы могли бы нам и помочь с подарком для него?... я был бы премного вам благодарен!
Полина. Ну, я, наверное, могла бы. Все равно, пока я тут, мне особо делать нечего. Будет чем заняться.
Полина улыбнулась.
Голос. Кстати, у нас ведь тут, на территории больницы есть Храм, очень красивый, батюшка там, отец Иоанн, интересный человек и собеседник. Хотите, будет желание, зайдите туда.
Полина выходит из кадра, в кадре остается только пустое кресло.
Полина (за кадром). Спасибо за совет, доктор. Может и загляну. Я в этом Храме не была никогда.
Голос. Вот и зайдите.


Палата Полины и Татьяны. Поля сидит у окна и рисует самолет на довольно большом формате с фотографии, что ей принесли доктора из отделения. Рядом беспорядочно лежат мелки, соус, карандаши и другие художественные принадлежности. Самолет на фото – из старых образцов годов 40-50 XX века. Татьяна в это же время пишет письмо своему сыну. Потом она о чем-то задумывается и начинает тихо плакать, глядя на Полину, и вырывает и скомкивает очередной лист из своего блокнота. Бросает его в мусорную корзину, в которой уже лежат несколько таких комков белой бумаги. Полина обращает внимание на Татьяну и отвлекается от рисования.
Татьяна. Не могу, не могу…никак не получается у меня… хочется сказать о многом, но все не то и все не так на бумаге получается, как это хочется выразить. Никак не выходит сказать о том, что есть внутри - все как-то не живо и пусто. Есть одни лишь пустые и сухие буквы.
Полина. А вы напишите просто, что очень любите и скучаете.
Татьяна. Я ведь так и пишу. Но разве я просто скучаю? Я умираю. Я погибаю без сына. Погибаю от вины перед ним. От невозможности все вернуть назад, обратно. От невозможности что-либо изменить теперь…
Полина. Нет, Татьяна, вы неправы. Я вам уже говорила, что пока мы с вами здесь, мы все еще можем изменить и что-то сделать. Хотите, пойдемте, сходим с вами погуляем, развеетесь от этих мыслей? В Храм зайдем, мне доктор советовал, да и просто воздухом подышим? Давайте, а?
Татьяна. Давай, Полечка. Я тоже в Храм зайти хотела. Там очень красиво и тихо. Хорошо там…
Полина. Ну, тогда давайте одеваться?
Татьяна. Давай, Полечка.


Они вышли на улицу и направились к Храму. Обе тепло одеты. Крестятся, прежде чем войти в Храм. Полина смотрит, как крестится Татьяна и повторяет за ней.
В Храме они ставят свечи. Татьяна подходит к служащей в Храме и спрашивает:
- Матушка, когда можно будет подойти на исповедь?
Матушка. Сейчас выйдет Отец Иоанн, у него и спрОсите.
Показывается Отец Иоанн. На вид это молодой монах-священник, ему около 28 лет. Он высокий, стройный и с приветливым, светлым и мягким взором.
Татьяна. Отец Иоанн, добрый день! Скажите, когда можно будет подойти к вам на исповедь?
Отец Иоанн. Здравствуйте, а как вас зовут?
Татьяна. Меня Татьяна, а ее Полина.
Отец Иоанн. Хотите, приходите завтра. Вы обе хотите подойти?
Татьяна. Нет, пока я одна. Она у нас немного другой веры, - сказала Татьяна, указывая на Полю.
Отец Иоанн. Какой другой?
Татьяна. Поля, какая вера у тебя?
Полина. Я протестантка.
Отец Иоанн. Хотите узнать о нашей вере побольше? Тогда тоже приходите! Побеседуем с вами, поговорим. Приходите на проповедь, а потом, если будут вопросы, можете подойти ко мне, спросить. А вы, Татьяна, приходите завтра, к полудню.
Татьяна. Спасибо, батюшка! Приду.
Отец Иоанн. Ну, тогда до встречи завтра!
Отец Иоанн уходит.
Татьяна подходит к какой-то иконе, ставит там свечи, а Поля в это время осматривается в Храме. И видит глубоко, в темноте одну икону. Заинтересованно подходит к ней и  смотрит. Это икона Спасителя. Она очень слабо освещена только одной лампадкой, потому Полина приближается к ней, чтобы рассмотреть ее.
Полина (про себя). Какой красивый грустный лик. И светлый… Здравствуй, Господь! Спасибо Тебе, что спас меня. Что я жива. Правда, я не понимаю, зачем Ты это сделал? Может быть, я скоро это пойму. Я вообще многого не понимаю, Бог. Почему говорят, что Бог есть любовь, а вокруг так много зла? И почему Ты допускаешь это? И зачем мы все так много страдаем? Зачем я живу? Ради чего я живу? Почему Ты, Господь, несправедлив? И где она, Твоя любовь? Лик Твой светел, но где этот свет в жизни? Почему вокруг так темно? Почему вокруг совсем нет любви? Где она?
Полина стояла у иконы Спасителя. Тут к ней осторожно подошла сзади Татьяна и дотронулась до ее плеча.
Татьяна. Все в порядке?
Полина. Да.
Они перекрестились и стали выходить из Храма.
Полина. Вы были правы, красивый Храм.
Татьяна. Да, красивый. И спокойный, умиротворенный. Проводишь меня завтра на исповедь? Вдруг, ежели что случится, хочу быть исповеданной.
Полина. Да, с удовольствием схожу с вами. А давайте сейчас к Озеру сходим, а? Тут ведь недалеко.
Татьяна. Давай, Полечка.
Покидают территорию Храма и больницы. Над Храмом кружит стая голубей.
Полина. Смотрите, как красиво, да?
Татьяна. Счастливые они какие… летают… их тут, говорят, отец Иоанн содержит, рядом с Храмом голубятня их.. вот и летают над своим домом…
Полина шла вместе с Татьяной и любовалась стаей голубей, которые круг за кругом, круг за кругом, поднимаясь то ниже, казалось бы, до самых макушек деревьев, то наоборот воспаряя в высь, в серое осеннее небо, кружили над Храмом.

Они шли и спускались все ближе к Озеру.
Необъятные просторы открывались их взгляду, невероятная красота и сила Озера. Озеро сейчас не было спокойным, дул ветер. Сосны на берегу, их верхушки клонились под силой этого холодного пронизывающего порывистого ветра.
Татьяна. Видишь тот утес?
Полина. Да.
Татьяна. Ты там была?
Полина. Да, была. Но близко не подходила. Нельзя ведь, говорят. Место святое.
Татьяна. А я, знаешь, там была. И близко тоже подходила, и даже в Скалу заходила. Меня никто не видел. Говорят ведь, что в той скале Сам Бог говорил с человеком. Вот я и пошла туда за Богом.
Полина. И что?
Татьяна. И ничего. Нет Бога. По-крайней мере, там нет Его. Только эхо там. Наверное, нас Бог вообще не слышит, много нас у Него. Все бесполезно. Не отвечает Он.
Полина. Может, еще и ответит… А, может, просто не знает, что ему ответить?... А пойдемте туда сходим еще раз?
Татьяна. Нет, больше я не пойду. Нельзя этого делать, место все же святое. Туда только Шаманам можно. Да и бесполезно все это. Нет Бога. Или он оглох, - обиженно сказала она и посмотрела на Полину. – Пойдем-ка  лучше обратно?...
Полина. Пойдем…
Полина с грустью посмотрела на Скалу, где мог быть Сам Бог и, взяв Татьяну под руку, они развернулись и пошли обратно, в больницу.

В этот же вечер в палате у Полины и Татьяны.
Полина стоит у окна и смотрит на закат солнца над Озером.
За окном была поздняя холодная осень и вечернее солнце.
Полина (вслух). Вот и солнце почти зашло. Как быстро.
Татьяна. Так и жизнь. Вот она только появилась, и вот ее уже не стало. Ушла. Было солнце – и нет его. И на смену этому солнцу придет другое, завтрашнее молодое солнце. Солнце нового дня. И унесет все печали дня сегодняшнего. И принесет новые. И так всегда. И так вечно.
Над Озером уже смеркалось. Татьяна взяла вечернюю порцию таблеток, достала из под подушки свернутый носовой платочек, развернула его и к горсти таблеток, что уже были в этом платочке, незаметно для Полины, добавила новую порцию. Затем аккуратно завернула платок и спрятала его обратно под подушку. Далее она полушепотом стала читать молитву на ночь.


Титры.
Часть 3. Скала.

