Видение Страшного Суда
Раздвинулось время, потеснилось мировое пространство. И Лёвин, презрев все открытые человечеством законы мироздания, подхваченный силами, с которыми не сравняться даже силам гравитации, устремился в загробный мир.
Хотелось бы потешить читателя картинами, кои, если верить апокрифам, могли пронестись перед изумленными глазами Тита, пока он своим астральным туловом буравил тугое пространство-время, но будем строго придерживаться правила – писать и говорить только правду.
Короче, ни черта мимо нашего героя не пронеслось. И в этом нет ничего странного. Потому что если бы Тит не пребывал в спасительном беспамятстве, а находился в здравом уме и твердой памяти и таращился по сторонам, то он бы не увидел ничего, кроме тьмы, и не услышал бы ничего, кроме вязкого урчания пространства, с неохотой впускающего в свою набитую утробу еще одну человеческую душу.
Итак, замкнутый круг, придуманный атеистами, был разорван, и Тит оказался в загробном мире. И ровно в двадцать ноль-ноль по местному времени Тит Фомич Лёвин, в прошлом писатель, закадычный друг Германа, Рафа и старины Гарри, прожигатель жизни и тонкий философ-скептик, не очень-то верный последователь Сократа, Сенеки, Эпикура и Монтеня, предстал пред строгими очами членов высокой комиссии.
Первое, что пришло в голову Титу, когда он в халате и меховых тапочках стоял на мраморном полу, была мысль о том, что человечество со всей его непродолжительной историей, убогой непрофессиональной моралью, терзаниями, мизерными достижениями – ничто в сравнении с вечностью и нескончаемыми космическими пространствами.
Понимание этого пришло к Лёвину после того, как он попытался окинуть взглядом зал, в котором очутился. Но взгляд не смог упереться ни в стены, ни в иные преграды. Зал не имел ни конца, ни края: стен ни справа, ни слева, ни позади, ни впереди видно не было.
Комиссия расположилась за большим непокрытым столом, точной копией стола в знаменитой гостиной Шнейерсона. Даже резьба на ножках была та же: с диковинными птицами, цветами, идиотскими завитушками и позолотой.
Тит быстро пересчитал членов комиссии. Тринадцать. Чтобы голоса не разделились поровну, догадался он. Очень разумно. И число приятное...
С правой стороны плечом к плечу сидели шесть не отличимых друг от друга светловолосых бородача. Одеты они были в серые одинаковые хитоны, подпоясанные веревкой. Вид у них был равнодушно-мечтательный. Словно бородачи сидели в очереди к парикмахеру.
Слева расположились шестеро смуглых весельчаков с черными рожками на завитых головах. Весельчаки вели себя неспокойно, ерзая и бросая друг на друга бойкие взгляды.
В центре, на председательском месте, восседал мрачный субъект со зловещей улыбкой на порочных мясистых губах. Было видно, что председатель силится придать своему лицу выражение умиления и приятной сладости, но эффект получался обратный. На взгляд Тита, субъект был похож на проголодавшегося людоеда, мечтающего об обеде.
Образ дымящегося супа или чего-то столь же соблазнительного, вероятно, и в самом деле возник в голове председателя, потому что он потер руки и гурмански пожевал губами.
Над головой председателя беззвучно вибрировал золотистый нимб.
Профессиональный глаз Тита засек тончайшие шелковые нити, коими нимб был прикреплен к крюку, ввинченному в верхнюю часть высокой спинки кресла.
Необычное кресло наводило на приятную мысль об электрической стуле с приспособлением для повешения.
Несимпатичный субъект заметил, куда смотрит Лёвин, и еле слышно заворчал.
Довольно долго члены комиссии молчали, думая, по всей видимости, какую-то запредельную космическую думу, и изредка без особого интереса посматривали в сторону Лёвина.
«Молчите? Ну что ж... Теперь, когда всё кончено, вернее, когда всё только начинается, можно и не торопиться... А ведь всё правда, – Лёвин зажмурился, – я вот умер, а, оказывается, со смертью жизнь не кончается. Не врут церковники...»
Он стоял и спал как лошадь. При жизни он так не умел. Здесь получалось.
Похоже, члены комиссии потеряли к вновь прибывшему грешнику какой-либо интерес, потому что прервали молчание и продолжили разговор, который, видимо, был начат задолго до появления Тита.
Как сквозь вату до Лёвина доносились голоса членов высокой комиссии.
– Да, мир абсурден, но стоит ли так из-за этого так убиваться?
– Но мы же несем ответственность за человека! Человек совсем запутался... Он не знает, зачем живет... Человек, родившись, сразу сталкивается с уймой вопросов, не претендующих на глобальность, и эти вопросы, к сожалению, захватывают его целиком, не оставляя места для проблем гётевского масштаба.
– Может, жизнь дана человеку для того, чтобы он мог задавать вопросы и не находить на них ответы?
– Честное слово, вы сами рассуждаете, как простой смертный, как человек! Это же давно всем известно! Вы что, забыли, что существование человечества ограничено жизнью Солнца? Погаснет оно, и «прощайте, скалистые горы...» А заодно и нас прихлопнет к чёртовой матери, прости мою душу грешную... Конечно, человечество может исчезнуть и раньше. По самым разным причинам. Если это произойдет до того, как угаснет светило, то, скорее всего, в этом будет повинен человек. Вседержитель будет разочарован...
– Это ужасно. Без следа исчезнет земная цивилизация со всеми ее войнами, великими целями, страданиями, тираниями, демократиями. Со всеми ее грандиозными достижениями, свершениями и победами, со всеми людьми, которые эту историю творили: композиторами, пекарями, рабочими, инженерами, учителями, полководцами, учеными, солдатами, пахарями, писателями, артистами, врачами, художниками. Сгинут праведники и преступники, злодеи и их жертвы. Всё, всё сгинет! Вместе с ними уйдет в Небытие мир, который они создавали своим трудом и воображением. Повторяю, это ужасно! Ведь погибнет целый мир!
