Едины

Она приходила к нему на рассвете, а уходила с первыми звездами. В ее волосах, спадающими густой волной на спину, всегда был заколот цветок, пахнущий весной и мечтами. Ее юбки шуршали, как опавшие в ноябре листья, а браслеты звенели колоколами благовеста. Она была, словно видение, вырванное из сна. Он же был полной ее противоположностью - всегда уверен в себе, всегда рациональный, верующий в законы Ньютона, как в Святое Писание. Ему было проще поверить в то, что ветер всего лишь движение воздушных масс, чем в то, что это дыхание земли. Он не любил живопись, он не любил музыку, так как они не затрагивали в нем ничего звенящего, ничего волнующегося, ничего трепещущего; он не понимал как можно простоять несколько часов около Венеры Милосской, любуясь точностью ее форм. Она, в свою очередь, верила в сказки, придавала всему магический оттенок, выдумывала невероятные истории. Они дополняли друг друга, как день и ночь, как добро и зло, как черное и белое. Вместе они были всемогущими, и беззащитными порознь.
Она читала ему стихи, и голос ее то срывался, то звенел, как хрусталь, то хрипел от натуги, а он в это время высчитывал количество слогов, хмурился, если сбивалась рифма и пытался ей втолковать, что все в этом мире можно просчитать, главное понять алгоритм. Она чертила понятные ей одной знаки на его груди; он говорил, что линии не ровные, что таких не бывает. Часто они молчали, лежа вплотную на кровати.
Им было о чем помолчать.
Когда выпадала хорошая погода и появлялось желание, они гуляли в небольшом, но очень красивом парке, где обитали редкие животные и растения. В такие дни она брала с собой хлеб для птиц, а он альбом и карандаши, чтоб зарисовать строение причудливого цветка. Ее сопровождали песни, его спутниками были мысли. Она брала его за руку, закрывала глаза и просила описывать все, что он видел. Они были счастливы.
Однажды она спросила у него, что он будет делать, если останется один в этом мире, если с ней что-нибудь случится. От такого вопроса он опешил и не знал, что сказать, но, подумав, ответил, что отправится за ней, так как не может существовать без нее. Она вздрогнула, словно от холода, улыбнулась горькой улыбкой и закружилась в танце, каждое движение которого было наполнено грустью. Он долго на нее смотрел, точно она была водой, а он - умирающим от жажды путником в пустыне. Ее браслеты звенели в такт каждого движения, каждого вздоха. Он боялся моргнуть, ему казалось, что секундная тьма безусловного рефлекса сможет похитить ее, утащить в свои владения на веки вечные. Он не знал почему у него потекли слезы, от того, что он не моргал или от того, что боялся потерять ее. В каком-то необъяснимом порыве он заключил ее в свои крепкие объятья, словно хотел слиться с нею, словно хотел стать ею, чтоб увидеть этот мир ее глазами. Вдруг налетели тучи, затянув все небо седым полотном, блеснула молния и пошел дождь. Он шептал ей на ухо всего одно слово: "Едины". Она плакала, и небо вместе с ней.

Имя ему Разум, а ей - Душа.