На следующий день. Полина и Татьяна выходят из больницы в Храм на исповедь к Отцу Иоанну.
Вдвоем заходят в Храм. Отец Иоанн стоит у окна и что-то ищет в своих книгах. Татьяна подходит к нему.
Татьяна. День добрый, Отец Иоанн! Я к вам…
Отец Иоанн. Здравствуйте!
Отец Иоанн и Татьяна начинают беседу, а наше внимание устремлено к Полине, которая в это же время подходит к иконе Спасителя, у которой она вчера молилась. Она прислоняется лбом к иконе.
Полина (шепотом). Почему Ты не отвечаешь, Бог? Прошу тебя, ответь мне!... Очень… прошу…
Она молчит. Отходит от иконы. Крестится. Выходит поспешно из Храма, намеренно не дожидаясь Татьяны, которая в это время на исповеди у Отца Иоанна.
Полина на ходу укутывается от холода в пальто и шарф и почти бежит, оглядываясь на Храм, в надежде, что Татьяна ее не увидит и не остановит. Она покидает территорию больницы и Храма и  со всех сил бежит, теперь уже не оглядываясь, в сторону расположения Скалы. Она бежит к Богу, которого, возможно, и нет вовсе. Начинается холодный моросящий дождь с ветром в лицо. По дороге она постепенно становится мокрой от дождя.
Она вбегает в пещеру в Скале и падает от усталости на колени на холодный каменный пол. После болезни она и так была слаба, тем более после такого бега под дождем. Она так бежала, что совершенно забыла, что скала священна, и что вбегающую женщину могут заметить, а это недопустимо, потому как это грех. Она совсем обо всем этом позабыла.
В пещере было темно, и, почему-то, совсем не страшно. По-крайней мере, в эти мгновения. Поля вся дрожит от холода и от намокшей одежды. В пещере слышен шепот Озера, его прибой. Она немного отдышалась и стала отряхивать полы намокшего пальто, откинула светлые мокрые волосы назад, от лица, и встала на колени. Перед Богом.
Полина. Отче наш, сущий на небесах, да святится имя Твое, да прийдет царствие Твое, да будет воля Твоя и на земле, как на  небе…….. Аминь.
Она прочитала молитву вслух до конца и затихла.
В пещере было слышно ее собственное дыхание. Ей стало немного не по себе, будто она и вправду ощутила рядом с собою присутствие Бога. В этой Скале, сейчас, рядом. Она еще немного помолчала. И стала молиться дальше.
Полина. Господи, если ты меня слышишь, если Ты только здесь, рядом… если Ты вообще есть на этой земле… скажи мне, зачем я должна жить? Ведь у меня тут нет любви – зачем мне тут быть? Господи, ну почему Ты опять молчишь? Я не верю, что Тебя нет! Ответь мне, Господи!
Был виден отблеск ее слезы, наполнившей глаза девушки.
Шаман. Я здесь, Я рядом. Я рядом с тобой. Вот я прикоснулся к тебе. Ты совсем холодная. А у меня есть тепло. Чувствуешь?
Полина только сейчас заметила отблеск глаз мужчины, стоявшего чуть поодаль от нее, в глубине пещеры.
Свет, проникающий в пещеру снаружи, сейчас падал на его руку, протянутую к плечу Полины.
Полина очень испугалась, но она была настолько слаба и дрожала от холода, что не решилась встать с колен и отчаянно вглядывалась в темноту, пытаясь различить черты лица этого человека.
Полина. Кто вы?
Шаман. Это совсем не важно. Важно лишь то, что эта встреча не случайна – мы оба здесь не просто так.
Полина. Что вы хотите этим сказать?
Шаман. Ты ведь пришла к Богу?
Полина. Да.
Шаман. А я пришел от Бога… я знал, что ты придешь сегодня сюда… я связной, посланный свыше…
Полина в этот момент от испуга хочет встать и уйти. Она пытается  приподняться с коленей, но Шаман, не отпуская своей руки с ее плеча, все же останавливает ее порыв.
Шаман. Не уходи. Бог дал мне знание, что ты сегодня будешь здесь. И у Бога есть для тебя слово.
Полина, под напором Шамана, под тяжестью его руки, все же осталась стоять на коленях перед Богом.
Полина. Значит, Бог все же существует…
Шаман. Бог был и есть всегда. И Он сейчас здесь, между нами. И Он хочет говорить с тобой. Спрашивай сейчас.
Полина. Почему Он молчал? Почему так долго молчал?
Шаман. Я сейчас здесь и говорю с тобой, и пришел сюда именно к тебе. Я был всегда рядом, просто ты не видела Меня.
Полина. Тогда почему я не видела Тебя?
Шаман. Ты не искала Меня. Ты не искала Меня всем сердцем. Я открываюсь всем, кто Меня ищет, Меня и только Меня. Потому как Я есть самое большое сокровище в этом мире, потому как я есть Свет. А Свет есть Любовь. И Я есть во всем, в чем есть Свет, а потому Я есть везде.
Полина. И Ты есть даже во зле?
Шаман. Войны и зло – дело ваших рук.
Полина. Почему же ты тогда допускаешь зло?
Шаман. Потому что я вас люблю. Там, где есть Любовь, там нет власти, а там, где много власти, там совсем нет любви. И вы свободны, потому что Я вас люблю.
Полина. Но ведь есть у каждого нечто, что нам предопределено Тобою, разве это не Твоя власть?
Шаман. Я на столько хорошо знаю каждую еще даже не рожденную душу, что по Своему разумению направляю пути Ваши в то или иное русло для вашего же блага. Но в рамках вашей жизни вы имеете полную свободу внутреннего духовного выбора и этой свободой вы обладаете до последнего вздоха. И все испытания, что вы имеете – для вашего же блага. Они должны вас вывести к Свету, ко Мне. Но для этого вы должны правильно понять свою жизнь. Если вы будете искать Меня, то обязательно найдете, если будете искать Свет, то обязательно увидите его! И поймете, что Свет есть Любовь.
И Я могу сколь угодно давать вам выбирать вашу судьбу, но Я знаю, что все будет именно так, как будет. В одном единственном варианте. И это и будет ваш единственный выбор, который сделаете именно вы сами, и только вы. Я - всего лишь Бог, который дает вам свободу. Я – всего лишь Бог.
Полина. Для чего Ты меня оставил здесь?
Шаман. Я знаю, что твой выбор еще не сделан. И Я хочу дать тебе возможность сделать этот выбор.
Полина. Выбор между чем и чем?
Шаман. Выбор между смертью без любви и жизнью ради любви.
Полина. У меня никогда не было любви, и я всегда к ней стремилась.
Шаман. Выбирай сейчас.
Полина. Жизнь ради любви.
Шаман. Твой выбор сделан. Живи. И помни – Я всегда рядом.

Полина все еще стояла на холодном каменном полу на коленях. Она заметила, что уже не было на ее плече мужской руки, но она чувствовала, что этот человек где-то рядом, поблизости, в темноте. Она еще ждала каких-то слов от Шамана. Но было тихо, и лишь шепот Озера нарушал эту тишину.

Она аккуратно приподнялась с затекших коленей.
Шаман. Помни о своем выборе и о том, что тебе сказал Бог.
Полина расправила плечи, потому что почувствовала, что ей совсем уже не было холодно, хотя она была все такой же промокшей. Она вышла из пещеры в Скале, не оглядываясь назад.
Над ней было осеннее небо, и за ней было огромное Озеро. Небо местами очистилось от туч, и где-то проглядывали солнечные лучи. Поля поежилась от ветра, дувшего с Озера, и пошла обратно, в больницу.
Когда она выходила из грота в Скале, она совсем не заметила, что поодаль, чуть выше, на берегу, стоял доктор Виктор Андреевич с какой-то женщиной. Это была Медсестра из его отделения. Они стояли вместе и смотрели на Полину, выходящую из скалы и идущую вдоль берега.
Виктор Андреевич в эти мгновения первый раз обратил внимание на свою пациентку Полину. То ли ее намокшие влажные светлые волосы, то ли это развевающееся на холодном ветру пальто и ее исхудавшая маленькая фигурка вдалеке, то ли посещение ей в одиночку этого места – что-то было в ней такого, что приковывало внимание доктора к Полине. Доктор и Медсестра проводили ее взглядом, пока девушка не скрылась из виду. А потом пошли следом за ней в сторону больницы.

Палата Полины и Татьяны.
Татьяна. Ты где была-то? Я уж стала беспокоиться о тебе, - сказала Татьяна, когда Поля вошла в палату.
Полина. Ходила к Озеру.
Татьяна. Тебе надо к Дмитрию Ильичу зайти. Он просил.
Полина. Хорошо.

Кадры записи сеанса на экране:
Голос. Как ваше настроение сейчас?
Полина. Я решила жить.
Голос. Вот как? Почему приняли такое решение?
Полина. Говорила с Богом.
Голос. Что вы имеете в виду?
Полина. Бог мне предложил жить для любви. Или умереть без любви. Я выбрала жить.
Голос. Что значит, Бог вам предложил?
Полина. Я говорила с Богом, и Он мне ответил. В Скале, что на Озере.
Голос. И часто вы говорите с Богом?
Полина. Первый раз. Никогда раньше Он не отвечал.
Голос. Что еще вам говорил Бог?
Полина. Сказал, что я свободна в своем выборе.
Голос. Еще что-нибудь говорил Бог?
Полина. Сказал, что Он есть Любовь и Свет. И каждый, кто Его ищет, находит. Я вам нарисовала, что вы просили, самолет. Могу вам принести рисунок.
Голос. Хорошо, давайте посмотрим.



Титры.
Часть 4. Жизнь ради любви.