– Ну и чёрт с ним! По мне, лучше бы его и вовсе не было. И оставьте ваши глупости! Не было человека несколько тысячелетий назад, и вселенная прекрасно обходилась без него. Появился двуногий вонючка и всё испортил...
– Тогда зачем всё это? В чем смысл существования Вселенной? Зачем тогда Вечность, Время, Пространство? Этого же – без человека и без нас – никто не увидит!!! Существование Вселенной тогда имеет смысл, когда в ней есть разумная жизнь. Или это не так?
– Не так. С какой стати в чем-то должен быть смысл? Эту максиму придумал человек, которому вы потворствуете. А человек – создание, как известно, неразумное, ограниченное, живущее в мире фантазий и помимо этого еще и наделенное непомерными амбициями. Двуногий прямоходящий вообразил себя центром мироздания, чуть ли не богом, а на самом деле, человек во Вселенной явление случайное, временное, необязательное, мизерное. Как, впрочем, и мы... Глыбы льда, океаны огня, малые и большие планеты, звёзды, сверхзвёзды, белые карлики – вот что во Вселенной главное, и всё это будет продолжать свое бес-конечное и бессмысленное движение во Вселенной, и никто не будет задаваться вопросом, а зачем эти громады куда-то движутся и когда это всё началось и когда закончится. Бездушные глыбы просто будут носиться, и никто никогда не узнает, зачем существует Вселенная.
– Мир человека разваливается!
– Сразу видно, что в вас заговорили человеческие корни!
– Ну, уж нет!
- Как нет! Не от обезьяны же произошли!
– Коллеги, давайте отвлечёмся...
– Давайте. Может, в подкидного перекинемся?
– Нет-нет! Прежде дело. Итак, посмотрим, откуда родом этот наш свежеиспеченный покойничек. А прибыл он, оказывается, с востока, из отсталой страны под название Россия. Там всем плохо живется...
– Только не ему! Вы только посмотрите на его рожу! Вон как его разнесло от обжорства!
– Нет, у него рожа такая от пьянства. А пьянствует он, оттого что страдает...
– Страдал, господа, страдал! Так что вы там о России-то?..
– Плохо человек там живет...
– Вы лучше посмотрите, как живет человек на западе!
– Живет там человек действительно хорошо. Это верно. Но совершенно бездуховно. А вот в России на духовности держится всё.
– На честном слове всё там держится, вот на чём!
– Это одно и то же...
– Повторяю, мир человека разваливается...
– В том-то и закавыка, что мир уже развалился, и никто, кроме меня, этого и не заметил...
– Всё ведь так и задумывалось. Всё идет в соответствии с генеральным планом Создателя.
– Мир всё больше напоминает мне сон этолога...
– А кто такой этолог?
– Это тот, кто следит за тем, как спариваются кашалоты и носороги...
– Интересно! Вот бы посмотреть!
– Я тоже хочу быть этологом!
– Как вам не стыдно, господа?! Сейчас же прекратите!
– А вы знаете, коллеги, я вчера в Лете поймал вот такую щуку!
– Неужели? Вот бы никогда не подумал, что там еще водится рыба...
– Да-а, в этом году хорошие погоды стоят...
– Значит, грибы пойдут...
– Что - грибы... Вот покойнички скоро пойдут, да такие, что закачаетесь!
– Мудро, весьма мудро, коллеги, но мы удаляемся от темы. Что мы будем делать с этим... полусонным мертвецом? Его что, так и похоронили, в меховых шлепанцах, с небритой физией и в халате? Совсем стыд потеряли... Апостол Павел, кто прислал нам этого неправильного грешника?
– Кто-то из отдела, который ведает земной литературой... Какая-то баба...
– Апостол, постыдились бы! Впрочем, чего ещё ждать от перекрасившегося язычника...
– А что я такого сказал?!
– Вы бы лучше посоветовали, что нам с ним делать, куда определить? Он что, писатель? Может, к изменникам родины, кровосмесителям и насильникам?
– Писателям там самое место!
– Он здесь временно...
– Как это – временно? Он что – мессия?
– Действительно! Пусть ждет Страшного Суда, как все...
– А вот мы ему сейчас прямо здесь Страшный Суд и наладим!
– Тогда воскрешать придется.
– Совершенно не обязательно! Сказано же: «И воздастся каждому по вере его». А коли он неверующий, а я по роже вижу, что он неверующий, то мы ему сейчас так воздадим, что от него мокрого места не останется.
– Вот его досье. Там в конце указано, петитом... Вот читайте: «вернуть после хорошей взбучки обратно в мир живых...»
– Я бы не стал этого делать, экселенце. Я бы его, гада, на сковородку, в топку к чертям, на шампур, на барбекю, в коптильню, в доменную печь, в конвертер!
– Не будьте таким кровожадным. И потом, конвертер... Разве это наказание? Я бы его отправил обратно, пусть мучается... Там, на земле, и без ваших конвертеров у него жизнь будет такая, что он волком взвоет...
– Так-с, посмотрим, Тит Фомич Лёвин, значит, однофамилец толстовского недотепы...
«А здесь не соскучишься», подумал Тит.
– Ну-с! – услышал он громкий командный голос и открыл глаза. – Рассказывайте!
Тит расправил плечи и с достоинством посмотрел в сторону стола с членами комиссии.
Сначала он хотел вкратце изложить автобиографию. И уже открыл рот... Но что-то случилось с ним в это мгновение...
(Фрагмент романа «Дважды войти в одну реку»)
Свидетельство о публикации №210010501527