Кабинет Виктор Андреевича. В нем собрались все медработники отделения. Самого именинника, Виктора Андреевича, в кабинете еще нет. Но его коллеги подготовили кабинет к его ДР – развесили на стенах и шкафах воздушные шарики, повесили плакат с поздравлениями, на столе поставили торт со свечами, а так же приготовили букет цветов. Рисунок Поли уже оформили в рамку под стеклом, и его держит один из сотрудников отделения.
Медсестра 1. Ну все, можно звать?
Медсестра 1 уходит за именинником.

Открывается дверь, и входят Виктор Анатольевич, за ним Медсестра 1.
Медсестра 1. А вот и он!
Собравшиеся приветствуют Виктора Андреевича, дружно хлопая в ладоши. Дарят ему букет цветов и картину, со словами:
Ты у нас ведь городской, из центра, тебя ничем и не удивишь. Вот мы и решили тебе подарить вот это (показывают картину самолета)! Ретро – прямо как тебе нравится!...
Виктор Андреевич рассмотрел рисунок, узнал модель самолета.
Виктор Андреевич. Спасибо, мои дорогие коллеги, за поздравление! Очень и очень симпатичный подарок! И действительно, такого пока в моей коллекции нет! Вот теперь будет.
Виктор Андреевич ставит рисунок на видное место.
Медсестра 2. А теперь давайте разольем шампанское, и именинник задует свечи на торте!
Открывают шампанское, разливают по бокалам. Виктор Андреевич под аплодисменты гасит свечи на торте. Все поднимают бокалы и ждут тоста от главного друга именинника, от Дмитрия Ильича.
Дмитрий Ильич. Ну что, я тут как самый главный врач и друг хочу сказать тебе, мой дорогой Виктор Андреевич, будь счастлив! Хочу пожелать тебе здоровья, благополучия и… хочется, чтобы ты наконец-то обрел свое счастье в этом мире и нашел-таки свою любовь! Давайте за это и выпьем!
Все пьют шампанское.
Медсестра 2. О, смотрите, первый снег пошел! И какой красивый!
Медсестра 1. А я тоже тост хочу сказать! Давайте выпьем за первый снег!
Медсестра 2. Да что ты говоришь-то?
Медсестра 1. А что? Давайте выпьем за то, чтобы этот снег всем принес только счастье! За счастливый снег! И чтобы обязательно потом была весна!
Тост в итоге всем понравился и все выпили за счастливый снег.
Камера с вида веселья в кабинете переходит на вид за окном и показывает красивый снег, который покрыл все деревья вокруг и кружится над поселком и Озером.


В этот же день. Палата Полины и Татьяны. Заходит медсестра.
Медсестра. Полина, зайдите к Виктору Андреевичу. Он просил. На третий этаж.
Медсестра уходит.
Полина. Интересно, что там еще от меня надо?
Полина переодевается и выходит из палаты. Поднимается на третий этаж и со стуком аккуратно открывает дверь кабинета Виктора Андреевича и заходит.
Виктор Андреевич. А, это вы, Полина, проходите…
Полина входит и стоит около двери, не заходя в глубь кабинета.
Виктор Андреевич. Я бы хотел вас поблагодарить за такой чудесный рисунок!
Он взглядом указал на рисунок, который сейчас стоял в кабинете на видном месте.
Виктор Андреевич. Скажу вам искренне, мне очень понравилось!
Полина. Спасибо, доктор. Но это подарок от ваших коллег, а не от меня. Так что благодарить их надо.
Виктор Андреевич. Но и вам тоже спасибо! Ведь это же вы так чудесно нарисовали!
Виктор Андреевич улыбнулся Полине, и по его взгляду, обращенному к девушке,  было видно, что она его интересует намного более, нежели пациентка. После того случая, когда он увидел ее, выходящей из Скалы, она стала привлекать его внимание. А когда он узнал, что она так чудесно рисует, он понял, что хочет познакомиться с ней поближе. Она стала ему интересна, и он спросил ее:
А вы не могли бы показать мне что-нибудь еще из своих работ?
Полина. Можно, конечно, но они у меня дома.
Виктор Андреевич. А давайте я вас приглашу?
Полина. Куда?
Виктор Андреевич. Ну, на прогулку, например. Смотрите, какой чудесный первый снег выпал! У нас в центре такой красоты и не увидишь вовсе! Вы согласны?
У Полины было чувство неловкости, но в то же самое время, отчего-то ей было крайне приятно это предложение.
Полина. Спасибо. Мне неловко, но я согласна. С удовольствием.
Виктор Андреевич. А хотите, я вам сюрприз сделаю?
Полина. Хочу.
Виктор Андреевич. Хотите, я вас на вертолете прокачу? Над Озером?
Полина неоднократно видела пилотов, которые курсировали над их Озером. Но у нее никогда и в мыслях не было, что можно вот так вот просто прокатиться на вертолете над Озером.
Полина. Хочу, если честно, очень хочу.
Виктор Андреевич. А вот и давайте. Завтра и полетаем. Я сам неплохо управляю машиной, умею уже давно. Давайте на завтра. Договорились?
Полина. Хорошо.
Она радостно и в тоже время пугливо от неожиданного поворота дел, от неожиданности всего происходящего, улыбнулась доктору.

Небольшая взлетная полоса, где стоят несколько вертолетов. Поля стоит на полосе, укутавшись в большой теплый вязаный шарф. Виктор Андреевич заводит мотор вертолета. Ветер становится невыносимо сильным и холодным. Виктор Андреевич жестом показывает Полине, чтобы она подошла и садилась рядом с ним в кабину.
Виктор и Поля оказываются рядом в кабине. Через некоторое время он поднимает вертолет в воздух. Они поднимаются все выше и выше. Вот под ними уже поселок, а потом и все Озеро. Поля сначала от страха зажмуривает глаза, а потом открывает их и начинает восхищенно смотреть сквозь стекло машины вниз, на землю. Они видят больницу, Храм, поселок, Скалу и необъятное Озеро. Озеру нет ни конца, ни края. Она сквозь шум мотора пытается сказать Виктору, как же красиво внизу! Виктор видит ее восторг и улыбается ей в ответ. В какой-то момент он ухищряется и, на долю мгновения, обнимает одной рукой Полю за плечи и целует в щеку. Поля краснеет от этого, ей становится неловко за этот момент, и она небрежно и только один раз, как бы невзначай, бросает на него свой взгляд и потом, якобы не замечая его присутствия, все оставшееся время смотрит сквозь стекло вниз, на землю.
Он сажает вертолет на землю. Затихает мотор. Виктор и Поля молчат. Она, стараясь не смотреть ему в глаза, говорит большое спасибо.
Виктор Андреевич. Понравилось? Я очень рад. А хотите, давайте будем с вами встречаться?
Полина. Хочу. Но боюсь.
Виктор Андреевич. Чего?
Полина. У меня ведь почти никогда и никого не было.
Виктор Андреевич. Теперь, значит, будет!
Полина. Тогда хочу.
Виктор Андреевич. Вот и хорошо. Тогда давайте пойдем вместе как-нибудь в кино или в парк погулять?
Полина. Давайте. Я согласна.
Виктор Андреевич. И обязательно покажете мне свои рисунки. Обещаете?
Полина. Обещаю. (улыбается)
Они выходят из кабины вертолета и идут вдвоем по взлетной полосе.



Титры.
Часть 5. Миро.

К Храму на причастие подходят Татьяна вместе с Полиной. Заходят в Храм. Татьяна идет в глубь Храма, а  Полина опять идет к иконе Спасителя в углу. Прислоняется к ней и говорит, чуть слышно:
Спасибо, Бог, что Ты есть и что Ты слышишь, спасибо, что Ты всегда рядом.
Отходит от иконы и подходит к Татьяне.
Полина. Я хочу креститься.
Татьяна. Прямо сейчас?
Полина. Да.
Татьяна. Давай подойдем к Отцу Иоанну.
Полина. Давай.

Отец Иоанн. Ну, если есть такое желание, это похвально. Милости просим в нашу Церковь. Слава Господу за еще одну душу! Приходите завтра к полудню, совершим обряд помазания Миром Патриаршим. Вы ведь христианка, потому креститься вам повторно не надо, а вот обряд Миропомазания совершить – обязательно. Приходите, буду ждать!


На следующий день в Храме. Отец Иоанн совершает обряд помазания. Полина стоит в простом платьице. Отец Иоанн достает после прочтения молитв Ларец, в котором находится маленькая бутылочка с Миро, и совершает обряд Миропомазания Полины. Она начинает от Миро вся благоухать. За окном Храма сидят голуби на подоконниках.
Полина очень счастлива. Миро благоухает. Она ощущает себя заново рожденной и защищенной теперь, как никогда ранее.
Она выходит из Храма, смотрит на небо, потом на Храм и поворачивает голову направо и говорит:
Здравствуй, мой Ангел! Теперь мы будем всегда вместе, всегда рядом!
И счастливая идет к зданию больницы.
Полина заходит в больницу, идет по коридору, навстречу ей Виктор Андреевич.
Виктор Андреевич. Полечка, как вы сегодня хорошо выглядите!
Полина. Я сегодня счастливая.
Виктор Андреевич. Зайдите ко мне сейчас, когда будете свободны, а?
Полина. Хорошо.


Кабинет Виктора Андреевич.
Полина. Здравствуйте еще раз!
Виктор Андреевич. Да сколько можно здороваться-то? Присаживайтесь вот сюда, - и он отодвигает стул для Полины.
Она присела.
Виктор Андреевич. Я бы хотел поговорить с вами.
Он аккуратно проверяет за спиной у Поли, закрыта ли дверь в кабинет изнутри. Далее он садится за свой стол, напротив Поли. Смотрит ей прямо в глаза.
Виктор Андреевич. Скажите честно, я вам нравлюсь?
Полина. Да, нравитесь.
Виктор Андреевич. Вы мне тоже очень нравитесь. И я бы очень бы хотел вам это сказать…
Полина тут вдруг понимает, что он, видимо, недавно немного выпил.
Виктор Андреевич встает из-за стола и подходит прямо к Поле, после чего встает перед ней на колени и обнимает ее колени. Потом кладет на ее колени свою голову, и какое-то время молча так стоит. Потом вдруг говорит:
Как же ты сегодня чудесно пахнешь, Поля! Что это за запах?
Полина. Это Миро.
Виктор Андреевич. Что это за «миро» такое? Это название духов? Хорошие духи.
Полина начинает отмахиваться от него, но он, чувствуя, что она может уйти, начинает ее обнимать сильнее и сильнее.
Далее он берет одну руку Поли и кладет себе чуть ниже пояса. Он по-прежнему стоит на коленях перед ней, а она все так же сидит на стуле.
В таком положении происходит короткая любовная сцена без слов…
После чего Поля поправляет платье, и пытается приподняться со стула.
Виктор. А как же ты все-таки сегодня чудесно пахнешь, Поля! Какой все же хороший аромат!…
Виктор пытается ее не выпустить из своих объятий.
Полина. Я же сказала, что это Миро.
Полина с небольшим усилием все же высвобождается от объятий, стоящего перед ней на коленях мужчины, и, открыв изнутри замок, поспешно выходит из кабинета.

Она сначала быстро идет по больничному коридору, потом почти бежит в свою  палату  и бросается на кровать. Там, при Татьяне, Полина горько плачет, уткнувшись в подушку, спрашивая вслух:
Зачем? Зачем? Зачем я это допустила?
Татьяна подходит к кровати и садится рядом на край и гладит бережно Полину по волосам.


Кадры записи сеанса на экране:
Голос. У вас есть чувство вины?
Полина. Есть.
Голос. Когда оно появляется?
Полина. Оно всегда со мной.
Голос. Вы считаете, что вы плохая?
Полина. Да, считаю.
Голос. Расскажите мне, какая вы?
Полина. Я глупая, некрасивая, у меня плохой нос, волосы, я постоянно вру, меня никто никогда не сможет полюбить и от таких как я, детей не рожают.
Голос. Вы любите родителей?
Полина. Да, очень.
Голос. В чем это выражается?
Полина. Могу рассказать чувства из совсем раннего детства. Каждый раз, когда меня родители укладывали спать, даже когда это была еще совсем детская кроватка, знаете, с такими прутиками по бокам, так вот каждый раз и я это более, чем отчетливо помню, я смотрела на этот огромный мир сквозь эти самые деревянные прутики и мечтала, нет, даже не мечтала, а часто, очень часто плакала, плакала навзрыд, уткнувшись в подушку, просто зажимая ее между зубами, чтобы никто не мог слышать это  мой детский вой в никуда, зажимала подушку от боли, обиды и отчаяния, и от невыносимого желания любви… любви, которой никогда не было... мама просто накрывала меня теплым байковым розовым одеяльцем и говорила либо «спи давай», либо «спокойной ночи». И ни разу в жизни она не сказала мне то, о чем я так мечтала, смотря на этот огромный взрослый мир сквозь деревянные прутики, ни разу она мне не сказала «спи, доченька, я тебя так люблю!» И я смотрела на уходящую в темноту маму, на исчезающую полоску света из соседней комнаты, за закрываемой дверью, и погружалась в кромешный мрак одиночества и ночи. И заливала подушку слезами о невыразимости несуществующей любви… Наверное, моя мама меня очень любила, но я об этом так никогда и не узнала.
Голос. Вы хотите любить или важнее быть любимой?
Полина. Хочу, чтобы всему было свое время. Детство создано, чтобы получать любовь от родителей, а взрослость – чтобы отдавать любовь окружающему тебя миру. Прежде чем начать плодоносить, дерево забирает воду и пищу из земли, которая его породила, и не бывает по-другому. Так же и с человеком – каждый из нас сначала должен вобрать в себя достаточное количество света, пищи и воды, и лишь потом он способен давать хорошие плоды. Иногда люди думают, что воды и пищи достаточно, но без света человек не сможет стать полноценным.


На следующий день. Полина заходит в Храм к Отцу Иоанну.
Полина. Отец Иоанн, можно с вами поговорить?
Отец Иоанн. Давай выйдем тогда на улицу, погода хорошая, как раз прогуляемся.
Они выходят из Храма и идут к Озеру.
Полина. У меня очень важный к вам разговор, Отец Иоанн.
Отец Иоанн. Если смогу помочь – помогу.
Полина. Я согрешила, Отец Иоанн. У меня была любовная связь. И я не знаю, что мне теперь делать.
Отец Иоанн. Исповедаться, покаяться  и больше не грешить.
Полина. Да, Отец Иоанн, но я согрешила по любви. Я очень люблю этого человека. И я не могу отказаться от этого.
Отец Иоанн. В любом случае, Полина, это грех, и этого не положено делать. Так не должно быть.
Полина. Я еще вот о чем хотела бы вас спросить. Мне кажется, что я иногда могу слышать голос Бога. Я не знаю, как вам это объяснить, но я иногда очень определенно знаю о каких-то вещах.
Отец Иоанн. Например?
Полина. Иногда могу чувствовать, что что-то должно произойти или случиться.  Потому я знаю, любовь моя не может быть грехом. Как же мне тогда от нее отказаться? Я выбрала жизнь для любви. И это мой выбор.
Отец Иоанн. А ты уверена, что говорила именно с Богом?
Полина. Уверена.
Отец Иоанн. У каждого из нас есть свой опыт и свой путь. Я не знаю, что тебе сейчас на это ответить. Время покажет, и увидишь истину.
Они шли по берегу большого Озера.


Титры.
Часть 6. Любовь.

Спустя пару недель. Кабинет Главврача Дмитрия Ильича. За окном уже настоящая зима. Главврач сидит за своим рабочим столом, работает, что-то записывает.
В кабинет, со стуком в дверь, входит Виктор Андреевич.
Виктор Андреевич. Дим, я там все подготовил. Приехал ради такого повода на машине. Я ее забираю, будем жить вместе.
Дмитрий Ильич. У кого? У вас?
Виктор Андреевич. Да нет, ты что. Я снял квартиру. Недалеко от матери. Мы уже с Полей все обговорили и решили.
Дмитрий Ильич. Знаешь, я бы тебе тут кое-что хотел бы рассказать… ну ты знаешь, я с ней сеансы проводил… так вот, все последнее время она мне выдавала, что, мол, с самим Богом говорит. Вроде бы все говорит верно, все связно, ничего особенного, но вот как только Бога коснется, то у меня какое-то внутреннее смутное чувство недоверия появляется. Я ей вроде бы и диагноза-то поставить никакого особо-то не могу, нет у нее ничего особого-то, но как начнет эту чушь нести, прям хоть не выписывай… В-общем, для чего я тебе это говорю? Ты посмотри там за ней, понаблюдай, ладно?  Ну, думаю, ты меня понял. И не обижай ее. Она хоть и чокнутая немного, но человек вроде бы хороший. Это видно.  А то опять к нам попадет…
Дмитрий Ильич улыбнулся.
Виктор Андреевич. Ладно, друг. Я тебя понял. А за ее Богом мы приглядим. Ну все! На выписку!
Виктор Андреевич вышел из кабинета друга и пошел за Полиной.

Палата Полины и Татьяны.
Полина. Ну все, Татьяна, давайте! Будьте здоровы и поскорее дождитесь сына! Чтобы все у вас было хорошо!
Женщины обнялись, и Татьяна смотрела вслед уходящим по коридору Полечке и Виктору.
Поля, прежде чем выйти на лестницу, еще раз оглянулась на Татьяну, лицо которой уже не было видно, и лишь только темный силуэт стоял около одной из дверей коридора и махал ей вслед.
После Татьяна зашла в палату и из-под подушки, уже без опасений, достала сложенный носовой платочек с припасенными таблетками, грустно посмотрела на него, развернула аккуратно и положила туда очередную обеденную порцию таблеток со своей тумбочки. После чего, завернув его обратно, спрятала платочек опять под подушку и подошла к окну.
Там внизу, на территории больницы, грузили в машину вещи Виктор и Полина.
Главврач Дмитрий Ильич тоже стоял у окна в своем кабинете и молча провожал друга взглядом.
Наконец, Поля села в машину Виктора, и они уехали.



Спустя месяц на квартире Виктора и Полины.
Утро нового дня. Виктор собирается на работу. Полина, как обычно ему помогает.
Полина. Вить, а давай сегодня, после твоей работы, я зайду к тебе и сходим в ваш прибольничный Храм? Я так давно там не была…
Виктор. Давай, мне ведь все равно, по пути же.
Виктор собирается на работу. Поля его провожает до двери. Целуются на прощание.
Потом Поля подходит к окну и смотрит ему вслед.

Спустя некоторое время Полина тоже одевается и выходит из дома. Она идет в магазин подарков. Хочет купить подарок для Виктора.

В очень маленьком магазинчике подарков.
Поля выбирает подарок для Виктора. Смотрит всякую всячину, что стоит в магазине на полочках. Видит механическую  шкатулку с очень красивой и грустной мелодией и решает купить именно ее. Шкатулка, которую Поля выбрала – небольшой золотистый кубик, в котором играет мелодия.
Она идет по направлению к больнице.
Заходит в здание больницы, поднимается на третий этаж в кабинет Виктора.
Подойдя к кабинету, замечает, что дверь чуть приоткрыта, заглядывает и видит, что Виктор обнимается с одной из медсестер. Он не замечает взгляда Поли. Поля медленно и незаметно отходит обратно от двери, спускается по лестнице вниз и выходит на улицу. Там она садится на лавочку и ждет Виктора.
В руках у нее золотистый кубик-шкатулка. Она крутит ее, но не заводит.
Полину видит издали Отец Иоанн, с которым они уже давно не виделись. Отец Иоанн подходит к ней и присаживается на лавочку рядом.
Отец Иоанн. Здравствуй, Полина! Что-то тебя давно не было видно?
Полина. Вы же знаете, что я грешная, я не могу прийти к вам на исповедь и на причастие, потому что не могу отказаться от греха.
Отец Иоанн. Поля, нет такого греха, от которого невозможно было бы отказаться.
Полина. Можно отказаться от страсти, но не от любви. Я люблю этого человека
Отец Иоанн. Можно отказаться от всего, ежели это грех.
Полина. Любовь – не грех. Любовь – это Свет.
Отец Иоанн. А ты уверена, что это любовь?
Полина. Все, что светло – есть любовь.
Молчание.
Полина. Красивые у вас птицы, Отец Иоанн…. (показывает на голубей, которые видны сквозь стекла голубятни, находящейся неподалеку)
Полина. Я люблю смотреть на ваших голубей, когда они кружат над Храмом. Могу смотреть до бесконечности. Завораживает. Берегите их, Отец Иоанн, - сказала вдруг как-то очень серьезно Полина. – Берегите! Они у вас замечательные!

Тут издания больницы выходит Виктор, видит Полину и Отца Иоанна и идет по направлению к ним.
Полина. До свидания, Отец Иоанн!
Она встает с лавочки и бежит навстречу Виктору.
В руках у нее золотистый кубик-шкатулка.
Полина. А у меня есть для тебя маленький подарок! Вот тут (показывает ему две руки в варежках, между которыми что-то поблескивает). А теперь закрывай глаза!
Он послушно закрыл глаза. Она видит небольшой след женской губной помады на его шее.
Полина. Только не открывай глаза!
И легким, очень быстрым движением руки она растирает этот след на шее Виктора, так что от него не остается и следа.
Полина. Тут у тебя чем-то испачкано было. И закутай потеплее шарф, а то простудишься!
Полина закутывает шарф на шее Виктора, который продолжает стоять с закрытыми глазами. Она нежно целует его в губы и заводит шкатулку, обняв его руками за шею.
Полина. Слушай, слушай, не открывая глаз.
Он стоит и слушает с закрытыми глазами красивую старинную мелодию, льющуюся из золотистой шкатулки, которую Полина держит в своей руке за его головой.
Полина. Витя, я хочу, чтобы эта мелодия всегда была в твоем сердце. Чтобы она напоминала тебе о нашей любви. И чтобы с нами не произошло, эта мелодия будет играть очень долго, потому что шкатулка механическая. И если у нас будут дети, они будут слышать эту мелодию и будут знать, что это о нас с тобой и о нашей любви. Я тебя люблю, Витя!
Полина опять целует Виктора в губы.
Он во время ее слов уже давно открыл глаза и смотрел на нее с любовью.
Виктор. Пойдем в Церковь?
Полина. Пошли.
И они вдвоем пошли в Храм.


Кадры записи сеанса на экране:
Голос. Когда вы в первый раз влюбились?
Полина. Я не влюбилась, а сразу полюбила.
Голос. Когда это произошло?
Полина. В 11 лет.
Голос. Кого вы полюбили?
Полина. Это был мой одноклассник.
Голос. Что вам вспоминается в первую очередь, когда вы говорите об этом?
Полина. Я помню, однажды, он порезал себе палец на руке и пошел в туалетную комнату, чтобы подержать его под холодной водой. Я незаметно вышла из класса и пошла вслед за ним, и когда он вышел из туалета, я наоборот зашла туда. Там на белой раковине были капли его крови, и я тогда решила породниться с ним через его кровь. Ведь что может быть ближе, чем кровь человека, которого ты любишь? Я стерла несколько капель его крови с поверхности раковины и попробовала их на вкус. Кровь была соленой. И было приятно – потому что это была именно его кровь.
Голос. И что?
Полина. Знаете, с тех пор я никого сильнее так и не полюбила…
Голос. У вас бывают видения?
Полина. Нет, никогда. Только сны.
Голос. Вы помните свои сны?
Полина. Я порой не могу их забыть, потому что они сбываются.
Голос. И часто у вас такое бывает?
Полина. Довольно часто.
Голос. Сбываются в точности?
Полина. Почти. Я, бывает, даже знаю даты событий, которые должны произойти через полгода или через день.
Голос. Например, какие события?
Полина. Смерть близких или совершенно посторонних мне людей.
Голос. Вас это не пугает?
Полина. Что именно?
Голос. Ну, например, то, что вы знаете о чьей-то смерти?
Полина. Я вижу и понимаю, что Божий замысел единственно верный, и он ведет к Свету, даже если речь идет о чьей-то физической смерти.
Голос. Вы считаете себя особенной?
Полина. Нет. Совсем не считаю. Я такая же, как и все, и в чем-то даже много хуже. Я просто всегда искала ответы на интересующие меня вопросы. Я думаю, а теперь уже и уверена, что каждый человек, кто чего-либо ищет, обязательно находит.


Полина и Виктор в Храме, ставят свечи около икон. Полина подходит к иконе Спасителя и молится чуть слышно:
Господи, спаси голубей Отца Иоанна! Прошу тебя, спаси его голубей! Пусть все обойдется, если это возможно! Читает молитву. Аминь.

Тут Полина замечает зарево через окно в Храме. Она вглядывается в зарево и понимает, что это пожар. Она смотрит мельком на Виктора, он в это время молится у иконы, затем она выбегает из Храма и бежит на зарево.
Горит голубятня Отца Иоанна. Пылает во всю силу. Голуби рвутся кверху, но не могут вылететь, так как заперты.
Полина бросается в огонь. Забегает сначала в дымящий предбанник, там возится с незнакомым ей засовом, открывает его, но так как пожар уже сильный, то воздуха все меньше и меньше, и жар становится невыносимым. Она уже успевает пройти до второй двери и там справляется с очередным засовом, открывает его, через который опаленные голуби вырываются наружу, вверх к небу.
Не все голуби уже живы, некоторых опаленных, Полина старается подкинуть вверх, чтобы летели, но они падают замертво на горящий пол голубятни.
Полина теряет сознание.

Она ненадолго приходит в себя уже на холодном морозном снегу, рядом с голубятней, во дворе Церкви. Ее вытащил Виктор и кто-то из прихожан Храма.
Полина (в бреду). Вылетели? Успели? Вылетели?
Она снова теряет сознание. Ее быстро уносят на носилках в больницу.
Отец Иоанн и кто-то из прихожан выносят мертвых голубей и кладут на белый снег.


Кабинет Главврача. В него заходит Виктор Андреевич.
Дмитрий Ильич. Вить, вот тебе передали. Это ее одежда, возьми пока себе. Как такое могло случиться?
Виктор Андреевич. Не знаю, я и сам глазом не успел моргнуть.
Дмитрий Ильич. Остается только надеяться на лучшее.
Виктор Андреевич молча забирает одежду Полины и идет в свой кабинет. Там он смотрит на одежду Поли, прижимает ее к груди, кладет одежду на стол и тут замечает смятый угол белого конверта, торчащий из кармана пальто Полины. Он достает этот конверт, на котором написано «Для тебя». Он разворачивает и читает:
«Дорогой мой Витя! Я все знаю. Знаю про тебя и твоих многочисленных подруг. Знаю на столько, что тебе сложно это представить. Откуда, спросишь ты? Нет, не подумай, что я за тобою следила. Я слишком тебя люблю, чтобы следить за тобой или ограничивать тебя в чем бы то ни было. Я просто это знаю. Знаю из воздуха, как ты сам выражаешься. И я не могу сказать тебе, что мне тяжело от этого знания, потому как это же знание мне дает понять, что любишь ты именно меня и никого более. И никого более ты не будешь любить так, как меня. Почему? Я этого не знаю. Просто так оно случилось, и так оно теперь есть. И чтобы ты не искал, и где бы ты не искал, все, что тебе надо – ты уже нашел. Я понимаю –  чтобы это понять, надо время. И я с радостью тебе его даю. Я умею ждать, и я буду ждать. Потому что очень тебя люблю. И знаю, что и ты меня так же любишь. А посему, прими это письмо, как знак моей любви, такой же вечной, как мелодия в той механической шкатулке, которую я тебе сегодня подарила. Надеюсь, она тебе пришлась по вкусу? С любовью, твоя Поля.»
Виктор дочитал это письмо и медленно с растерянным выражением лица присел на край стула. Он бессмысленно теребил письмо Полины в руках и задумчиво смотрел в одну точку.
Виктор. Полечка, выздоравливай поскорее…. только выздоравливай…


Прошла неделя. Около полуночи. Реанимационное отделение.
Полина пришла в себя, но ожоги рук и части лица были сильными, и потому она еще находилась в реанимации. Там же в реанимации была и Татьяна. Ее перевели, потому как она впала в кому.
В палату зашла медсестра.
Полина. Сестра, а вы не знаете, где сейчас Виктор Андреевич?
Медсестра. Уже как неделю на работе не появлялся… говорят, что дама…
Полина. А вы не могли бы мне дать телефон, позвонить ему?
Медсестра. Только недолго…
Медсестра сначала протягивает Поле телефонную трубку, но потом, понимая, что ей набрать номер с забинтованными руками будет непросто, предлагает:
Медсестра. Да давай, помогу набрать. Говори номер…
Полина говорит телефонный номер Виктора.
Медсестра набирает дважды номер Виктора Андреевича, но он недоступен.
Медсестра. Недоступен.
Полина. Тогда давайте, наберите его матери.
Далее Медсестра набирает под диктовку Полину номер матери Виктора Андреевича, Антонины Степановны. Слышатся длинные гудки в трубке и Медсестра, держа трубку в своей руке, подносит ее к уху Полины, так чтобы она могла слышать и говорить.
Полина. Антонина Степановна, это Полина! Доброй ночи!
Антонина Степановна. Здравствуй, Поля!
Полина. Антонина Степановна, простите, что я к вам обращаюсь, мне просто больше не к кому обратиться, вы не могли бы проверить Виктора, это срочно, я вам из реанимации звоню, а сама не могу прийти к нему!
Антонина Степановна. А что с ним?
Полина. Я думаю, что он сильно выпил..  уже который день на работе не появляется, как бы с ним чего нехорошего не случилось, у него же сердце не очень здоровое, ну, вы сами знаете, проверьте, пожалуйста, Антонина Степановна!
Антонина Степановна. Поля, а ты смотрела на часы, ты видела, который сейчас час?
Полина.  Причем здесь время?...
Антонина Степановна. Полина, я пожилая женщина, ты совсем не подумала, что в такое время к пожилой женщине звонить и беспокоить ее проблемами, нехорошо?
Полина. Но это же касается вашего сына!...
Антонина Степановна. Если тебе так надо, вот бы и звонила ему сама. Почему сама-то ты не звонишь ему? А мне, больной, пожилой женщине, которой надо отдыхать, названиваешь?
Полина. Антонина Степановна, простите меня, я не подумала, простите…
Антонина Степановна. Мне надо отдыхать, он меня своими запоями на тот свет может свести, ты это понимаешь? Неужели у тебя совсем совести нет? Я больная женщина, мне…
Полина. Антонина Степановна, прости меня, ради Бога, что я к вам обратилась, я более никогда не буду вас беспокоить ни чем, простите меня…
Ошарашенная разговором, Поля говорит Медсестре «спасибо» и отпускает телефонную трубку от себя.
Медсестра сочувствующе смотрит на Полину
Медсестра. Да не волнуйся ты так, с кем не бывает? Ну выпил, ну отоспится, и все пройдет… придет твой Виктор.
Медсестра выходит в коридор.
Полина (про себя). Как бы с ним чего не случилось… как бы чего не случилось…


На следующий день. Вторая половина дня.
Территория больницы. Черный вход. Оттуда два санитара вывозят тележку с телом, покрытым полиэтиленовым черным пакетом. Тела самого не видно, но одна сторона пакета приоткрыта немного. К санитарам подходит мужчина средних лет. Он о чем-то их спрашивает, санитары показывают ему на главный вход, и мужчина направляется в больницу. После чего санитары везут тележку с телом к стоящему недалеко на территории больницы микроавтобусу. Заносят труп туда, через задние двери микроавтобуса. Когда погружают тело в автобус, чуть приоткрывается пакет, и мы видим голову некоей пожилой женщины с седыми волосами.
Мужчина средних лет, что подходил с вопросом к санитарам, проходит в здание больницы и поднимается по лестнице в кабинет Главврача Дмитрия Ильича.
Кабинет Главврача Дмитрия Ильича.
Мужчина средних лет. Здравствуйте! Дмитрий Ильич?
Дмитрий Ильич. Да, здравствуйте! Проходите…
Мужчина средних лет. Я родственник Татьяны Смолиной…
Дмитрий Ильич. Сын?
Мужчина средних лет. Да. Иван Васильевич.
Иван Васильевич протянул руку доктору для рукопожатия.
Дмитрий Ильич. Спасибо, что оперативно отреагировали и быстро приехали. Я знаю, что вы издалека.
Иван Васильевич. Спасибо вам, доктор, что дали знать. Как ее состояние сейчас?
Дмитрий Ильич. Состояние тяжелое, в сознание пока не приходила. Прогнозов дать вам никаких не могу, потому будьте готовы ко всему, все-таки человек очень пожилой.
Иван Васильевич. Скажите, доктор, я могу ее увидеть?
Дмитрий Ильич. Конечно, этого не положено, так как она сейчас в реанимации, но вы из далека, а потому сделаем для вас исключение. Давайте, прямо сейчас я вас туда и провожу...
Иван Васильевич. Спасибо вам, доктор, за понимание.
Оба мужчины выходят из кабинета и идут в реанимационное отделение, где сейчас находится Татьяна. Заходят в палату, подходят к Татьяне, она по-прежнему без сознания.
Дмитрий Ильич. Ну вот, побудьте немного вместе… только недолго. Я вас оставлю наедине и зайду минут через пять.
Дмитрий Ильич выходит из палаты, оставляя сына с матерью наедине. В этой же палате лежит Полина.
Иван Васильевич стоит рядом с кроватью, на которой лежит его мать.
Иван Васильевич. Мамочка… дорогая моя… родная… прости, что я так долго… прости меня… прости…
Берет мать аккуратно за руку, чуть теребит ее пальцы.
Иван Васильевич. Какая же ты холодная!...
Иван Васильевич приседает на корточки рядом с ее кроватью, начинает целовать ее пальцы.
Иван Васильевич. прости… я так долго тебя ждал… ждал, когда ты будешь рядом, когда мы будем вместе… а у тебя всегда были вечные командировки, поезда, самолеты, тебя никогда не было, а я все ждал и ждал, все надеялся и верил… все тосковал… думал, что умру от тоски… и в какой-то момент так и произошло – я умер и меня не стало… я перестал тосковать, ждать и надеяться. Мне тогда казалось, что я начал жизнь заново. Жизнь, в которой уже не было тебя, человека, мысль о котором мне причиняла лишь одну боль и страдания. И мне тогда стало легче, мама. И знаешь от чего? От того, что я перестал любить тебя, и перестал надеяться на невозможное - на твое возвращение. Я запретил себе любить тебя, запретил себе ждать тебя. И жизнь потекла своим чередом. И мне стало хорошо. Мне стало свободно. Но каждый раз, когда я редко набирал твой телефонный номер и слышал на том конце провода твой знакомый с детства голос, каждый раз я, вместо того чтобы сказать тебе, что я действительно хотел сказать, я говорил обыденное «как дела и какая сейчас у вас там погода»… И если бы только знала, как же я хотел тебе сказать «я тебя люблю!» Если бы ты только знала!...  но между нами была уже тогда непреодолимая стена отчуждения, которая никак не позволяла мне произнести такие слова. Я не мог… прости меня, мама, не мог… и вот теперь, когда тебя может не стать, теперь, когда ты рядом, но меня не слышишь, я могу тебе это сказать… мама, моя мама, как же я тебя люблю!...
Иван Васильевич все это время держал мать за руку. И, неожиданно для себя, он ощутил, что пальцы матери совсем несильно, совсем чуть-чуть сжали его пальцы… Он тут же посмотрел на лицо матери, и ему показалось, что из под закрытых ее век блестит в свете люминисцентной реанимационной лампы ее слеза… И тут он вновь почувствовал небольшое движение ее пальцев, которые чуть сжали его руку… Иван Васильевич прижался щекой к руке матери. Тут он заметил Полину, которая внимательно смотрела на него.
Полина. Здравствуйте! Вы сын Татьяны?
Иван Васильевич. Да.
Полина. Она вас очень любит. И очень вас ждала.
Иван Васильевич. Я знаю.
Полина. А вы не могли бы мне дать телефон, чтобы позвонить родным?
Иван Васильевич (приподнимаясь с коленей). Тут вроде бы не разрешено?...
Полина. Мне не надолго.
Иван Васильевич (подходя к Полине и вытаскивая из кармана телефон). Вот, держите…
Полина. Помогите мне, пожалуйста, номер набрать?
Иван Васильевич. Диктуйте.
Полина диктует номер Виктора.
Иван Васильевич (передавая трубку). Держите.
Полина (отдавая трубку обратно Ивану Васильевичу). Недоступен. Опять недоступен. Не выдавайте меня, ладно? Очень вас прошу, я сейчас выйду на минутку в коридор…
Иван (в недоумении смотря, как Полина поднимается с кровати). Ладно. Договорились…
Полина выходит в коридор, озирается по сторонам и идет к лестнице, которая ведет на первый этаж к выходу из здания. Спускается по лестнице, смотрит на пункт, где сидит дежурный охранник, спустя несколько мгновений он как раз отходит куда-то вглубь здания, по коридору. Полина, видя, что никого нет, подходит к пункту охраны, находит верхнюю одежду охранника, надевает на себя его ботинки, брюки и куртку и покидает здание больницы.

В это же время в реанимационную палату заходит Дмитрий Ильич.
Дмитрий Ильич. Ну что, Иван Васильевич, побыли вместе?
Иван Васильевич. Да, спасибо, доктор. Скажите, а она совсем в сознание не приходила?
Дмитрий Ильич. Нет. Вы звоните в наше отделение, там вам всегда скажут о ее состоянии. Как придет в сознание, так и навестите вскоре.
Иван Васильевич. Понятно.
Дмитрий Ильич. И вот еще что. Это мы нашли у нее под подушкой. Держите.
Главврач передает конверт с надписью «Любимым сыну и внуку» Ивану Васильевичу.
Иван Васильевич. Спасибо вам.
Дмитрий Ильич. Ну что, тогда пойдемте?
Тут Дмитрий Ильич, прежде чем выйти из палаты, замечает, что кровать, где недавно лежала Полина, пуста.
Дмитрий Ильич. А эта где? Вы не видели эту пациентку???
Иван Васильевич. Она вышла в коридор…
Дмитрий Ильич. Как вышла? Когда?
Иван Васильевич. Вот недавно.
Дмитрий Ильич. Сестра!!! Сестра!!!
Главврач первым скоропалительно покинул помещение реанимации, и за ним следом вышел сын Татьяны.
Камера показывает нам лицо Татьяны крупным планом, по нему стекает слеза.


В это же самое время. Дом, где живут Виктор и Полина. К их дому подходит Медсестра, которую Полину уже видела ранее в кабинете Виктора в день, когда случился пожар на голубятне. Медсестра заходит в подъезд, поднимается на второй этаж, звонит в квартиру Виктора и Полины.
Виктор. Сейчас, сейчас…
Виктор к этому моменту еще не совсем трезв, т.к. он несколько дней подряд пил. Он открывает дверь, видит Медсестру.
Виктор. Здравствуй.
Медсестра. Войти можно?
Виктор. Заходи. Пальто давай.
Медсестра снимает верхнюю одежду, Виктор помогает повесить пальто на вешалку.
Виктор. Проходи.
Они заходят на кухню. На кухонном столе беспорядок. Стоят рюмка и несколько стаканов, пустые бутылки из под алкогольных напитков и открытая бутылка водки.
Виктор. Чаю хочешь?
Медсестра. Если есть чего покрепче, давай покрепче.
Виктор. Тогда вот это.
Виктор пододвигает к ней открытую бутылку водки и наливает в рюмку, которая стоит рядом.
Медсестра. Как ты тут?
Виктор садится рядом с Медсестрой за стол.
Виктор. Да ничего.
Медсестра. Когда на работу собираешься?
Виктор. Не знаю… ты чего пришла?
Медсестра. Навестить тебя… проведать хотела.
Виктор. Полина как?
Медсестра. Да нормально. Оклемалась. Руки сильно обожгла, ну и лицо маленько…
Молчание.
Медсестра. Зачем она тебе? Тем более такая?
Виктор. Заткнись. С тобою, что ли, лучше?
Медсестра. Я тебя люблю.
Виктор. Знаю я, это твое люблю.
Медсестра. Я действительно тебя люблю, Вить.
Медсестра пытается дотронуться до его руки своей. Виктор резко убирает руку и встает из-за стола. Подходит к окну и смотрит в него.
Виктор (стоя спиной к Медсестре). Я дураком был. Глупым. Жестоким и наивным одновременно. Искал преходящее либо искал то, что не существует, мираж, который каждый раз рассеивался, как только я к нему приближался. Сегодня ты красива, а завтра будешь стара, сегодня я успешен, а завтра буду болен и никому не нужен. Все приходит и уходит. А что остается? Ты знаешь, что остается?
Виктор повернулся к Медсестре.
Виктор. Любовь остается. Лю-бовь. Тебя когда-нибудь не станет и твои фотокарточки, твои фотоальбомы, где ты такая раскрасавица, твои шубы, твою одежду, твою мебель выбросят жильцы, которые будут жить в твоем доме после тебя. И на этом все! Понимаешь, все! Ты была, и вот - тебя нету! Нет твоей красоты, нет твоих шуб, нет твоих фотографий, потому что все это твое барахло никому не нужно… Вот скажи мне, тебя хоть кто-то когда-нибудь любил? Ну хотя бы по молодости?
Медсестра. Я любила.
Виктор. И что? И где эта твоя любовь теперь?
Медсестра. Мы расстались…
Виктор. Они расстались!... А любовь ли это была? Вот ты мне сказала, что меня теперь любишь. А как же тот? Ну кого ты когда-то любила? Уже забыла его?
Медсестра. Я тебя сейчас люблю. А то было давно.
Виктор. Заткнись! Что ты вообще знаешь о ней? О любви? Смогла бы ты меня любить, зная, что я встречаюсь с другой, а? Смогла бы?
Медсестра. Я бы ревновала тебя.
Виктор А вот она не ревнует меня. Не ревнует! И знаешь почему? Потому что действительно любит меня! И дает мне полную свободу. И знаешь, что со мною делает эта ее чертова свобода? Заставляет меня осознать себя дерьмом! Понимаешь? Я – полное дерьмо! И в отношении нее и в отношении тебя я – дерьмо!... И все, чего я добивался в этой своей никчемной жизни, все это было ради корысти, ради своего честолюбия, чтобы стать выше, выше, выше и выше!!!.... А знаешь чего надо? Лучше!... Я теперь понял, что быть человеком – значит, стать лучше, чем ты есть.
И я очень люблю ее. Теперь люблю ее любой – с обожженными руками или вообще без них, с лицом или без лица, главное для меня теперь, чтобы она просто была рядом, чтобы она жила, потому что она подарила мне любовь, потому что она стала для меня светом, и именно рядом с ней мне хочется быть просто лучше… Я очень устал быть дерьмом. Молчание.
Медсестра. Тогда я пью за вновь рожденного человека.
Медсестра выпивает рюмку водки.
Виктор смотрит в окно.
Виктор. Снегу-то как навалило…. метель сильная…
Прислоняется лбом к стеклу, думает о чем-то.
Виктор, успокоившись, садится рядом.
Виктор. Ее уже перевели из реанимации?
Медсестра. Нет.
Виктор. Знаешь, какое-то нехорошее предчувствие у меня. И сердце чего-то очень беспокоит, побаливает. После спиртного у меня, правда, частенько так бывает…
Может, в больницу сейчас съездить? Увидеть ее хочется…
Медсестра. В таком-то виде? Вить, не надо сегодня, завтра проспишься и съездишь, а?
Виктор. Нехорошо мне что-то… Давай, все же сегодня… поеду я… Сейчас на улицах никого нет. Тут езды-то три-четыре минуты. Еду.
Опять прихватывает левый бок у Виктора, он немного морщится от боли, но начинает одеваться.
Медсестра. Я с тобой. Заодно и меня подбросишь по дороге.
Виктор (одеваясь). Давай.
Они собираются и выходят на улицу. Садятся в машину. Виктор разогревает мотор.



В это же самое время по дороге из больницы до дома Виктора и Полины.
Полина идет по заснеженной дороге. Метель сбивает ее с ног, она часто останавливается. По дороге ей становится все хуже и хуже, потому как холодный воздух попадает в ее обожженные на пожаре легкие. Она начинает закашливаться.
Полина (про себя, словно читая молитву). Только бы ты был дома, только бы ты не садился за руль… только не садись за руль, дождись меня дома… дождись меня дома…
Состояние Поли по минутам ухудшается.

В это же самое время в машине Виктора.
Виктор. Чего-то совсем нехорошо мне… чувствую что ли себя неважно… Ну все, поехали.
Машина Виктора отъезжает от дома и выезжает на дорогу.
Метель очень сильная, так что видимость совсем небольшая на дороге.
Машина набирает скорость.
Улицу с одной стороны освещают фонари.
Машина Виктора едет без включенных фар.
Полина идет по тротуару за небольшими заснеженными деревьями, потом решает перейти дорогу, выходит на нее и, неожиданно для себя, попадает под колеса автомобиля Виктора.
Виктор не успевает вовремя заметить девушку на дороге и чуть задевает ее машиной. Полина падает на  дорогу.
Виктор выбегает из автомобиля, наклоняется над девушкой и понимает, что это Полина.
Виктор. Полина, что с тобой? Ты в порядке?
Полина осознает, что это Виктор и улыбается.
Виктор. Почему ты не в больнице? Что ты здесь делаешь?
Полина. Я к тебе шла.
Полина очень тяжело дышит, задыхается.
Виктор. Зачем? Где у тебя сейчас болит?
Полина. Уже нигде.
Улыбается.
Полина. Все, значит, в порядке. Слава Богу, что все в порядке…
Виктор пытается ее приподнять со снега за плечи, но ей очень тяжело дышать.
Полина. Не надо, мне тяжело.
Наклоняется над ней и Медсестра, которая уже вышла из машины.
Медсестра. Виктор, я сейчас скорую вызову.
Виктор. А может мы сами довезем ее до больницы?
Полина. Нет, не надо, мне больно и тяжело дышать…
Медсестра набирает номер скорой и вызывает.
Тем временем:
Виктор. Полина, Полиночка, ну потерпи, ну еще немного.
Меряет ей пульс. Затем обнимает ее за плечи и целует в щеки, в губы.
Полина. Какой же ты у меня красивый… я так тебя люблю, Виктор, ты даже не представляешь, как…
Виктор. Я знаю, знаю, я тоже тебя очень люблю, только потерпи, еще немножко, сейчас приедут доктора, потерпи.
Полина практически уходит.
Виктор. Полина, Полечка, не умирай, ну не умирай же, прошу тебя, умоляю… Полечка…
Целует ее везде, в лицо, в забинтованные руки.
Виктор. Полечка, я ведь теперь не знаю, как буду без тебя… я ведь теперь без тебя не смогу никак… Полечка…
Полина умирает у него на руках.
Виктор обнимает ее изо всех сил и рыдает посреди заснеженной дороги.
Виктор. По-ли-наааааааа….. По-ли-нааааааааа…..
Сверху, качаясь от порывов ветра, светит старый поселковый фонарь…

Приезжает скорая. Полину пытаются реанимировать, но безуспешно.


Спустя ровно месяц. Уже весеннее яркое, но еще пока холодное солнце на дворе. Территория больницы. Черный вход. Оттуда два санитара вывозят тележку с телом, покрытым полиэтиленовым черным пакетом. Тела самого не видно, но одна сторона пакета приоткрыта немного. К санитарам подходит мужчина средних лет, это Иван Васильевич, сын Татьяны. Они о чем-то недолго беседуют, после чего санитары везут тележку с телом к микроавтобусу. Заносят труп туда, через задние двери микроавтобуса. Когда погружают тело в автобус, чуть приоткрывается пакет, и мы видим голову пожилой Татьяны. Ее сын закрывает дверцы микроавтобуса и выходит обратно, заходит в больницу. Там он идет в кабинет Виктора Андреевича.
Виктор Андреевич. Одежду вам отдадут в приемной по описи. Вот вам справки, печать поставите на первом этаже в регистратуре.
Иван Васильевич. Спасибо, доктор. До свидания.
Виктор Андреевич. Знаете, я вам хотел сказать, что в день смерти она ненадолго пришла в себя и сказала: «Я знаю, Ваня приезжал ко мне, значит, все хорошо.»
Иван Васильевич. Спасибо, доктор. Всего вам хорошего.
Сын Татьяны выходит из кабинета.



Далее нам показывают сцену, с которой все повествование и началось, а именно:

Кабинет доктора общей практики средних лет, Виктора Андреевича, в небольшой поселковой больнице, расположенной на берегу очень большого и красивого Озера. За окном – весеннее яркое солнце, лучи которого падают в кабинет Доктора и освещают его письменный стол. Мы теперь, в конце повествования, видим лицо этого доктора.
Это статный и высокий мужчина средних лет, коротко стриженый. В его кабинете на видном месте висит довольно большой рисунок от руки красивого самолета 40-ых годов XX века, на полках стоят несколько моделей самолетов разных времен. Так же в кабинете много научной медицинской литературы и энциклопедий. На столе у доктора, среди прочих личных вещей, лежат карты больных.
Доктор ищет и находит нужную ему карту. Долго и молча смотрит на ее первый лист, на котором написаны ФИО, видимо, его пациента. Лучи весеннего солнца падают на титульный лист карты, на которой написано: «Полина Юрьевна Данилина»
Нам показывают лицо Доктора. Он долго смотрит на эту надпись, придерживая свою голову рукой, о чем-то глубоко и печально задумавшись… он очень грустит, печалится, что-то вспоминает… Закрывает глаза одной  рукой. Потом встает из-за стола с картой в руках и выходит, молча и не спеша, из кабинета. За окном кабинета остается весеннее солнце.
Доктор идет по коридорам больницы с картой в руках. Стучится и открывает аккуратно дверь, на которой висит табличка «Главврач».
 
Кабинет Главврача больницы, практикующего психиатра, Дмитрия Ильича.
На стенах кабинета весенние и яркие солнечные лучи. Кабинет более просторный, но в нем много меньше личных вещей. В основном книги по медицине и анатомии и деловые принадлежности. Из личного: фото семьи на рабочем столе и небольшое студенческое фото, на котором запечатлены студенческие товарищи хозяина кабинета. Виктор Андреевич. Вот, Дмитрий Ильич, принес вам карту, вы просили.
Кладет карту пациентки на стол Главврачу, который сидит за своим рабочим столом. Он молча смотрит на карту, не беря ее в руки.
Дмитрий Ильич. Вить, присядь, пожалуйста. У меня для тебя кое-что есть…  думаю, это должно остаться у тебя…
Дмитрий Ильич молча встает из-за стола и открывает один из ящиков, из которого он достает диск, подходит к компьютеру и вставляет этот диск в дисковод, садится обратно за свой стол, берет пульт и включает запись.
Дмитрий Ильич. Смотри…
Оба доктора смотрят на экран.

Кадры записи сеанса на экране:
Голос. У вас есть чувство ненависти?
Полина. Нет. Хотя раньше было. Теперь совсем нет. Я теперь думаю, что ненависть – это невыраженная любовь. Любовь, которая не нашла отражения, превращается в ненависть. И если отразить эту любовь, словно в зеркале, восполнить ее, то ненависть уйдет.
Голос. Вы не хотите отомстить тем, кто вам делал больно?
Полина. Нет. Все было правильно. Так надо. Я благодарна за все, что со мной произошло.
Голос. Вы это искренне говорите?
Полина. Я не пожелаю иного, нежели у меня было. Ни на день, ни на час, ни на минуту. Все было единственно верным.
Голос. Что бы вы хотели сказать своим родителям?
Полина. Я их очень люблю. С самого рождения. И хочу, чтобы они это знали.
Голос. Что для вас сейчас самое главное?
Полина. То, что я узнала, что Счастье есть и каков смысл жизни.
Голос. И каков же?
Полина. Просто стать лучше.



Титры.
Часть 7. Эпилог. На встречу Свету.

Много лет спустя.
Действие происходит поздней весной, в месяц май.
Двое мужчин, в одеждах монахов, посещают могилу Полины.
Сначала мы видим этих мужчин только со спины. Один из них, чуть более молодой, говорит другому:
«Где бы мы на этой земле не искали счастья, куда бы не занесла нас эта, казалось бы беспорядочная жизнь, в какой бы тьме и мраке мы бы на этом пути не оказались, счастье – всегда недалеко, счастье – всегда рядом, потому что счастье – есть Свет, обычный Божественный свет, и все вокруг пронизано Им. Мы можем многого не понимать, мы можем недоумевать, но Бог направляет все наши пути навстречу Своему Свету. Нам кажется, что мы нищи и унижены, что мы оскорблены и почти растоптаны, но это лишь иллюзия, а истина открывается только на расстоянии, со временем. Только тогда, обозрев весь наш путь, мы можем увидеть, для чего нам была дана эта жизнь, эти мучения и страдания, эти болезни и несчастья. И когда мы начинаем понимать этот замысел, тогда все наше бытие озаряется Божественным присутствием, суть которого и есть Любовь. В этом смысл всего нашего существования, в котором наша смерть лишь долгожданный переход в мир неиссякаемого источника Света. Важно лишь это осознать в установленные Богом сроки. И для каждого они свои. И каждая смерть во время, и не бывает иначе, потому как во всем свой смысл...»
Мужчина поворачивается лицом к собеседнику, и мы видим, что это постаревший Отец Иоанн, а его собеседник, лицо которого нам теперь тоже видно, это бывший доктор местной больницы, а теперь тоже монах, Отец Виктор.
И, когда они отходят от могилы Полины и идут по тропе вдоль высокого утеса, они видят 5-6 летнего мальчика в короткой маечке и шортах, который смотрит на парящую в небе стаю голубей, загораживая глаза от яркого весеннего теплого солнца ладошкой.
Текст автора за кадром:
«Все мы обращены лицом к Свету и идем Ему навстречу, а потому, рано или поздно, каждый из нас его достигнет.»